Ни о чём не жалеть

Вечером Чонгука ждал ещё один серьёзный разговор. На этот раз с Кихёном. Взбудораженный Ю, вернувшись после прогулки с Тэилем, не находил себе места. Пробовал заниматься музыкой, но то и дело прекращал, заходил в комнату взрослых (пару раз даже стучал), молча что-то проверял, уходил снова, снова возвращался. — Ты хочешь о чём-то поговорить, дорогой? — не выдержал Минхёк через некоторое время. Каждый визит ребёнка отвлекал его от работы, и Чонгуку оставалось только восхищаться его выдержкой, потому что занятый Ли был совершенно беспощаден ко всем (к Чону), кто смел ему мешать. — Да, но папа… — Тоже с удовольствием ответит на любой твой вопрос. Мы вдвоём в два раза лучше, чем по одиночке, — сказал он. Чонгук услышал в последней фразе особенный смысл: вместе мы лучше. Не только в качестве источников информации для детей — просто лучше. Для себя, для других. Интересно, имел ли это в виду Минхёк? — Ладно, — вздохнул Кихён. — Но не вздумайте мне врать. Он осмотрелся. Минхёк сидел за столом, Чонгук — на кровати. Немного подумав, Кихён присоединился ко второму. Сел в позу лотоса рядом с Чоном и повернулся так, чтобы видеть и его, и Минхёка. — Тэиль познакомил меня со своей семьёй. И она выглядит не так, как наша, — начал Кихён, глянув сначала на Чонгука, а потом на Ли. — Где наша мама? Почему у них она есть, а у нас — нет? Или мама кто-то из вас? Но там женщина, она немного другая, более мягкая, — Кихён показал руками где-то в области груди. — Как Минни, но старше. У нас была Джин-Хо, но она не мама, а бабушка. Что это значит? Какие тут должны быть отношения? Сдвинув брови, Кихён спрашивал без остановки, видимо, что-то пропуская, но отчаянно стараясь сформулировать основной свой интерес: какова функция непонятной для него женщины вообще? Говоря о том, что он женится на Минни, когда вырастет, Ю, очевидно, не имел в виду ничего конкретного. Ни пока спящего влечения, ни создания семьи. О браке Кихён тоже не спрашивал, его знания об этой сфере жизни формировались на основании мультфильмов, сериалов, книг, но появился Тэиль, и его воспитание показало новую сторону. Кихён впервые близко столкнулся с ровесником, его историей, его семьёй. Чонгук не особо готовился к таким вопросам. Ему никто ничего не рассказывал; чаще всего Чон находил ответы на всё самостоятельно, потому что Джин-Хо не горела желанием что-то объяснять, а Намджун, несмотря на попытки, справлялся с ролью учителя паршиво. Но самостоятельный во многом Кихён, в свои шесть лет имеющий собственное мнение и задумывающийся о вопросах, которые не волновали Чонгука и в шестнадцать, решил разбираться с этим при помощи него и Минхёка. Вернее, видимо, только последнего, но Ли убедил Кихёна послушать и Чонгука. — Ох, это тяжёлый разговор, Юки, — Минхёк проверил ноутбук и пересел на кровать. Кихён немедленно подполз к нему ближе. Чонгук вздохнул, Ли виновато поджал губы и обратился к Ю. — Мамы, женщины, нужны для того, чтобы рожать детей. — А папы? — А папы, мужчины, помогают мамам. Сначала… — Минхёк задумался и потёр лоб. Он, видимо, относился к этой беседе серьёзнее, чем Чон, но и его знаний хватало не для всего. — Сначала папы делают так, чтобы появился маленький человек, как ты, а потом помогают его растить. — Но где наша мама? Кто-то из вас может быть мамой? — Кихён оглянулся на Чонгука и сощурился. Чон почему-то непередаваемо сильно почувствовал себя мамой и опустил глаза. — Это сложно. С точки зрения физиологии… — Чего? — Природы, — подключился Чонгук. Кихён немедленно придвинулся к нему. — У каждого человека есть папа и мама. Чтобы получился ребёнок, нужны обязательно оба. У тебя тоже была мама. Её зовут Чиён; однажды я провёл с ней время наедине, чтобы получился ты. Но она… — Чон сделал паузу. Как не обидеть детские чувства? Каким бы сильным и независимым ни был Кихён, осознание своей ненужности может больно ударить по самооценке. Чонгук об этом знал слишком хорошо. — Из-за того, что я не очень её любил, мы её обменяли на Мин… — Чонгук запнулся. Он редко называл Ли по имени, даже про себя использовал приглянувшееся ему «Минмун» или просто «Он». В разговорах с другими он мог назвать Минхёка Минхёком, но при нём самом… Даже обращаясь, Чонгук подсознательно использовал конструкции, в которых не нужно ничего выбирать. — Нэкина, на Минэкина, — подсказал Кихён. — Да. И вместо мамы у нас получилось два папы. Кихён мгновенно переключился на Минхёка. — Так что же, мне теперь звать Минэкина папой? Минхёк подавился нервным смешком, но постарался не показать своё смущение. Чонгук с нежностью посмотрел на Ли, на любопытного Кихёна и ненадолго потерял связь с реальностью. От концентрированного счастья, которое собиралось из таких вот разговоров, стушёванных Минхёков и любознательных Кихёнов. — Ты можешь звать меня, как