Нериум в твоём саду

      Облегченно и немного устало вздыхает Тошинори, сидя в кабинете и дожидаясь Исцеляющую Девочку. Много же хлопот у директора: мало того, что напали на учеников, так еще один из них серьезно пострадал. Общественность будет долго это обсуждать. ЮЭй — самая престижная, стоящая наравне с Шикецу академия, имеющая отличную систему защиты, подверглась нападению! В первую очередь в негодовании будут родители учеников, не говоря уже о подорванном доверии остальных людей, среди которых могут быть будущие кандидаты на геройский курс. Он уверен — сегодня же вечером городу уже будет известно о происшествии, а, значит, и к Незу скоро заглянут. А ему, как наставнику Мидории, стоит уже готовить речь для матери ученика. Изуку еще в реанимации, но мать уже известили о состоянии сына. В больнице ее пока что нет — едет с работы, наверное, сильно переживая. О состоянии сына ей почти ничего не сказали. Немного уставший после операции врач ожидает в кабинете, заполняя бумаги. Сказать все полностью и со всеми деталями — его работа. Предстоит разговор, а ничего утешительного в этой ситуации не находится: мало того, что мальчик в таком юном возрасте потерял обе ноги, так еще и кома.       Взволнованная и перепуганная Инко поднимается на третий этаж. «Прямо по коридору, вторая дверь справа» — сказали ей на первом этаже и хотели проводить, но она отказалась. Множество мыслей крутятся в голове, в теле ощущается слабость. Постучав, входит в кабинет и останавливается. Смотрит на врача с надеждой и не знает, куда дальше идти и что делать. — Здравствуйте. Присаживайтесь, пожалуйста, — он указывает рукой на диван, — Мидория Инко? — и после кивка продолжает — Сейчас все расскажу.       Он наливает успокаивающий чай и ставит кружку перед ней на стол. Не сразу сообразив, для кого налит чай, женщина кивает и благодарит. Подождав, когда она немного успокоится, врач начинает: — У вашего сына, как и у всего его класса, было занятие в одном из специальных тренировочных зданий академии ЮЭй. Около часа дня на это здание было совершено нападение злодеев, вследствие чего пострадало три учителя и ваш сын. Остальные ученики не пострадали. Из-за несчастного случая ваш сын потерял обе ноги, к счастью, бедренная кость и мышцы остались целыми. Скорую вызвали почти сразу, но мальчик потерял много крови. Он испытал сильный шок, плюс ко всему, все его тело побито, сломаны пальцы на левой руке, позвоночник, к счастью, не поврежден. Сейчас находится в коме четвертой степени тяжести, соответственно в реанимационном отделении под аппаратами жизнеобеспечения. Из-за пережитого сильного стресса, возможно, не будет чувствовать ног совсем, — он замолкает, спокойно смотря на женщину.       Как и предполагалось — новость стала для нее слишком неожиданной, неправдоподобной, слишком жестокой. Несколько минут она сидит молча и смотрит на кучу бумаг на столе врача, а после ставит чай на стол и достает платок. — Изуку, мальчик мой, — Инко старается не плакать, но слезы градом текут по щекам, — Так хотел… Он так мечтал стать героем… Я ведь просила его поосторожней… — Мне очень жаль. После курса реабилитации вы сможете бесплатно приобрести любой протез. Можете не беспокоиться о стоимости, государство покроет расходы. Если мальчик выйдет из комы и быстро восстановится, то снова сможет вернуться к учебе, а о геройской профессии, увы, придется забыть, — врач говорит, словно извиняясь, что не был там, и не успел вернуть конечности на место. — Сколько он может пробыть в таком состоянии? У него не случится никаких осложнений? — от переживаний она не могла переставать спрашивать. — Когда он выйдет из комы, мы не можем сказать, но все необходимые медикаменты уже назначили. Постепенно восстановятся функции центральной нервной системы. Все показатели фиксируются, и в случае какого-либо сбоя нами будут приняты меры. Не беспокойтесь, наша больница одна из лучших. Мы сможем хорошо о нем позаботиться.       