Ни о чём не жалеть

Чонгук пересел обратно в кресло и уткнулся в телефон. Всё ещё было неловко, неуютно — из-за реакции Минхёка, который в последнее время стал более раздражительным. Может, из-за сотрясения, может, из-за работы, может, из-за Чонгука, а может… Чон хмыкнул. Когда-то он читал про то, как негативно сказывается на поведении сексуальное воздержание, а последняя близость с Минхёком успела забыться даже Чонгуком. Инициатором секса почти всегда был Ли, лишь пару раз Чон, увлёкшись поцелуем, оказывался без штанов. Но в последнее время Минхёк ограничивался только объятиями. И никаких намёков. Впервые за месяц Чонгук заметил, насколько привлекательным может быть Минхёк. То есть, он, конечно, и так прекрасно знал это, но именно воздержание сделало акценты не на быте или поведении, а на физическом. Минхёк горяч и чертовски красив. Неприлично красив. И эти его руки… Чонгук ёрзал в кресле, наблюдая за тем, как изящные пальцы Ли летают над клавиатурой, но память напомнила, какими умелыми могут быть эти самые пальцы в другом занятии, в котором до одури брезгливый Минхёк обожает их использовать. Чон смущённо прочистил горло, продолжая разглядывать увлечённого Ли. Тот, задумавшись, часто приоткрывал рот или облизывал губы. Когда он сделал это в очередной раз, Чонгук прерывисто вздохнул и отвернулся. Он не мог и подумать, что когда-то ему действительно будет не хватать секса. Чон вздохнул снова, а следом испуганно вздрогнул от голоса Минхёка. — Перестань это делать, — спокойно велел он. — Твои эротические вздохи мешают работать, заставляя кровь приливаться не туда. — Твоё эротическое всё тоже не особо помогает мне жить, — сказал Чон невинно и сел к Минхёку. — Так почему бы… — Во-первых, — Ли посмотрел на него фирменным взглядом заклинателя, и змей Чонгук отказался от своей воли, повинуясь его зову, — я не восстановился полностью. Иногда я теряю сознание, хотя вся моя физическая нагрузка ограничивается дорогой до ванной. Вряд ли мой организм обрадуется новой активности. — Прости… — Во-вторых, мне не нужен секс из чувства вины. Ты не хочешь меня, ты хочешь извиниться за то, что где-то в глубине души ещё хочешь его. — Чушь! — воскликнул Чонгук, прервав зрительный контакт. Минхёк никак не реагировал на его реплики. — Не испытывай вину за то, чего ты пока не сделал. Я даю тебе шанс и верю в твою порядочность, поэтому рассматриваю ваше общение как сеанс у психолога: вы разговариваете, закрываете старые гештальты, чтобы однажды обнаружить, что между вами не осталось неразрешённых вопросов. К сожалению, вы найдёте новые — вам всегда будет, что обсудить, — но что я могу сделать? Быть плохим полицейским и запретить с ним встречаться? Это нужно тебе, а мне нужно, чтобы ты улыбался. Если это будет стоить немного моих нервных клеток, я готов потерпеть, потому что ты даёшь мне больше, чем могут забрать ваши беседы. Если однажды ты решишь отказаться от него, я отговаривать не стану. Но ты сделаешь это ради себя, а не ради меня. И давай уже закроем этот вопрос. Минхёк обладал не только неописуемым чутьём, но и ораторским даром: все слова, которые он выбирал, беспощадно били по самому больному, оставляя незаживающие шрамы. Чонгуку нечего было ответить, но, несмотря на внешнюю силу, которую продолжал распространять Минхёк, его слабость проявлялась в том, что он говорит, в том, как он раскрывает свои мысли, надеясь, что их поймут. Чонгук обещал себе, что независимо от того, как он воспримет встречу с Тэхёном, он не позволит себе предать Минхёка. В день икс Чонгук пришёл в кафе первым. Хотел посидеть, успокоиться, привыкнуть к месту и к мысли о том, что спустя два с половиной года он будет в нём вместе с Тэхёном. Сколько всего произошло за это время? Учёба, появление и принятие Чимина, яркие, нестабильные первое время и неожиданно серьёзные и настоящие отношения с Минхёком, возвращение в конюшню, первый секс. Не только тот, после которого родился Кихён, но и тот, после которого появился новый Чонгук. Улучшенная версия прекрасного человека, каким