Ни о чём не жалеть

Несдержанность Чонгука приносила плоды. Тэхён отказался от занятий скрипкой, не хотел ехать с ним в Пусан и был напряжённым почти каждую секунду, проведённую рядом. И путь оставался лишь один: наконец озвучить свои чувства. Разве может стать хуже? Хотя, наверно, может. Тэхён не останется с ним, если Чонгук скажет сокровенное «я люблю тебя», сбежит так же, как из этого чёртового кафе, из его жизни. Потому что так нужно, так правильно. Но почему же не сбегает сейчас? Уже и сам Чонгук не верил, что Тэхён не понимает, что происходит. Все чоновские вопросы и интимные рассуждения, идущие из самой души, не могли не раскрыть его, но Тэхён упорно притворялся, что ничего не замечает — не хочет замечать. Только почему? Может, он тоже привязался к Чонгуку, понимает, что признание разрушит их хрупкую нездоровую дружбу, и поэтому оттягивает откровенный разговор? Это возвращало к мысли о возможной взаимности, и Чонгук снова оказывался на кругу ада с бесконечными вопросами без ответов. Сейчас он бы, пожалуй, был рад даже отказу. Это лучше чем неизвестность. Потом его, конечно, накрыло бы отчаяние, но пару секунд он провёл бы в эйфории облегчения. Только Тэхён стоял между «да» и «нет», и не желал двигаться. Оставалось надеяться, что мистер Ким всё-таки найдёт время для Пусана, и всё решится там. Но пока объяснение было далеко, и Чонгук впервые со дня их знакомства позволил себе остановиться на другой теме для размышлений. От неозвученных чувств он страдал уже достаточно долго, чтобы привыкнуть, но теперь к ним прибавилось новое страдание — физическое. Краска заливала щеки при воспоминании о приблизившемся Тэхёне, рассматривавшем его, вызывая реакции тела, за которые было стыдно. Ему уже восемнадцать, но к физическому влечению он всегда относился, как к чему-то низменному, противному, как к казни, которой невозможно избежать. Он пробовал, но воздержание плохо сказывалось на учебной эффективности, а это ещё хуже, чем быть рабом гормонов, поэтому он исполнял эту повинность, зная, что иначе спокойно жить не получается. А с появлением Тэхёна отношение к своему телу стало меняться. Мысли о том, что он может быть с кем-то близок, появлялись давно, но не задерживались в голове надолго. Даже после вопроса Кима о его невинности. Теперь же это были не просто мысли, а картинки перед глазами. Тэхён обнимает его, целует, раздевает; сам Чон нетерпеливо подаётся вперёд, сдавленно стонет, задерживает дыхание. Лицо горело от этих относительно невинных фантазий, а тело требовало продолжения. Поэтому, придя домой и для вида позанимавшись своими делами, Чонгук сказал, что плохо себя чувствует, попросил его не беспокоить и заперся в своей комнате. Свидетели ему точно ни к чему. Чон привык быть любознательным и удовлетворять потребности в знаниях множественными книгами, статьями, видео, обзорами, но информацию такого рода он ещё не искал. Порно? Нет, это слишком откровенно. Да и чего он там не видел. Ну, толком, конечно, ничего не видел, но в учебниках по биологии и передачах из жизни животных информации о пестиках и тычинках было достаточно. По крайней мере, для него. Так ему казалось до этого дня. Как-то некстати вспомнилось, что однажды кто-то из знакомых рассказывал про кота, который приставал к другому коту. Знакомый, посмеиваясь, говорил, что не знал о животных-геях, но Чон слушал в пол-уха. Кто же знал, что однажды это ему может пригодиться. Собравшись с духом, Чонгук написал первый запрос. Поисковик мигом выдал множество ссылок, и Чон тыкнул на первую попавшуюся. Картинки, слова, видео, реклама. Он смущённо закусил губу, но взгляд не отводил, пожирая глазами всё. Плоть среагировала сразу же, и