Ни о чём не жалеть

Говорить всё ещё не хотелось, но Чонгуку казалось, что Тэхён чего-то ждёт от него. Сидит, смотрит перед собой и ждёт, что сейчас он что-нибудь скажет или разрыдается, но не давит, даёт время подумать, собраться, понять, чего хочет сам Чон. А он не понимает, чего хочет. Чтобы Тэхён его обнял? Чтобы был так же нежен и заботлив, как эту неделю, всегда? Чтобы можно было спокойно смотреть на него и вдыхать запах, который сейчас стал резче и приятнее, чем раньше? Или чтобы всего этого не было вовсе, но Трикси была бы жива?.. Чонгук плотно закрывает глаза и со стоном выдыхает. Опять ноет в груди и хочется, чтобы состояние беспамятства, в котором он жил до этого, вернулось, но свет поддержки Тэхёна всё ещё держит на поверхности, не отпускает. — Если захочешь поговорить, я выслушаю всё, — обнимая его, шепчет Тэхён. — Могу молчать или отвечать — как скажешь. Но… — сделав паузу, Тэхён поворачивает голову, мельком оглядывая застывший профиль Чонгука. — Ты ни разу не плакал. Понимаю, ты сильный, а это выглядит жалко и совсем не по-мужски. Но тебе нужна эмоциональная разрядка. Так что, если бы ты выговорился… — Расскажите мне что-нибудь, — говорит вдруг Чонгук. Он знает, что Тэхён не откажет, но это не использование их драмы, ставшей общей — ему это действительно необходимо. Просто послушать голос Тэхёна, его истории, узнать что-то из жизни этого человека сейчас, когда души у обоих обнажены и отдают и принимают больше, чем когда бы то ни было. — Что же… — соглашается Ким, обнимая чуть крепче и медленно гладя плечо. — Я даже не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Что-то бытовое, наверно? Просто для фона? Это сложно, знаешь — что-то вот так придумать. Но дай мне минутку, я что-нибудь вспомню… Чонгук прижимается к Киму и закрывает глаза. Так спокойно, тихо, так хорошо. А потом страшные видения из прошлого и Трикси. Контраст. И снова хочется потерять сознание. Уснуть и не проснуться. Не знать эту безысходность, не помнить о том, что друг покинул его, не вспоминать, как это было. Чонгук опускает голову ниже, словно пытается свернуться в комок. Страшно. Быстрее бы Тэхён заговорил. — Пару лет назад, — начинает Ким, легонько касаясь губами его затылка, — я был в отпуске в Амстердаме. Я вообще слышал много разных историй про этот город, большинство из которых мне не позволит рассказать воспитание, но одну я тебе всё-таки поведаю. Она неловкая и немного непристойная, так что приготовься. В груди ноет, но пустота, не покидавшая Чонгука после смерти Трикси, перестаёт так пугать. Тэхён заполняет её собой. И Чон позволяет себе отдаться этому мгновению целиком. — Однажды я гулял по городу, увидел вывеску музыкального магазина и решил зайти. У меня есть пара любимых смычков, которые редко меня подводят, но хорошего инструмента много не бывает, и в каждой стране я ищу что-то получше. Замечу, что меня сразу насторожило отсутствие инструментов на полках и вообще само помещение, которое больше походило на пункт выдачи интернет-заказов, но я человек прогрессивный — поэтому дал этому заведению шанс. И у меня состоялся такой диалог с продавцом: — Чем могу вам помочь? — спросили меня. — Мне нужен смычок. — О, у нас как раз новый завоз! Самых разных цветов и текстур. Тут я, признаться, почувствовал подвох, но не придал этому значения. Мало ли я отстаю от музыкальной индустрии и все давно играют цветными смычками, и только я, старый зануда, придерживаюсь классики? — Мне нужен обыкновенный и обыкновенной текстуры. Чонгук поднимает голову и, слегка вскинув бровь, неуверенно улыбается. Тэхён действительно это рассказывает? И правда — довольно прогрессивно. — Вам побольше или поменьше? — Стандартный. 4/4. Но я в любом случае ещё проверю длину, когда мы на чём-то сойдёмся. — Материал? — Фернамбук. — Что это? — Ээээ… Фернамбуковое дерево? — То есть, вам нужен деревянный смычок? — А бывают какие-то ещё? — Наибольшей популярностью пользуются силиконовые. — Смычок из силикона? Вот это извращение. Чон в красках представляет Тэхёна, который совершенно серьёзно спрашивает про деревянные «смычки», и улыбка становится шире. — Почему же извращение. У каждого свои вкусы. А вы из какой страны? Может, это какая-то национальная особенность? — Ну, допустим, из Южной Кореи. Но вообще это всемирная практика — делать смычки из древесины. И мне нужен, как вы выразились, деревянный. Только проверьте, чтобы это действительно был фернамбук. — Сомневаюсь, что у нас будут смычки именно из фернамбука, но мы можем изготовить на заказ. — А из какой же древесины ваши смычки? — Не знаю. Бамбук? — Бамбук? Вы шутите? — Я понятия не имею, из чего делаются наши игрушки. Возьмите силиконовый и не пудрите мне мозги! — В общем, — посмеиваясь, вздыхает Тэхён, посмотрев на Чонгука, который, прикрыв рот рукой, потряхивается от смеха, — оказалось, что в том же здании, но с другой дверью, был магазин секс-игрушек. — А смычок? — с слабой улыбкой, которая чертовски шла его несчастному лицу, спрашивает Чонгук. — Ну, там я не стал ничего покупать, — со смешком кашляет Ким. — А в соседнем помещении не нашлось подходящего размера. 