Ни о чём не жалеть

Чонгук чуть заметно качнулся от тяжести чужой руки, которая показалась ужасающе огромной, а потом слабо, но искренне улыбнулся. Снова непонятно, но приятно. Нравится. — Пару недель назад я случайно оказался поблизости, проходил мимо твоего театра и увидел афишу. — Моего театра — как славно звучит, — Минхёк на секунду мечтательно поднял глаза к потолку. — Самые интересные события происходят случайно, — заметил он, на этот раз рассматривая Чонгука так, словно ему приятно видеть его лицо. Но рядом материализовался не отстающий от Ли симпатичный парень, и Минхёк посмотрел на Чона с выражением усталости. Как будто просил спасти его от навязчивого поклонника. Но недостаточно громко, чтобы не особо чуткий к внутреннему голосу других людей Чон его услышал. — Минхёк-а, пошли домой, я устал, — надул губы парень, и Чонгук перевёл удивлённый взгляд с него на Ли. «Такие люди тебе нравятся? Он и издалека казался неподходящим тебе, но, открыв рот, только подтвердил, что он — птица не твоего полёта», — сказали глаза Чонгука. — Я знаю, — ответил Минхёк то ли Чону, то ли своему поклоннику, но у Чонгука приятно сжалось что-то внутри. Не сердце, нет — оно отвечало только за боль, — что-то другое, чего до этого касался только Тэхён. — Пойдём, когда будет пора, Уён, — как ребёнку, объяснил Минхёк, а потом снова взглянул на Чонгука. В глазах опять мелькнуло что-то неозвученное. — Мне приятно, что ты пришёл. Надеюсь, тебе всё понравилось, — последовали стандартные слова вежливости, и Чонгук почувствовал необходимость прервать обмен любезностями, который приведёт к прощанию. — Прошлый спектакль был лучше, — заявил он, хотя они отличались только тем, что «Граф Монте-Кристо» был для Чонгука первым, а новое «Преступление и наказание» уже не казалось чем-то новым и уникальным. Но обе постановки были прекрасны. — Действительно? — с усмешкой вскинул бровь Минхёк. Его это задело или заинтересовало? Неважно, главное, что это позволит продолжить разговор, и задержит внимание Минхёка на Чоне ещё немного. — Первый спектакль был… свежее? Чонгук сказал первое слово, которое пришло в голову, но это помогло понять, как к его комментарию отнёсся Минхёк. Его задело, потому что он считает так же. Критика ничего не значит, пока ты не видишь свои проблемы и не согласен с ними. Зато, если кто-то говорит то, что беспокоит и тебя тоже, каждая фраза попадает в цель. И Чонгук сумел уловить то, что, похоже, не заметил никто из тех, кто подходил к Минхёку, нахваливая его чудесную постановку. — А по-моему, — вмешался Уён, — всё очень даже неплохо. Я, конечно, не видел первый спектакль, но второй был очень хорош! Минхёк посмотрел на Уёна так, как смотрят на не очень умного щенка, осилившего неожиданный для себя трюк. Со снисходительным умилением, в котором читается «ну ты и тупица». — Спасибо, Уён, твоё мнение очень ценно для меня, — Минхёк глянул на него так, словно его взгляд способен уничтожить, но Уён не услышал в реплике Ли этот испепеляющий сарказм и радостно улыбнулся. И непременно завилял бы хвостом, если бы тот у него был. Чонгуку даже стало жалко его за глупость, которая не позволяла видеть то, что имел в виду Минхёк. Конечно, и Чон понимал не всё, что ему говорили, но явно был лучше этого Уёна. Так Чонгуку казалось. Или в нём говорила ревность? Странное чувство, напомнившее, что он ещё способен испытывать эмоции. — И твоё мнение, Чонгук, тоже, — продолжил Минхёк, словно используя имя Чона как наказание. — Мы обсудим это когда-нибудь потом, — он вежливо поклонился и собрался отойти. — Действительно? — передразнил Чонгук. — Можешь больше не звонить «ради приличия». Лучше уйти сразу. Чонгук неожиданно осознал, за что ему нравился Тэхён, за что нравился Минхёк и чего не было в Чимине. Желание