Ни о чём не жалеть

Началась ещё одна глава. Поставленная в отношениях с Минхёком точка всё ещё отзывалась ноющим сердцем, но Чонгук не жалел о решении остаться с Мунчолем. Они не переспали сегодня, но могут, скажем, завтра, через неделю, месяц. Ему не было стыдно или страшно за эти мысли; было хорошо от осознания того, что он принимает решения и по-настоящему не жалеет о них, готовясь принять любые последствия. Пора перестать возводить каждый шаг в ранг события. На улице было жарко. Чонгук любил лето, но сейчас ему хотелось, чтобы на улице была поздняя осень. Хотелось ноября, прохлады, которая остудила бы пыл разгорячённого не тела — разума. Встреча с Мунчолем встряхнула. «За эти четыре года я вырос». Вырос не ты один. Только мне понадобилось намного больше времени, чтобы повзрослеть. Чонгук шёл по ночному городу, переносил впечатления на ногах, чувствуя себя удивительно живым в ту секунду. Страшно хотелось поговорить. Но с кем? Тэхён? Где он вообще? Всё ли у него в порядке? Когда они общались последний раз, больше полутора лет назад, в доме Кима, он выглядел паршиво. Потом был спектакль Минхёка, но Чонгук был слишком сосредоточен на личной драме, чтобы задуматься о состоянии Тэхёна. В конце концов, он уже не молод — вряд ли года и одиночество — ты же одинок? — способствуют приятной внешности. В любом случае, Чон хотел говорить не с Тэхёном. Слишком давно они перестали быть на одной волне. Может, позвонить Чимину? Отдать дань старой дружбе, попробовать додать то, что не получилось, чего просто не было в Чонгуке, когда они общались. Тоже не то. Ты отлично знаешь, с кем именно ты хочешь поговорить. С одним-единственным человеком, от которого ты отказался сам. Чону хотелось говорить только с Минхёком, рассказать, каким он видит себя теперь, каким он стал, поделиться своими радостями и печалями. Всё только ему. Но позволишь ли ты мне когда-нибудь? Вернувшись в пустой дом, Чонгук пошёл в комнату Кихёна. В один из дней он выразил свои тревоги на бумаге, сейчас его душа снова стремилась к листу. Но теперь ей было необходимо высказаться. Раз я не могу поговорить с тобой по-настоящему, я хотя бы представлю, что ты меня слышишь. Чонгук никому не писал писем, не сочинял речей. Все его признания были экспромтом. Он никогда не планировал, как чем-то поделиться, просто ждал нужного момента, зная, что сознание выдаст самые подходящие формулировки. Но с чего начать сейчас? Слов слишком много — как вместить их все и ничего не забыть? Хэй, ты опять загоняешься. Представь, что он сидит перед тобой. Расскажи ему обо всём, что тебя тревожит. Он ведь поймёт всё, о чём ты скажешь или промолчишь. Он всегда понимал тебя. Как же так… Почему же ты не увидел этого раньше? «Самое главное сначала: я люблю тебя. Знай это. Хотя ты и так знаешь. Всё обо мне тебе известно». Чон остановился, перечитал первую строчку. Слишком? Какая разница. Ты пишешь это для себя. Муни, вероятно, никогда не увидит это письмо. Потому что он и так всё знает. Ещё слово, фраза, предложение. Его душа, пылкая, искренняя, ранимая, собиралась в текст. Чонгук не задумывался о том, что повторяется, и просто писал. Как и хотел — о тревогах, радостях, разочарованиях, гордостях. Он выплеснул всё, чтобы освободиться. Не перечитывал. Сложил листы вдвое и положил в верхний ящик тумбочки Минхёка. Поверх кольца. Если мне суждено жить без тебя — я буду жить. Чонгук дал себе месяц. Он позвонит Мунчолю и попробует построить отношения, если эта идея ещё будет казаться неплохой. Чужая одержимость может превратиться в стойкую привязанность. Теперь Чон другой человек, более самостоятельный, мудрый. А у Мунчоля — «голова на плечах». Из них получится славная пара. Только что на всё это скажет Кихён… А Минхёк?.. Минхёк уже всё сказал. Год прошёл. Старая, знакомая до боли во всём теле заповедь пронзила сознание. Отпусти. К счастью, сам Мунчоль не связывался с ним. Написал всего раз — прислал фотографию Тэна с игрушкой во рту. И осторожное «Малыш скучает по тебе». Провокация. Малыш влюблен, но сильнее, чем Чонгук был влюблён в Тэхёна. Чон смог вырваться, а Мунчолю не хватило четырёх лет, чтобы кем-то увлечься. Он и не старался это сделать. Но теперь, если они встретятся, Чон не будет использовать его безотказность. Мунчоль сказал много важных вещей. Жёсткая диета, гигиена, попытка купить Минхёка в Берлине. Легче было поверить в то, что