Ни о чём не жалеть

Слэш
NC-17
Завершён
1961
автор
Размер:
755 страниц, 167 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
1961 Нравится 1825 Отзывы 1025 В сборник Скачать

136.

Настройки текста
Примечания:
Переутомление и стресс привели к тому, что через пару дней после похорон в больнице оказался Минхёк. Обморок во время репетиции, скорая, постельный режим. Правда, вряд ли для Минхёка что-то изменилось: пустой взгляд, с которым он смотрел на мир, теперь просто переместился в кровать. Ли перестал бороться с апатией, не отдавая ей лишь свою чистоплотность. Ко всему прочему — ко всем — Минхёк был безучастен. Он пропустил свой день рождения, дни рождения Тэхёна и Чонгука, выглядя так, будто и не осознаёт время в принципе. Чонгуку каждую ночь снилась увиденная в больнице кровь. Она на руках Минхёка, он кого-то убивает или умирает сам. Чон просыпался в ужасе, и человек, лежавший рядом, словно иллюстрация страшных снов, добавлял безысходности. Иногда Чонгук злился на Минхёка за казавшуюся излишней драматичность. Смерть ужасна, но не настолько трагична, чтобы умирать, будучи физически живым. Чон вспоминал Трикси и свой недельный туман, забравший частичку его души. А потом смотрел на Минхёка, потерявшего все краски жизни в одночасье, и не понимал, как и почему это происходит. Разве могут быть настолько сильные эмоции, разрушающие тело? Может, Ли притворяется? Пустой взгляд Минхёка показывал обратное. Лишившись одного из источников своей стойкости, Ли потерял и часть своей силы. И на самом деле Чон злился на себя и свою беспомощность. Злобу вызывали и бесконечные гости. Лиса, артисты труппы, половину из которых Чонгук не узнавал, Джехён; особенно Джехён. Мерзкий червяк не только придумал для Минхёка своё собственное прозвище (да ещё какое! назвал Ли редким камнем, когда Чонгук так и пользовался чужой выдумкой, Минмуном), но и каждый раз произносил его так интимно, будто это имя для любовника. Правда, Ли всё равно молчал. Болезнь, поразившая душу, перекинулась на тело, лишив его возможности говорить. Минхёк старался работать, но общался со всеми только письменно, поэтому скоро люди приходить перестали. Только Тэхён почти поселился в их в доме, став сиделкой для Минхёка и няней для Кихёна. Чонгук ревновал лишь первые пару дней, потому что каждый раз, открывая дверь, неизменно видел Кима, сидящим рядом и смотрящим на Ли с трепетом — никакой похоти. Платон был бы в восторге от их отношений. Никакого интереса к телу. Чаще всего Тэхён сидел с Минхёком молча, давал подзарядиться его энергией. Иногда читал. Чонгук присмотрелся и выяснил, что предмет их пассивного обсуждения — Харпер Ли и её «Убить пересмешника». Может, Ли думал её поставить? Переписать на свой вкус, как было с Алой буквой? Или он просто любит книги? Какие именно книги нравятся Минхёку? Центром своих спектаклей он всегда выбирал не любовь — почему? Чонгуку стало действительно интересно узнать мотивы, услышать мысль об искусстве — проникнуть в саму суть творчества Ли. Но сейчас он был не в состоянии ответить. Наверное, Тэхён может об этом рассказать, но спрашивать не хотелось. Чонгук испытывал дискомфорт от того, что кроме Минхёка почти всё время дома видит Кима. Это не мешало, лишь смущало. Тэхён, память которого относительно общения с Чонгуком как будто была безвозвратно утеряна, Минхёк, когда-то ревновавший Чона, и сам Чон, непонимающий, как вести себя с ними. Почему он чувствует себя лишним, если и Минхёк, и Тэхён — его друзья? Даже больше — обоих он любит. Теперь