Ни о чём не жалеть

Оставаясь без сына, Чонгук стал чаще навещать Тэна. Но больше он ни о чём с ним не говорил, не искал слушателя или советчика. Животная сила символизировала единение с природой, что-то родное и знакомое, что-то, чем он жил раньше. Чонгук не стал другим, он просто перестал быть трусом. Что случится, если он ошибётся? Ты можешь проверить. Бояться всю жизнь хуже, чем расплачиваться за ошибки. От Чанмина Чон узнал, что Минхёк тоже приходит. Но очень редко. Берёт свободных лошадей, толком не выбирает. (Наверно, так же он относится к сексуальным партнёрам?) С тех пор, как забрали Лукаса, он не смог полюбить кого-то ещё. Иронично. Казавшийся легкомысленным Калли́ был очень предан тем, кому отдавал сердце осознанно. Иногда Чонгук заходил к отцу. Тот в основном рассказывал о Джин-Хо или работе, преподавании истории музыки, спрашивал о внуке, никак не комментировал расставание с Минхёком. Чон увидел Намджуна в новом свете: он жил равнодушием всегда. Никаких ярких эмоций, ни удушающего разочарования, ни громогласного восторга. Это же… скучно? Может, поэтому таким чувствительным получился Чонгук — стремился отличаться и от спокойного отца, и от сдержанной, но горячей матери. И кем получился? Взял от них обоих по чуть-чуть. Ты хороший человек, хороший. Чаще Чон бывал у Ирон. Не потому что ему не хватало детского внимания (Ты что, любишь детей? Кто бы мог подумать), а потому что с четырнадцатилетней Ирон было интересно. Она рассуждала о самых разных вещах, пересказывала книги, которые прочла, устраивала дебаты с Чонгуком и парой других детей. Чудесный ребёнок. Минмун когда-то был таким же? Светлым и добрым? Впрочем, таким он и остался. Однажды ты обязательно перестанешь по нему скучать. Как по Тэхёну. Чонгук часто вспоминал мистера Кима. Не первые месяцы их знакомства, а взаимодействие последних лет. Прозрачные капли воды на столе — так Чон их видел. Что-то заметное, но непостижимое, бесцветное. Тэхён, уйдя от Чона, вёл себя не так, как Минхёк. Он во многих вещах поступал непонятно, и его мотивы Чон не мог (да и не желал, будем честны) разгадать. Ким провоцировал и поддерживал провокации со стороны, манипулировал, играл, но был искренним настолько редко, что Чонгук даже не скучал по Тэхёну. Но что же в твоём прошлом, мистер Ким Тэхён, делает тебя таким притягательным? Почему спустя года я не могу просто оставить тебя в прошлом? Может, это знак? Теперь Чонгук не боялся бы говорить, ему даже было любопытно, как станет отвечать Ким, если на него нападать, если атаковать, а не отбиваться. Но Тэхён, странное «ты», ставшее отталкивающим, чувства — всё шло в связи с Минхёком. Поэтому — не первые годы, а те, когда Чонгук уже знал Ли. Или всё это снова чепуха? Пора перестать страдать и попробовать завести отношения с Тэхёном? Но дальше теоретических размышлений Чонгук не уходил. Он приучил себя к тому, что между ними никогда ничего не будет, и Ким вызывал влечение лишь разума, и то пассивное, слабое и обречённое: Чон устал быть его ручным псом, готовым на любые трюки. Тэхён делал всё, чтобы уничтожить чувство Чонгука, и это сработало. Да и нужен ли Тэхёну Чон? Теперь у него есть Минхёк. Из них получилась бы отличная пара. «Если мы не будем спать, то будем хотя бы общаться». Что же, теперь они могут опробовать и вторую часть уравнения. Эта мысль почему-то вызывала отвращение. Не случайный партнёр, а тот, с кем когда-то хотел быть и сам Чон. Словно какая-то безумная, нездоровая месть. Но Минхёк никак не мстил. Даже прислал на день рождения Чона цветы. Белые каллы. Символ печали или невинности. Или не символ вовсе — должно быть, Минхёк просто выбрал то, что ему приглянулось. Чонгук потом часто вспоминал роскошный букет, но больше — послание. «С днём рождения. Ты замечательный, оставайся таким». Ровный почерк, деланное равнодушие. Чонгук отчётливо представлял, как много раз Минхёк переписывал эту чёртову записку, сколько думал над тем, что написать. Лучше бы и не писал, ты ведь мучаешь нас обоих. Каждый