Ни о чём не жалеть

«Ты» вдруг стало для Чонгука таким неестественным. Сейчас он был старше, и возраст Кима перестал быть таким огромным, но впервые с момента признания Тэхёну в любви Чон видел перед собой абстрактного взрослого, к образу которого он мысленно возвращался чаще, чем это было необходимо, но сам по себе Ким больше не был тем, кем был для Чонгука раньше. И что же, теперь снова говорить «вы»? Наверное, это будет ещё более странно. Чонгук вернулся в комнату. Решил, что стоит прибраться, а не оставлять на столе бокалы и бутылку. Хозяйственность, воспитанная одиночеством, проявлялась в самые неожиданные моменты, но сейчас в ней, пожалуй, даже был толк. Нужно быть не просто гостем, а кем-то хотя бы отдалённо похожим на друга. Чон взял пустой бокал Тэхёна, допил вино из своего, осмотрел бутылку. Он совершенно не разбирался в алкоголе, но чутьё подсказало, что Ким не пожалел для него и этого вечера какой-то особенный напиток. Жаль, что Чонгук не ценитель. По пути на кухню Чон впал в лёгкий ступор. О доме Кима он знал очень немного. Сколько тут комнат? Есть ли ещё нежилые помещения, вроде музыкальной? Одна ли тут кухня? Чон пошёл на ту, которую знал. Вымыл бокалы, осмотрел несколько ближайших к раковине ящиков, чтобы найти, чем закрыть бутылку, поставил её в холодильник, а потом сел за стол и осмотрелся. Чувствовал себя неправильно, как будто вторгается на закрытую для него территорию, пока охрана ослабила бдительность. Но вместе с тем кровь разгоняло любопытство. Сколько важных или не очень разговоров происходило на этой кухне? Занимался ли Тэхён тут с кем-то сексом? Готовил ли? Или кто-то другой готовил для него? Целая жизнь, скрытая от всех, жизнь не музыканта, а просто человека со своими страстями, интересами, горестями. С этой же кухни Тэхён прогнал его после звонка Моники, в котором её богатая фантазия создала нереализуемый для них всех сценарий. Думал ли Тэхён о сексе с Чонгуком? До того разговора или после? Думает сейчас? Иногда его взгляды казались Чону пугающе многозначительными, словно он кричал о чём-то запретном, но Чонгук не мог расшифровать, потому что Ким быстро прятал их за обычным ироническим дружелюбием. От скуки проверив ещё пару ящиков, Чонгук нашёл пачку презервативов. Секретная заначка на всякий случай? Когда много лет назад Минхёка забрали в больницу, и Чон, стремясь узнать, какие именно лекарства он принимает, порылся в его сумке, там были презервативы и смазка. Всегда готовый Ли носил всё с собой, но никогда этим не пользовался. Может, Тэхён и Минхёк сошлись на сексуальной почве? Обсуждают секс, позы, чувства, методы соблазнения — делятся опытом, который никому уже не пригодится. Или пригодится? Вдруг на самом деле два феникса давно крутят за спиной Чонгука роман, умиляясь его несообразительности? Налив воды, Чонгук решил на этом закончить. Это не его дом, не его секреты. Чон проверил Кихёна. Он мучал «богомерзкую» арфу, к которой с самого детства испытывал сложные чувства. Но его явно прельщали струнные инструменты, хоть и основным способом говорить с миром Ю выбрал пианино. Чонгук подумал об отце. На чём он вообще играет? Последний раз Чон видел Намджуна с инструментом, кажется, лет в пятнадцать, если не раньше. Он был больше теоретиком, а не практиком. Но там, кажется, была одна из «больших скрипок», в которых Чон не разбирался. Наверно, пассивный интерес Чонгука к музыке был унаследован от отца. — Тут есть комната, которая мне нравится, — заговорил Кихён, увидев Чона. — Ты уже ложишься? Я