Ни о чём не жалеть

Точка — Чонгук наконец поставил её, рассказав про Тэхёна. Пока только так, без имён и званий, но это был огромный шаг для его маленького мира, состоящего из одного человека. Новая жизнь, которой он оправдывал свой мутящийся рассудок, по-настоящему началась этим простым признанием, за которым (Чон не сомневался) непременно случится его исповедь. Она необходима ему. Нужно озвучить всё, облечь чувства, мысли и ощущения в слова, чтобы пережить их, собрать в шкатулку и закрыть там навсегда. Только так он сможет справиться с собой и Тэхёном. Минхёк не стал уточнять, что это за место, что за человек. Слишком рано. Если Чонгук с трудом пригласил его в какое-то важное место — личных историй ждать от него не стоит. Кивнув, он лишь развёл руки в стороны, показывая своё согласие с любым планом, и улыбнулся. У Чона гадко ёкнуло сердце от этой улыбки. Потому что она что-то значит, значит для него самого. Что-то пугающее, вязкое, непонятное. Как и вся его жизнь. Почти сразу Минхёк извинился за то, что работа не даёт ему передохнуть ни секунды, и уткнулся в телефон. Чонгук краем глаза уловил, что он мотивирует труппу и говорит, что они должны подготовиться к следующей репетиции. Это вызывало уважение: Минхёк был по-настоящему увлечён своим занятием, любил его, судя по всему, больше жизни, и тратил всё свободное и не очень время на театр. Или так только кажется. Чон узнает об этом когда-нибудь. Остаток пути Чонгук просто смотрел перед собой, иногда поглядывая на своего спутника и размышляя. Почему Чон не согласился на встречу сразу? Это, пожалуй, был единственный вопрос, на который он мог ответить: ему нужно было самому сделать этот шаг, озвучить уверенное «я начинаю жить» своим голосом, а не чужим, как было с Чимином, которому он позволил войти в свою жизнь. Но войти не до конца, остаться на пороге, заглядывая за плечо в надежде что-то увидеть. А дальше были вопросы, которые только всё запутывали. Почему они встретились? Почему Чонгук, упрямство которого не давало ему общаться даже с Чимином, делает эти неуверенные шаги к новому человеку? Почему Минхёк кажется тем, кто выслушает и поможет? Не Чимин, который иногда переживает за Чона сильнее, чем он сам, а кто-то случайный, кого Чон совершенно не знал? Зачем Чонгук вообще продолжает это общение? Минхёк нужен ему для того, чтобы реализовать то, что не получилось с Тэхёном? Вступить в запретные отношения, почувствовать на себе чьи-то прикосновения, услышать слова любви, узнать, что такое взаимные чувства? Или это лишь замена, которой не суждено стать кем-то важным, которую Чон будет использовать, чтобы забыть Тэхёна? Качественная замена, похожая на оригинал в тысяче мелочей, составляющих идеальный портрет, в котором не видно небрежных штрихов, способных его испортить. Чонгук невольно сравнил Минхёка и с Чимином. Ли — другая сторона той же медали. Это не Пак с его нервным страхом, это другой, уверенный в себе и своих предпочтениях человек. И эта уверенность манила Чона и делала более разговорчивым и его. Пора выходить за поставленные собой рамки. — Всё, теперь только твой, — спрятав телефон в карман, негромко сообщил Минхёк, когда они выходили из вагона. — На то же надеюсь и с твоей стороны, — понизив голос, добавил он. Чонгук кивнул, несмотря на то, что лёгкая паника всколыхнулась внутри. Она тут же успокоилась под взглядом Минхёка. Так и должно быть. «Ведь вы тут, чтобы реанимировать твоё разбитое сердце». — Чем бы ты занимался сейчас, если бы не наша встреча? — спросил Чонгук. Ему действительно интересно. Не так, как когда-то с Тэхёном, жизнь которого казалась ему его собственной, но всё же. — Остался бы в театре. — У вас не нормированный рабочий день? — удивился Чон, вспомнив ворчания некоторых артистов. — Они