раз, встречаясь с Минхёком, Чонгук улавливал скрытую печаль. Ты не можешь не мучиться — ради кого ты притворяешься? Хотелось спросить, как Ли себя чувствует, чем развлекается, оставаясь в одиночестве. В одиночестве ли? Минхёк, конечно, не ответит. Или ответит то, что не хочется знать. В январе Чонгук в первый и последний раз обратился к форумам, посвящённым Калли́. Океаны сплетен с островками правды. Как её распознать? Проблемы с алкоголем? Минхёк всегда сдержанно относился к выпивке; в его доме не было специфического запаха. Ложь. Наркотики? Про такой опыт Минхёк упоминал, но представить его зависимым сейчас было сложно. Или всё это лишь нежелание осквернять светлый образ любимого человека? Пробежавшись по некоторым темам глазами, Чон нашёл лишь одну, казавшуюся правдивой. Беспорядочный секс. Восторженные поклонники, не скупясь на подробности, описывали, какой нежный любовник Калли́. Чёрт бы вас побрал. В эти слухи Чонгуку пришлось поверить: всё из прочитанного он ощущал и на себе. В этой ветке Чон зарылся так глубоко, что попал на бар, в котором, по слухам, Калли́ искал партнёров на ночь. Перешёл с приложения на бары? Прелестно. Но адрес Чонгук записал. Самым запоминающимся было то, как беспардонно поклонники роются в грязном белье своего кумира. Чон нашёл даже несколько записей о Кихёне, хоть наличие ребёнка было не таким интересным пунктом в биографии Ли. «Брат или сын. От кого, интересно? Усыновлённый? Он, говорят, и сам детдомовский». Гадкие анонимы раскопали все скелеты Минмуна. Наверное, даже те, которые не знаешь ты. Но лучше так и оставить. Случай воспользоваться информацией с форума представился в конце месяца. Рождество и Новый год Чон осознанно пропускал, но Соллаль приходилось праздновать с родственниками, потому что это священная традиция, а Чонгук предпочитал ни с кем не ссориться. В этом году Минхёка ожидаемо не было. Он сказал (соврал), что занят и не может приехать. Никто не спорил, но трапеза снова стала такой, какой Чон помнил её из детства: скучной и унылой. Говорило только старшее поколение, Чонгук и Кихён молчали, Ю заставили поиграть пять минут, после этого он попросился домой. Безысходность. Как же тебе помочь, дружок? У Чонгука не было ни одной идеи. Чем отвлечь Кихёна от личной драмы, как вернуть вдохновение? «Я в таких случаях иду в бар, — заговорил в ушах голос Минхёка. — За шумом, выпивкой, людьми — за атмосферой. Обычно помогает». Может, сводить Кихёна в бар? А что, ему уже почти десять!.. Чонгук посмеялся, а потом задумался. Может, в бар нужно сходить ему? Развеяться, отвлечься от мысли о том, что найти работу оказалось не так легко, как он рассчитывал, поискать своё собственное вдохновение. Хуже точно не станет. Заодно можно посмотреть, что выбрал для себя Минхёк. Оказавшись на месте, Чонгук понял, что это заведение выбрала другая ипостась. Калли́ нашёл бар для селебрити, куда приходят красивые геи или беспринципные гетеро, чтобы их сняла какая-нибудь знаменитость. Кроме необоснованно большой платы за вход, там, очевидно, действовал фейс-контроль. Красивые, стильные, легкодоступные. Идеально для Калли́. Но зачем сюда пришёл ты? Люди, атмосфера, выпивка? Секс?.. Чонгук заказал Пина Коладу — расширял свои познания в коктейлях, — осмотрелся. На лицах многих посетителей было безумство. Бешеный поиск выгодной партии хотя бы на ночь, а если повезёт — на пару месяцев или даже лет. Альфонсы искали себе папочек, но, к счастью, не все. Европеец недалеко от Чонгука, встретившись с его изучающим взглядом, ухмыльнулся. За кого тебя приняли? Чон отвернулся. Тебе никто не нужен. Точно не отсюда. Рядом неожиданно подсел парень, не обращающий на него никакого внимания. Тёмно-синяя рубашка, брюки, лёгкий мандраж, завершающий образ. Впрочем… — Тебя угостить? — поинтересовался Чонгук. Вряд ли Муни дал тебе карточку для этого. — О боже, нет, не надо! — парень замотал головой. — Я не понимаю, что тут делаю. Если отец узнает, мне конец. А если я ещё с кем-то отсюда выйду… — он измученно