Ни о чём не жалеть

Чонгук собирался уложить Кихёна спать, а потом позвонить Минхёку. Расставить все точки, заявить о серьёзности своих намерений и бороться, если Ли настроен расстаться. Но Чонгука опередил звонок с номера Минхёка. В трубке взволнованно заговорил приятный голос незнакомца. — Меня зовут Хёнджин, я друг Минхёка, — быстро представился он. — Минмун в больнице Индже. Не грузи вопросами, спросишь сам. Он правда без сознания пока, но обещали, что должен очнуться. Третий этаж, пятая палата, возьми удостоверение личности. И отключился. Мозг Чонгука не сразу успел принять всю информацию, и Чон тихо спросил вслух: — Что случилось?.. А потом попытался повторить то, что услышал. Это было слишком неожиданно и походило на розыгрыш. Но Минхёк не мог разыграть его таким жестоким образом. Больница, без сознания. Что могло случиться с Минхёком, который выглядел достаточно крепким, чтобы вдруг попасть в больницу? Чон вспомнил о том, что Ли, если верить Чанмину, посещает конюшню. Может, он упал с лошади? Неужели Лукас — самое дружелюбное создание на планете — мог кого-то сбросить и травмировать? И неужели в этом виноват Чон, который познакомил Минхёка с этим миром? Нет, сейчас думать надо не об этом, а о том, с кем оставить Кихёна и через сколько Чон сможет быть в больнице Индже. Где она вообще? Чонгук коротко взглянул на телефон сразу с несколькими мыслями. Может, перезвонить и хотя бы уточнить, насколько всё плохо? Или удостовериться, что этот Хёнджин — придурок с ужасным чувством юмора. Ещё надо позвонить одной из нянь, той, которая живёт ближе и сможет приехать в поздний час. И почему-то захотелось позвонить Тэхёну — найти у него поддержку, за которой в иной ситуации Чон обратился бы к Минхёку. На варианте с Тэхёном рациональность вернулась ко второму вопросу, выбрав его основным. Но найти нужное имя в памяти Чонгук не смог. Тогда появилась более подходящая идея — Джин-Хо. Она и выберет няню, и успокоит смятение, с которым Чонгук принял новость о больнице. Или нет? Чонгук же сильный, зачем вообще к кому-то обращаться, когда он может справиться со всем самостоятельно. Но в тот момент Чонгук не думал о том, что просить у кого-то помощи может быть стыдно, он просто повиновался сердцу, которое в критический момент вело его к матери. Быстро пройдя в ту часть дома, где жила Джин-Хо, Чонгук нетерпеливо постучал. За дверью послышалось шуршание, и через несколько мгновений она открылась. — Кого лучше вызвать для Кихёна? Мне срочно надо отъехать. Минхёк… — он запнулся, не понимая, может ли напоминать матери о своих нетрадиционных отношениях и смущаясь откровенности, которая нападала на него в минуты растерянности. — Он в больнице, — всё-таки договорил Чонгук. — Что-то серьёзное? — с непроницательным выражением поинтересовалась Джин-Хо, но Чону показалось, что ей действительно интересно. — Пока не знаю, хочу поехать в больницу. — Кихён же спит? Я даже не буду никого тревожить и посижу сама, — Джин-Хо небрежно махнула рукой, всем видом показывая, будто делает одолжение, но Чонгук давно заметил, что на самом деле его мать души не чает во внуке. Конечно, в тех пределах, в которых её натура вообще способна быть к кому-то привязанной. — Спасибо, — Чонгук поклонился и уже собрался уходить, когда Джин-Хо неожиданно добавила: — Всё будет в порядке. Выпрямившись, Чонгук посмотрел на мать с настолько искренней благодарностью, что даже та это уловила, прочувствовала на интуитивном уровне, на котором обычно они и общались друг с другом. — Спасибо, — поблагодарил Чон, кланяясь снова, и поспешил в коридор. Он торопливо оделся и спустился, только на улице задумавшись о том, как плохо, что он не вызвал такси сразу. Вдруг травма Минхёка серьёзна, и промедление… вдруг Чонгук не успеет доехать? Чона бросило в дрожь. Перед глазами встала страшная картина кровавого месива, когда-то бывшего Минхёком. Дрожащими руками Чонгук вызвал такси, нервно шагая из стороны в сторону. Память напомнила боль, с которой он принял смерть Трикси. Минхёк, конечно, совсем другой и имеет для жизни Чонгука другое значение… Но тогда было так невыносимо больно и пусто — Чонгук был готов отдать что угодно, чтобы те чувства не повторились. Но что, если Минхёк попал в аварию и умирает? Что Чону делать в таком случае? Ли для него стал человеком, помогшим выстроить нового себя. Что делать без него? Если от мира Чонгука отколется такой огромный кусок, если эта опора, ставшая несущей, исчезнет, его мир разрушится снова. Конечно, Чонгук и сам виноват, что такое важное значение отдал кому-то, но… Сможет ли Чон выжить и вернуться к старой жизни? Чонгук вдруг больно ударил себя кулаком по лбу. — Самовлюблённый кретин! — прошипел он, от злости на себя остановившись. Какая разница, как будет жить он, если Минхёк не будет жить