Ни о чём не жалеть

Чонгук сделал глубокий вдох и закрыл глаза, ища ответы внутри себя. Как он относится к музыке? Относится ли как-то? Его семья состоит из музыкантов, но он давно бросил попытки приобщиться к темам, волнующим родственников и родителей. Инструменты, фальшивые ноты, знаменитые исполнители, карьера — он был далёк от этих понятий. Только те полгода, которые он занимался с Тэхёном скрипкой, ещё как-то связывали его с музыкой, но на них ориентироваться не стоило. Открыв глаза, Чонгук посмотрел на Минхёка с непонятной даже ему эмоцией. Чон разложил все составляющие своей жизни по своим местам, но Тэхён был где-то сверху, между. Даже для себя Чонгук не мог ответить, хочет ли он увидеть Тэхёна снова и вернуть все связанные с ним переживания, когда он только восстановился и научился жить без него. Должно быть, Минхёк уловил в молчании Чонгука драму, разыгранную между учителем и учеником, но комментировать или задавать вопросы не стал. Он почти всегда давал время подумать и решить, что стоит говорить, а что лучше оставить при себе. И за это Чонгук уважал его сильнее, чем Тэхёна, который иногда, словно издеваясь, спрашивал то, что было очевидно. Теперь Чонгук смотрел на прошлое трезвее. Например, он смог разглядеть то, ставшее знаковым, возвращение Тэхёна из Америки. Тогда произошло много невероятных событий. Чонгук осознавал своё чувство, невольно признавался в нём Тэхёну, но Тэхён не щадил его. Как самовлюблённый эгоист он вынуждал озвучивать самые страшные вещи. Ты так ведёшь себя, как будто тебе со мной противно. Я уж и не знаю, что думать. Действительно ли Тэхён не понимал, почему Чонгук ведёт себя так, словно боится каждого прикосновения, способного разорвать его хрупкую, как у мыльного пузыря, оболочку? Или он просто пытался ему помочь, задавал наводящие вопросы, чтобы они оба поняли, что происходит с сердцем Чона? — В общем, у меня два билета, — не дождавшись ответа, продолжил Минхёк. — Можем сходить вместе, или возьму кого-нибудь из труппы. Подумай пока. Рассеянно кивнув, Чон потёр лоб. Он, словно плод, избавлялся от старых привычек, постепенно, слой за слоем. Сначала самое сложное — кожура: появление друга, потенциального любовника, лошади. Новые, совершенно невероятные, когда-то даже не допустимые для него создания, которых он впускал в свою жизнь с борьбой и болью. Потом — мякоть, плотная, неоднородная, ещё более мучительная. Чиен, Кихён и Джин-Хо. Последняя оказалась удивительно подходящим человеком для этих изменений, собрала в себе всё, чего ему не хватало в жизни до этого, сделала его логику ещё более стройной. И Чонгук даже смог почти простить её за то, что она никогда не была его матерью в общепринятом смысле слова. Она стала чем-то большим — жизненно необходимым спасательным кругом, оказавшимся рядом в критический момент. Осталась сердцевина, которой… снова станет Тэхен? Нет, Чонгук больше не даст этому человеку такой власти. Даже если бы он верил в вечную любовь, он бы не позволил кому-то управлять своей жизнью. Сердцевиной останется он сам, прибавив частичку себя, драгоценного Кихёна. Полторы недели до дня рождения Минхёка Чон не думал о Тэхёне, всё ближе становясь к тому, чтобы отказаться от похода на его концерт. Ему нечего там делать, он не хочет там быть. Даже мысль о звонке, чтобы поздравить мистера Кима, казалась Чонгуку дикой. Ему глубоко безразлично возвращение этого человека в его город. Они поставили точку. Это волевое решение позволило Чонгуку забыть тоску по Тэхёну и насладиться вечером Минхёка, насладиться самим Минхёком, который не приносил боли. По крайней мере, пока. Его праздник начался с небольшого представления, главную роль в котором исполнил сам Ли. Как и ожидалось, он выступил безупречно. Хорошие актёры живут на сцене, а не играют, но игра Минхёка выходила на новый уровень: он не только жил в постановке сам, но и втягивал в создаваемый им мир всех, кто оказывался на сцене и за её пределами. Более опытные коллеги даже высказали сожаление о том, что он выбрал профессию режиссёра, а не актёра, на что Минхёк ответил, что непременно попробует совмещать. Глядя на него, Чонгук испытывал гордость. Совершенно необоснованную гордость за то, что кто-то, кто ему близок, добился успеха. Это не тот восторг, с которым Чон смотрел на Минхёка первое время — с таким на него смотрят все, — это было новое чувство человека, имеющего отношение к тому, кем восхищаются. Это был кусочек и его успеха — так Чонгук чувствовал себя рядом с Минхёком. Большую часть вечера Ли курсировал от одной компании к другой, что-то рассказывал, слушал, часто благодарил и всё время улыбался. И Чонгуку было невероятно приятно видеть Минхёка таким. И к чёрту Тэхёна и его драму. — Тебе весело? Мне чертовски весело. Я часто ворчу, что устал от желающих поговорить, но чёрт, ты видишь, видишь? — Минхёк протянул Чону флюте с шампанским и сделал глоток из своего. — Столько людей пришло. Я не рассчитывал на такой ажиотаж. Мы приглашали много кого, бедная Минджи несколько ночей подписывала приглашения. И почти все тут. Помнишь тот критик — я говорил тебе, он единственный написал отрицательный