по-разному, но суть не в этом. Они оба ему нужны. Обычно он пересиживал присутствие Тэхёна на кухне или с Кихёном, но однажды Ким предложил посидеть вместе с ними. Кому принадлежала эта просьба? Тэхёну или Минхёку? Если первому, то как отнёсся к ней второй? Оставалась ли между ними ревность к Чонгуку? — Вы читали? Или разговаривали? Молча обменивались мыслями, как вы умеете? — шутливо поинтересовался Чон, входя и видя лежащего с ноутбуком Минхёка, который выглядел менее подавленным, чем две недели назад. Чонгук повторил позу Минхёка, который полусидя на кровати наблюдал за креслом, в котором был Ким. — Читали, — ответил Тэхён. — Минмун ищет вдохновение для следующего сюжета. Время, кажется, не слишком подходящее, но он надеется, что сможет отвлечься, если его что-то зацепит. Чонгук не стал уточнять, сказал ли Минхёк всё это сам. Чон за время его болезни не услышал от него и десятка слов, но отношения Кима и Ли не поддавались анализу. Когда Тэхён начал читать, Чонгуку стало не по себе. Мягкий голос Кима убаюкивал, приносил ни с чем не сравнимое извращённое удовольствие. Он приучил себя считать Тэхёна скорее отцом, чем партнёром, но это невинное занятие некстати напомнило о второй роли. Фантазия, не вникая в сюжет, представляла, как Тэхён мог бы читать ему, будь они вместе. Нет, нет, какой к чёрту Тэхён. Минхёк — лучше он будет читать Чонгуку что-нибудь интересное для себя, для них обоих. В этой мысленной борьбе Чонгук уснул. Во сне, кажется, слышал Минхёка, точнее, всего одну фразу: «…хотел бы этого…». Кто хотел? Чего хотел? Это был вопрос или утверждение? Чонгук пытался пробудиться, чтобы понять, что происходит — может, ему лишь снится? — но, когда открыл глаза, рядом был только задремавший Минхёк. Выглядел умиротворённым и спокойным. Постепенно Ли приходил в себя. Проблемы их отношений отошли на второй план. Главным был спектакль, но Минхёк, ставший ещё красивее из-за того, что начал осветляться, чтобы на премьере предстать пепельно-белым, всё ещё был критически немногословен. И через три недели это раздражило Кихёна. Основная проблема заключалась в том, что Минхёк нуждался в тишине, а Ю её не очень любил. Сам Ли ничего не говорил Кихёну; человеком, сосредотачивавшим весь негатив, для Ю, получился Чонгук, часто приходивший к сыну и просивший заниматься чем-то менее шумным. Чон серьёзно задумался над тем, чтобы пока отдать Кихёна Намджуну, чтобы не ограничивать никого. Но нужный момент был упущен, и, когда Чон в очередной раз попросил Ю быть тише, тот не выдержал. — Может, он уже уйдёт, как было раньше? Чего он всё время дома? — громко говорил Кихён. Чон, хмурясь, закрыл дверь. — Во-первых, не кричи. Во-вторых, это и его дом, он имеет полное право находиться тут. — Он достал! Не шуми, не трогай, не говори! — продолжал возмущаться Кихён. — Достал! — крикнул он, вылетая из комнаты и направляясь к Минхёку. Чонгук предчувствовал эмоциональную катастрофу, которой Ю добьёт Ли, но не успел его остановить, когда тот встал рядом с кроватью, на которой тихо работал Минхёк. — Я должен репетировать, но я не могу, потому что ты тут, у тебя что-то болит, я тебе мешаю и вообще!.. — он глянул злобно. — Я устал от тебя! Ты весь такой умный и всезнающий, всё время меня учишь. Ты всё время ограничиваешь. Даже папа запрещает не так много, хотя у него больше прав, ведь он мне родной, в отличие от тебя! — Замолчи немедленно! — Чонгук бросился к нему, поднимая руку. Реакция глупая и жестокая — ударить, донести мысль о том, что Ю переходит все границы, через