вовсе. Чонгук сел на корточки и потёр виски. Нет, всё не так серьёзно. Хёнджин — так же его зовут, да? — был взволнован, но не напуган. Паниковать рано. Разум отвлёкся на другую тему. Минмун. Друг. Как много о жизни Минхёка он не знает, как много он ещё должен узнать. Но как же он станет это делать, если Минхёк не очнётся?.. Чон вспомнил их последний разговор. Минхёк раскрылся перед ним, открыл первую дверь, за которой ещё сотни других — тех, которые Чону предстояло побороть. Но вдруг он упустил этот шанс? Как никогда Чонгуку захотелось обнять Кихёна. Чон был так взволнован, что даже не сделал это на прощанье и теперь едва не кинулся обратно в дом, но такси подъехало, и он, сев в него, отвлёкся снова. А если Минхёк станет инвалидом — готов ли Чонгук принять на себя ещё и это? Кихён был той ответственностью, которую он сам для себя сделал, а Минхёк… Достаточно ли сильно Чонгук любит его, чтобы посвятить ему свою жизнь? Достаточно ли Минхёк любит его, чтобы позволить ему видеть себя слабым? Чонгук помотал головой и закрыл глаза, стукнув себя по лбу снова, но на этот раз менее зло. — Чепуха… — пробормотал он, стараясь успокоиться. Сначала он доедет, узнает, что случилось, а потом будет паниковать. Или не будет. Или сойдёт с ума от горя. Хотелось выть и обнимать Кихёна для баланса. По стёклам машины застучали капли дождя, и Чонгук обратил внимание на них. Надеялся, что это немного усмирит бурю внутри, но это никак не помогло. Чон лишь подумал о том, что этот день запомнится ярче из-за погоды, которая кажется удивительно подходящей для какой-нибудь трагедии. Приехав, Чонгук быстро прошёл регистратуру, сунул удостоверение, уточнил, где находится Ли Минхёк и бросился вверх по лестнице. Но на третьем этаже замедлился. Больничная атмосфера мгновенно вернула размышлениям мрачность. Здоровые люди не оказываются в больнице просто так — с Минхёком что-то случилось. Нужно готовиться к худшему. Подойдя к нужной двери, Чонгук прислушался. Голоса за ней что-то обсуждали, один, кажется, знакомый, звучал приглушённо и иногда посмеивался. Чонгук постучал и, не дожидаясь ответа, открыл. На кровати лежал Минхёк. На голове была повязка, на левой руке — что-то вроде гипса. Но умирающим Ли не выглядел. — Так, — Минхёк удивлённо посмотрел на Чонгука, — а ты тут что делаешь? Я тебе… — он вздохнул и перевёл взгляд на второго человека, находившегося в палате. — Какого хрена, Хёнджин? — Ли снова обратился к Чонгуку. — Я не умираю. Меня просто лягнула Матильда. Её вывели с каким-то ребёнком, потому что мамаша уговорила конюшенного, не слушая, что лошадь своенравная. Мы с Лукасом проходили рядом, ребёнок то ли руками замахал, то ли закричал, и Матильда разнервничалась. Сотрясение, пара сломанных рёбер, трещина лучевой кости. Всё не так страшно, как ты, судя по твоей бледности, представил, — он злобно глянул в сторону Хёнджина. — А тебя я прикончу, когда встану. Чонгук хотел с облегчением выдохнуть, но дышать было в принципе тяжело. Он шагнул в сторону кровати Минхёка и едва не упал на неё сверху. Страх потерять Минхёка показал, насколько ему важен этот человек, но это Чонгук и так знал. Вселенная могла бы обойтись более гуманной проверкой. Обессиленно опустившись на край кровати Ли, Чонгук взял его руку, открыл рот, чтобы что-то сказать, рассеянно кивнул и отпустил. — Я придушу тебя, — сквозь зубы процедил Минхёк, успокаивающе гладя Чона здоровой рукой. — Я не сказал ничего особенного. Но надо было убедиться, что он приедет. Это был мой единственный шанс заманить его сюда и познакомиться, — ответил собеседник, и Чонгук взглянул на него. Пока он был пятном. Какой-то человек. Друг, называвший Минхёка Минмуном, знающий о нём больше, чем знает Чонгук. Всколыхнулось чувство собственничества, и Чон злобно сощурился. А ещё это гадкое пятно заставило его нервничать. — У нас одна возможность посмотреть на твоих парней: встретить их на твоём смертном одре, — продолжил Хёнджин. — Только у меня до смертного одра ещё есть время. — Пока ты… — Минхёк коротко мотнул головой, и Хёнджин, уловив этот знак, быстро перестроился. — И что? Думаешь, нам не интересно? Феликс сказал, что на твоём дне рождения… — Ну хватит. — Мы даже имя узнали случайно — так ты поступаешь с друзьями? Минхёк закатил глаза. — Ладно, оставлю вас наедине. Но, чтобы не приходилось применять запрещённые приёмы — просто не затягивай и знакомь нас с ними заранее, — он направился к двери, но потом остановился. — Ну или хотя бы меня. Феликс тот ещё пидорас, уведёт — оглянуться не успеешь. — С ними, — фыркнул Чонгук тихо, отходя от стресса и вслушиваясь в то, о чём беседуют Минхёк и Хёнджин. — Ты после таких шуток тоже не особо похож на натурала. И я сейчас не про ориентацию. — Целую ваши ступни, месьё, — Хёнджин сделал что-то похожее на реверанс и вышел.