кто-нибудь подкупит Чонгука, чтобы узнать информацию о Калли́, но в чёрно-белом мире Чона многое отличалось от понятия обычного. Например, зачем сдавать тест на ВИЧ, если у тебя давно не было секса? Очень давно. Последняя близость была в Праге. Вечность назад. Но Чонгук сдал. На всякий случай. Минхёк же болен — а вдруг? Анализ, стандартные вопросы, результат. Отрицательный. Муни всегда был очень заботлив. Вспомнил Чонгук и о слежке. Кто бы мог за ним следить? Минхёк слишком горд для этого, да и зачем ему кого-то приставлять, если он может позвонить? Чонгук был готов рассказать ему всё. Тэхён? Зачем ему это? Тайный поклонник? Какой-то богач, у которого хватает денег на детектива. Чушь. Близилась первая премьера Чонгука. Чон не волновался. Он привык к театру, взволнованности, суматохе, долгим репетициям. К тому же, волнуются те, кто не уверен в своих силах — это не про Чона. Он идеально знал свою партию и чувствовал моменты, когда должен находиться на сцене. Постановка перестала быть выдумкой, она стала частью вселенной, в которую волшебная Сомин вдохнула жизнь. Работа без отдыха не пугала, но Чонгук думал, как часто его Муни работает так. Когда они были вместе, он приходил домой, ложился к Чону и мог уснуть с положенной на его колени головой, даже если в комнате горел свет. Он говорил, что Чонгук наполняет его энергией и только это помогает ему не сойти с ума от усталости. Кто помогает тебе сейчас, Муни? Вдруг никто? Как же ты справляешься? Голос Ли, который Чонгук последние полгода слышал только по телефону, всегда был спокойным и отстранённым, но Чон знал, насколько выдающийся актёр Минхёк. Он не признается в своих слабостях никому. «Руки всё ещё трясутся. Но об этом никто не должен знать, кроме тебя». День, стоивший им всего. Может, теперь Минхёку помогает Тэхён? Чонгук хотел бы знать, что Ким нашёл, как расслабить Муни. Чем бы они для этого не занимались. В бар Чонгук не ходил. Почувствовал, что этот досуг изжил себя. После репетиций Чонгук или читал, или отдыхал с каким-нибудь простеньким сериалом. Никакой лихорадки. Умиротворение. Так же было и в тот понедельник. Он пришёл домой, принял душ, посидел с книгой, посмотрел на часы. Сомин отпустила их немного раньше обычного. «Вы должны высыпаться и не быть помятыми». Калли́, кажется, тоже иногда давал своим артистам свободу. Где он сейчас? Ещё в театре или уже дома? Чем занят Кихён? Недавно он сказал, что театр его уже раздражает. «Слишком много. Целых два. Сутками напролёт. Это не моё». Наверное, Минхёк оставил его дома. Может, проведать их? Нет, нет, ты не можешь, сам знаешь. Стало одиноко настолько, что Чонгук вызвал такси. Выпью, послушаю шум. Никаких планов. К чему они мне? Бары помогали развеяться, а Чону не было нужно ничего, кроме безделья. И Минхёка. Минхёка? Откуда он тут? Ты бредишь? Это не может быть он. Он же остался с Кихёном… Но Минхёк, прекрасный Минхёк в любимой ими обоими чёрной рубашке и джинсах, прошёл прямо к Чонгуку и опустился рядом. — Что ты тут делаешь? — спросил Чон. Злость была рефлекторной — Чонгук не верил, что Минхёк действительно мог бросить сына. — Я написал тебе смс, — невозмутимо сообщил Минхёк. Под его внимательным взглядом Чон проверил телефон. Хвала небесам, что ты не поставил его лицо на заставку — сейчас это смотрелось бы чудовищно. «Твой отец забрал Юки до конца недели. Маленький принц заявил, что театры его утомили. Он обещал позвонить тебе перед сном», — прочитал Чон. — И ты поспешил в бар? — фыркнул Чонгук. Да, у меня нет на тебя никаких прав, но меньше я от этого не ревную. — Ты тоже, — парировал Минхёк, мотая головой подошедшему бармену. — Но мои мотивы, — он обернулся к Чону, — хотя бы ясны. Чонгук поперхнулся. Выстрел в голову. Чёртов Минхёк, включив самую обольстительную версию себя, смотрел на него, как на своего раба. Твои мотивы — смотреть вот так и соблазнять. Я вижу. И мне больно от того, что так ты смотришь на всех. И на меня — только потому что пришёл сюда за сексом. Ненавижу. Чонгук сделал ещё глоток своего Джин бака. Минхёк отвернулся, оглядывая зал. Минимум макияжа и украшений, лёгкий шлейф утомлённости, скучающее равнодушие — Калли́ премиум-класса; стильная, неброская роскошь. Ненавижу. Как ты можешь? Почему я не могу? Даже для того, чтобы с кем-то переспать, мне пришлось прочитать себе лекцию. А ты… У тебя всё так просто. Ещё и на трезвую