тебе больше нравится. — Как угодно? — оживился Ю. — Так, чтобы это было для меня не обидно. Ты ведь не хочешь меня обижать? — Нет. А как бы ты хотел, чтобы я тебя звал? — он метнулся к Чону. — Как папа тебя зовёт? Настало время смущаться и Чонгуку. — Эм… Ну… Хён? — Чон припомнил, что в разговоре днём Ли упоминал, что иногда Чонгук, задумавшись, использует это слово. Сам Чон этого не замечал. — А ты его? — спросил Кихён Минхёка. Ли осмотрел Чонгука. Волосы, лоб, глаза, нос, щёки, опять глаза, губы, глаза. Улыбнулся. — Когда люди, находящиеся в отношениях, очень любят друг друга, им не нужны никакие особенные имена. Я просто смотрю на него, и он знает, что я его зову. И наоборот. — Как-то не очень удобно, — скептически заметил Кихён. — А если очки? Или нужно на дорогу смотреть? Нет, лучше иметь какое-то имя, — он лёг на кровать, раскинув руки. — Сложно, Минэкин был прав, — Ю приподнялся на локтях. — А у Минэкина есть ещё дети? У тебя тоже была Чиён, с которой ты провёл время наедине? Или ты общался с моей мамой тоже? Вы оба? Или кто-то один? — У Минэкина есть только ты, дорогой. Взгляд Минхёка был прикован к Кихёну всё время, на этих словах он глянул на Чонгука. Недолго, всего пару секунд, но сколько всего успел уловить в этих секундах Чон! Вечер, когда он рассказал Минхёку о ребёнке, его детский испуг; потом их трогательное знакомство, вежливое, внимательное изучение друг друга, слова Чонгука, что ребёнок — это не так уж и страшно, «Я тоже боялся, но одного взгляда его милых глаз было достаточно, чтобы понять, что за него не жалко отдать жизнь. Если ты его увидишь, ты тоже влюбишься. И это не страшно, ни капли не страшно. Если только немного, но я же справился, ты справишься тоже!..»; беспокойство Минхёка за Кихёна, его забота о нём. И вишенка на торте — неозвученное, сказанное глазами «Теперь это не только твой ребёнок, посмотри, я признаю это перед вами обоими». Реальность снова ускользнула, чтобы вернуться ещё более солнечной. — Почему? — Кихён сел. — Я не общаюсь с людьми противоположного пола так близко, как твой папа. — Почему? — Мне не нравится. — Ммм, — помычал Кихён. — Как мне не нравится арфа, да? Можно, но не моё. — Именно так, — одобрительно кивнул Минхёк. — Но обычно семьи выглядят иначе? Тэиль был удивлён, когда я сказал, что у нас нет женщин. На этом моменте напряжение проявилось и в Чонгуке, и в Минхёке. Как сказать Кихёну, что в однополых отношениях, в сущности, нет ничего дурного, но с точки зрения общества они всё-таки считаются неправильными? Кихён сообразительный, но восприимчивый к критике, а за такую семью его могут критиковать. Нужно научить не бояться, а отвечать. — Наша семья уникальная, и многие завидуют тому, что не могут иметь такую же, — сказал Минхёк. — Но обычно всё действительно выглядит по-другому: мама и папа. Но иногда бывает две мамы. В этом тоже нет ничего плохого. Человек не выбирает, кого любить. Это заявление Кихён принял не так безропотно. — Ну… Музыку? Её можно любить всегда. И никакой зависти. — Музыка не живая, — подал голос Чонгук. На него устремилось два осуждающих взгляда. — Сам ты не живой, — фыркнул Кихён. — Не груби, — велел Минхёк. — А чего он… — Как есть мужчины и женщины, так есть и люди с разным отношением к искусству, с разной степенью понимания. Я, например, тоже вижу не всё, что видишь ты. Потому что мы все разные. Различия — не повод кого-то оскорблять. — Ладно, — Кихён встал с кровати, подошёл к той стороне, с которой сидел Чонгук, и поклонился. — Прошу прощения, — пошёл к двери. — Спасибо. Мне понравилось с вами обоими, — и вышел. Помолчав немного, Минхёк хмыкнул. — А почему мы, в самом деле, не зовём друг друга по именам? Чонгук пожал плечами. Просто так получалось. Но, раз они прожили без специальных имён друг для друга (правда, не совсем: Минхёк иногда баловал Чонгука, говоря ему «родной») больше шести лет, им действительно не требовалось друг друга звать. Минхёк пожал плечами тоже, а потом вернулся к работе. Жизнь снова вошла в прежнюю колею. Лаборатория, поющий Кихён, шума от которого становилось всё больше, Минхёк, готовивший представление к осени — нужна была свежая премьера ко дню рождения, — периодически приходящий в гости или забирающий Кихёна к себе Тэиль. Они действительно сдружились. Ю даже не вёл себя с ним высокомерно, хотя нотки жестокости всё ещё оставались. Но терапия проигрыша в любом случае пошла Кихёну на пользу. Всё было в порядке до августа и приближающихся крупных соревнований в Кванджу, на которые Чонгук собирался поехать с Кихёном и Минхёком — никаких Тэхёнов, — когда однажды вечером Чону пришло сообщение. «Я переночую тут». И всё. Никаких комментариев или пояснений. Минхёк просто пошёл забрать Кихёна от Тэхёна, но в итоге по совершенно непонятным Чонгуку причинам остался у Кима на ночь.