Ни о чём не жалеть

Следующие несколько дней прошли в тумане. Были какие-то врачи, ветеринары, Трикси, увидев которую Чон, кажется, расплакался, и Тэхён. Всегда рядом, всегда говорит что-то своим ласковым баритоном, всегда утешает и держит за плечо. Но Чонгук плохо понимал, что происходит, и самым ярким событием этих дней стал момент прощания с Трикси. Он не хотел присутствовать при её убийстве. Тяжело было говорить, что её просто усыпят — её убьют. «Но это гуманно, так будет правильно», — повторял Тэхён. Она умрёт спокойно от лекарств или, страдая каждую секунду, от болезни. Лучше первое. Чонгук убедил себя, что лучше, что нельзя мучить друга, вынуждая жить, потому что страшно прощаться. Ещё Чон убедил себя, что должен быть с ней в её последние минуты. Что может быть ужаснее для животного, чем видеть перед смертью каких-то неизвестных людей, а не того, кого она видела всю жизнь? Конечно, лошадь не так предана, как собака, но и она искала бы глазами Чонгука, чтобы видеть, что её человек её не бросил, он поможет, облегчит её боль. Это всё ему тоже сказал Тэхён, потому что сам Чонгук никогда об этом не задумывался. Тем более в тот момент, когда было принято решение всё-таки усыпить Трикси. Чонгуку казалось, что это решил не он, а кто-то другой; неизвестный голос внутри, который рациональнее и умнее, который не боится этой ответственности, второе «я», которое ему никогда не хотелось бы увидеть снова. Но сейчас оно было очень кстати, потому что первое утонуло в сожалении, тоске и чувстве вины. Чон до дрожи во всём теле боялся увидеть, как глаза Трикси закроются, как грудь перестанет вздыматься — как в этом могучем теле прекратится жизнь. Всё это казалось страшным сном, в котором не хотелось жить, но жить приходилось. Потому что кому-то надо. А ещё надо, чтобы он увидел и слабость, растекающуюся по её телу от капельницы, и закрытые глаза, и последний вздох. И Чонгук смотрел. Смотрел безжизненным взглядом, словно через секунду дышать перестанет и он. Избавится от этой боли. Несколько раз звонил Намджун, раз Джин-Хо. С ними разговаривал Тэхён. Наверно. Точно Чонгук не знал ничего. Он просто слышал их имена где-то на фоне. Сам он всё время молчал, но соглашался на всё, что велел голос, всё время бывший рядом. Он стал для Чонгука единственным ориентиром, связывающим с реальностью, маяком, освещающим тьму внутри. Иногда Чонгук как будто просыпался от этого кошмара, но обычно ненадолго. Его хватало только на то, чтобы осознать, что Трикси больше нет, но есть Тэхён. Опять невыносимо родной и близкий, и это так контрастировало с тяжёлым чувством в груди, что Чонгук почти сразу выключался из реальности снова, напоследок слыша только что-нибудь вроде: — Поешь немного. Я знаю, что не хочешь, но сделай это ради меня. Эти слова Чонгук слышал чаще всего. Наверно, Тэхён повторял их по несколько раз, прежде чем Чон брал в руки палочки и что-то ел. Или нет. Он спросит у Кима об этом когда-нибудь потом. А пока это было неважно. Всё было неважно. Так прошло ещё сколько-то дней. Чонгук чувствовал себя раздавленным и пустым. Он даже не подозревал, что что-то способно уничтожить его. Чон никогда не относил себя к впечатлительным натурам, но… в последнее время многое было для него непривычным. Только голос Тэхёна становился уже чем-то обыденным. И через некоторое время Чонгук даже заставил себя его расслышать. Потому что соскучился и хотел поблагодарить за то, что единственный человек, способный помочь ему пережить это ужасное время, не бросил его. — …три дня, — бубнил