Ни о чём не жалеть

Чтобы поберечь ногу Чона, Тэхён предложил ему поехать на лифте. Четыре этажа это не много, но не стоит лишний раз напрягаться. Они и так, если верить Киму, ходили достаточно много, чтобы позволить себе немного отдыха. Те секунды, которые они ехали, Тэхён не сводил с Чонгука взгляда. Смотрел неотрывно, настороженно. Опять то ли чего-то ждал, то ли сам хотел что-то сказать. То ли… Чёрт знает. Чонгук совсем перестал понимать Тэхёна. Это был новый человек — не тот, в которого он влюбился несколько месяцев назад. Лучше, в миллион раз лучше. И такого разлюбить будет намного сложнее. — Можешь опираться, если станет тяжело идти, — выходя из здания, кивнул на свою руку Тэхён, и Чонгук подумал, что, наверно, придётся воспользоваться этим предложением, но не из-за травмы, а из-за заботы, к которой он никак не мог привыкнуть. От неё тело всё ещё слабело и не слушалось. — Нога должна быть уже в порядке — серьёзных повреждений не было, — а гипс с руки снимут недели через полторы, — продолжил Ким, медленно шагая по тротуару. — Можно было бы подержать дольше, но по своему опыту советую: не передерживай, а то можешь потерять подвижность. — Вы что-то ломали? — немедленно спросил Чонгук, осматривая Тэхёна. Он не хромает, и его руки, как ему казалось, играют так, как могли бы только здоровые, а он когда-то слышал, что сломанные конечности могут и часто портят музыкантам карьеру. — Не я, мой близкий друг. Но его пример запомнился мне слишком… — прерывая его, послышалась тихая музыка, Тэхён достал телефон и устало вздохнул, — хорошо, — договорил он, отвечая. — Ещё даже не ночь, — без приветствия начал он. — Представляешь? Да-да-да, я слышал. Я же говорил, что не могу. Не превращай меня в попугая. Я тебе за что плачу? За то, чтобы ты не звонила мне, когда получается так, как сейчас. Да, получается. Я, по-твоему, сидел, скучал, а потом решил: хм, а не устроить ли моему менеджеру карнавал? It's gonna be fun! Так что ли? Всё, ещё раз позвонишь — я тебя уволю. Это твоя работа, а не моя. Я всё сказал! — и отключил звонок, возвращая телефон в карман. — Вы бываете злым, — заметил Чонгук, не скрывая удивления. Может, это действительно не Тэхён? Тот, кого Чон знал, не был настолько внимательным, не позволял себе честные ответы, объятия и эмоции. Старый Тэхён был сдержанным и спокойным, как будто никто и ничто на свете не способно его по-настоящему растрогать или разозлить. Или Чонгук вообще не знает его? Или ему только кажется, что Ким был именно таким? Вдруг Чон потерял память и просто не помнит, каким был Тэхён до этой страшной недели, до Пусана? А может… Может, Ким просто открывается перед ним, показывая, какой он на самом деле? Неужели Чонгук заслужил это откровение? Впрочем, радоваться нечему. Это лишь жалость, сочувствие. «Соболезнование» — как говорят, когда кто-то умирает. Ким чувствует его тоску и поэтому позволяет себе быть немного эмоциональнее, на своём примере показывая, что иметь чувства не стыдно. — А как же, — усмехнулся Тэхён. — Но меня тяжело разозлить. — У вас проблемы? — Это у неё будут проблемы, если она позвонит ещё хоть раз, — не унимался Ким. — Плохо быть таким добрым. Она слабая и не всегда компетентная. А я держу её, потому что знаю, как сильно ей нужна эта работа. И из-за этого страдаю сам. Ты в порядке? — Тэхён посмотрел на Чонгука и легонько коснулся плеча. — Я иду не слишком быстро? Не кружится голова? Наконец-то ты можешь ответить. — Я да, в порядке, конечно, — ответил Чонгук, мотая головой. У него действительно почти ничего не болело, только немного ныла рука. Но мотал он, потому что боялся, что Тэхён, начавший говорить то, о чём его даже не спрашивают, опять переключился на него и теперь не станет отвечать на его вопросы. — Что-то не так? То есть… Почему ваш менеджер недоволен? — Потому что я так задержался тут, но это мелочи. Они всегда пытаются мне угрожать, но вместе с тем понимают, что