Ни о чём не жалеть

Чонгук был так потрясён проигрышем Кихёна и его реакцией на это, что даже не сразу вспомнил, что в итоге выбрал Тэхён для своего выступления. Песен точно было две. Что-то красивое и незнакомое. То, что Тэхён пишет кому-то особенному. Может, Джонни? Не зря же Ким назвал свою основную скрипку так. Но после конфликта перед концертом Чонгук оставил все надежды узнать о Тэхёне хоть что-то. А сейчас он ещё добавит впечатлений от второго места сына, и отношения будут испорчены окончательно. У организаторов концерта Чонгук узнал, что Тэхён уже ушёл. Сбежал в гостиницу сразу после выступления, что только подтверждало его вину. Он убедил снизить Кихёну оценку, чтобы… что? Зачем? Чонгук выбьет из него ответ. Драться он, конечно, не станет, но он больше не ребёнок, которого легко отвадить от неприятных вопросов. На ресепшене Чон узнал, что Ким у себя. Повезло, что он не ушёл. Или он ждал Чонгука? Ушёл подальше от посторонних глаз и готовился к скандалу. Конечно. Мистер Ким Тэхён такой удивительно прозорливый и мудрый. Только не тогда, когда это действительно важно. Он сам сказал это ему много лет назад. И теперь всё повторялось, только сценарий и действующие лица совсем другие. Единым остаётся только то, что Тэхён всё видит и понимает. Всегда. Но почему-то не признаётся в этом, играет в свою игру, правила которой известны лишь ему. Несмотря на всю свою решимость, у двери номера Кима Чон затормозил. А может, это такая же чепуха, как и предположения о том, что Ким пишет свою дивную музыку, вдохновляясь Чонгуком? Может, всё происходящее — чепуха; ему стоило оставить Тэхёна в покое, смириться со вторым местом так же, как это под давлением неунывающего Тэиля почти сделал Кихён, пойти с Минни и прекрасно провести время вдали от суеты и привычного распорядка? Я могу исчезнуть из твоей жизни так, что в следующий раз моё имя ты увидишь только в некрологе. Но для этого ты должен перестать меня звать. Тэхён прав: Чонгук подсознательно всё ещё обращается к нему, произносит его имя и смотрит на то, как оно плавает на поверхности, не погружается в глубину, чтобы остаться там навсегда. Любая ситуация, история, фраза — что угодно может привести к мысли о том, что «с Тэхёном было иначе». Даже если ничего не было. Тогда можно просто добавить «бы» — и оно сразу появляется. Немного смирённый Чонгук всё-таки постучал в дверь. Тихо, так, что имей Ким не такой чуткий слух, он бы даже не услышал. Тогда можно было бы уйти и оставить всё как есть. Но Тэхён услышал, потому что ждал. Он открыл и, ничего не говоря, вернулся в комнату, садясь в кресло и беря бокал с чем-то коричнево-золотым; через мгновение Тэхён сделал небольшой глоток. Чонгук был смущён тем, что его как будто не замечают. — Это ты сделал? Ты завалил его? — начал Чон с поднимающейся злобой. Ким глотнул снова. В глазах застыла тоска и скука. Что за ними? Что в голове, направленной к окну, какие думы? Тэхён взглянул на Чонгука устало, словно он вот-вот превратится в прах и развеется по воздуху. — Если ты не понизишь голос, мне придётся тебя выгнать. Чонгук хотел сказать, что он не уйдёт, но это было бы неправдой. Тэхён знает, что и как сказать и сделать, чтобы у Чона не осталось другого выхода, кроме как уйти. И не возвращаться. Но пока он придерживал роковые слова, после которых им пришлось бы попрощаться навсегда. Чон сделал глубокий вдох и постарался говорить спокойнее. — Из-за тебя Кихён занял второе место? — Из-за меня, — кивнул Тэхён. Никакого раскаяния или чувства вины, совсем как у Ю, когда он оскорбил девочку на концерте. — Сядь. Ещё один глоток, передышка, данная Чонгуку, чтобы опуститься на диван напротив Кима. Тэхён допил свой напиток, слегка поморщился, поставил бокал на пол, а потом внимательно посмотрел на Чона. — Вся судейская коллегия в один голос твердила, что я лишился рассудка, если не ставлю Ю Кихёну сразу сотню вместо десятки. Но я, в отличие от них, знаю, что разрывом его самомнения может уничтожить всех. Сейчас ему нет равных, и он непоправимо хорошо это знает. Думаешь, мне не было больно видеть, как он потрясён? — Ким отвёл взгляд, но быстро принял выражение суровой справедливости снова. — Но сейчас важно не дать