Тэхён. — Не знал, как лучше, но подумал, что возвращаться к рутине тебе сейчас будет ещё хуже. Они сидели за столом в каком-то кафе. Очнувшись от эмоционального паралича, Чонгук осмотрелся, но не вспомнил, как пришёл, что ел, что делал до этого. — Если тебе станет лучше, можно куда-нибудь сходить. Я тебя и так затаскал в последнее время, но я имею в виду что-то более развлекательное… Не знаю. Бар? Хотя тебе там делать нечего. Это я для себя прошу. Я дьявольски устал от этой недели. Говоря всё это, Тэхён возился палочками в своей тарелке, видимо, давно привыкнув к тому, что Чонгук может общаться с ним только кивками, и то редко. Видимо, Чон просто не слышал звуки извне; только внутреннюю боль утраты, с которой Ким и не пытался бороться. Он просто был рядом. И за это Чонгук, увидев Тэхёна после своей бессознательной комы, влюбился в него заново. Сильнее, чем до этого. — Прошла целая неделя? — заговорил вдруг Чонгук, удивлённо вскидывая брови. Голос. Его голос. Удивительно непривычный. Абсолютно чужой. Потому что теперь у него был голос Тэхёна, заменивший его собственный. Тэхён отложил палочки и широко улыбнулся, но тут же спрятал улыбку, заметив, что, хоть взгляд Чонгука наконец и стал осмысленным, ответить этой улыбке он пока не в состоянии. — Неделя, — кивнул Тэхён. — Но мы можем остаться ещё на три дня, я говорил… — Я слышал, — перебил его Чонгук. — Да, так будет лучше. Он посмотрел в свою тарелку, увидел нетронутое пульгоги и вздохнул. Аппетита не было как и до этого. Может, его больше никогда не будет? Наверно. Должно же остаться от Трикси хоть что-то, кроме снаряжения и урны с прахом. Должно остаться что-то лично у него. — Я бы хотел вернуться в номер. — Конечно, — Тэхён поспешно встал. — Я только заплачу, посиди пока. Не говоря ничего о том, что Чонгук так и не поел, Ким заплатил, попросил положить еду с собой и вернулся к Чону. Тот снова стал задумчив, но теперь хотя бы был готов к диалогу. — Так ты хочешь куда-нибудь сходить? — спросил Тэхён, пока они шли. — Я всё время таскаю тебя куда-то, так что, если захочешь отдохнуть, спорить не буду, — серьёзно говорил Ким, и в памяти смутно всплыл день, когда Чона выписали. Они вместе сидели на кровати Кима, и он, обнимая, говорил: — Обычно ты пытаешься мне помочь… Я могу что-то сделать для тебя? Скажи, что могу, а то я сойду с ума от того, как ты мучаешься. Мне уйти или остаться? Хочешь выпить? Покушать? Я сниму тебе ресторан, просто ткни пальцем… Интересно, часто ли он Тэхён разорялся на такие откровения, пока Чонгук бессознательно существовал рядом? Почему он говорил так? Это из-за любви или банального желания помочь? К чёрту, это тоже не важно сейчас. Но слабая улыбка на измученном лице Чонгука появилась. Когда они пришли, Чону всё казалось незнакомым. Он не помнил ни дни, ни ночи, проведённые в комнате, куда Тэхён его привёл. Не помнил ничего, хранил свою историю лишь в общих чертах, основанных на боли. Но постепенно начинал оживать. Потому что хотел быть сильным, хотел стать лучше. Если не ради себя, то хотя бы ради Тэхёна. Он и так видел его разбитым слишком долго. — Что же… — Ким встал в дверях, смотря за тем, как Чонгук проходит к своей кровати и садится. — Тебе что-нибудь нужно от меня? Или хочешь побыть один? — Хочу, чтобы вы побыли со мной. — Конечно, — быстро ответил Тэхён, садясь до трепета в душе близко. Вот так легко. Просто потому что Чонгук попросил об этом. Сейчас Ким был готов сделать для него что угодно, а Чонгук думал только о том, что ему придётся отдать, чтобы это работало всегда.