ответить, поспорить, не согласиться, возможность показать человека, который обычно спал внутри, чтобы никого не обидеть, не задеть, не привлечь. Тэхён и Минхёк кидали такие реплики, которые отражались от Чона, как звуковые волны от хрустального бокала, и ему нравилась эта вибрация, источником которой он становился в разговорах с такими людьми. — Это что, твой бывший? — подал голос Уён. — Действительно, — игнорируя его, сказал Минхёк. Ему тоже нравилось, что в мире есть человек, способный ответить нестандартно, дерзко, а не кротко и аккуратно. И за это можно было простить ошибку, совершённую вселенной и Чангюном, решившим прийти так не вовремя. Ли коротко улыбнулся Чонгуку и отошёл. Напоследок Чон уловил, что Минхёк раздражённо обратился к Уёну, сказав, чтобы он прекратил влезать в каждый разговор. А потом добавил: «Мне хочется тебя придушить. А я обычно стараюсь делать то, чего мне хочется». Проследив за Минхёком, который заговорил с кем-то ещё, Чонгук постоял ещё пару минут и пошёл к выходу. Уходить всё ещё не хотелось, но теперь причин оставаться не было. Он хотел поговорить с Минхёком — они поговорили. Правда, более искреннему разговору помешал Уён (Чонгук всё ещё не мог понять, что Ли в нём нашёл), но рассчитывать на что-то большее было бы глупо, учитывая, как они попрощались много месяцев назад. Чонгук попробовал посчитать, сколько именно, но не смог. Время стало слишком непонятным параметром ориентации в жизни. Дома магия Минхёка продолжала лёгким шлейфом следовать за Чоном. Прикосновение, фразы, улыбки. Чонгук цеплялся за яркие мелочи, которые подарил ему этот вечер; и это помогало. Побег от себя неожиданно сработал. И, несмотря на некоторую неудовлетворённость, оставшуюся после встречи с Ли, Чон впервые чувствовал себя живым человеком, а не просто оболочкой. Около двенадцати раздался звонок. Чонгук был не удивлён. Чувство внутри усилилось и вызвало новую мученическую улыбку. Он надеялся, что Минхёк позвонит, верил, что это обязательно случится, и просто был рад, что его ожидания оправдались хотя бы в чём-то. — Думал ли ты когда-нибудь о том, что быть глупым — легче и спокойнее, чем иметь способность рассуждать? Глупые люди счастливее, потому что они не видят зла, сарказма и насилия. В их розовом мире нет страданий, пока они не касаются их лично, — без приветствия сказал Минхёк, и Чонгук машинально кивнул. Не потому, что он думал об этом, а потому что многие мысли Ли были близкими и почти своими. — Люди общаются с кем-то, чтобы получить то, чего нет у них самих. Уён даёт мне свободу от всего. А ты… — он сделал глубокий вдох и, кажется, с улыбкой усмехнулся. Рука Чона, державшая телефон, стала слабее, и он чуть его не уронил. Слова Минхёка опять вызывали странные реакции, которым хотелось ответить как-то красиво, глубоко и громко. Но Чонгук пока только учился говорить с людьми. — Так почему ты пришёл на самом деле? — не ожидая комментария со стороны Чона, спросил Минхёк. — Я хотел с тобой встретиться, — ответило что-то внутри. И Чон не стал останавливать себя. Впервые за последнее время он чего-то хочет. Не повинуется установленному распорядку, в котором всё вокруг не просто серое — бесцветное. Он хотел встретиться с Минхёком. В глубине души это желание жило давно, но теперь он смог достать его оттуда и даже озвучить. Для себя и для Минхёка. Сознание, живущее в спячке, открывалось под влиянием внешних факторов. Одного фактора: Минхёка. Он — глоток кислорода после дождя. Просто протянул руку и вытащил Чона из тумана. Не полностью, лишь напомнил, что вселенная продолжает существовать, наплевав на драмы отдельно взятого человека. И в большом мире легче справиться с проблемами, чем в своём маленьком, ограниченном тобой и твоей трагедией, какой бы огромной она ни была.