когда-то нарёк его Тэхён. Сколько событий произошло в жизни Тэхёна? Когда Ким только сказал, что он уезжает, Чон был в панике. Год или больше — непомерный срок, о котором было страшно думать. В итоге он растянулся, и Чон уже не ждал возвращения своей ноющей опухоли. Но и избавиться от неё мужества не хватало. Он не пытался моделировать сценарии их встречи, не боялся, что потеряет голову, а, лишь мандражируя, ждал, когда его жизнь озарится светом Ким Тэхёна снова. Когда дверь кафе открылась в очередной раз, Чонгук взволнованно встал. Перед ним был тот самый Тэхён, которого он встретил летом последнего года обучения в школе. Как же давно это было! А мистер Ким казался всё таким же невероятным. Он совсем не изменился, потому что хуже он стать не мог по умолчанию, а лучше было уже некуда. Сердце билось удивительно спокойно, только глухо и больно. Чонгук повторял про себя «Бестолковый, бестолковый». Он верил, что перерос, переболел, справился, а сам снова превратился во влюблённого мальчишку. Правда, теперь за плечами ребёнка была своя история, в которой Ким был лишь фоном. И как бы отчаянно Чон ни любил Тэхёна в прошлом, настоящем или будущем, сейчас у него появились обязательства. Перед Кихёном, Минхёком и самое главное — перед собой. Чонгук обещал себе быть достойным человеком, которого не мучает совесть за совершённые ошибки. Он вывел для себя главную заповедь: ни о чём не жалеть. А для этого нужно вести себя правильно. — Прекрасно выглядишь, — начал Тэхён, протягивая ему руку для пожатия, но Чонгук подался вперёд и обнял Кима. Ощутить его тепло хотелось настолько сильно, что разум не успел остановить тело. Тэхён обнял в ответ. Так же, как когда-то поцеловал: неуверенно, но увлечённо, вместе с тем понимая, что две жизни разрушаются от этого прикосновения. Это были самые неловкие объятия в жизни Чона. Хотя все объятия с Тэхёном были неловкими, потому что в них всегда было что-то больше банального дружеского жеста. — Ты тоже, — на мгновение закрывая глаза, ответил Чонгук, чувствуя себя ребёнком, брошенным в детдоме и нашедшим заботу, когда надежды на неё не осталось. — Ты тоже… — повторил он, отпуская, чтобы не прошла ещё одна сумасшедшая секунда, которая заставит его совершить что-то непоправимое. Говорить «ты» казалось кощунством, но возвращаться к официальному стилю было ещё хуже. Как и молчать. Впрочем, с приятным человеком можно и помолчать. Лишь бы перестало быть так неловко. Но не переставало. Тэхён сел напротив, осмотрел Чонгука, словно давал оценку его виду, а потом пересел на его сторону, но не так близко, как несколько лет назад. — Так какая там история с появлением у тебя малыша? — Думаю, ты в курсе, откуда берутся дети. Тэхён улыбнулся пустой улыбкой вежливости (видимо, он рассчитывал на другой ответ) и продолжил. — Вы нормально общаетесь с его матерью? — Не общаемся вообще. Я забрал у неё Кихёна и пока не горю желанием возвращать. Никому из нас не нужно, чтобы он жил у неё, — Чонгук вспомнил, как безалаберно обращается с ребёнком Чиён, и поморщился, решив немного сменить тему. — А как ты вообще узнал? — Намджун иногда звонит мне, — подумав, ответил Тэхён. — Всё началось после моего концерта, когда ты пришёл ко мне. Помнишь? Наверно, помнишь. А даже если нет — это неважно. — Помню, — дрогнувшим голосом сказал Чонгук, возвращаясь в тот вечер, вспоминая запах дома Тэхёна, видя его перед собой и слыша его раздражённую английскую речь. — Зачем Моника звонила тебе тогда? Возмущалась по поводу меня? Тэхён колебался, но всего пару секунд. — У неё богатая фантазия. И больная. Чонгук не стал ничего пояснять, удовлетворившись этим ответом. Они с Тэхёном были похожи на старых друзей, один из которых когда-то был влюблён. Когда-то очень-очень давно. Но это был мираж, за которым на самом деле скрывалась трагедия. — Я ничего не подарил тебе, даже не поздравил, — смотря перед собой, сказал Чон. — Мелочи, — аккуратно махнул рукой Тэхён. Раньше он, наверно, мог бы задеть Чонгука этим движением, но теперь прикосновения стали