хотел ещё немного поиграть. Не злись, что уже так поздно. Я закончу мысль и пойду спать. — Конечно, Юки. Чонгук шагнул в комнату, которая, пожалуй, стала первым кирпичиком возведённой против мира стены — в тот день, когда Тэхён пригласил его на занятие впервые. Чон осмотрелся. Тяжесть в груди немедленно отозвалась на знакомые инструменты, в ушах зазвучал беззаботный голос Кима. Как много произошло с тех пор. — Хочешь на чём-нибудь сыграть? Я бы послушал. — Я играю, только когда мне очень плохо, — сказал Чонгук, по-настоящему осознавая, что обычно стоит за его тягой к музыке. Боль и смятение. — Сейчас мне не плохо. — Так даже лучше, — Кихён встал. — Пошли найдём мне комнату, дальше я сам разберусь. Чтобы ты не зависел от меня, — Ю направился в сторону комнаты Минхёка. — Эта. Ладно? Чонгук кивнул. Взрослый Кихён не хотел никому устраивать проблемы. А ещё Минхёк воспитал свою маленькую копию, которая осознанно или нет, но стремилась к тому, что любил Ли. И это радовало Чона. Даже когда Минхёк далеко, Чонгук видит его в своём сыне. Эгоизм ребёнка превратился в лёгкий цинизм и нетерпимость к бесполезным людям и потраченному времени. — Где ты ляжешь? Я зайду к тебе, когда закончу. Чон указал на ближайшую комнату. — Договорились, — решительно кивнул Ю, возвращаясь к инструментам. Проводив взглядом Кихёна, который иногда казался мудрее его самого, Чонгук постоял несколько секунд и открыл дверь. Кровать, тумбочка, кресло. Европейский стиль. Пускай так. Чону было всё равно. Он в принципе чувствовал себя как-то неясно, будто в трансе. Стоит ли зайти к Тэхёну? Он выглядел больным. Может, ему нужна помощь, о которой он стесняется попросить? Но этот их разговор… Безумный в некоторых местах. Но забавный. Не болезненный и тяжёлый, какими бывали их беседы до этого. Заглянув к Кихёну, Чонгук постучал к Киму. Тишина. Он помедлил, но потом всё-таки приоткрыл дверь. — Это некрасиво, — немедленно сообщил голос из темноты. — Я волновался. — В этом нет необходимости. Но, если мне придётся тебя в этом убеждать, появится. — Прости, я… — Просто оставь меня. Чонгук послушно ушёл. Ким говорил твёрдо, зло, но без агрессии. Дело действительно в алкоголе? Или Ким болен, но скрывает это? Знает ли Минхёк что-нибудь? Может, написать, вообще поинтересоваться, как у него дела? С началом американской части тура Ли растворился в работе; иногда мог не писать несколько дней, а потом сказать, что нечеловечески устал и соскучился, и пропасть снова. Это было тяжело, но Чонгук терпел. Что оставалось? Сейчас — нечего, но к следующим гастролям надо что-то решить. Отказаться от работы? Легко. От одной мысли о том, что утром нужно туда идти, у Чонгука начиналась тошнота. Это точно не его место. Но надо иметь подушку безопасности, а не уходить в неизвестность. Минхёк предлагал не работать, может, воспользоваться этим предложением? Быть для Ли помощником, аналогом Лисы, если они смогут разделять личное и работу. Наверно, смогут, если постараются, ведь оно того стоит. А что делать с Кихёном? Новый тур будет через год-два — Ю исполнится десять или одиннадцать, и это будет самый плодотворный для юного музыканта возраст. Надо обратиться с этим разговором к нему — вдруг он что-нибудь придумает, он ведь такой молодец. Чон лёг в постель. На секунду задумался о Тэхёне — как он? — потом о занятости Минхёка, потом о Кихёне. В полудрёме слышал пожелания спокойного сна и сдержанный, но любовный поцелуй в щёку. В таких проявлениях Ю был особенно очаровательным. До дня рождения