Ни о чём не жалеть

Всю дорогу домой Чонгук вспоминал последнюю ночь, тяжёлое утро прощания, уехавшего раньше них Минхёка, плачущего из-за разлуки Кихёна. Его не покидало ощущение, что они попрощались навсегда; что эти почти идеальные шесть дней, закончившиеся разговором, в котором они не только озвучили свои сомнения, но и проработали их, были последним островком счастья в их отношениях. Что-то непременно должно случиться. Может, авиа или автокатастрофа. Чья-нибудь смерть оборвёт жизнь второго. Но Чонгук и Кихён вернулись в Сеул, Минхёк без приключений добрался до Вены — и ничего. Только переписки стали более интимными и сентиментальными, как будто они провели вместе не неделю, а десяток лет, за которые влюбились друг в друга сильнее, чем раньше. Совершенно неожиданно для себя Чонгук обнаружил, что ему тяжело возвращаться на работу. Поездка переродила его настолько, что путь от метро до здания, в котором он работал много лет, коллеги — всё казалось ему искусственным, фальшивым. Полторы недели Чонгук потратил на то, чтобы влиться, но мысль о том, что, возможно, он не на своём месте, иногда возникала. Чонгук не продолжал её — куда ещё идти? Новая личность пока молчала. Полный впечатлений Кихён первые недели много говорил о Праге, о том, что узнал от Лисы, что сочинил. Но никакие беседы с сыном не могли компенсировать Минхёка, который каждую свободную секунду тратил на то, чтобы написать что-нибудь милое, рассказать, как прошёл его день, что-нибудь спросить. Ли часто повторял придуманное Чоном обращение. Трогательно гордился и умилялся, но Чонгук вспомнил сестру Тэиля. «Минни Мун, маленькая луна». Ещё одна? Имя для Минхёка Чонгуку подсказало подсознание — потому что на него повлияла Минни? Или другой лунный человек, Мунчоль. Холодного лунного света в судьбе Чонгука всегда было больше, чем солнечного. И это казалось логичным, правильным, отражало реальность. Ничего удивительного в том, что Минхёка, хранившего (или охранявшего?) его сердце, Чонгук тоже связал с тем, что ему близко. После Праги жить без Минхёка стало в тысячу раз сложнее. Тело наркомана требовало новой дозы тепла и страсти, в фантазии возвращалось в разные точки города, к Ли и его зашкаливающей нежности. Жить так было невыносимо; к следующему туру они обязаны что-нибудь придумать. В феврале Чон так истосковался, что в один из визитов к Тэхёну попросил остаться. Обсудить общего знакомого, по которому они оба соскучились. Кихён был рад возможности поиграть на инструментах Тэхёна, так что все были довольны. Правда, прежде чем покинуть взрослых, Ю в своей обычной манере задавать неудобные вопросы смутил, похоже, даже Тэхёна. — А мистер Ким тоже гей? — Кихён сощурился, беря на себя роль блюстителя верности своего отца. — Нет, — улыбнулся Тэхён, смотря только на Ю. Но Чонгук не сомневался, что Киму безумно хотелось взглянуть на него. Новая личность прочитала это приложенное к сдержанности усилие. Грудь вздымалась ровно, спокойно, но было что-то в отведённых глазах, что показывало… симпатию? Старую, скрытую за общественными нормами и возрастом. «Подумай сам: с чего бы занятому музыканту столько времени тратить на тебя? Соревнования в Пусане, за которые ему никто не платил, а теперь участие в становлении Кихёна…» Чонгук помотал головой. Чепуха. Он бредит. Возомнил себя психологом. — Ну ладно. Я обещал Калли́, что прослежу, чтобы с папой всё было хорошо. — Не кажется ли тебе, малыш, что, если за папой надо следить, всё уже не очень здорово? — А может, я не за папой слежу, а за вами? — снова сощурился Кихён. Удивительная прозорливость, унаследованная от… Чонгука? Но воспитанная Минхёком. Их последний поцелуй