вздохнул. — Я тут тоже первый раз, — признался Чон, и нервозность собеседника потеряла несколько пунктов. — И зачем ты тут? Я нашёл адрес на музыкальном форуме, говорят, тут часто бывают айдолы, актёры — очень много интересных людей. Но они в основном приходят, чтобы кого-то склеить. А я не хочу, чтобы меня склеивали, я просто хочу поболтать! — он недолго помолчал. — Ты какой-нибудь актёр? Если да, я, получается, не должен тебе отказывать, чтобы меня не перестали сюда пускать? Ну и ладно. И хорошо. Болтливый. Это мило. — Если кто-то перестанет пускать сюда человека, который против случайного секса, то и зачем сдался этот бар. Собеседник, расслабляясь, смущённо улыбнулся и представился. — Чхве Сонюн. — Чон Чонгук. Или стоило придумать псевдоним? Джей-Кей звучал неплохо. Человек из Праги, плохая, но яркая ассоциация, привязанная к Джехёну. Он извинился? Пожалуй, сейчас Чон принял бы эти извинения. Будь собой. Тебе не нужны маски, как ему. — Мне тебя погуглить? Слегка приподнятые брови и повёрнутый к нему торс. Заинтересован. — Лучше не стоит. Не надо, чтобы нас связали. У тебя своя — безучастная, похотливая — жизнь, у меня — своя. Впрочем, для поверхностного читателя у Минхёка никогда не было длительных отношений. Он ветреный, бабочка, отдающая свои крылья без сожаления каждую ночь, чтобы утром отрастить новые, более прекрасные. И отдать их кому-нибудь ещё. — Ты порноактёр?! Вспомнился Мунчоль. Искренность, простота, честность. В Чонгуке этого никогда не было, поэтому его и тянуло к таким людям. — Какая у тебя фантазия. — А кто тогда? Кто ты? Кто? Ты и сам не уверен. — Пока я в поисках. Хочу связать себя с театром. — Театр? — Сонюн скептически вскинул бровь. Театр? — Пока так. Я работал в лаборатории, — как давно это было, будто и не со мной, — биоинженерия. Уволился полгода назад, решил, что не моё. И теперь вот прицепился к театру, — почему? Ты уверен, что это твоя профессия, а не его? — Мне нравится идея быть окружённым творческими людьми, теми, к кому я, кажется, подсознательно тянулся всегда, — может, поэтому Чимин так и не смог меня привлечь? — Я некоторое время… был, если можно так сказать, в театральном кругу. Теперь и самому хочется быть частью локальных драм и комедий, жить ими, жить творчеством, — почему вдруг? Впрочем, ты, конечно, понимаешь, — Забавно, что когда-то театр вызывал у меня беспросветное, но стойкое отторжение. Я тоже относился к нему скептически и не понимал, как кто-то может быть настолько одержим лицедейством, чтобы посвящать ему свою жизнь. А потом появились эмоции, люди, события, даримые искусством, — потом появился новый ты. Или ты снова себя обманываешь? Ради кого ты ищешь эту работу? Ради себя ли? — А ещё… — Чонгук поджал губы и глянул в сторону. — Мой бывший связан с театром, и я, если честно, безумно боюсь, что на самом деле делаю всё это, — всё это, — из-за него. Чонгук как никогда ясно осознал, что взросление завершилось не в тот момент, когда у него появился ребёнок, он нашёл работу, остался с Кихёном без Минхёка, когда он впервые переспал с Ли. Оно завершилось сейчас, только что, в эту самую секунду, когда он, смущённый ребёнок в смятении, безработный артист, ищущий себя в мире, понял, что не нужно придавать каждому слову и поступку смысл, чтобы начать жить. Нужно лишь уметь признавать свои проблемы, а не притворяться, что их не существует. — Сначала, — поднял палец Сонюн, — позволь высказать удовольствие по поводу того, как ты говоришь об ориентации. Приятно оказаться среди таких, как я, не встречая осуждения. Спасибо, — короткая улыбка, а следом — сдвинутые брови. — А какие ещё варианты у тебя есть? Мой отец — директор IT-компании, и я пошёл по его стопам, просто потому что с детства меня дрессировали для этой профессии. Но последний год я постоянно думаю, что что-то упускаю, надо искать в другом направлении. Но пока не знаю, в каком, вот и сижу смирно. Чонгук осмотрел открытое лицо Сонюна. — Мне кажется, из тебя вышел бы потрясающий бармен. Почему? Что