Кихёна, который отпраздновали в скромном кругу знакомых детей, Феликса, Юны, Тэхёна и Пьёнгона, оказавшегося в Сеуле, не происходило ничего примечательного. Музыка, снова тихий Ким, редкий Минхёк. Чонгук привык и осознал, что всё становится иным, когда в его жизни не осталось ни Тэхёна, ни Минхёка. Ким уехал сразу после дня рождения Ю. Чхве Сан с удовольствием занялся Кихёном, но ни о какой дружбе с его отцом не шло и речи. На контрасте с Тэхёном, Чонгук сначала усмотрел в этом рабочем уважении негатив, но потом понял, что именно так и должно выглядеть общение чужих людей. Деньги за занятия, обсуждения успехов и никаких сомнительных взглядов и двузначных фраз. Чонгук был рад этому опыту, тем более что и Кихён нуждался в новом наставнике, новой крови и был доволен другим преподавателем, хоть иногда и вспоминал Тэхёна, играя некоторые его произведения или указывая на его манеру игры. В апреле возобновились конкурсы. Кихён и его главная конкурентка Ван Ирон наконец оказались на одной сцене. И Ю проиграл. С небольшой разницей, но это его ожидаемо задело. Впрочем, не было ни слёз, ни драк, ни оскорблений. Опыт Тэгу помог пережить второе место. Ю никого не винил в этом, но стал заниматься ещё усерднее, чем раньше. Ю играл сутки напролёт, заваливая контрольные, но Чонгук его не поучал. Знал, насколько это важно. Поэтому, когда через несколько недель Кихён проиграл Ирон снова, всё стало серьёзнее. Дело не в тренировках, а в чём-то другом, в чём-то, что может разрушить его сына. Дома Кихён высказывал настолько искреннюю ненависть к сопернице, что Чонгук боялся, как бы всё это Ю не высказал ей в лицо. Но Кихён и в третий раз проиграл достойно. Только это подорвало веру в себя и на смену одержимым репетициям пришла полная апатия. Ю, видевший себя только в музыке, переживал настоящий кризис, не зная, что ему делать дальше. Выигрывать он мог только на конкурсах, в которых Ирон не участвовала, но эти победы не приносили никакого удовлетворения. Чонгук не знал, как его утешить. Слова не помогали, а проведённые вместе часы всегда омрачались конкурсными неудачами. Минхёк слушал о них устало и тоже никак не помогал. Чон решил познакомиться с Ирон, узнать её секрет, отвлечь, может, найти в ней друга для Кихёна. Приютский ребёнок встретил его с боязливым интересом, так резко отличающимся от надменного внимания Кихёна. Она недоверчиво относилась к посетителям, но сердце Чонгука было разбито тем, что он увидел: истинное отчаяние растущего в асфальт цветка, который стойко боролся за место под солнцем, не до конца веря, что его упрямства хватит на то, чтобы начать жить, а не выживать. Чон иногда заходил к ней, приносил еду, сладости, одежду. Не мог пройти мимо таланта, которым светилась Ирон. Откуда в нём эта забота к неизвестному ребёнку? Причина всему — нехватка Минхёка? Или природная доброта, у которой раньше не было свободных денег для актов благотворительности? Об этом Чон не думал. Ему было плевать, как это смотрится со стороны. Ему просто нравилось видеть на лице ребёнка радостную улыбку. Он надеялся, что удастся заразить радостью и Кихёна, но тот наотрез отказался общаться со своим врагом, не желая слушать ничего о том, что они могут чему-нибудь научиться друг у друга. Зато напоминание о ней немного возродило в Ю дух соперничества, и он возобновил домашние занятия музыкой. Драма сына осложнялась почти полным исчезновением Минхёка. Чонгук боялся за его здоровье — и психическое, и физическое, — но Ли неизменно отвечал, что всё хорошо, он