отзыв на Графа, — он тоже пришёл. И даже хвалил, — Ли куда-то помахал рукой и снова обратился к Чону. — Боже, я такой счастливый. — И я, — улыбнулся в ответ Чонгук. — Но сбежать, как с премьер, не выйдет. Я буду сидеть до последнего. Ты можешь идти, если устанешь. У тебя завтра… Не помню, что у тебя завтра, прости. Я дам ключи, если поедешь ко мне. — Выходной. Утром я заберу Кихёна и… — Ребёнок, я понял, — перебил его Минхёк. — Он миленький, ты сам сказал. — Нет, — отрезал Ли. — Не начинай. Я знаю, как это бывает: ты говоришь родителям, что заведёшь кота, они предупреждают, что выгонят тебя вместе с ним, а потом пушистая задница занимает твоё место любимого члена семьи. Я не хочу становиться этим родителем, который влюбится в это адское отродье и будет бегать за ним, пока оно не найдёт работу. — Родитель, — со смешком повторил Чон. — Это так по-гейски. Но мне нравится. — Помечу в блокнотике, что ты становишься ещё более голубым, чем я, потому что мне… — Минхёк вдруг замолчал и вскинул брови. Чон обернулся, чтобы посмотреть, что вызвало такую реакцию и вздрогнул. Рядом со входом стоял Тэхён. Как всегда безупречен. Совсем не изменился, только волосы стали ещё немного длиннее. И у Чонгука перестало биться сердце. Эта встреча была слишком неожиданной. Он не успел понять, хочет ли встретиться с Тэхёном, но тот решил это за него, явившись в единственный спокойный уголок его души. Из всех мест, куда Ким мог пойти этим вечером, он выбрал именно праздничную вечеринку Минхёка, который, похоже, ничего не знал о визите такого знаменитого гостя. — Он тут из-за тебя? Ты его позвал? — спокойнее поинтересовался Ли, подтверждая, что он знает даже то, в чём Чону не хватило мужества признаться. — Нет, мы не общались последние… Давно, — лихорадочно замотал головой Чонгук, залпом выпивая шампанское. — Интересно, что он тут забыл тогда, — проигнорировал этот жест Минхёк. — Я не против рекламы, но как бы за неё не пришлось отдать больше, чем я готов. Несколько мгновений спустя Ким отделался от своих поклонников и направился к ним. То есть, конечно, к Минхёку, потому что он звезда этого вечера, а Чонгук просто случайно оказался рядом. Но Чону было плевать, почему Тэхён здесь, потому что он идёт в его сторону, плевать на всё, потому что мысли мутились, решимость, с которой он жил последние недели, смывалась под влиянием поглощавших всё эмоций. Чонгук снова стал тем самым мальчишкой, у которого всё тело трепетало от одного взгляда Кима. — Прекрасный вечер, — сказал Тэхён, протягивая руку Минхёку и смотря только на него. У Чона подкосились колени. Ему было неописуемо страшно слышать голос Кима, видеть его в двадцати сантиметрах от себя и молчать обо всём, что произошло с ним с их последней встречи. — Спасибо, — вежливо склонил голову Минхёк, не рассыпаясь в благодарностях, как было с некоторыми другими артистами. — Ты действительно талантлив. Слушать похвалы в отношении Минхёка от случайных людей было не так неловко, как слышать то же от Тэхёна. Как будто тот одобряет выбор Чона и говорит об этом вслух. Чонгук взволнованно прочистил горло, и Тэхён, взглянув на него, коротко улыбнулся и протянул руку. Чон кое-как её пожал, чувствуя каждой молекулой своего тела, как крепко и тепло держит его Тэхён. — Приятно слышать, — прерывая это странное движение между Кимом и Чоном, Минхёк положил ладонь последнему на плечо и слегка сжал пальцы. Хотел то ли утешить Чонгука, то ли показать, что это его человек. Напряжение этого мгновения множилось. Минхёк почувствовал в Тэхёне опасность мгновенно — по нервным действиям Чонгука, его испуганному непонимающему взгляду и по тому, как Ким смотрит на него. Между ними есть какая-то история. Что-то мрачное и печальное. И Минхёку никогда не добраться до неё, не дотянуться. Он лишний при этой встрече. Чон твердил про себя лишь одно слово: «уходи». Он не хотел, чтобы Ким вторгался в его жизнь снова, не хотел, чтобы дыхание опять перехватывало, не хотел думать о том, что всё ещё влюблён, а Минхёк… Он не тот, кто ему нужен. Что чувствовал Тэхён, пожимая руку того, кто два года назад совершил одно из самых трогательных в своей жизни признаний? Видел ли он смятение Чонгука? Улавливал ли пассивную агрессию ревнивого до одури Минхёка? Первым не выдержал Чонгук. Криво поклонившись, он торопливо отошёл подальше. Хотелось бежать. Рядом с Тэхёном такое желание у Чона возникало часто, но именно сейчас, когда Ким пробивался через возведённые с таким трудом стены, Чонгук был готов исполнить это желание. Склонившись над одним из столиков с закусками, Чон часто и тяжело дышал, даже не пытаясь выровнять дыхание. Это невозможно, пока он не приведёт в порядок мысли, а как это сделать, он не представлял. На трезвую голову с этим точно не справиться. В таком состоянии он провёл пару минут. Стало немного лучше, но в груди всё ещё ныло от осознания того, что Тэхён где-то поблизости, в том же помещении, что и он. Чон медленно, с трудом, обернулся. Мистера Кима уже не было рядом с Минхёком, но Ли внимательно смотрел на выход и, не моргая, хмурился, как будто какая-то история теперь появилась и между ним и Тэхёном.