табу. Чон обратил на это внимание и снова задумался над тем, что не стоило назначать это бессмысленное свидание. — Вряд ли ты сможешь сказать то, чего я не слышал. В груди ныло с каждой секундой всё сильнее. Чонгук потёр лоб и вздохнул. — Закажем что-нибудь? Поесть, выпить? — Пить мне точно не стоит, — немедленно отреагировал Тэхён, и Чонгук повернул голову к нему. — Если сделаю хоть глоток, начну нести такие глупости, что плохо будет нам обоим… — Почему ты всё ещё касаешься моей души? — вдруг спросил Чон. — Спустя столько лет, столько важных решений — я боюсь смотреть на тебя, потому что мрак твоих глаз топит меня, утаскивает за собой. И я поддаюсь ему. Чонгук мотнул головой и прокашлялся. Затошнило. Откровения, которые вызывал у него Тэхён, всегда заставляли нервничать, и сейчас тело тоже не справлялось с разумом, озвучивавшим что-то скрытое настолько глубоко. — Я пришёл сюда, надеясь, что мы сможем дружить. Но вот сейчас я сижу здесь и отгоняю мерцающие в сознании мысли о том, как хочу взять тебя за руку. Он опустил взгляд. Тошнило сильнее, но теперь из-за ненависти к себе. Он давно решил, что между ласковой, иногда острой на язык, честной синицей или недостижимым журавлём, который парил в небесах, даже когда казалось, что он сидит рядом, он выберет первого, выберет Минхёка. Но… Тэхён посылал всю его решительность к чертям. — За столько лет я отвык от дружбы, — проговорил Тэхён. — Думаю, меня можно простить. Обычно от меня хотят протекции, и это вынудило выработать вполне закономерное желание иметь границы в любом общении. Я прекрасный слушатель и отвратительный рассказчик. Но… — Тэхён пару раз легонько хлопнул по колену Чона ладонью. — Мы можем постараться друг для друга. Нам обоим не помешал бы собеседник. От прикосновения Тэхёна, которое ещё минуту назад казалось запретным, перед глазами Чонгука пошли бензиновые пятна. Слова добавили этому моменту нереальности, словно это не Тэхён говорит с ним, а галлюцинация, порождённая соскучившимся разумом. Чонгук поник. Все эмоции превратились в воду от короткого признания, от приоткрытой обложки книги, которую Чон до сих пор жаждал прочесть. Тэхён не Минхёк. Они разные, в некоторых вещах противоположные. Но Чонгука разрывало на две части. Первая, детская сторона, о которой упоминал Минхёк, говоря, что однажды влюблённый мальчишка позволит себя поцеловать, тянулась к Тэхёну, обещая ему всего себя, а вторая смотрела на происходящее скептически, недоверчиво и искала подвоха. С чего бы Тэхёну соглашаться на дружбу с человеком, который когда-то был в него влюблён? Может, влюблён до сих пор. Сколько таких людей было у Тэхёна? Со всеми он дружит? Всех сопровождает на соревнования, как мистер Ким годы назад сопровождал Чонгука в Пусан? Я с удивительной ясностью осознал сегодня: ты давно всё знаешь. Тэхён всегда видел мотивы Чонгука, но продолжал их поддерживать, объяснившись тем, что хотел бы такого же друга для своей дочери. Но о какой дружбе может идти речь, если к ней примешивается влечение? — Могу я задать вопрос? Даже не так. Задать-то, конечно, могу — можешь ли ты ответить? — он сделал паузу, давая себе возможность передумать и не спрашивать что-то настолько безумное; но не воспользовался этой возможностью. — Если бы я… не знаю, нравился тебе хоть немного… Ты бы сказал? Чонгук посмотрел на Тэхёна внимательно, готовясь улавливать каждый дёрнувшийся мускул на лице, любой знак, показывающий чувства маэстро. В его глазах мелькнуло смятение, словно внутри что-то разбилось. Или Чонгуку только показалось? Одна угаданная эмоция — и то на ком? На недалёкой Чиён — не делала Чона чтецом душ, которым он себя возомнил, видя успехи Минхёка в этом занятии. Тэхён печально улыбнулся. — Дружбы у нас не получится, пока ты задаёшь такие вопросы и смотришь в прошлое, вместо того, чтобы хотя бы увидеть настоящее. — Ты прав, — Чонгук небрежно глянул на часы, подаренные Минхёком, не заметив, что перемену уловил и Тэхён, и порывисто встал. — Не получается у нас дружба, — он поклонился и быстрым шагом вышел.