физическую боль, высказать свою усталость от всей ситуации единичным актом насилия, но Минхёк среагировал быстрее. Скинув с коленей ноутбук, он встал между Кихёном и Чонгуком. Медленно, словно потратил все силы на то, чтобы подняться, опустил занесённую руку, остановил Чона взглядом, а потом обернулся и посмотрел на Ю. Не осуждающе, не сурово — разочарованно и печально. Ли отвернулся, словно ему неприятно видеть Ю, и шагнул к шкафу. Короткая яростная сцена, разыгравшаяся за секунды, сменилась напряжённым молчанием. Лицо Кихёна повторило смятение и непонимание, которое наполняло всю его фигуру в Тэгу — когда он занял второе место. Постояв несколько мгновений, он, зло пыхтя, выбежал. Чонгук остался с Минхёком. Наблюдая за тем, как Ли достаёт кое-какие вещи, пытался придумать, как не дать ему уйти. В контексте отношений последнего года, его уход будет означать конец. Можно ли назвать этот взрыв эгоизмом? Минхёк казался Чонгуку отличным родителем, который мягко, но убедительно воспитывает его ребёнка, и сам Кихён ни разу не высказывался о методах Ли негативно. Он любил его, но вот вопрос: было ли это чувство настоящим? Или Кихён любил Минхёка только за то, что тот любит его? Поэтому первое серьёзное ограничение и привело к ссоре. Вряд ли Кихён был так недоволен из-за того, что соскучился по Минхёку. Человечества, терпимость к которому старались привить Ю Чонгук и Ли, всё ещё было не в приоритетах музыканта, ставившего на первое место лишь свои интересы. — Ты не должен уходить из своего дома, — Чонгук подошёл к Минхёку, обнял со спины, Ли замер. Постоял немного и продолжил собираться. — Стоило давно отправить его к Намджуну — чтобы никто никому не мешал. Минхёк осмотрел лицо Чонгука, внимательно, словно пытался запомнить перед расставанием или пытался подобрать слова, надеясь, что Чон их подскажет. — Никогда не бей его, — начал Ли. Чонгуку, отвыкшему от его голоса, показалось, что говорит кто-то другой. — Страшное чувство, когда человек, которому ты веришь, который, как ты думаешь, должен тебя защищать, ударяет. Это невозможно простить. Знаю, что ты не хотел — просто момент. Но, если начинаешь злиться, уходи. Ли шагнул в коридор. Чонгук последовал за ним. Сказать было нечего. Случайный импульс едва не стоил хороших отношений с сыном. Но его вовремя остановили. Вышел Кихён. Очевидно, он по-настоящему страдал. Не шумно и театрально, а скрыто, в себя — как всегда страдал его отец. Но искренне и сильно. — Прости, — начал Ю, подходя ближе и смотря сурово. Минхёк не обернулся. Чонгук не сомневался, что это не способ манипуляции. Минхёк действительно планирует уйти. Но он не вмешивался. — Прости, я очень раскаиваюсь в том, что сказал. «Что ты мне не родной», — стоило бы озвучить, но эта формулировка приносила боль и Кихёну. — Ты правда уйдёшь? — в голосе Кихёна послышались нотки отчаяния. — Я же извинился. Не всё можно исправить извинениями, но ты ведь… Ты умный и всё понимаешь. — И всё время тебя учу, не имея на это никаких прав, — невесело усмехнулся Минхёк. Видимо, его сильно задели слова Кихёна. — Минэкин, — Кихён подошёл ближе, схватил за ногу, не давая двигаться. — Ты же знаешь, что я не это хотел сказать? — Мне нужно работать, дружок. А тебе репетировать. — Какой ещё «дружок»? — взволнованно спросил Ю. — Папа меня так называет. А ты — «дорогой» или «милый», — взгляд загорелся надеждой. — Правда, ты тоже папа, так что могу быть и дружком, — он шумно запыхтел, хватаясь за обернувшегося Минхёка крепче. — Ты тоже папа, мы