Ни о чём не жалеть

Чон проснулся глубокой ночью. Удивительная ясность на фоне беспробудного забытья показалась ужасающей, словно крик о помощи в ночной тиши. Глаза набросились на обстановку его приюта. Большая кровать, напротив — шкаф, комод, с наваленными сверху мелочами, типа наушников, блокнота, ручки; слева, у самого окна, рабочий стол, с первого дня принадлежащий Минхёку, огонёк зарядки его ноутбука. Видимо, он лёг спать совсем недавно и знал, что пробудет в царстве Морфея недолго: он никогда не оставлял зарядку на ночь. Чонгук повернул голову налево. Рядом действительно Минхёк. Выражение лица было не рассмотреть, но дышал он тяжело. Даже странно, что сам он от этого ещё не проснулся, он же так чутко спит. Аккуратно придвинувшись к нему, Чон уткнулся носом в плечо, а через секунду Минхёк уже бесцеремонно смял его в объятиях, как он делал сотни раз до этого. Нежно, но крепко. Не до конца окрепший Чон уснул снова. Окончательно он проснулся, когда рассвело. Минхёк снова сидел за столом, но среагировал на его пробуждение почти сразу, как будто видел Чонгука спиной. Болезненно, будто это ему нужен постельный режим, он улыбнулся и пересел на кровать. — Ты больше не горишь, теперь с тобой не так тепло, — пошутил Ли, и Чон неуверенно улыбнулся. В этих словах ему почему-то слышалась не только безобидная, хоть и немного мрачная шутка, но и что-то другое, угрожающее по-настоящему. — Температура была под 40, я уже почти вызвал скорую, — Минхёк сделал паузу, словно не хотел говорить дальше. — Но решил обойтись добрым доктором мистера Кима. Так показалось логичнее. Но теперь думаю, что зря. Он приехал, осмотрел тебя, но, конечно, не взял ни копейки, — с грустью, будто кто-то усомнился в его способности стать опорой и защитить, кто-то унизил и показал его несостоятельность, сказал Минхёк. Даже не «кто-то», а треклятый мистер Ким, имя которого в устах Ли всегда звучало как ругательство, от которого хочется очиститься физически. — Тебе лучше, родной? Ласковая рука — та же, что была с ним в горячке, легла на щёку, и Чону показалось, что у него снова жар. Родной. Так трогательно, неожиданно, но естественно. Чонгук невольно вспомнил фразу, произнесённую Минхёком, когда они съезжались. С кольцом ты выглядел бы ещё смешнее. Чон не думал о браке, тем более в однополых отношениях, но сейчас ему отчаянно хотелось как-то отблагодарить Минхёка за всё. За то, что он появился в жизни Чонгука и остался в ней, когда вытащил его из болота собственных переживаний. И благодарность — не брак, а мысль о том, что он хочет провести с этим человеком свою жизнь. Некстати вспомнился Тэхён. В новом, незнакомом контексте. Когда-то Чону казалось, что он однолюб, но теперь его сердце выбрало другую цель. Сможет ли однажды Чонгук найти кого-то третьего, четвертого? Кто был его настоящей любовью — Минхёк или всё-таки Тэхён, чувство к которому Чонгук запретил себе испытывать? — Какой-то грипп, — заговорил Минхёк, уловив в глазах Чона нездоровую задумчивость. — Но… — он прочистил горло и отвернулся. — Через пару месяцев тебе нужно сдать анализ на ВИЧ. Затуманенный взгляд Чонгука прояснел. Он читал, что у некоторых, заразившихся ВИЧ, первая стадия — ужасная, не сравнимая ни с одной другой, инфекция, вроде простуды или гриппа. Минхёк, очевидно, намекает именно на это. Доля секунды ушла на панику, которую Чон немедленно вернул на дорогу рациональности. — От святого духа я должен был заразиться, если единственное, что ты даёшь делать с собой без пакета — целовать? — Чон медленно сел в кровати. Минхёк взял его руки в свои и прижал их к губам, безмолвно прося, нет, умоляя, простить его. Саркастичность реплики Чонгука разбилась об эту нежность, словно ледяная скульптура неумелого мастера. — Не паникуй, я уверен, что всё в порядке, — неловко попытался утешить его Чонгук. Он не боялся заразиться, потому что не сомневался, что это невозможно — из-за лекарств и дотошности Ли. — Всю неделю, что ты болел, Кихён жил у Джин-Хо; он в порядке, но соскучился по тебе, — сменил тему Минхёк. — Через пару дней, думаю, можно будет его забрать, — он несколько мгновений помолчал, мысленно выстроив ещё какую-то логическую цепочку, посмотрел в потолок и, словно вспомнив, добавил: — Мистер Ким заверил меня, что между вами ничего не было. Видимо, ему ты тоже сообщил, как сильно тебе это не по душе. Он перевёл взгляд на Чона, который припомнил свои речи в горячке, и смущённо поморщился. — Ты ему веришь? — А ты нет? Считаешь его извращенцем, способным приставать к человеку, пока тот без сознания? Чонгук кое-как пожал плечами. Он и сам не понимал, откуда взялись эти дикие фантазии. Откуда-то очень