ему захлебнуться в своём успехе. Он и так растёт беспощадным эгоистом, чувство собственного величия которого раздулось настолько, что он будет идти по спинам людей, не испытывая никакой жалости. Он пройдёт мимо тебя, если ты будешь истекать кровью. Для него существует не музыка, нет — только он в музыке, его успех на этом поприще. Он не видит ничего и никого, кроме себя. Нельзя позволить погубить такой талант самовлюблённостью. Я думал не о слезах, которые он прольёт сейчас, а о том, чего бы эта победа ему стоила в будущем. Кихён пугающе талантлив. Проглатывает самые тяжёлые партии, не замечая, не веря, что они могут кому-то даваться с трудом, его искусство сейчас ограничивается только физическими возможностями: неокрепшим голосом и неспособностью захватить короткими пальцами несколько нот, чтобы взять тяжёлые аккорды. Через несколько лет он будет непобедимым, но сейчас… Знаешь ли ты, что он говорил мне о смерти Джин-Хо? Он пропустил пару соревнований из-за траура, но его волновало лишь то, что мы посмели лишить его трофеев. Он не видит ценности жизни. Я тоже виноват в том, что он растёт таким, я слишком баловал его, стараясь не обижаться на то, как он принимает подарки. Ты замечал? Словно это подношение маленькому божку. Но он не бог, — Тэхён недолго помолчал. — Тэиль, солнечный Тэиль… — Ким вздохнул. — Он заслужил первое место не меньше, чем Кихён. Он талантлив и не кичится этим. Уже за это хочется его наградить. А ещё он обожает Кихёна. Раньше тот смотрел на него высокомерно, но ведь Тэиль уговорил его пообщаться, верно? Мир Кихёна треснул, и в него проник новый знакомый. Я не хотел никому причинять боль, но это пойдёт ему на пользу. Им обоим. Напряжённо сложенные на груди руки Чона ослабли. Неприятно признавать, но Тэхён прав. Просто у Чонгука не поднималась рука, чтобы осадить потерявшего контроль Кихёна. Да и способов наказать его у Чона не было. Может, вмешательство Тэхёна неправильно и аморально, но такой урок научит Кихёна видеть не только себя, но и других. Например, Тэиля — друга, который, воспользовавшись моментом, заявил о себе и уговорил на совместное время. Из уст Тэхёна всё это звучало логично, но сам Чонгук не задумывался о высшей миссии, которую может преследовать Тэхён. В Киме Чон пытался разглядеть лишь пороки. Интуитивно он искал минусы своей подростковой влюблённости. — Пожалуй… — Чонгук поднялся. — Спасибо. На фоне прочих мыслей пронеслось едва уловимое осознание, почему ему так неловко с Тэхёном: он перестал видеть в нём предмет влечения. Это «спасибо» относилось и к тому, что Ким ушёл, когда это было необходимо. Может, если бы они были вместе, жизнь Чонгука сложилась иначе, он был бы счастливее; но что, если всё случилось бы наоборот, и Чон был бы несчастен ещё дольше, чем те пару лет, пока он не впустил в свою жизнь Чимина и Минхёка? В тихом омуте этих серых глаз водится так много чертей, что нам и не снилось. Что это за черти? Насилие? Жестокость? Физическая или психологическая? Тэхён — манипулятор; во втором он наверняка преуспел, а Чонгук, тот, кем он был, не выдержал бы давления, не дал бы отпор. Чон и с Минхёком-то иногда теряется, а что он мог бы противопоставить Тэхёну, который может заткнуть его одним своим взглядом? Добрый и ласковый Ким при желании может быть безжалостным. Он способен озвучить любой страх, вынутый из чужого подсознания, дать ему имя, чтобы посмотреть, как человек будет справляться с тем, чего не знал. Чонгук ощутил это мрачное умение Кима секундной вспышкой, которая рассеялась, едва он глянул на Тэхёна. Поклонившись, Чон вышел. Теперь Ким интересовал его с другой позиции. Не как любовный объект, а как мудрый взрослый, способный передать часть своих бесценных знаний. Тэхёну, должно быть, хотелось бы иметь сына, ведь девочкам не расскажешь то, что расскажешь мальчикам. Чонгук попробовал представить, как бы выглядел сын Тэхёна. Ничего не вышло. Вместо этого вспомнилось, что Ким почти назвал его своим ребёнком. Как дико это звучало тогда и как естественно сейчас. Почему бы и нет? Конечно, Намджун чудесный отец, но что мешает иметь духовного наставника? Эта мысль так вдохновила Чона, что он, едва войдя в свой номер, повернул обратно, на