говорили, помнишь? Ты не просто Минэкин — ты папа! Чонгук смотрел на Минхёка со странным ощущением. Злоба на ребёнка сместилась на взрослого. Неужели Ли действительно может слушать эти уверения спокойно? — Он правда уйдёт? — Кихён обернулся к Чонгуку. Тот, опустившись на колени, попытался его обнять. Ю не дался, обращаясь к Минхёку. — Ты — папа. Папа не может просто взять и уйти! Мы же обменяли тебя на маму, ты такой же, как мама. Я просто не подумал! Слова перестали помогать, и Кихён заплакал — от беспомощности. Совсем как Чонгук, который едва его не ударил. Давясь слезами, Ю размазывал сопли по штанине Минхёка в попытке его удержать. Ли опустился и обнял его. Кихён заплакал ещё отчаяннее. — Прости, прости, я больше не буду так говорить! Я очень люблю тебя. И тебя, — захлёбываясь рыданиями, он обернулся к Чонгуку опять. У Чона защипало глаза. Щека Минхёка была влажной; то ли от прижимавшегося к нему Кихёна, то ли от того, какой трогательной была эта сцена. Чонгук поднялся и прислонился к стене. Сердце в груди колотилось, пробивало грудную клетку. От того, что наговорил Кихён, от того, что Минхёк действительно хотел уйти, от речи Ю, от изменившегося лица Ли, от всего вместе? — Я не уйду, дорогой, не уйду. Только не плачь, — Минхёк погладил ребёнка по спине, попробовал встать, но Ю замотал головой, продолжая держать. — Точно не уйдёшь? — Кихён, отстранившись, заглянул в лицо Минхёка с выражением недоверия. — Обещаю, — Ли поцеловал его в лоб, и Ю, хлюпая носом, всё-таки отпустил его. Минхёк снял пальто и разулся. Под пристальным взглядом Кихёна, который проследовал за ним, даже когда он вернулся в комнату, но не на кровать, а в кресло. — Я не уйду, дорогой, — повторил Ли, потому что Ю готовился сесть рядом на полу. — Ты можешь заняться своими делами. И даже поиграть. Я чувствую себя намного лучше. — Точно? Не обманываешь? Вы не скажете потом, что меня нужно куда-нибудь отдать, потому что я всё порчу? — Точно, — кивнул Минхёк, открывая ноутбук и смотря только в него. Кихён, решив, что буря миновала, тихо вышел, закрыл за собой дверь, но за стеной немедленно зазвучала скрипка. Что-то грустное и прекрасное. — Тебе действительно лучше? — спросил Чонгук, занимая место, с которого Минхёк прогнал Кихёна. Впрочем, ответ был очевиден. — Как бы извращённо это ни звучало, я ему даже благодарен, — Ли поставил ноутбук на пол, маня Чона к себе. Соскучившийся по ласке Чонгук немедленно сел Минхёку на колени. — Вы слишком опекали меня, и я совсем расклеился. А скоро премьера, в меня вложили безумные деньги. Хорошо, что он меня встряхнул, — он уткнулся Чону в грудь. — Раньше меня из таких — депрессивных — потрясений вытаскивал Хёнджин, а теперь… Очень тяжело смириться и осознать. Столько историй было между нами… Я постараюсь убедить себя, что он просто нашёл себе противного парня, который не позволяет нам общаться. Он просто ушёл. И никогда не вернётся, потому что выбрал такую жизнь. В каком-то смысле так и есть: он выбрал жизнь яркую, шальную, нестабильную. Как пуля, которая эту жизнь прекратила, — Ли сделал глубокий вдох, а потом аккуратно согнал Чона. — Тихо, слышишь? — Чонгук прислушался. Скрипка замолчала. — Сейчас придёт удостовериться, что я не ушёл, а потом не будет трогать нас до ночи, — Ли улыбнулся немного неловко, как будто совершенно разучился флиртовать и чувствует себя неуютно. — И я планирую это использовать.
По желанию автора, комментировать могут только зарегистрированные пользователи.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.