это немного утешило. Значит, он всё-таки не гей? Но Тэхён… Чонгук поправил член, чтобы тот лежал удобнее, и изменил запрос, добавив впереди слово «гей». Теперь высветились новые картинки, и от них хотелось провалиться под землю. Чонгук едва не закрыл страницу браузера, проклиная себя за любопытство. Но не закрыл. Осмотревшись, будто кто-то был рядом и мог уличить его в просмотре видео для взрослых, Чон открыл одно из видео и вжал голову в плечи. Неловко, чудовищно неловко. И любопытно. И поясница ноет от возбуждения. Он выключает звук и смотрит. Два мужчины… Нет, не то. Чонгук возвращается на предыдущую страницу и ищет кого-то помоложе. И постарше. Помоложе и постарше. Как они с Тэхёном. Нужный контент находится быстро, и Чонгук, делая глубокий вдох, нажимает кнопку проигрывания. Сюжет глупый, но он смотрит не ради него. Он смотрит, чтобы понять, как это работает, как выглядит, как… Как это бывает. Смотрит внимательно, примеряя на себя обе роли, не веря, что ему, как младшему и более неопытному, нужно быть «снизу». Он никогда не рассматривал своё тело с такой позиции. Есть в этом что-то аморальное, противоречащее природе. Будь Чонгук верующим, он бы точно с ума сошёл, потому что когда-то слышал, что это ещё и греховно. Но он продолжает смотреть, каждую минуту, скрупулёзно, как исследователь, которому нельзя пропустить ни секунды. Когда спустя двадцать минут видео заканчивается, он касается члена рукой и едва не кончает, но держится. Снова осматривается, чтобы убедиться, что рядом точно никого нет, и спускает с себя брюки вместе с трусами. Хорошо, что в комнате из-за закрытых штор темно, иначе он сгорел бы со стыда от того, что собирается сделать. Он специально держит возбуждение, потому что знает, что «трезвым» не проведёт этот эксперимент. А ему хочется. Ему интересно. Тяжело сглотнув, Чон смотрит на свои пальцы, но не видит их — перед глазами тёмные пятна. Он ложится на живот, но член касается прохладного покрывала, опять приближая разрядку, и приходится немедленно перевернуться на бок. Наверно, так тоже будет удобно. В видео фигурировала смазка, но у Чона ничего похожего нет, поэтому он приоткрывает рот и скользит указательным пальцем внутрь, в смущении закрывая глаза. Опять слишком грязно, непонятно, необычно, дико. Он заводит руку за спину и спускается вдоль позвоночника вниз до ямочек Венеры, а потом останавливается. Что он, чёрт подери, делает? Неужели он действительно думает о том, что когда-нибудь кто-то… Господи. Резко убирая руку, Чон вытирает её о покрывало, но трусы всё так же остаются спущенными. Пять минут борьбы спустя пальцы возвращаются на то место, на котором остановились. Чонгук хочет этого, безумно хочет. И, будь он смелее, он бы, наверно, даже пошёл с таким предложением к Тэхёну. Но пока приходится обходиться самому, и он, найдя отверстие, слегка надавливает пальцем и морщится. Слишком странные чувства. Но ему нужно ещё. Выгибаясь, он давит сильнее. Больно. Собрав во рту больше слюны, Чон выплёвывает её на руку, размазывает по пальцам и продолжает. Теперь лучше, теперь даже, кажется, приятно. Он вставляет палец полностью, пытаясь расслышать свои ощущения, но дышит так тяжело и громко, что на другие звуки внимания не остаётся. Не страшно и не противно. А он боялся, что будет. Но нет. Нравится, как палец двигается взад-вперёд, нравится чувствовать его внутри и представлять Тэхёна. Его низкий голос, длинные музыкальные пальцы… И не только пальцы, — напоминает разгорячённая плоть, и Чонгук, так старательно сдерживающий стоны, широко раскрыв рот, шумно выдыхает, а потом смущённо убирает руку из-за спины и смотрит на капли спермы на покрывале. Видимо, всё-таки гей.