ты в нём увидел? Чонгук не понимал, просто видел суть вещей. В себе и немного в других. — Ахаха, что?! — Сонюн засмеялся, но через секунду стал пугающе серьёзным. — Чё-ё-ёрт… Ты так прав, что меня затошнило. Блин! Это ведь то самое! Ты, похоже, только что изменил мою жизнь! Действительно? — Ты, кажется, доволен. — Что-то в сознании вспыхнуло, аж в глазах потемнело. У тебя такое бывает? Вся моя жизнь — цветные несмешивающиеся жидкости, находящиеся в движении. Это немного другое. Но перед глазами у меня темнело. Жаль не от радости. — Отец точно меня убьёт, если я не просто признаюсь в ориентации, но ещё и уйду из фирмы, — Сонюн встал. — Поеду домой — надо обдумать. Ты сделал кого-то счастливым? Это приятно… Может, податься в психологию? Нет, не то. Чонгук встал тоже. Сонюн присмирел. — Ты же… — он посмотрел с опаской. — Что-то от меня хочешь? Ты очень классный, правда, мне давно ни с кем не было так легко, но я не могу вот так просто с кем-то переспать. — Я не собираюсь с тобой спать, — Чон покачал головой. И не собирался. Область эмоционального, несмотря на смятение, которое вызывали новые неосознаваемые или непонятные чувства, была Чонгуку знакома, в отличие от физического. Его близость с Чиён закончилась появлением Кихёна, первый поцелуй случился случайно и почти без его участия, следующий — с человеком, который не отвечал ему взаимностью, а потом был секс в разных позах, но единой позиции. Последний нерешённый вопрос — сексуальность и её использование. Новая личность выбрала для себя правила. Не спать без чувств. Случайные партнёры и поцелуи «для здоровья» — чушь. — Я пришёл сюда, чтобы развеяться. Развеялся. Могу уходить. Сонюн постоял несколько мгновений и пошёл к выходу. Чон последовал за ним. — Подвезти тебя? — спросил Сонюн, утыкаясь в телефон, видимо, чтобы вызвать такси. — Подвези, — согласился Чонгук. — Я живу с родителями, но дом большой, есть шанс, что мою пропажу не заметили, — Чхве обратился к Чону. — А ты с кем? Соврать? Сонюн — случайный попутчик, с которым можно поделиться всем на свете, потому что потом не нужно будет смотреть ему в глаза, раскаиваться в косноязычии и случайно вырвавшиеся глупости. Как с Мунчолем. — С сыном. Но сейчас он… У бывшего; мы растили его вместе, — быстро проговорил Чонгук. Сонюн удивлённо вскинул брови. — Ребёнок? Не похож ты на человека с ребёнком. Да ещё и с «мамой»-парнем. Да уж, наша история с Чиён — не то, о чём хочется рассказывать. — Адекватные родители не вставляют приключения своих чад в каждый разговор, — усмехнулся Чон. Какая занимательная самоидентификация: адекватный родитель. А что, неплохо. Подъехало такси, Чонгук сел на заднее сидение, назвал адрес. Сонюн сначала открыл переднюю дверцу (смущается?), но потом сел к Чону. Помолчали с минуту. Чон проиграл в памяти события вечера с начала. Минхёк забрал Кихёна, потому что давно не видел его из-за празднования Соллаля, для которого пришлось уехать на несколько дней, Чону было тошно и одиноко, Пина Колада, коктейль незнакомцу, провоцирование себя, новый цвет на его полотне, нежный, но имеющий своё мнение Сонюн. Если окажешься в баре снова — то только для таких впечатлений. — Я очень благодарен тебе, — Сонюн аккуратно взял руку Чона. Этот жест смутил их обоих, но Чонгук не сопротивлялся. Подключилось любопытство. И что ты хочешь сделать, глупыш? Поцеловать меня? Взгляд опустился на губы, а потом обратно вернулся к глазам. Ты всё испортишь, не надо. — Я шёл без цели и планов. Но рад, что встретил именно тебя. — Сонюн пожал руку и отпустил. Молодец. — Обменяемся номерами? Я бы хотел ещё с тобой пообщаться. Чон протянул ему свой телефон, взял телефон Сонюна. Полезный контакт или нет? Почему-то нестерпимо кажется, что видимся мы в первый и последний раз. Вслух Чонгук ничего не говорил. Ехали в тишине. Выйдя у своего дома, Чон помахал смотревшему в окно Сонюну, проводил взглядом уехавшую машину. На душе стало легче. Минхёк оказался прав снова. Бары действительно помогают. Только вряд ли надолго.