Ни о чём не жалеть

Перед сном Чонгук чувствовал себя почти счастливым. Жизнь становилась насыщенной, полной. Живой? Застывший до восемнадцати лет Чон выбирался из своего панциря, несмотря на то, как иногда непривычно было иметь столько людей, с которыми можно было поговорить. Перед которыми нужно отчитываться. Но ему и самому становилось интересно давать своим переживаниям названия. Встретиться с Минхёком не удалось и на следующей неделе. Ли даже отвечал не сразу, как Чонгук писал, а обычно утром или даже днём. Жаловался, что «пора придушить этих бездарностей», говорил, что хочет встретиться и раз даже написал, что скучает. У Чонгука от этого слова сжалось сердце. Было что-то невероятное в том, что кто-то в нём нуждается. И не стесняется, не боится говорить об этом. Общение с Чимином ограничивалось университетом и вялой перепиской перед сном. Пак каждую свободную секунду тратил на подготовку к проверочным работам. Он, в отличие от Чона, был не «таким ботаном», поэтому, как типичный студент, пытался впитать невероятные объёмы информации, когда откладывать было некуда. Но больше всего Чонгука занимал Тэн. Решимость забрать его себе усиливалась с каждым робким шагом, который делал конь. Чуть больше послушности, чуть меньше бунтарства. Через какое-то время он даже как будто ждал приходов Чонгука. Даже если Тэн не станет другом Чона, оставлять его для бестолковых людей, которые не видят в нём личность, считая лишь средством передвижения, спортивным снарядом, недопустимо. Правда, содержание лошади стоит дорого, но Чонгук давно собирался поискать работу. А стоимость самого Тэна можно назвать подарком на день рождения. Он как раз скоро. Задумавшись об этом, Чонгук вздрогнул. Ноябрь. Скоро день рождения не только его, но и Тэхёна… Того самого Тэхёна, который ещё совсем недавно владел всеми его мыслями. Чонгук забыл о нём, забыл обо всём, похоронил всё важное, всё ценное за учебой, которой было достаточно, чтобы прикрыть все неугодные места в памяти. А потом Чимин, Минхёк и Тэн. Так много тех, кто мог его занять, что Тэхёну не осталось места. Но вместо радости Чон испытал стыд. Как он посмел забыть о празднике такого человека? Впрочем, что ему делать с этой датой. Имеет ли он право поздравить Кима? Их последний разговор казался бесконечно далёким и чужим. Неужели они действительно говорили когда-то? Говорили так, как тогда? Больше это походило на бред сумасшедшего. Тогда Чонгук не позволил себе задуматься над сказанными ими обоими словами, неозвученными мыслями и сокровенными интонациями, а теперь он помнил их недостаточно хорошо, чтобы заняться анализом. Всё осталось в том времени: Тэхён, их дружба, признание, расставание. Пускай остаётся там. Он смог справиться с этим, незачем начинать всё заново. Но Чон же может просто позвонить и дружески поздравить Кима? Главное — не говорить ничего лишнего. Только поздравление. Он просто позвонит и поздравит. А потом попрощается, и все будут довольны. Чонгук — потому что услышал Тэхёна, убедился, что последний мост не упал в реку после его проигрышного шествия по нему, а Тэхён — потому что Чон сдержался и не наговорил лишнего. Он же сможет не наговорить? Скорее всего. Чон же держался так долго — сможет сдержать себя ещё. Сможет ли Чон притвориться, что больше не влюблён, что он просто… испытывает уважение и привязанность? Детскую — не больше. Никакого гадкого, почти преступного влечения. Тем более сейчас, когда Тэхёна нет в его жизни, и Чон не ощущает его влияние на себе. Конечно. Этот звонок не будет ничего ему стоить, потому что сейчас те части его сердца, которые раньше занимал Ким, принадлежали другим. Чонгук не докучал ему почти семь месяцев — пожалуй, он заслужил небольшую награду в виде разговора. Даже короткого. Только само то, что разговор виделся подарком, показывало, насколько на самом деле безуспешны его попытки вычеркнуть Тэхёна из своей жизни. Где бы он ни был, Чонгук помнит его и будет ориентироваться на свои чувства и мысли относительно