знали, на что шли, когда согласились выступать со мной, — пожал плечами Минхёк. — Мы часто работаем до ночи. Они жалуются, но понимают, для чего я это делаю. Я жёсткий, но справедливый. — Жёсткий, но справедливый… — задумчиво повторил Чонгук, рассматривая профиль Минхёка. Нравится. Всё нравится, даже ноющее чувство в груди, потому что теперь в нём есть клочок надежды. И Чон хватается за него, как за спасательный плот. — Именно, — подтвердил Минхёк, и до момента, когда Чонгук, остановившись, указал на одну из дверей, они шли молча. Некоторое время Чон боялся, что фантомы прошлого не дадут ему покоя и набросятся на его истерзанную душу сразу, как он переступит порог кафе, в котором он. был. с Тэхёном. Но призраки больше не тревожили его. Они просто разговаривали. О быте, мелочах, которые бывают в новинку, когда ты наедине с кем-то, кого не знаешь. И Чонгуку впервые за последний год было легко. Не надо скрываться и контролировать каждое слово и движение. Он может говорить об учёбе, о Чимине, о родителях-музыкантах и даже немного о Тэхёне. Потому что Минхёк рассказывает ему о себе, потому что у них получается диалог, которого у Чонгука не было, наверно, никогда в жизни. После ужина, когда Минхёк предложил немного выпить, разговор стал откровеннее. Но и это не пугало Чонгука. Ничего не пугало. Его поглощала эйфория, сладкое чувство свободы и защищённости, в котором он может отдаться любым эмоциям. И пока он отдавался любопытству. — С кем ты перепутал меня, когда я позвонил? — Со своим бывшим. Вернее, с его шестёрками. Он заставляет своих любовников мне звонить, чтобы они объяснили, что на самом деле он славный парень. И это вдвойне забавно, учитывая, что расстались мы из-за его измен, — спокойно проговорил Ли, но Чонгук заметил тоску в его глазах. — А какими были твои последние отношения? — сменил тему Минхёк. Можно рассказать любую историю, умолчать важное и придумать незначительное — можно сделать себя кем угодно. Но Чонгук привык быть собой и не хотел врать и притворяться. И ему нравилось, что он может не притворяться с Минхёком. Почему-то может. Но не всё сразу. — Я пока не хочу говорить об этом, — сказал он, смотря Минхёку прямо в глаза. — Понял, — принял его ответ Минхёк. — Тогда закончим наше свидание на этой ноте? Если честно, я устал. И, если ты не настроен жаловаться, чтобы мы вдвоём поплакали над нашими несчастными судьбами, я отправлюсь домой, чтобы немного отдохнуть. — Да, конечно, — согласился Чонгук, в глубине души чувствуя вину. Как будто он обязан был ответить иначе, чтобы не разочаровать и не отпугнуть. Минхёк подозвал официанта, попросил счёт и оплатил его. У Чонгука не возникало вопросов по этому поводу, потому что Минхёк старше и приглашение поступило от него. Всё справедливо. Но Чонгук вспомнил Тэхёна. Неделю после смерти Трикси, его заботу… В груди мерзко заныло. — Я провожу тебя? — предложил Минхёк, вставая. — Хочу побыть один, — коротко ответил Чонгук, а потом нахмурился. Или ему надо согласиться? — Я должен был сказать «да»? — уточнил он. Ведь Минхёк не просто собеседник — он источник той жизни, с которой Чон не знаком. Щедрый источник, не боящийся говорить. — Ты никому ничего не должен. Хочешь — делаешь. Не хочешь — не делаешь. Всё просто. Незачем искать проблемы там, где их нет. Минхёк слегка склонил голову вместо прощания и вышел. Чонгук посидел в кафе ещё несколько минут. Думал над понятием одиночества. В этот конкретный вечер, такой насыщенный новыми впечатлениями, которые он был даже не в состоянии вместить в своё сознание, он отчаянно хотел с кем-нибудь поговорить. Но с кем? Минхёк ушёл, да и говорить с ним о нём же было бы странно, Чимин не подходил для этих откровений, а Тэхён… он недоступен. У Чонгука всё ещё не было никого.