Инко было страшно, что сын не проснется. А если не примет себя? Захочет покончить с собой? А как его примут одноклассники? Сможет ли он жить, как и прежде? От всех вопросов и переживаний немного кружилась голова. — А если… он не примет себя таким, каким стал? За ним же присмотрят, чтобы он… — Не волнуйтесь по этому поводу, — поспешил заверить ее врач, — как только он придет в себя и отдохнёт, будет назначена беседа с психологом. Если будут замечены какие-либо нарушения в психике, мы обязательно назначим курс терапии. — Можно ли мне будет посещать сына? — Да, конечно. С одиннадцати утра до семи вечера, — записывает время на листочек и протягивает его женщине. — Вот, возьмите, чтобы не забыть. — Спасибо. Пожалуйста, оповестите меня, когда он очнётся, — просит она, складывая листок в кармашек сумки. — Да, конечно. Я обязательно свяжусь с вами. Вот, оставьте здесь свой номер. Я положу закладку в карте, — бодро отвечает он.       Когда Инко уходит, он ополаскивает кружку в раковине и ставит ее в шкаф, вновь садясь за отчеты и бумаги. Осталось совсем немного, и его смена будет закончена. А мальчишку правда жалко.       Общественность весьма взбудоражена неожиданными новостями о нападении злодеев. Сейчас общество похоже на встревоженный улей: уже успели появиться слухи о шпионе среди учителей, о плохой системе безопасности академии, о том, что учителя недостаточно сильны, чтобы защитить учеников. Не обращать на это внимания очень сложно, еще сложней вернуть доверие и постараться объяснить все тонкости той ситуации. Никого не волнует то, что злодеи появились в том месте, координаты которого не были известны никому, кроме учителей и работников академии. Поэтому их появление просто повергло в шок, но теперь от Лиги Злодеев ожидают не менее серьезного хода. Уже началось расследование и поиск координат, но пока все безрезультатно. Удалось только найти того Номо. К удивлению героев, он не предпринимал никаких попыток уйти или вырваться, даже не говорил. После нескольких исследований выявили, что существо не обладает разумом и выполняет команды определенного человека, лишь услышав его голос. Потому его поместили в звукоизоляционную камеру и, как и за всеми остальными пойманными злодеями, наблюдали.       Академия была временно закрыта — учителям требовалось время, чтобы восстановиться и вернуться к своим обязанностям. С момента происшествия прошло три недели, и ЮЭй уже продолжила обучение. Айзава еще был не в лучшей форме, но сказал, что уже может вести уроки. Обе его руки были в гипсе, все лицо в бинтах, отчего учитель теперь похож на мумию. Тринадцатый еще неделю назад вышел с больничного, а Всемогущего подлатали почти сразу — особо серьезных ранений у него не было.       Изуку же еще не пришел в сознание. Инко посещала его несколько раз в неделю — в палату ее все же пускали, но на совсем короткое время и лишь посмотреть. Лицо сына стало бледнее, рука уже не была загипсована, а сам он, казалось, похудел. Поначалу она плакала каждый раз, когда видела его таким, а потом просто молча смотрела, надеясь что сейчас запищит аппарат и он откроет глаза. Но медсестры лишь отводили глаза и сочувственно вздыхали, каждый раз видя разочарование и боль в глазах матери. Она уже потеряла всякую надежду снова услышать голос Изуку, увидеть его улыбку. Где-то в глубине души она понимала, что нельзя так рано сдаваться, что надо верить в лучшее, но тяжелые мысли одолевали ее все чаще и чаще.       Но больно было все равно. И страшно от того, что сын может снова вернуться на геройский курс, что может впасть в уныние и вообще перестать всем интересоваться, что не захочет ни с кем общаться. Инко больше не хочет переживать такое, она запретит ему возвращаться в академию. Пусть лучше выберет более спокойную работу, выучится без риска для здоровья и не будет подвергать себя опасности. Мидория понимает, что поступит очень эгоистично, но и добровольно отпускать на риск сына тоже не может. Символ Мира уже приходил к ней, чтобы поговорить об этой ситуации. Он сказал, что поймет, если Изуку запретят посещать ЮЭй, но все же рекомендовал не решать все так быстро. На месте ее сына мог быть любой из учеников, и мало кто из родителей с прежним доверием отправил ребёнка назад учиться. «Но подумайте и о его чувствах. Если он начнет винить себя в том, что был тогда недостаточно силен, то лучше ему вернуться и развиваться дальше, нежели впадать в депрессию. Юный Мидория очень сильный и целеустремленный мальчик, но даже он может сломаться. Прошу Вас, подумайте над моим предложением» — сказал тогда Тошинори. И Инко думала, но так и не смогла принять решение. Надо поговорить об этом лично с сыном, без его участия решать все будет неправильно, но он так до сих пор не очнулся.       