спровоцировал Тэхён. Мог Ли рассказать Кихёну о том инциденте? Вряд ли. С чего бы? Нет, конечно. Кихён просто обладает и умеет пользоваться магией, которую его отец раскрывал в себе с таким трудом. Ким посмеялся. — Всё будет прилично, — заверил он. — Я приду и проверю, — пообещал Кихён, уходя. — Останетесь на ночь? — небрежно поинтересовался Тэхён. Чонгук удивлённо охнул. — У Минмуна своя комната, хоть он и спал там всего несколько раз, и то днём. Ляжете там. — А можно мне отдельную? — любопытный Кихён вернулся. — Конечно, мой милый, — сказал Тэхён, но на этот раз это обращение не вызвало в душе Чона ничего. Ким обращается так ко всем. Все для него милые и немного его. — Если твой папа решит остаться. — Почему бы и нет… — рассеяно ответил Чонгук. Вопрос застиг его врасплох; Тэхён умел спрашивать так, чтобы с его предложениями соглашались. Чон мысленно вернулся в свой дом. Всё ли выключено? Он не рассчитывал, что уходит надолго и, кажется, оставил включённым ноутбук. Но почему бы и нет? Идея, пожалуй, неплохая. Чонгук был рад компании. Зачем-то вспомнился Чимин, но Чонгук так давно с ним не общался, что и начинать было глупо. И, чем больше времени проходило, тем меньше была вероятность однажды возобновить дружбу или хотя бы общение. — Вот и славно, — настроение Кихёна заметно изменилось. — Я могу поговорить с Джонни? Он говорит совсем не так, как Оскар. Другие цвета и звуки. С Оскаром я даже не могу повторить то, что написал с Джонни. — Эта скрипка почти твоя, бери, — разрешил Тэхён. Ю несколько секунд постоял, глядя на Кима, о чём-то мучительно думая, а потом всё-таки подошёл и обнял. С Чоном Ю стал более чувствительным. Музыка, бывшая мотивом его жизни, позволила человеческим, доступным для других эмоциям проявляться в лёгкой улыбке, сдвинутых бровях и вот таких тактильных жестах. И теперь иногда, глядя на сына, Чонгук видел не себя, а Тэхёна: тоску в глазах, задумчивость, взрослость, даруемая не только испытаниями, но и музыкой. — Благодарствую, — Кихён поклонился особенно низко и вышел. Чон не сомневался, что больше он подслушивать не будет. Чонгук осмотрелся. Комната, в которой они были, когда Тэхён после концерта пил ром, всучив ему колу, оставшуюся от Куба либре, разговоры про невинность, детская зажатость. Года изменили всё, даже восприятие того вечера, который Чонгук потом сотни раз прокручивал в памяти. Сейчас они жили в параллельной вселенной, где в квартире Тэхёна существует уголок Минхёка. С трудом верилось, что ещё несколько лет назад они ненавидели друг друга. И Чонгук долго не понимал эту дружбу. Но теперь он видел, как сильно изменился Ким с их последнего разговора наедине, и знал, что причина этой метаморфозы — Ли Минхёк. Тьма в глазах Тэхёна превратилась в меланхолию. Печальную и безысходную, но не смертельную. Два одиночества встретились, чтобы научить друг друга жить со своими горестями. Вся пережитая Кимом боль теперь стала светлой. Погашенный кем-то огонь снова освещал Тэхёна изнутри, давая ему жить. Захотелось его обнять, поблагодарить за всё, но Чон лишь улыбнулся. Тэхён и так всё поймёт. Наверняка поймёт, разве может быть иначе? Он ведь его человек. Просто это не значит, что они должны спать друг с другом. — Это всё-таки странно, не находишь? — Очень странно, — подтвердил Тэхён, уловив его посыл. — Но я рад, что мы наконец можем общаться нормально. Тэхён коротко осмотрелся тоже. — Выпьем? — Муни просил меня подумать, почему я всегда пьян, когда мы вдвоём. Я так и не подумал. Почему? — Пытаешься оправдать своё влечение алкоголем, — спокойно ответил Тэхён, как будто Минхёк предлагал подумать об этом и ему. — Но ты же больше не боишься пить