просто устаёт, скоро это кончится, но в июле, за два месяца до конца тура, раздался тревожный звонок. — Я поцеловался с Джехёном. Случайно. Ответил, не сопротивлялся. Задумался о тебе, не успел переключиться. Прости, — обрывисто сообщил Минхёк, словно тонет, захлёбывается, бросает ничего не значащие фразы, которыми зовёт на помощь. Они оба. Но звонил Ли не для признания в поцелуе. Он давно думает о чём-то гадком, но собрался с духом только сейчас. — Только поцеловался? — Да, но… — откуда-то из воды бросил Минхёк. — Ты зря приехал тогда. Пожалуйста, не обижайся, я не это хочу сказать. Я очень скучаю. Нестерпимо. И психолог у них бестолковый. У меня такие ужасные мысли в голове. Я схожу с ума, и это так страшно. Прости меня, я не знаю, что несу. Мне очень тебя не хватает. Я очень устал и соскучился. Может, ты приедешь? Хотя бы на пару дней? Хотя бы на день… Ты очень нужен мне сейчас… — исступлённо говорил Ли. — Что с тобой? — с ужасом спросил Чонгук, видя драгоценного Минхёка настолько несчастным, чувствуя его горе, умножая его на своё и раскрашивая всё вокруг в чёрно-белые цвета. — Очень устал. Интервью, фотосессии, выступления… Мне казалось, это успех, но это каторга. От меня постоянно чего-то хотят, живу на энергетиках и сигаретах. Волосы, кажется, скоро выпадут от такого количества осветлений. Мягкие и тонкие. Каждый раз, прикасаясь к голове, боюсь обнаружить, что облысел. Прости, что я слюнтяй и ною. Я ведь этого и хотел, верно? Просто не думал, что будет так тяжело. Без тебя так тяжело. С тобой я бы вытерпел всё… — сигаретный выдох, пауза. — Америка — территория Джехёна. Он загоняет меня, как лошадь, которую не жалко. И ему не жалко, ведь я подписал контракт, соглашаясь быть его рабом. Если выдаётся свободный день, я просто сплю или смотрю в стену. Не соображаю ничего. Стараюсь с тобой не особо говорить, чтобы ты не понял, что я разваливаюсь, и не беспокоился. В Праге он дал нам отдохнуть, чтобы в Америке уничтожить. Не приезжай. Даже если ты приедешь, я буду работать. Сутки напролёт. Не смогу тебя встретить, насладиться. Буду страдать ещё сильнее из-за того, что не могу с тобой быть. Я очень, очень устал… Хотелось бросить всё, поехать в Америку, оставив Кихёна Намджуну, заключить в своих объятиях, передать тепло, просто побыть рядом. Может, так и поступить? — Ничего. Осталось совсем немного, — после короткого молчания Минхёк снова заговорил. — Я дотерплю, это ведь не смертельно, правда? Многие люди работают на износ. Я просто не ожидал, что это будет так… — Звони мне чаще и говори всё, о чём думаешь, пожалуйста. Все ужасные вещи, — Чон отчаянно сжал телефон в руках. — Не молчи; ной, жалуйся — тогда мы справимся. — Да, да, конечно, — рассеянно сказал Ли, но этот разговор, стоивший Чону сна, не помог Минхёку. Вместо него в сообщениях появилась Лиса. Видимо, у неё было больше возможностей для переписки. Или Минхёк просто избавился от Чонгука? Теперь о делах, передвижении и расписании Минхёка писала она, иногда сообщая то, о чём Чонгук предпочитал бы не знать. Неведение в отношениях на расстоянии помогает их сохранить. «Общается со всеми фривольно, даже флиртует, но тебе не стоит волноваться». «Кажется, он поцеловался с интервьюером из American Theatre Magazine. Они выпили, но это глупости, не бери в голову». Когда Чон спрашивал о шальных поцелуях или флирте, Минхёк всё отрицал. Ещё бы он соглашался… Зачем ему это? Как-то Ли сказал, что желание изменить Чонгуку приведёт к разрыву отношений. Но теперь он этого не