Ни о чём не жалеть

Утром Чонгук, вспомнив про вечерний звонок Чиён, включил телефон и, увидев 28 пропущенных от Ю, Джин-Хо и Чимина, нахмурился. Сонливость мигом улетучилась. Похоже, это было что-то важное? А он, стремясь освободиться от давления неосознаваемой ответственности, решил побыть эгоистом и сосредоточился только на себе. «Я не знаю, откуда у неё мой номер, но Чиён, похоже, рожает! Где ты? Я не хочу это видеть!» — гласило одно из сообщений от Чимина, и Чон помотал головой и сел в постели. «Ей плохо, я не понимаю толком, но роды же должны быть через пару недель, а она сейчас…» — Полторы… — пробубнил Чонгук, смутно припомнивший, как Чиён упоминала, что иногда дети рождаются немного раньше или позже девяти месяцев. Сколько-то там недель — нормально. Но Чон так и не запомнил, сколько именно. Просто знал, что Кихён должен родиться где-то в середине марта. Эта информация хранилась в его памяти фоном ко всему другому, но Чонгук не думал, что эти даты ему когда-нибудь придётся действительно использовать. Середина, начало, конец месяца — какая разница? Он не ждал этого ребёнка и лишь надеялся, что он будет здоровым и хотя бы немного счастливым. Но теперь привязываться ко времени приходилось. Ему звонили не просто так — день икс настал. Хорошо, что он подготовился к изменениям заранее. Только чувство стыда и вины омрачало момент. Накануне Чон проигнорировал Чиён — что, если из-за его эгоизма Кихён или Чиён пострадают? Он никогда не простит себе этого. «Надеюсь, с тобой ничего не случилось. Она, знаешь, выглядела очень хреново, когда её увозили на скорой. Твоя мать смотрит на меня так, словно я закопал тебя в лесу и хочу отжать твоего ребёнка. НО Я НЕ ХОЧУ! Где ты?» Чонгук заказал такси, встал с кровати и быстро оделся. Чимин не писал ни про какие ужасы, которые уже настигли Чиён или ребёнка. Пожалел или в этом не было необходимости? Скорее второе. Если бы что-то случилось, Пак выложил бы всё. — Встретимся вечером? — пропуская лишние вопросы, поинтересовался севший в кровати Минхёк, и Чон обернулся к нему. В обычной ситуации Чонгук остановился бы на мысли о том, что сонный Ли выглядит удивительно красивым, но сейчас он был слишком занят Чиён, поэтому уловил лишь то, что голос Минхёка и вообще его наличие этим утром рядом не раздражает, как могло бы. Чон не винит его, не испытывает отвращения. Ему даже приятно, что он не одинок. Не отвечая, Чон набрал Чимина. — Где вы? Она уже… Я буду через полчаса. — Всё нормально? — вежливо, но без искреннего интереса спросил Минхёк. Чонгук на секунду замер. Чимин сказал, что состояние Чиён не критическое. «Она просто орёт, как больная, но, может, она реально больная, я не в курсе…» И Чону не хотелось уходить, ничего не объяснив. Хотелось, чтобы Минхёк всё-таки стал частью его истории. Но пока было рано что-то рассказывать. — Вроде того. Может, поговорим вечером. Минхёк кивнул и лёг обратно. — Будем на связи. — Конечно, — тоже кивнул Чонгук, убегая в коридор, обуваясь и уходя. О роли Минхёка и необходимости поделиться с ним чем бы то ни было он подумает потом. Всю дорогу Чонгук размышлял о том, что хотел бы быть первым, кто узнает, что ребёнок родился. Чтобы это был не Чимин, который оказался в больнице случайно, не Джин-Хо, которая, конечно, тоже рядом — следит за тем, чтобы единственный, первый и последний внук родился под присмотром. Чтобы именно он был рядом и прочувствовал этот момент. В нём будет ещё что-то новое, что-то необычное, такое, чего он никогда не чувствовал. Те самые неизведанные тайны вселенной, которые раньше он приписывал всему подряд. Теперь казалось, что ими может поделиться только жизнь, к началу которой он