Ни о чём не жалеть

Будь Чимин таким же скрытным, как Чон, этим вечером их дружба могла бы кончиться. Каждый промолчал бы в надежде, что однажды случится чудо, и они станут общаться. Но Пак не надеялся на другой случай. Если уж его неудачное свидание, стоившее ему синяков и ссадин, привело к встрече с Чоном, он не станет искать других знаков. Чонгук не сопротивлялся. Он делал всё, что от него зависит, чтобы однажды стать хотя бы немного таким же разговорчивым, как Чимин, и рассказать ему всё, чтобы так же выложить всё перед непредвзятым, но сочувствующим зрителем. Он и сам не понимал, зачем ему это. Вряд ли это было его собственное желание выговориться, вряд ли он чувствовал потребность ответить откровенности Чимина. Он просто чувствовал — надо с кем-то поделиться, нельзя хранить всё в себе. Что-то настолько сильное и неотвратимое — нельзя. Учёба, оставаясь на первом месте, немного подвинулась под напором Чимина, который иногда (часто) звал Чонгука куда-нибудь после занятий. Прогуляться, поесть, поговорить (хотя говорил чаще всего, конечно, он), даже поиграть в видеоигры, с которыми Чонгук не был знаком до встречи с Паком. И Чон соглашался на всё, хоть иногда и хотелось отказаться. Но пока компания Чимина была более приятной, чем учебное одиночество, в котором Тэхён, находя лазейки, появлялся слишком часто. Своей болтовнёй Пак не оставлял ему места. Так прошла неделя. За неё Чонгук узнал всё, что Чимин думает о Хосоке, актёрах и музыкантах, преподавателях и просто людях с улицы; Пак рассказал про своё детство, юношество и даже накидал план старости. А Чонгук всё так же молчал. Но теперь иногда даже позволял себе слабо улыбнуться. Оттаивал насильно, заставлял себя прислушиваться, пропускать всё через себя, находить точки соприкосновения и останавливаться на них. Сам Чимин перенёс их совместный поход на студенческую вечеринку на размытое «потом». Когда Чон будет готов, когда Хосок перестанет угрожать ему, стуча кулаком о ладонь при каждой встрече. Потом. — Некуда торопиться, на самом деле, — понимающе кивал Чимин в тот день, поедая токпокки в кафе при университете. — К людям надо привыкнуть. Начинаем с меня, да? Не, ты классный, знаешь? Надеюсь, я не уморил тебя. Молчишь? Ну и ладно. Кстати! — воскликнул он вдруг, и Чонгук, сдвинув брови, посмотрел недовольно. Пак заговорил чуть тише и спокойнее. — Ты же музыкант? А, или нет? Твои родители? Но ты-то тоже, наверно, на чём-то играешь? — он замолчал, давая Чону ответить. — Ни на чём не играю. Знаю ноты, слышу музыку, но не люблю её так, чтобы заниматься, — ответил Чон, промолчав про скрипку и Тэхёна, возникших перед глазами. О Киме Чимину ещё рано знать. — А, ну, тогда тебе не будет интересно, — махнул рукой Чимин. — Я тут просто случайно напал на видео какого-то скрипача и охренел: скрипка и полный зал. Никогда не думал, что такой инструмент может привлечь столько внимания. Не, ну, серьёзно. Что? Скрипка? Сейчас, в век, когда музыку можно сделать из того, как скрипит дверь. Хотя играет он классно, этого не отнять. Смутная догадка шевельнулась в душе Чонгука. Скрипка, полный зал… Нет, наверняка скрипачей в мире много, он подумал про Тэхёна, только потому что мистер Ким существует в фоновом режиме каждую секунду его жизни. — Кореец? — всё-таки поинтересовался Чонгук. — Хз, азиат какой-то, да. Лет тридцать пять, сорок на вид. На этих словах Чон шумно вдохнул и опустил голову. Нет. Чимин говорит о Тэхёне. В тёмной комнате души Чонгука Пак на ощупь нашёл почти единственный (была ещё Трикси) предмет, приносящий боль, и вынес его на свет. Рассматривал, крутил в руках. Но заметил, что что-то не так. — Так, — среагировал Чимин. — У тебя какие-то проблемы со скрипкой и людьми, которые на ней играют? Не нравятся? Слушай, ну, этот ничего такой. Ничего такой. Чонгук чуть не сказал, что Тэхён самый лучший, самый прекрасный, самый удивительный человек на планете, но вставший ком в горле помог сдержаться. — Или нет? — продолжал Пак. — Они тебе наоборот нравятся? Я имя этого не помню, правда. Такой мужик высокий, тоскливый. Играет красиво, это я говорил. Что ещё сказать… Фамилия Ким вроде. Но этих Кимов наверняка с десяток. И все прекрасные скрипачи. — Ким Тэхён, — спокойно сказал Чонгук, а у самого сердце от имени, которое он последние месяцы произносил только в голове, ускорилось. Для Чимина это лишь имя, а для Чона — целая глава из его жизни. Значимая глава, которая перепишет всю его книгу. И старый Чон, ещё