Женщина вздыхает, последний раз оглядывая палату. Время, отведенное ей на посещение сына, заканчивается, пора идти домой. Тихо заглядывает медсестра и в нерешительности топчется у порога — ей совсем не хочется сообщать Мидории, что время вышло, но ничего нельзя поделать. Она тихо зовет женщину, отчего та сначала вздрагивает, а потом берет сумку и, поблагодарив, выходит. Уже почти месяц Изуку нет дома, но она иногда все же забывается, накладывает две порции на ужин и зовет сына, а потом, посмотрев на дверь его комнаты, вспоминает. Все слезы уже выплаканы, поэтому она просто убирает тарелку в холодильник и ужинает одна. Уже почти месяц…       Тишину больничного коридора нарушает писк аппарата. Дежурная медсестра быстро поднимается с кушетки, на которой только что дремала, и спешно направляется в нужную палату. Вот и плата за последние несколько дней спокойствия — уже как две недели никто не умирал, но и не приходил в себя. Смены проходили спокойно и без происшествий. Только пару дней назад привезли еще одного паренька в критическом состоянии, и все. Приближаясь к палате, она сонно трет руками лицо и пытается отогнать усталость и сонливость. Вообще-то спать на рабочем месте нельзя, мало ли что, но беспрерывные смены делают свое дело. Хотя вместо ожидаемого глубокого сна, за который ее бы уволили или, в лучшем случае, сделали бы выговор, был лишь поверхностный, будто ты еще в реальности, но лишь частично. Приглушенно слышишь звуки, можешь даже что-то ответить, но фактически все еще спишь, а проснувшись, долго не понимаешь, где и зачем находишься. Бесшумно открывается дверь палаты, и девушка бросает взгляд сначала на панель аппарата, а после и на пациента. Облегченно вздыхает — остановки сердца не было, парень просто пришел в себя, о чем и оповестила техника. Она включает приглушенный свет, чтобы не тыкать наугад кнопки в темноте, и подходит к аппарату, прекращая шумный писк прибора. Сейчас надо проверить общее состояние пациента и позвать врача. Сердечный ритм в пределах нормы. Давление в порядке. Изуку лишь сонно моргает, он видит все немного расплывчато, а свет, хоть и приглушенный, неприятен. В ушах словно пробки стоят, и то, что говорит или спрашивает медсестра, не слышно совсем. Он вообще с трудом понимает, где находится, но узнать в стоящей рядом девушке медсестру может. Его клонит в сон несмотря на то, что он только сейчас проснулся, поэтому Мидория прикрывает глаза лишь на минуту, чтобы немного отдохнуть от света, но тут же засыпает. Девушка идёт на пост и оповещает врача о состоянии пациента. После сразу возвращается в палату: надо убрать желудочный зонд и мочевой катетер. Вскоре приходит врач и отключает от ИВЛ. Ну вот и все. Изуку уснул, наконец просто уснул, а не потерял сознание на неопределенный срок. Теперь с ним все хорошо, поэтому не надо вызывать персонал с соседнего этажа, чтобы увезти паренька в реанимацию или морг, не надо заполнять бумаги и фиксировать время смерти. Это немного радует, хотя она уже привыкла к такой работе. Но все-таки приятно, когда еще один человек пробуждается от долгого сна. Врач, ещё раз проверив состояние паренька, уходит.       Не сказать, что от улучшения состояния пациента у нее поднялось настроение, но на душе стало как-то легче. Утром позвонят с поста Мидории Инко и сообщат о пробуждении сына. Для нее это будет радостная новость. До конца смены осталось совсем немного — сейчас пять утра — через два часа придёт другая медсестра, и можно будет немного отдохнуть. Главное не уснуть.       