другого такого музыканта им не найти. Не думай об этом, мой милый, — он посмотрел на него и улыбнулся совсем так же, как на его день рождения, когда Джису пришла вместе с отцом, когда Ким смотрел так на дочку. И у Чонгука ёкнуло сердце. Но не от этого ласкового взгляда любимых серых глаз, а от осознания того, что отношение Тэхёна никогда не уйдёт дальше отеческой любви. Только отеческой. Чонгук резко остановился, и прошедшему несколько шагов Тэхёну пришлось обернуться. Чон низко поклонился и, совсем как в их первую встречу, замер в этом положении. — Спасибо, что остались. Вы очень помогли мне. Можно было бы сказать «спасли» — ведь так и было, — но Чон выдал первое, что пришло в голову. Хорошо, что хотя бы не озвучил сакраментальное «ты». А безумно хотелось. Тёплая рука Тэхёна легла на затылок, ероша волосы. Тоже как в первую встречу. И от этого — опять мурашки по телу и тёмные пятна перед глазами. Жестокая память прошлась по всем его скрытым фантазиям, напомнила всё, что было когда-то давно, когда говорить о том, что у них есть какие бы то ни было отношения, было глупо, а теперь — вишенка на торте. День их первой встречи — страшный день, изменивший его жизнь. — Я рад, что ты не был одинок, — Ким встал ближе и, приподняв Чонгука, обнял его за плечи. — И рад, что смог тебе помочь. Не отвечая объятиям, Чонгук поежился. Тэхён стирал все проблемы, оставляя лишь одну, казавшуюся самой страшной и неотвратимой — себя. Он заполнял собой все мысли и чувства. Даже Трикси была где-то далеко. Её уже нет, он с этим почти смирился. А вот Тэхён — он рядом. Всё время рядом. Всё время что-то говорит, всё время лезет обниматься, а у Чонгука нервы на пределе, и он каждую секунду хочет добить себя ещё и фразой «я люблю тебя», но каждый раз сдерживается. Хотя бы потому что не стоит говорить это на улице, не стоит говорить это на трезвую голову. Точно ли стоит это говорить вообще? Он хотел спросить, что случилось в жизни Тэхёна, когда он страдал и был одинок, но промолчал. Единение их душ работало в обе стороны. И Чонгук знал, что Ким не ответит на этот вопрос. Не все границы можно преодолеть по щелчку пальцев. Тэхён несколько раз провёл по его спине ладонью, отпустил и продолжил идти. Чон послушно последовал за ним. Эта сцена напомнила, что у Чонгука остался ещё один неразрешённый вопрос. И с ним нужно разобраться тут, в Пусане, чтобы в Сеул вернуться свободным от всех привязанностей. Да, Трикси больше нет. Спорта в его жизни тоже больше не будет. Хорошо, что он не выбрал профессию, близкую к спорту. От одной мысли, что он будет связан со всем этим снова, руки сжимались в кулаки. Никогда. Ни за что. Никаких лошадей. Его максимум теперь — кататься иногда на конюшенных, но ни к кому не привыкать. И Чонгук знал, что это не решение, продиктованное моментом, которое потом может измениться. Это новая заповедь, которой он не хотел, но которой придётся следовать. Больше не будет ни Трикси, ни Тэхёна — Чонгук останется один. Но он научится жить с этим. Тяжесть в груди усиливалась от этих мыслей, но больше Чон её не блокировал. Наоборот, он развивал её, позволял поглотить себя. Специально наступал на больную мозоль, чтобы привыкнуть к боли и перестать её чувствовать. Что-то сломалось внутри. Эта поездка уже изменила так много, а что будет дальше? Они поговорят, Чонгук всё озвучит… Только точно ли стоит что-то говорить? Какой в этом толк, если Тэхён не ответит взаимностью? Чтобы выговориться, поставить точку, которой никогда не стать запятой? Чтобы сжечь все мосты, которые связывают его с Тэхёном, сжечь всё и на пепелище возвести новый замок, в котором больше не будет дверей для чужаков? Жаль, что Тэхён так и не смог помочь, жаль, что Чонгук так безнадёжно влюбился, испортив дружбу, которая могла спасти его. Жаль. Но дружбы ему всегда будет мало, так что лучше всё рассказать, услышать отказ и начать новую жизнь. Вряд ли это будет больнее, чем сейчас.