при мне? К тому же тут Кихён, а мы оба слишком воспитаны, чтобы допустить даже мысль о чём-то непристойном. Провокация? Нет, Тэхён не играл с ним. Может, только чуть-чуть, но эти сети были Чонгуку не страшны. — Не боюсь. Что бы ты ни рассказал, я не стану тебя жалеть и не раскрою объятия, чтобы утешить. То есть, физически. Но ты можешь пожаловаться, если хочешь. Тэхён неопределённо, как он делал уже не раз, кивнул и ушёл на кухню, вернувшись с вином. Точно, у Кима, если верить Минхёку, внушительная коллекция. Тэхён протянул бокал Чону и сел напротив. Чонгук сделал пару глотков. Он не переживёт, если этот умиротворённый вечер будет чем-то испорчен. — Две новости, — начал Тэхён, наводя на мысль о том, что остаться он предложил не только из-за скуки. — Первая: через месяц я улетаю в Америку. Проведаю страну, подарившую мне карьеру, вырастившую меня, улажу кое-какие дела, повидаюсь с Минмуном. С Кихёном будет заниматься мой друг, Чхве Сан. Самый талантливый пианист и скрипач из всех, кого я знаю. Он даст Кихёну больше, чем я. Всё-таки, мой инструмент — скрипка, хоть и на пианино я играю всю жизнь. Скрипка… В ту секунду Чонгуку не хватало инструментов, с которыми Тэхён знакомил его в первую встречу, называя их имена, давая характеристики. Тогда Ким не казался таким потерянным, каким стал потом. Чон осмотрел Тэхёна. Лицо, шею, грудь, скрытую чёрной рубашкой, коричневые брюки, вернулся к длинным волосам, глазам, губам, потом к рукам и остановился на них. Тонкие изящные пальцы, когда-то участвовавшие в его фантазиях, покоились на коленях. Чонгук вспомнил свой отчаянный страх в тот вечер, когда осознал, что запретная тяга к Тэхёну называется любовью. Он пытался спастись, убежать, гнал Трикси. Существует ли у него такая же сильная эмоция сейчас? — И второе. Но это скорее для Кихёна. Официально я не пишу, поэтому, уезжая, оставлю Джонни Кихёну. Меня греет то, что эта скрипка будет принадлежать двум великим музыкантам. А у меня останется Элиот, тоже прекрасный инструмент. — Почему не пишешь? Руки Тэхёна слегка сжались. Чонгук нащупал главную мозоль мистера Ким Тэхёна, самую большую трагедию, на которую он оглядывается всю жизнь? — Я сказал миру всё, что хотел. Остальное только для меня. И человека, который, увы, никогда не узнает, что я пишу для него. Музыка хороша тем, что даёт поговорить с людьми, с которыми ты не можешь поговорить в реальности. Чонгук понимающе поджал губы. Видимо, Тэхён говорит о Джонни. Но Чону не нужна была вся история — он знал, что Тэхён не расскажет её и был благодарен за то, что Ким поделился хотя бы кусочком своего таинственного прошлого. Их отношения изменились для обеих сторон, может, поэтому теперь в них не было напряжения. Зато появилась старая дерзость, усиленная алкоголем. — У нас ведь нет никаких планов друг на друга? — спросил вдруг Чон. — Думаю, нет. Даже если бы были, никакая симпатия не стоит дороже моей дружбы с Минмуном. — До сих пор не верю, что вы так подружились. — Он мне как сын. — О, с ним ты тоже целовался? Тэхён усмехнулся. Ведь и Чонгука он почти назвал своим ребёнком. Но отношения Кима с Минхёком и Чоном явно отличались. — Ты хотел сказать что-то другое, — перевёл тему Ким. Потому что ответ положительный? Минхёк целовался с Тэхёном? Действительно? Он спросит об этом у Ли. — Так были у тебя такие, как я? Вопрос из Тэгу. На лице Кима отразилось короткое, но яркое смятение, коснувшееся печальных глаз, разогнавшее серость чем-то белым, снежным, ледяным. Он стал серьёзнее. — Возраст, пол, одержимость… Нет, таких у меня не было. — А по отдельности? — Спрашивай прямо, мы переросли осторожные вопросы. — Только ответы остались прежними. Чонгук