Кима всегда. Он как звезда, под которой ему посчастливилось родиться, проводник по жизни, который делится знаниями, но не приближается к своему подопечному слишком близко. Светит откуда-то сверху и никогда не гаснет. Время до дня рождения Тэхёна прошло смазано. Опять был Чимин, Минхёк, Тэн. Но Чонгук думал о том, как позвонит Тэхёну, моделировал в голове их разговор, останавливал себя, если срывался и позволял лишние реплики, боялся, что Ким может просто не ответить, будет занят, проигнорирует намеренно. Прорабатывал десятки сценариев. Снова помешался на Тэхёне, стерев всех, кто помогал ему забыться. Это была слабость, которую Чонгук не мог себе простить. Иногда здравый смысл напоминал, насколько глупы такие мысли, насколько он неправ тем, что рушит отношения, налаженные с таким трудом, ради того, кто никогда не ответит ему взаимностью. Но ничего не мог с собой поделать. Отдавался этой блажи, чувствуя, что после разговора, если он случится, не останется больше ничего. Теперь точно. Чонгук решил позвонить, когда в Лондоне пробьёт полночь. Быть, возможно, первым. Если Тэхён ни с кем не отмечает. Если… Наверно, он со своей невестой, может, уже женой. А тут он — мальчишка, признавшийся ему в любви. Но Чону просто хотелось услышать голос Кима, чтобы убедиться, что сердце всё ещё замирает от него и убить надежду, верившую, что месяцы изоляции привели к забвению. Тэхён ответил не сразу. Может, думал, стоит ли брать, может, был занят. Но всё-таки ответил. И услышав голос Тэхёна, Чонгук испытал неповторимую, неописуемую эмоцию, поняв — прочувствовав, — как он должен себя вести. Это обычный звонок. Дань своим чувствам. — С днём рождения, — начинает Чон, и лихорадка, которой он жил после решения позвонить Киму, отступает. Ноша, которую он тащил за собой, становится невесомой. — Не спишь? — Не сплю, — отвечает Тэхён. Не злой, спокойный, даже чуточку ласковый. — Я не разбудил? — Нет, конечно, нет. Я знал, что кто-нибудь будет звонить в это время. Но не думал, что это будешь ты. Полгода без Тэхёна изменили Чонгука. Добавили красок в его чёрно-белый мир. Сердце больше не замирает. Бьётся. Отмеряет каждую секунду глухим ударом о рёбра, но не перестаёт стучать. — Собираешься праздновать? — Постараюсь избежать этого хотя бы тут. В этом году со мной Джису. И хватит с меня, — говорит Тэхён. Так, словно они старые знакомые, которые созвонились после долгой разлуки. — А твоя… — Чон запнулся. Невеста? Девушка? Как назвать этого человека, которого он по умолчанию ненавидит? — Это сплетня, ты же понимаешь? Я не стал бы жениться. В своём-то возрасте. — Тебе же всего сорок шесть, — спорит Чонгук, испытывая облегчение, которое физически никак не отражается. Раньше он улыбнулся бы этой новости, а теперь… Теперь для улыбки нужно было что-то более ёмкое. — А тебе восемнадцать. И ты всё ещё мне тыкаешь, — беззлобно напоминает Ким, опять говоря так, как будто эти полгода оба они были в спячке — не было этих семи месяцев. — Прости… те, — смущается Чонгук. Воцаряется тишина. О чём думает Тэхён? Чонгук прислушивается, словно у него есть шанс услышать его мысли. — Как ты… — Чон в вопросительном жесте вскидывает руку. — Вообще? Чем живёшь? Кем живёшь? У меня появилось много тех, кем я пытаюсь заменить чувства к тебе, а вспоминаешь ли меня ты? Хотя бы иногда? Но Чонгук не покажет эти вопросы даже случайным вздохом. — Учу, учусь у других, часто гуляю с Джису. Хотя у неё тут новые друзья и даже любовь — ей часто не до меня, — Ким вздыхает, видимо, придумывая что-то ещё. — Все, кто окружает меня сейчас, живут музыкой. Мне нравится в таком мире. Слушая Тэхёна, Чонгук думает: что было бы, будь он музыкантом? У него было бы больше шансов привлечь Кима? У них была бы общая страсть, способная объединить две души. — А какие новости у тебя? — отвлекая, интересуется Тэхён. Из вежливости? Или ему действительно важно это знать? — Я начал ходить в конюшню, — делится самым сокровенным Чонгук. Эта драма стоила ему больше, чем Чимин или