причастен. Особенный момент, несравнимый ни с чем. Винить себя в том, что накануне он занимался собой, а не Чиён, Чонгук себе не позволял. Нужно принимать свои ошибки и исправлять их в будущем, расставляя приоритеты более правильно, но не корить себя за них, когда уже поздно. Приехавшего Чона встретил Чимин. Под внимательным взглядом Джин-Хо он жаловался, как тяжело ему было пережить компанию миссис Чон и говорил, что вообще не хотел быть здесь. И ещё множество того, что Чонгук и так знал. Он отлично представлял, как угнетает соседство с его матерью и понимал нежелание Чимина следить за чужим ребёнком. Сам он, пожалуй, хотел бы стать отцом, но точно не сейчас. А Чонгук всё ещё не хотел, но выбора не было. Чонгук не следил за временем и просто пытался настроиться на то, что вот сейчас медсестра из палаты, в которой находится Чиён, выйдет и скажет: «У вас мальчик». Или как это обычно происходит? Чонгук был с Чиён на приёме у врача всего раз. Должно быть, его лицо даже не запомнили. Он был никем для незнающих людей. Да и для Чиён, пожалуй, тоже. Вряд ли она испытывала к нему привязанность. Или испытывала? Чон обязательно разберётся с этим теперь, когда туман больше не мешает смотреть на вещи вокруг. Но сейчас важна не она, важен маленький человек, который пытается выбраться в большой мир из своего маленького, закрытого. Совсем как Чонгук. А что, если медсестра выйдет с плохими новостями? «Я очень сожалею, но ваш ребёнок мёртв». Что, если человечек, которого Чиён решила назвать Кихёном, так и останется просто именем? Что, если его первый вдох станет последним? От этих мыслей Чонгуку становилось холодно, словно он заперт в пещере, в которой ему суждено умереть. Когда медсестра наконец вышла, Чонгук вскочил со стула и измученно сдвинул брови. Перехватило дыхание. Все переживания связанные с Тэхёном стали до ужаса смешными. Что есть муки сердца в сравнении с новой жизнью, которая может не начаться? Секунду молчания медсестры Чон потратил на то, чтобы оценить выражение её лица и позу. Что они передают? Плохие новости или хорошие? Можно поддаться панике или с облегчением выдохнуть? — И с мамой, и малышом всё в порядке, чуть позже вы сможете их увидеть. Рассудительность Чонгука растворилась в воздухе. Ноги подкосились, и Чон обессилено опустился на стул. Вот он — страшный день, которого так боялось подсознание, заботливо скрыв его на девять месяцев в забытье. Он не слушал пассивные поздравления матери и откуда-то взявшегося отца, не слышал восторженные реплики Чимина, но благодарно улыбался им всем, прислушиваясь к тому, как невероятно стучит сердце. Чувствуется каждый удар, по телу разливается не сила, а слабость, но это так чертовски приятно, что Чон отдал бы за этот момент все прочие приятные минуты жизни. Он стоил их всех. Кихён стоил всего. Через какое-то время Чонгука отвели к палате с прозрачной стеной и указали на малыша, подписанного «Ю Кихён», и Чон вспомнил про ещё одного человека, которого его перестраивающийся разум забыл упомянуть. Этот самый Ю Кихён, похожий на сморщенную розовую мочалку. Он — сердцевина, начало и конец всего. Пока Чон смутно представлял, что с ним делать, но он пообещал себе, что сделает всё, что от него будет зависеть. Инстинкт родителя сработал у правильного Чонгука мгновенно. Никакой ненависти за потраченную жизнь, только искренняя любовь и слепая привязанность. А ещё — бесконечное желание отдать за Кихёна всё, всего себя без остатка. Не за Тэхёна, который никогда не был и не будет таким же важным, как это маленькое смешное существо. Чон не хотел ребёнка и не думал, что когда-нибудь его заведёт, но маленький Кихён вдохнул жизнь в Чонгука.