раскинул руки, закрыл глаза. Свобода, сила. Ему не было душно в этом разговоре, ему нравилось превосходство равнодушной, а не заинтересованной позиции. — Я поразмышляю. Если ты не против. — Прошу, — пригласил Тэхён. — Что же. Возраст… Пожалуй. Молоденькие девочки, вешающиеся на опыт, талант, богатство. Но, должно быть, это неловко? Спать с ровесницами своей дочери. Пол… Тут я, признаться, теряюсь. Да? Нет? Уверен, поцеловать тебя пробовали и до меня. Должно быть, много кто. Ученики или увлёкшиеся тобой друзья. Или вообще незнакомцы. Ты, как я понимаю, относишься к сексу так же, как Муни, — Чонгук прокашлялся. — Относился… Он теперь относится иначе. — Он всегда относился иначе. Просто боялся погрязнуть в том, каким мягким становится из-за тебя и по инерции соблюдал старые привычки, не зная, как замедлить своё превращение в другого человека, — объяснил Тэхён. Для Чонгука это была лишь формулировка, саму информацию он осознал давно. — Так я угадал? — В общих чертах, — подтвердил Тэхён. — Но давай всё-таки оставим хоть какие-то границы. Я говорил о границах, помнишь? У тебя их нет. Чонгук невольно дёрнулся. Со стороны Тэхёна прозвучало как упрёк. В некоторых вещах границы действительно были ему неизвестны. Ким продолжил. — Приятно видеть, каким он тебя сделал. Я бы не смог. Со мной ты бы так и остался слабым. «Себя утешаешь или меня?» — на волне власти пронеслось в голове, Чонгук нервно усмехнулся и посмотрел на Тэхёна непонимающе. Почему он вызывает такие дикие размышления? Почему рядом с ним новая личность расцветает? — Я нашёл его из-за тебя. Чимин, мой друг, пытался меня утешить после статьи, в которой говорилось, что ты женишься, зарегистрировал в приложении. И он был первым, кто… Просто первым. Во многих смыслах. Чонгук прошёлся по старым ранам, но прикосновение к ним, неаккуратное, настойчивое, твёрдое, принесло удовлетворение. Ему понравилось то, что он достал из своего сознания. — Похоже, мой отъезд всем пошёл на пользу? — Ким поставил бокал на столик и встал. — Я что-то дьявольски быстро пьянею. Не хочу сказать или услышать что-то неловкое. И ты не представляешь, как я счастлив просто говорить с тобой и видеть тебя таким… таким красивым. Не внешне, хотя и внешне тоже… Но… Ох… Совсем пьяный. Я лишь хотел сказать, что ты очень вырос. У тебя невероятная душа, я рад, что ты наконец её показываешь. Со мной она проявлялась, только когда ты злился или отчаянно любил, — он подошёл к Чону, тот быстро встал. Тэхён хотел погладить его по плечу, но потом взял руку Чонгука в свои — так же, как он делал с Минхёком, когда хотел его поддержать, — и пожал. — Я покажу твою комнату и отдохну. Не стоило мне пить. Чон не знал, что сказать. Надо ли? Он послушно проследовал за Кимом, обрывками вспоминая его сбивчивую речь: что-то неловкое, таким красивым, совсем пьяный, невероятная душа, злился или отчаянно любил. Так много всего сказано в нескольких предложениях, целый мир, построенный на скрытых метафорах, понятных единицам, когда внимают тысячи. Но Чонгук не слышал всего, что хотел сказать ему Тэхён. Понял только, что Ким им доволен. И это добавило новой личности ещё немного уверенности. — Тут довольно уютно… — Тэхён привёл Чонгука к двери, распахнул её, а потом болезненно поморщился и прислонил ладонь ко лбу. — Комнату для Кихёна выберите сами. — Ты болен? — заволновался Чон, видя Кима ужасающе бледным. — Я могу как-то помочь? — Всё в порядке, — Тэхён тяжело улыбнулся. — Алкоголь в моём возрасте вреден, вот и всё. Если что-то случится, не стесняйся обращаться ко мне. Моя спальня рядом с музыкальной. — Ты тоже зови, — попросил Чонгук. Ким склонил голову и пошёл к себе.