Минхёк. — Как её зовут? — Это он, жеребец. Его зовут Тэн. Конюшенная лошадь, но я хочу его выкупить. — Деньги есть? Я мог бы… — Я попрошу родителей купить его в качестве подарка на день рождения. Не думаю, что за него будут просить много. Он дикий и… Я просто пошёл, чтобы… — Чонгук делает паузу. Он так давно не разговаривал с Тэхёном, что теряется. Образ Кима хранился в памяти бережно, но настоящий человек, бывший сейчас на проводе, казался незнакомым. — Мне не нужна лошадь для выступлений. И Тэна никто не тренировал для этого, так что… — Чон не договаривает. К чему? Ведь Тэхён и так всё понимает. И от осознания этого сердце всё-таки немного ускоряется. — Расскажи про него, — просит Ким. Чонгук припоминает Тэна, но перед глазами возникает не он. А человек. Минхёк. — Я… познакомился кое с кем, — медленно говорит Чон. Можно было бы рассказать про Минхёка лишь для фона, который стал толчком к тому, чтобы вернуться к лошадям, но это важный человек, о котором Чон хочет сказать. Не для того, чтобы доказать кому-то из них, что счастье возможно не только друг с другом, а ради себя, ради своего спокойствия, которое непременно наступит, если Чонгук озвучит то, что происходит в его жизни, тому единственному, кто, как ему казалось, способен понять. Чонгук застрял в том моменте, когда впервые решил поговорить с Тэхёном не о музыке и продолжает верить, что единственным, кто его понимал без пояснений, был Тэхён. Но время шло, декорации менялись и теперь появлялись те, кто может и хочет проникнуть в его душу. — Смешно даже. Нашёл его в приложении для знакомств. Он хороший. Тянется ко мне. Иногда я думаю, что это более молодая версия тебя: он по-своему мудр, хорошо образован, красив. И проявляет симпатию. Не то что ты, — взволнованно говорит Чонгук, а потом, запнувшись, озвучивает самое громкое: — И мне по-настоящему хочется любить его, а не тебя. Маска трескается прямо на лице. Оставляет шрамы. Равнодушие, которым прикрывался Чон, снова не выдержало давления любви, но это хорошо. Это было необходимо. Надо было сказать это хотя бы себе. Теперь он знает, Тэхён помог ему понять. Чонгуку хочется любить кого-то другого. Действительно хочется любить, а не уговаривать себя ходить на встречи. — Как его зовут? — спрашивает Тэхён, не давая паузе затянуться. — Минхёк. — Сколько ему? — Тебе действительно интересно? — Не знаю. Но ты же позвонил, потому что хочешь поделиться? — Я и сам не знаю, зачем позвонил. Хотел поздравить. И вот, — с грустной усмешкой отвечает Чонгук. — Это была ошибка. Надо было написать смс или… Не знаю, просто забыть, что ты существуешь. Это было бы правильно, да? — он вздыхает почти так же тяжело, как Тэхён, а потом несколько раз несильно стучит лбом о стену. — Могу я попросить тебя? Последнее желание. Поиграй мне немного. Ты ни разу мне не играл. Спонтанное желание, возникшее из-за неловкости этого разговора. Чонгук знает, что Тэхён не откажет. Может, он и сам хочет сыграть ему что-нибудь. Или нет. В голове снова туман, которым Чонгук жил после Пусана. Несколько секунд Тэхён молчит. Выбирает, что сыграть? Что-то своё или чужое? Известное или свежее? Ещё секунд через десять слышится звук открывающегося футляра, и Чонгук закрывает глаза, представляя Тэхёна, который достаёт скрипку, кладёт её на плечо, проверяет, не расстроилась ли она, немного подтягивает струны, чтобы звучание было идеальным — для его абсолютного слуха это важно, — берёт смычок и, касаясь им струн, тоже закрывает глаза. Тэхён играет так, что душа покидает тело, парит над ним, смотрит сверху с жалостью, проклинает слабую оболочку. Ким всегда так играет, но именно сегодня он, кажется, превосходит себя. Чонгук знает эту музыку, но не знает её название. Это даже радует. Значит, он не сможет её найти, чтобы переслушивать и вспоминать это утро. Насладиться не получается. Чон с ужасом ждёт той секунды, когда прозвучат последние аккорды и Тэхён, не прощаясь, положит трубку. Потому что между ними не осталось больше ничего. Теперь точно.