Ни о чём не жалеть

Минхёк помолчал несколько мгновений. Или минут. Чонгук не мог определить, но молчать в компании Ли было легко. Чон не должен заполнить тишину, не должен подстраиваться и испытывать муки совести от того, что кто-то подстраивается под него. Сторона пазла, именуемого Минхёком, подходила той стороне Чонгука, с которой он соприкасался. — Встретимся как-нибудь? — предложил Чон, не дождавшись Минхёка. Его снова тянуло к тому, кто не давал задыхаться, как вечно недовольная Чиён, беспокойный Чимин или равнодушно-вежливая Джин-Хо. Тянуло к чему-то новому, что бы за ним ни было. — Можно в пятницу у меня, — мягко, но как-то давяще, словно вынуждая сделать что-то недопустимое, предложил Минхёк. Чонгук поёжился и закрыл глаза. В темноте сознания мелькнул яркий болезненный огонёк, точечная короткая боль, напомнившая, что последнюю их встречу Минхёк был решителен и настойчив. Видимо, теперь он собирался закончить то, на чём их прервали? У каждого свои интересы в общении с другим человеком — так он говорил? И его интерес в Чонгуке заканчивался на сексе? — Ты хочешь переспать со мной? — прямо спросил Чон, не желая бесполезно тратить время и остатки сил, которые кончались от мысли о том, что Минхёк появился в его жизни только чтобы что-то забирать. И не отдавать ничего взамен. Верить в доброе и светлое глупо и наивно, но Чонгук обычно верил. По привычке, по инерции, которой он жил с рождения. А теперь о себе напомнила реальность, которая была далека от многих представлений Чона. — Это всё, что тебе от меня нужно? — Ещё мне нужно, чтобы ты продолжал говорить то, что думаешь, — не смутился Минхёк. — А с остальным мы разберёмся потом. Чонгук слабо, тоже по инерции, улыбнулся. Минхёк всегда говорил так — вытаскивал простыми словами машинальную улыбку, даже когда казалось, что ничто на свете не сможет разогнать тоску. — Пятница… — вслух задумался Чонгук, перебирая в памяти планы на ближайшую неделю. Чиён, работа, учёба, Тэн, Чимин, родители. А потом снова всё по кругу. Где в этом безумном распорядке найти ещё хоть минуту на нового человека? Отказаться от любого из пунктов он не может, но время на театр он же нашёл. Да и ночи… Его ночи не были заняты. Правда, отдавать их кому-то не было никакого желания. Но Чонгуку хотелось вернуть Минхёка в свою жизнь. — Пятница… — повторил Чон. Он будет занят, но это говорить нельзя. Много чего нельзя говорить. Про Чиён и ребёнка — нельзя. Если Минхёк узнает о совершённой Чонгуком ошибке и её последствиях, он станет причастен к этой жизни, станет её частью. К этому Чонгук не готов. Ему нужно оставить хотя бы одну светлую точку, чтобы она не смешалась c остальными чёрными и не стала серой. Или давно пора перестать бегать и рассказать всё? Про мать, музыку, Тэхёна, Трикси, Чиён. Выложить всю свою историю, не умалчивая ни о чём. Минхёк же хочет, чтобы Чонгук говорил то, что думает. Если Чон постарается, он, пожалуй, сможет это сделать. Наверно, сможет. Он может хотя бы постараться. Надо измениться ради… Кажется, Чиён хочет назвать его Кихёном. — В пятницу я собирался пойти к Тэну. Может… — Чон взволнованно облизал губы, чувствуя, что начинает болеть голова. Что-то в характере боролось, и он, не до конца осознавая, что с ним происходит, сопротивлялся то ли своим старым привычкам, то ли новым. — Я бы хотел, чтобы ты составил мне компанию. — Тэн, Тэн… — стал припоминать Минхёк. — Лошадь, да? Звучит интересно. — Да, и у него есть друг — Лукас. Миролюбивый, думаю, он подойдёт тебе. — Договорились. Скинь сообщением адрес и время. До пятницы. Закончив разговор, Чонгук секундной вспышкой испытал ужас. Зачем он вообще пришёл к Минхёку, зачем дождался его, чтобы поговорить, зачем позвал на конюшню? Зачем Чону кто-то ещё, когда у него и так слишком много людей, с которыми он должен общаться? Ему