не до конца переживший свою травму, хотел сжаться в комок. Или бежать — подальше и поскорее. — Да, наверно, — кивнул Чимин без особого интереса — без того, который проявлял к этому человеку Чон. — Слышал его? — Да, — коротко ответил Чонгук, не поясняя, что больше он слушал разве что… Никого. Ни один музыкант не получал так много внимания от него. Даже родители, иногда репетирующие дома. — Как-то ты напрягся, — сощурился Пак. — Сильнее, чем обычно. Только не говори, что ты влюбился в знаменитость. Ты, конечно, чудной, но это безумно даже для тебя. Чонгук на это грустно усмехнулся, продолжая ковырять палочками рамён. Чудной. Может, поэтому он и влюбился в Тэхёна? Незачем напоминать себе о возрасте, поле и положении снова, но, может, это чувство стало возможным именно потому, что он так отличается от большинства людей? — Ну слушай, мало того, что он недостижим — знаменитость же, — он ещё и мужик. Такое в индустрии, конечно, популярно, но как-то… Не знаю, не похож он на гея. Красивый, но какой-то всё равно слишком натуральный. Да и старше явно. Сколько ему? — Сорок шесть, — ответил Чон, подтверждая догадку Пака. — Шататься в телевизор! — громко воскликнул тот. — Так ты правда втюрился в него? Жесть. Нашёл в кого влюбляться, дружище. Это же совсем бесперспективно. Ещё одна короткая усмешка со стороны Чона. Да, он уже заметил. Будущего у таких отношений нет и никогда не будет — Тэхён ясно дал это понять. — Ну, слушай… Если уж совсем плохо… — Чимин придвинулся. — Как ты умудрился? Встретились на каком-то концерте? Он погладил тебя по голове, и маленькая девочка внутри немедленно швырнула ему в лицо своё сердечко? Нет, я понимаю, у меня такое тоже было. Знаешь Хью Джекмана? Сейчас Росомаха уже не торт, но когда-то… Отложив палочки, Чон закрыл глаза и закусил губу. Сердце ныло невыносимо. Чимин пытается шутить, Чонгук пытается слушать и надеется поддержать шутку, но не выходит. Тэхён действительно всего лишь погладил его по голове — и всё. Как там Пак говорил? Фейерверк перед глазами. Хотелось что-то добавить. Всё-таки отшутиться или хотя бы притвориться, что этот разговор, который получился совершенно случайно, не задел самые чувствительные струны его души, но Чон не смог ничего придумать. Ещё не привык делать что-то для других — искать маски и оправдания для кого-то. Не привык, что кто-то настолько близко, что нужно выбирать маску, потому что обычной больше не хватает. Посидев под напряжённым вниманием Чимина ещё несколько секунд, Чон встал. Чимин немедленно поднялся тоже. — Да ладно тебе, не обижайся. Я же всё понимаю. Просто жаль, что шансов у тебя ещё меньше, чем у меня с Хосоком. Он же знаменитость, — растягивая «и», напомнил Чимин. — Никогда даже не узнает твоё имя. — Он его знает, — тихо проговорил Чонгук. Знает, но, наверно, уже забыл? Прошло ведь столько времени. С чего Тэхёну его помнить? Он живёт чем-то другим. Может, кем-то другим. Сжав руки в кулаки, Чонгук поднял подбородок. Показывал себе, что не боится этой боли, которая поглотит его, если (когда) Тэхён кого-то найдёт себе. Впрочем, он наверняка уже нашёл. И не одного. Ему же ничего не стоит подцепить подружку на ночь. — Оу. Становится интереснее. Ты что-то вытворил? Выбежал на сцену голышом? Видео есть? Лол. Ладно, прости, я мудак. Опять нервничаю. Боюсь сказать что-то не то. И, собственно, говорю… Вспомнился Тэхён. И первый Пусан — особенное время, наверно, для них обоих. Тогда Тэхён, когда Чонгук спрашивал, не хотел ничего рассказывать. Теперь Чон чувствовал себя на его месте. И безумно не хотел что-то говорить, возвращаться в свою историю, обозначать её словами и отдавать кому-то другому. Интересно, перед сколькими людьми раскрывался Тэхён? Скольким он рассказывал то, что изменило его жизнь? Может, никому? И с непривычки он отмахивается от любого? Неудивительно, что такое вторжение пугает и вынуждает защищаться. Тэхён защищается улыбкой превосходства, а Чонгук — молчанием. И способ Кима явно более успешный, если говорить о жизни в обществе. — Я пойду домой, — сказал Чонгук, стоя всё так же с поднятой головой, но опущенными глазами. — Я должен отпустить тебя, да? Или настоять на том, что я дебил, который сказал глупость? Я дебил, прости, я же не знал, что… — он резко замолчал. Чонгук не ответит. Хоть Пак понимал не всё, этот взгляд зверя, обманутого человеком, приручившим его, Чимин изучил достаточно хорошо, чтобы знать, что помочь в такие моменты он не может. По крайней мере, пока.