Второй раз Изуку уже просыпается в половину девятого: сейчас как раз идет обход. В палате уже достаточно светло, и он разглядывает новое место. В глазах больше не плывет, все видно четко. Он с интересом разглядывает трубки: на локтевом сгибе стоит катетер и подключена капельница. Своего тела он почти не чувствует, не ощущается никакого дискомфорта. Разглядывая себя и пытаясь хоть что-нибудь вспомнить из последних событий, Изуку замечает перевязанную левую руку. Рука, сломанные пальцы… Медленно возвращаются воспоминания о последнем событии. Он точно помнит, что повредил тогда руку, но как? При каких обстоятельствах? Что вообще произошло? Хорошо бы спросить маму об этом, но ее нет рядом. Хочется пошевелить рукой, дотронуться до своего лица. Изменилось ли что-то? Но рука почти не слушается, лишь немного шевелятся пальцы и все. И уже не сломаны, кстати? Кости срослись? Тогда сколько он уже так лежит, что даже перелома нет? И как мама? Сильно волнуется, или ее уже оповестили? От последнего вопроса Мидория как-то мысленно тушуется и смущается. Маме, наверное, сказали сразу о его состоянии, и она, скорее всего, сильно волновалась. Ему как-то стыдно за то, что заставил переживать ее. Скоро ли кто-нибудь придет? Врач, мама, медсестра — кто угодно, ему срочно надо узнать о том, что случилось и в каком состоянии мама.       От бесконечных мыслей и вопросов отвлекает открывшаяся дверь. Голову на звук повернуть сложно, тоже едва слушается, но это становится уже не нужным: вошедший быстрым шагом подошел к кровати. Белый халат, на шее — фонендоскоп. Врач. После того, как он проверил общее состояние Изуку, Мидорию спросили, что он помнит последнее. И он сказал, что лишь сломанные пальцы и сильную боль. Мужчина устало вздохнул. — Тебе ведь хочется вспомнить произошедшее и понять, почему ты здесь? — он пристально посмотрел на парня, ожидая ответ. Сам он вряд ли уже почувствовал, что не может пошевелить ногами: еще не вернулся контроль над телом и чувствительность. Мидория попытался кивнуть, но вышло непонятное качание головой. — Ага, — свой собственный голос звучал очень странно, непривычно, и немного хрипел. — Из рассказов учителей и учеников, а также в результате расследования мы получили полную картину событий того дня. Три недели назад класс А академии Юэй был направлен в специально оборудованное тренировочное здание для развития навыков спасения людей в чрезвычайных ситуациях. По прибытию учеников на место до начала занятий было совершено нападение неизвестной группы злодеев, впоследствии назвавшейся Лигой Злодеев. В ходе битвы одними из нападавших два твоих пальца были сломаны. По рассказу одной из учениц, Асуи Тсую, ты вступил в сражение с так называемым Номо, после чего был сильно избит и… — врач немного замялся.       Говорить о таком было самому неприятно, ведь потеря обоих ног — это крест на всю жизнь. Никакой геройской профессии, никаких тренировок. Изуку на протяжении всего рассказа молчал и смотрел в потолок. По мере поступления услышанного в мозг возвращались и воспоминания. Сектор кораблекрушения, Тсу и Минэда, травма руки. Он совсем не помнил ничего после того, как начал битву в Номо. Помнит, что хотел ударить злодея, но даже не задел его. А потом сильная боль, ужас и темнота. — Через несколько секунд после того, как ты ударил Номо, то существо хорошенько так тебя побило о землю, — спокойный голос будто возвращает назад в реальность. Страх и ужас от воспоминаний немного отходит, — От боли и шока ты отключился, а после ты лишился обоих ног до колена. Что?       