выход. Сначала надо проверить, как дела у Кихёна. Он нашёл номер Минни и позвонил. Маленькая Луна. Это звучало ещё более мило, чем было на самом деле. Всё в Минни имело незнакомую привлекательность. Отодвинув Минхёка в сторону, Чонгук задумался над тем, смог бы он переспать с ней. Раздеть и овладеть чужим телом — так же, как сотни раз владели им самим. Это вызвало трепет, а следом — отвращение. Это измена, недопустимый акт, который он может рассматривать лишь в безобидной фантазии, способной остановиться разумом. Но, если Минхёк узнает… Насколько он будет зол по шкале от одного до десяти? Одиннадцать? — А мы уже в номере, — сообщил голос, и Чонгук переключился на него, а не на осуждение Минхёка. — Зайдёшь к нам? Почему бы и нет? Зайти, поздороваться, проверить Кихёна… Чон снова задумался. Может ли он переспать с Минни? И снова внутренний блок. Это лишь флирт, такой же, как тот, которым иногда развлекает своих поклонников Минхёк. Пустая игра. — Шестой этаж, комната десять. В самом дальнем углу, — продолжила Минни, а затем отключилась. Чон машинально поправил одежду и поднялся на два этажа. Минни открыла сразу. — Прощаться пока не хотят, — заявила она, смотря выжидательно. Чонгук улавливал намёк, призыв, но старательно его игнорировал. Либидо, о котором он последний раз задумывался в школе, напомнило о себе под атакой недвузначных сигналов, исходящих от Минни. Губы, которая она неустанно кусала, декольте, ставшее более откровенным, взгляд исподлобья. Чиён была не так хороша в своей попытке его соблазнить. — Тэиль так хвалит Кихёна, что даже мне уже становится за него немного обидно, — усыпляя бдительность Чона, продолжала Минни. Чонгук улыбнулся. То, что кто-то смог заставить Кихёна его слушать (ведь наверняка Тэиль не только воспевает Ю оды?), внушало надежду на то, что малыш будет менее одиноким. На его пути появился кто-то, разделяющий его интерес (к себе, к человеку по имени Ю Кихён?). Даже если он не задержится в жизни Кихёна, это всё равно неплохое знакомство. Может, если бы у Чонгука был такой Тэиль, он вырос бы совсем другим. — Если тебя это не стеснит, пускай Кихён будет с Тэилем, сколько захочет. Ю, честно говоря, не очень любит людей, и я рад, что с кем-то ему более-менее интересно. — Они, кажется, хотели вместе переночевать. Тэиль тоже не особо жалует коллег по цеху, но Кихён его восхищает. Это уже не первый их совместный конкурс, и каждый раз братишка ещё несколько дней рассказывает, какой Кихён замечательный. — Приятно слышать, — Чонгук поднял глаза, осматривая застывшее с дружелюбным выражением лицо. Глаза красивой формы, очаровательные щёчки. Миленькая. Странная магия вывела на сцену давно забытого Чона, который властвовал им лишь в вечер знакомства с Чиён. Вопреки здравому смыслу и ориентации, которую он приписал к гомосексуальной, по телу снова прокатилась пассивная волна возбуждения. Физическая реакция, которая ни за что не заставит его действовать. — Не хочешь зайти? — последовал вопрос, который Чон и так давно ждал. — Если только тебе нужна помощь с детьми. — У тебя кто-то есть? — Есть, — кивнул Чонгук, едва не сказав более подходящее для флирта «увы». Но здравый смысл вовремя напомнил, что Минхёк — совсем не «увы», а вполне себе «ура». — Эх. Так всегда! — воскликнула Минни. Её рука мягко опустилась на плечо Чона. Тот смотрел только в глаза. — Но не забудь про мой номер, если не срастётся, — Мун подмигнула. — Не уверен, что воспользуюсь им, — вкладывая всю свою вежливость, сказал Чонгук. — Всё так серьёзно? — Похоже на то, — ответил Чонгук. Даже если они с Минхёком расстанутся, шанс того, что Чон захочет заменить его девушкой, хоть и симпатичной, не очень велик. Его сексуальные ориентиры продолжали указывать в противоположную сторону, сбившись лишь на мгновение. — Может быть, в следующей жизни, — он с уважением склонил голову и направился к лестнице. — Следующая жизнь может наступить в этой, — донеслось ему вслед, и он, не оборачиваясь, усмехнулся. Настоящее безумие. Чонгук вышел на улицу. Чары Минни рассеялись, едва Чон вдохнул свежий вечерний воздух. Момент, как в случае с Минхёком и тем баром. Он прошёл. Ни одно влечение не заставит Чонгука изменить Минхёку.