глубоко из бессознательного, которое стремилось спустить божественный образ Тэхёна на землю. Когда-то Джису говорила про его повышенное либидо, и вот во что эта информация вылилась спустя года. — Если до этого у меня были какие-то сомнения, теперь их не осталось, — продолжил Минхёк. — Ты так остервенело повторял, что между вами ничего не было, что поверил бы даже параноик. Конечно, у меня есть некоторые вопросы к тому, почему ты вообще решил, что что-то должно быть, но их я оставлю тебе. Чон взглянул на него исподлобья. — Прости, что я остался у него. И выпил. Не стоило. Наверно, ты был разочарован. Минхёк помотал головой. — Если только чуть-чуть. Мне хватило того, что я увидел, когда пришёл. На столе алкоголь, выпили, значит; ничего страшного, тебе же не тринадцать, чтобы унесло с бутылки соджу и ты пошёл вразнос. Накрыт пледом, он смотрит виновато, но скорее потому что чувствует ответственность за тебя и боится, что подурнело тебе из-за него. Стыдно, но я хотел видеть, как он страдает. Красиво, если тебе интересно. И драматично. Мы в этом похожи. Во многом похожи; думаю, ты и сам это заметил. Чон не выдержал давления слов Минхёка и пугливо поёжился. Последнюю фразу он, очевидно, сказал, пряча в ней слабую обиду за то, что когда-то его выбрали, потому что он на кого-то похож, а не потому что сам он — непредсказуемый праздничный фейерверк, который хочется не просто снять на память, но и пересматривать каждый вечер. Но это Ли не озвучил. Чонгук промолчал тоже, потому что знал, что Минхёк и так всё знает. Он лишь хотел обозначить, что примирился с этим. — А ещё мистер Ким на днях звонил поинтересоваться, как твои дела, и сказал, что у Кихёна 11 ноября конкурс. Прямо в мой день рождения. В Пусане. И я вдруг решил, что поеду с ним, несмотря на всю мою ненависть к этому городу. То есть, с Кихёном. И с мистером, который возомнил себя его творческим наставником. И с Джин-Хо, заявившей, что она устала и хочет сбежать из унылого Сеула. Надеюсь, ты к этому моменту поправишься окончательно, потому что я не представляю, во что превратится наше трио без тебя. Голова закружилась, едва не уложив Чонгука обратно, но он смог остаться в сознании. В сознании замелькали картинки, напоминающие Пусан. Не тот, который он изучил вдоль и поперёк, а первый. Знакомство с Трикси, соревнования, пьяная знакомая, неловкий разговор в номере Тэхёна, нетерпеливое томление в юношеской груди, не знавшей любви и не понимавшей, что с ним происходит. Чонгук тосковал по тому времени, как любой человек, совершивший ошибку, которую хочется исправить. Но то был другой человек. В чём-то глупый, в чём-то более искренний и открытый. Нынешний Чонгук, должно быть, не смог бы так влюбиться в того, с кем он не сможет быть. Чонгук отбросил пусанские образы и обратился к другому вопросу: почему Минхёк относится негативно к Пусану. Чон взглянул на Ли, который как будто ждал просьбу это пояснить и готовился озвучить горькую историю своего болезненного разочарования. Чонгук пожалел их обоих. Потянувшись к Минхёку, он его обнял и промолчал. Только теперь Чон вспомнил основную причину упоминания Пусана. Кихён и его первый конкурс. Лёгкая взволнованность приятной волной прокатилась по телу. Чонгук вспомнил мандраж перед своими первыми соревнованиями, горечь поражения, радость от побед… Теперь на эту дорожку становился маленький Ю. Каким будет его путь? Музыкальные знакомые твердили, что у ребёнка все данные для того, чтобы стать мировой звездой. А с таким покровителем, как Тэхён, эти шансы умножались на десять, потому что обладать талантом — мало, важно иметь того, кто расскажет об этом таланте людям. Не отвлекая Чонгука от размышлений, Минхёк встал и вернулся за стол. Чон заметил его отсутствие только через пару минут, потому что направление мыслей вернулось к Ли — к дню его рождения. Все праздники Минхёка, на которых присутствовал Чонгук, были помпезными, шумными и запоминающимися. А в этот раз Ли, словно встречая старость широкими объятиями семейного человека, похоже, собирался отказаться от вечеринки. — А как же… — начал Чонгук; Минхёк, не поворачиваясь к нему, перебил. — Устал, хочу просто отдохнуть. Мне такой праздник запомнится даже лучше. Да и прессе. Новый вид эпатажа: побег. Чонгук кивнул. Это было в стиле Минхёка. Нового Минхёка, который с возрастом становился ещё прекраснее с мудростью, отточившей его величественное спокойствие. Опять подумалось про брак. Чон глупо улыбнулся и, накрывшись одеялом, сполз и снова лёг. Ему бы очень хотелось побывать в Пусане с Минхёком. Несмотря на их общую нелюбовь к нему. Пусан… Роковое место в судьбе Чонгука. Каким он будет в этот раз?