хотел? Почему? Почему стало так сложно, когда счастье было так близко — протяни руку, коснись дымчатой материи, прижми к себе и успокойся. Почему? Чонгук впитывал каждую фотографию, на которой Минхёк стоял с каким-нибудь симпатичным парнем, смотрел беззаботно, расслабленно — не так, как некто на грани срыва. Его приголубил один из мужчин, желавших с ним переспать? Джехён, например? Вряд ли хищник смирился с тем, что птица не попадется в ловушку — он наверняка был бы не против переспать с человеком, забыв об уважении к артисту. Или Минхёк хороший актёр? Превосходный, конечно — Чон видел это своими глазами. Но улыбки на снимках всё-таки настоящие или бутафорские? Всё шло под откос. Медленно, тягуче. Старые страхи потерять, не удержать, вернулись и обострились, созревая смертельной опухолью. Нервная взволнованность усиливалась с каждым днём, не находя выброса. Чонгук старался не срываться на Кихёна, поэтому всё доставалось Минхёку, который и так был не в себе, но не позволял себе злиться в ответ. Пару раз Чонгук заставлял Минхёка говорить с ним. Спрашивал, как его самочувствие, как настроение. Ли больше не казался разбитым. Притворяется или утешился? Чем? Кем? — Ты спишь с кем-то? — не выдержал Чонгук однажды. Тяжёлый вздох, пауза. Минхёк соврёт. — Когда это прекратится? Почему ты так зациклен на том, что я могу тебе изменить? — Может прекратиться прямо сейчас — скажи, что спишь и катись на все четыре стороны. — Тебе кто-то платит, чтобы меня добить? Чонгук помолчал. Почему он, в самом деле, снова начал сомневаться? Должно быть, Лиса врёт ему. Может, она дружит с Минхёком, чтобы передавать всю информацию Джехёну, который её и приставил к Ли? Чонгук вспоминал её взаимодействие с Минхёком. Не было похоже, что она врала о своей симпатии к Калли́. Может, они обманывают его вместе? И Лиса не смогла врать и дальше и решила рассказать обо всём Чонгуку? Почему она присылает новости о Минхёке именно сейчас? Это какая-то игра? Кто именно играет с ним и чего он хочет в финале? Последней гранью стало присланное Лисой видео, на котором Минхёк, вполне довольный, улыбается какому-то парню, интимно держа его за предплечье. «Я не хочу стучать, но они, кажется, спят. Прости за дурные новости, но ты хороший, а я не люблю, когда лицемеры причиняют боль тому, кто её не заслужил». Чон немедленно позвонил Минхёку. Тот не ответил. Был занят этим парнем? Какой же Чонгук идиот! Действительно верил, что Ли будет ему верен? Он ведь так часто напоминал о своём высоком либидо — готовил к измене, надеясь, что Чонгук простит. Только зачем ему это? Все клятвы Минхёка в любви вылетели из головы, их вытеснила сжигающая ревность. Когда Ли перезвонил, Чонгук набросился на него сразу. — Как ты? Ничего интересного не произошло? — Очень насыщенный вечер… — сонно пробубнил Минхёк. — Всё как всегда. Всегда? То есть такой бессовестный флирт — в ходе вещей? Чудесно! — У тебя злой голос, — заметил Ли. — Я не отвечал, потому что задремал. Ты на это злишься? — Нет, на то, как ты общаешься с людьми. Я видел, как ты флиртовал с парнем… — Ты где-то тут? — смертельная надежда и ни намёка на страх. Он не боится, что его поймают, он этого хочет? Желает прекратить свою ложь? — Нет, но… — В труппе появилась крыса? — печально поинтересовался Минхёк. — Кто это? Джил? Итан? Ева? — Стало быть, тебе есть, что скрывать? — быстро, словно жалит хищника, чтобы спастись, спросил Чонгук. — Это рабочее, родной… — вздохнула трубка. Чонгук сжал зубы. — Трахаться с кем-то? Хороша работа — ничего не скажешь. — Ничего не было, глупый. — Был родной — стал глупый? Что же, поищи родного и неглупого! — Чон бросил трубку. Минхёк никогда не перезванивал, если разговор заканчивался так. Но сейчас Чонгук был уверен, что Ли просто обязан оправдаться. Он, видимо, считал иначе. Нечего сказать или нет причин оправдываться? Чон мысленно послал Минхёка и эту ситуацию к дьяволу. Видимо, это конец. Чем ближе была встреча, тем хуже всё было. Минхёк позвонил лишь раз; Чонгук был занят. Перезванивать не стал — освободился, только когда у Ли была глубокая ночь. Лиса тоже пропала. А потом — дела, дела, и каждый звонок заканчивался гудками. А за неделю до окончания тура неожиданно позвонил «Червяк Джехён». Только его не хватало. Но Чонгук ответил. Что он скажет? Что они переспали? Вряд ли, Минхёк же… не дурак, не изменник? Чонгук и сам уже не верил в это. Два месяца были эмоциональным адом, разрушившим уверенность во всём, чем Чонгук дышал. Кто знает, чем Ли занимается на самом деле? Занимался всегда? Строит из себя невинную жертву, чтобы потом оправдать случайный поцелуй? Секс? Тот разговор Чонгук часто воспроизводил в памяти. «Только поцеловался? Да, но…» Минхёк собирался продолжить? И потом всё-таки переспал? Чонгук не удивится, если Джехён звонит, чтобы похвалиться своими постельными достижениями с Минхёком. Что же, Чон сам подтолкнул Ли своими словами. «Поищи родного и неглупого!» Видимо, поэтому Минхёк и перестал звонить — пошёл искать или уже нашёл. Или… Что за чепуха? Его драгоценный Муни в присутствии Чонгука таял, всегда смотря лишь на него, не проявляя интереса ни к кому. Все причины Чона ревновать были надуманными, вызванными неуверенностью в себе и страхом потерять нечто столько прекрасное — семью. Что бы ни говорил Джехён, Чонгук не поверит ему. Он ведь обещал и Минхёку, и себе, что не будет сомневаться. А эти два месяца… Это глупость, глупость. Просто тяжёлые времена. — Знаешь, я даже не злорадствую, — заговорил панмаль. — Мне просто жаль. Ты, кажется, любишь его, а он вот так с тобой. Со мной он так и не переспал — тут ты победил. Но прямо сейчас он изменяет тебе. Станешь звонить — попадёшь на автоответчик. Отключил телефон, чтобы им не мешали. Чонгук испытал не ревность, а злость. — Ну да, конечно. И с кем же? — Терри Голд. Но тебе это вряд что-то даст. Они встретились пару недель назад. Званный вечер одного из издательств. Калли́ пропал удивительно быстро, учитывая, как долго он ломался до этого. Но теперь его как будто подменили. Совсем перестал работать — всегда с ним. Чонгук сделал глубокий вдох и попытался успокоиться. Пару недель… Как раз когда замолчала Лиса и перестал появляться Минхёк. Стало стыдно? Нет-нет, это чушь, Джехён просто мстит за то, что Калли́ отказался с ним спать. — Я не верю, — покачал головой Чонгук. — Он прекрасный актёр — этого у него не отнять. Неужели настолько? Сердце упало. Конечно, это же Минхёк. «Актёр» — его второе имя. Второе?.. Какое из десятков имён примеряет Минхёк сейчас? Он может сыграть кого угодно. — Мне незачем врать, — продолжил Джехён. — Но Терри поделился… подробностями? Не буду слишком тебя мучить, но у него правда родинка на бедре в форме головы какого-то зверька?.. Чонгук шумно втянул носом воздух и скинул, смотря на телефон, как на бомбу. Сердце колотилось, как от погони. Разве может это быть правдой? Минхёк… Он ведь такой чудесный. За всё время отношений он ни разу не давал повода усомниться в своей верности. Но эти полтора года измучили их обоих. И что теперь?