4/4 оказался мелковат, уж не знаю, какие там у них стандарты, — пожимает плечами Тэхён, мельком глянув на время, а потом снова на Чонгука. — Ты повеселел. Тебе лучше от этого глупого рассказа? Вот так и работает память: я мог рассказать тебе какую-нибудь интересную историю из своей молодости, а вспомнил только про то, как перепутал музыкальный магазин с секс-шопом. — Я рад, что вы рассказали именно эту историю. — Знал, что тебе понравится, — усмехается Тэхён и задумчиво утыкается носом в висок Чона. Если бы такой жест Ким позволил себе в любое другое время, Чонгук… Он бы, наверно, сошёл с ума. Но сейчас все старые чувства и обыденные восприятия менялись, накладывая на всё отпечаток последних дней. Тэхён всего лишь искренне переживает — ни больше, ни меньше. Он расслабился и послушно выполняет всё, что необходимо для того, чтобы ему помочь. Никакого подтекста — больше Чон не сомневался. Но всё равно застыл, боясь пошевелиться. И благодарил провидение за то, что в тяжёлые времена рядом оказался именно Тэхён. Этот отпуск изменил их отношения. Болезненно и жёстко — не мягко и постепенно, как Чон влюблялся. Зато появилось что-то похожее на привязанность. По-своему Тэхён тоже любит его. Даже если это отеческая забота — пускай. Она искренняя и всеобъемлющая, граничащая с самопожертвованием и в какой-то степени безумием. И даже её Чонгук был рад принять, хоть это и не то, что ему было нужно от Тэхёна. Это всё равно лучше, чем ничего. Лучше, чем вежливое равнодушие, которым окружал его Ким до этого. Было в этом новом чувстве что-то лихорадочное. Тэхён совершенно изменился. Он был готов ответить на любые вопросы и вёл себя так, словно они знакомы тысячу лет, словно в эту неделю вложились эти пропущенные года, позволяющие говорить то, о чём он не мог говорить раньше. И вместе с этим он часто смотрел на Чонгука с особенной непередаваемой печалью, которую Чонгук не мог прочитать. Просто это испытание, пережитое вместе, сделало их родными душами, которые будут страдать друг без друга, чем бы ни кончилась их история. Чон вдруг поворачивает голову к Тэхёну и смотрит в глаза. Такие красивые сейчас, когда в них стало ещё больше печали, когда часть печали — его, Чонгука. Взгляд коротко скользит на губы, а потом снова к глазам. Поцеловать Тэхёна сейчас ничего не стоит, но это будет чудовищной ошибкой, поэтому Чон отстраняется. Чтобы не поддаться этому невероятному моменту. — Вы говорили про бар, — опустив глаза и закусив губу, напоминает он. — Я не против сходить. — И это ты слышал, — цокает языком Тэхён. — Кажется, я учу тебя плохому. — Мне и правда не помешает отвлечься. В памяти неожиданно всплывает ещё одно воспоминание. Какое-то утро. Тэхён заходит проверить его, видит, что Чон ещё в постели. — Я понимаю, мой милый, ты не хочешь идти, но мы должны, — он садится на кровать, берёт руку Чонгука, накрывает своей, гладит. Так нежно, интимно, что, будь тогда сознание Чона в теле, он бы точно его потерял. — Со стороны может показаться, что нет, но надо… — Тэхён слегка откидывает одеяло, которым Чонгук накрыт почти с головой. — У меня нет подходящих слов. И, судя по твоему взгляду, ты даже не слышишь меня, просто автоматически выполняешь то, что я говорю. И сейчас я говорю, что нам нельзя сидеть в номере весь день. Надо пройтись, побыть на свежем воздухе, покушать… Наверно, надо. Или лучше оставить тебя в покое? Когда мне было так же плохо, как тебе, никого не было рядом, и я не помню, что делал. Но помню, как уничтожает и давит одиночество. Пускай ты будешь ненавидеть меня за то, что я куда-то таскаю тебя, но ты хотя бы не будешь один. Надеюсь, это поможет тебе очнуться. Почему Тэхён был настолько невероятен? Может, в этом всё-таки есть что-то… — Что же, — Тэхён аккуратно отпускает его и встаёт, не позволив задуматься о том, стоит ли надеяться, что однажды он расскажет всё это так, чтобы его услышали. — Идём? — Да, конечно, — проглатывает Чонгук, кивая. А в груди опять начинает ныть. Ну почему, почему нельзя сделать так, чтобы Тэхён всегда был рядом, дарил своё тепло и любил его так же сильно, как и он его?