не нужны отношения и обязательства. И спать ни с кем он не хочет. Короткая мысль о том, чтобы остаться у Минхёка на ночь — совсем не для чаепития — вызвала судорогу. На горизонте мелькнул новый кризис. Что же тогда нужно Чонгуку от Минхёка? Почему он переступает через себя, но впускает незнакомца в свою душу? Почему? Отчаяние настолько велико, что Чон снова совершает ошибку? Что из его действий — ошибка? Пока таковой казалась только верность Тэхёну. Но разве можно верить своим ощущениям, когда мир вокруг покрыт сплошной пеленой? Как разобраться в себе, где найти ответы? Почему внутренний голос перестал звучать, направляя его? Чонгук отдался течению, в котором оказался, и цеплялся только за редкие моменты, казавшиеся важными. Чон решил, что знакомство Тэна с Минхёком — важно. Когда-то он познакомил Тэхёна с Трикси — потому что так в обход разума велело сердце. Но теперь всё было иначе, совершенно по-другому. Это обдуманное (насколько в его состоянии вообще можно говорить об обдуманности) решение. Только преследующее его беспокойство, застывшее в вопросе «почему», не отпускало. Конная прогулка, как и почти каждая минута до этого, прошла смазано. Чонгук пытался сосредоточиться, уловил улыбку Минхёка, его лёгкую растерянность, когда он оказался в седле, услышал вопрос о том, что в последней постановке Ли ему не понравилось, но не смог ответить ничего вразумительного, потому что передать чувства словами всё ещё было слишком сложно. Минхёк, кажется, тоже был не слишком разговорчив. Чонгук запомнил только то, что на прощанье его поцеловали. Приятно, ярко. А потом опять туман. Разум, отрицая сценарий, к которому всё шло, абстрагировался. Чонгук боялся, что Минхёк узнает про Чиён и отреагирует на это как-то по-новому, не так, как остальные свидетели его ошибки. Чон не хотел узнать эту новую реакцию. Последствия его решения оставить ребёнка, начинали проявляться в сознании, как старые снимки. В темноте, со странным красным светом, идущим изнутри. Теперь он не просто подросток, теперь он родитель, человек с прицепом. И ради чего? Только ради того, чтобы его мучила не совесть, а Чиён и ответственность? Минхёк и свобода, которую он олицетворял для Чона, расшевелили маленького эгоиста. Почему Чонгук должен отказываться от своей жизни ради какой-то другой? Её даже ещё нет, она будет когда-то там, в марте. А жить страшно уже сейчас. Почему он согласился на это? Почему не сбежал сразу, почему задумался об этом только сейчас, когда бежать поздно? В нарастающем бунте прошли декабрь, январь, февраль. Минхёк несколько раз приглашал его к себе, раз в кафе, но Чонгук предпочитал свою территорию, на которой ему было спокойнее всего. Ли (к счастью?) был не против лошадей. Он сдружился с Лукасом и приучил Тэна к своему присутствию. Без особого удовольствия, но конь Чона терпел чужака. Может, потому что на прогулках рядом всегда был Лукас, может, потому что Минхёк, однажды попросив Чонгука отойти, сказал ему что-то в своём стиле. Что-то такое, что смогла принять даже лошадь. Чонгук в редкие встречи c Тэном и Минхёком наслаждался спокойствием. Он отпускал разум и тревоги и старался разогнать туман. Получалось не всегда успешно, но, чем больше они общались, тем больше слышал Чонгук. У Минхёка много работы. Театр, какие-то курсы, которые его пригласили вести. Он горд собой, но не кичится. Воспоминания то и дело возвращали Чонгука к Тэхёну, который тоже относился к своим успехам сдержанно. Чон, слушая, кивал, но не успевал блокировать упоминания Кима, которые пропускала его память. Принимал всё, но сам всё ещё не мог ответить. Зарывался в свою раковину всё глубже, потому что понимал, что рано или поздно рассказать всё Минхёку придётся. Однажды он очнётся, откроет глаза, чтобы увидеть, как изменилась его жизнь, которой никогда не стать прежней.