голову. Не-на-ви-жу. Может, тоже с кем-то уйти? Для тебя же это нормально. Может, выбью из тебя хотя бы немного ревности? А то чего только я страдаю. Чонгук больно закусил губу. Муни не будет страдать. Он больше не любит тебя — поэтому так себя ведёт. А ты слабак. Снова зацикливаешься на привязанностях. И к чёрту. Не нужен ты мне. Не нужен. Уходи с кем угодно, — подогревал свою ярость Чонгук. — А чего ты хотел? Каждый живёт своей жизнью. Ты вон даже думаешь что-то там про Мунчоля. Дивного Мунчоля. Да, вы научились не ссориться, хоть тебе и казалось, что это знак, триллион знаков того, что вы будете вместе, но кроме дружбы рассчитывать не на что. Понятно же. Ты наивный дурачок. Чон отвернулся, ища кого-нибудь и себе. Назло. Назло лучше позвонить Мунчолю. Нет, это слишком. Но если с кем-то и уходить, то только с ним, у меня влечение работает не так, как у тебя. Чонгук услышал, что Минхёк с кем-то говорит. Повернул голову. С другой стороны сидел парень. Что же, официально заявляю, что больше меня тут не будет. Врезать бы вам обоим. Надо уйти. Ты тоже уйдёшь. С этим… Чонгук стиснул зубы, желая отвернуться, но смотрел, как его Минхёка клеят и он клеится. Легче совсем не становится. Время не лечит. Ничто не лечит, когда такое происходит у тебя на глазах. Молчаливое противостояние прервалось, когда парень неожиданно отошёл. — Не в твоём вкусе? — с сарказмом прорычал Чонгук. Потому что я в твоём, да? Ты же отогнал его из-за меня? Пожалуйста, скажи, что из-за меня, — взмолился Чон. — Тебе ведь не нужен никто, кроме меня, правда? Все эти парни в твоей постели — не назло, они — клей для твоего разбитого сердца, чтобы забыться и отвлечься. Минхёк посмотрел мягко. Чонгук ярко представил перед собой Тэхёна. Знакомая дорога развилки: напряжение превращается в дружескую терпимость. И это знак не «долго и счастливо» в будущем, а конец, переход отношений на тот уровень, когда романтические чувства становятся неестественными, недопустимыми. Нет, я не хочу так. Лучше бы мы и дальше общались так, словно хотим побить друг друга. Минхёк назвал и признал единственный вариант общения для них: дружба. Не злая, не претендующая на что-то большее. Но Чонгуку было бы проще уйти, а не притворяться. Кого ты обманываешь, Гуки? Всё твоё существование сводится к одному желанию: уткнуться ему в шею и сделать глубокий вдох. Взгляд скользнул к открытому участку кожи. Как же вкусно ты пахнешь. Вкусно для всех. И это несправедливо. Минхёк встал. — Пошли? — Что? — Кем ты меня считаешь? — с насмешкой спросил Минхёк. Чон послушно встал. — По-твоему, я могу уйти с парнем на одну ночь на глазах у бывшего? — Ли покровительственно улыбнулся. — Мы расстались не как люди, которые могут так делать. Уважение и воспитание. И никакой любви. Или… Может, Минхёк его снял? Он же сказал «пошли», имел в виду их обоих, когда мог бы уйти один и вообще… Нет, не такие отношения у вас получились мучительный год спустя. А какие? Почему он позвал тебя с собой? Они вышли. Постояли пару минут. Подъехала машина. — Куда? — коротко спросил водитель, когда они сели. — Домой. А какие альтернативы?.. — А обычно? — аккуратно поинтересовался Чон. — Я могу ответить, но подумай дважды, точно ли ты хочешь знать. — Хочу, — немедленно сказал Чонгук. Не надо меня щадить. — На старую квартиру. Чтобы пустышки не знали настоящий адрес. Мудро. И грязно до тошноты. Они ехали в тишине. Минхёк, прикрыв глаза и сложив руки на груди, не шевелился. «Мы небрежно обсудили искусство…». Чону искусством казался Ли. Или ты давно не видел его вблизи и так соскучился, что теряешь связь с реальностью. Чонгук не думал. Просто любовался Минхёком и боялся мгновения, когда они разойдутся. Красивый. Вкусно пахнешь. Хочу обнять. Хочу коснуться. Люблю. Разрозненно мелькало в голове. Чонгук не пытался связать слова в мысли. Машина остановилась. Нет, слишком рано! — Водитель отвезёт тебя, — Минхёк собрался выходить, Чон схватил его за руку. Мы должны разобраться. Но, если ты откажешь, я отпущу, я сдамся, я смогу. Кихён же смог. — Может, я зайду? Ему не нужно было придумывать какое-то оправдание, вроде «Может я зайду? Попить, поесть, поспать». Им обоим не нужны оправдания. Минхёк либо пустит его и без них, либо не пустит, независимо от того, что скажет Чонгук. Этот вечер может стать либо окончательной точкой, либо запятой, которая позволит их истории продолжиться.