Мидория замер, как громом пораженный, и, кажется, даже не дышал. Новость, как и ожидалось, повергла его в шок. Мысли, вопросы и сомнения закрутились в голове с удвоенной силой. Если все так, то получается… Нет, о таком ему даже думать страшно, но реальность надо просто принять. Принять то, что он вряд ли когда-нибудь встанет. Принять то, что причуда теперь бесполезна и просто пропадет. Принять то, что героем, как Всемогущий он уже не станет. Неконтролируемо бегут небольшие ручейки слез, иногда попадая в уши. Неприятно и немного щекотно, хочется почесаться и вытереть влагу, но руки не слушаются. Он еще по-прежнему не чувствует своего тела. Ему даже обидно от того, что так случилось. Но и он не мог ничего не делать, хотя в быстрой реакции Асуи не сомневался. Она бы все равно успела отпрыгнуть. А вот он не смог вырваться из цепкой хватки Номо, за что и получил теперь. До слез обидно от собственной глупости, беспомощности и безрассудства. — Все то время между нападением и твоим приходом в сознание ты был в коме. В таком состоянии ты был двадцать один день, то есть три недели, — мужчина все еще продолжает говорить. — Сейчас тебе надо немного отдохнуть. Также не советую вести себя слишком активно. Ближе к обеду к тебе зайдет еще один врач. — Такахаси-сан, — в палату заглядывает медсестра, — Мидория-сан приехала, — кратко оповестила она.       При упоминании матери Изуку повернул голову в сторону двери, пытаясь что-нибудь разглядеть. От слез все снова расплывалось. После кивка врача в комнату тихо входит Инко. Увидев сына в сознании, она медленно подходит к кровати и молчит. Она уже готова плакать от счастья. Ее Изуку, он снова с ней. Врач и сестра тихо покидают палату. — Мам. Прости, что заставил так волноваться. Ты не переживай, это ничего, что я теперь такой. Я немного расстроен, но я же вернусь потом в академию и все наладится. — он пытается хоть немного успокоить плачущую мать.       Та ничего не отвечает на вопрос про академию — лишь присаживается на стул рядом с кроватью и вытирает слезы. Она так рада, что не может ничего связно сказать — гладит сына по голове и шепотом, как заклинание, повторяет «Изуку, мальчик мой».       У Изуку словно застрял ком в горле, мешающий нормально вдохнуть. Он понимает. Все понимает. Никакой геройской профессии уже не может быть. Никаких подвигов и спасения людей. Все мечты и надежды остались там, на тренировочной площадке, где он так глупо надеялся спасти и помочь. Говорить больше не хочется от слова совсем, а потолок теперь в прямом смысле рассматривается как весьма занятная вещь. Идеально белый, без единой трещины или пятна. Хотел бы Изуку, чтобы у него все так же осталось, чистым, без трещин — как и было раньше. И ничего, что от собственных тренировок и сильной нагрузки он будет уставать так, что к концу дня ноги вовсе не будут держать. Но уже ничего из этого не будет — он прекрасно это понимает. Но хочется верить, что это всего лишь сон. Странный и страшный, но сон. Что сейчас он проснется и пойдет в академию. Привычно пропустит обидные слова Катсуки мимо ушей, вытерпит тяжелый взгляд Тодороки. Чувство обиды и злости на себя вперемешку с жалостью копошатся где-то далеко, где никому не видно, но он-то чувствует. Хочется просто закрыться от всего: от собственных чувств и мыслей, от людей, от учебы — от всего. Хочется впервые в жизни закричать. Громко, и чтобы выплеснуть всю боль. Чтобы никто не подходил, не трогал, пытаясь утешить. — Как я рада… Ты не представляешь, я… Уже боялась, что ты не проснешься. Что я не увижу твою улыбку и не слышу голос… Изуку…       Изуку пытается улыбнуться, чтобы немного успокоить мать. И та постепенно успокаивается, перестает всхлипывать и теперь уже просто гладит сына по волосам. За все время пребывания в больнице кончики немного подросли. Инко что-то рассказывает сыну про погоду, про дальнейшие планы и скорое выздоровление. Изуку ничего ей не отвечает — так и смотрит в потолок, почти не шевелясь. Женщина понимает, что попытки поговорить с сыном сейчас бесполезны. — Ах, точно, — вспомнила уже на пороге Инко, — чуть не забыла. Вот, твоя одежда, вместе со сменной. Там же и телефон. Как сможешь, пиши, — она поставила пакет возле тумбочки.       Она сомневается, что сможет сегодня спокойно отработать день, но постарается. По сути Мидория скоро опоздает, но сегодня она и не рассчитывала приехать вовремя. Все таки событие волнительное и важное — сын вышел из комы. Женщина даже представить не может, что было бы лучше этого события. Может, только то, чтобы снова вернулся тот день, и она бы ни за что не пустила бы сына в академию. Но Изуку снова разговаривает, снова улыбается, и этого вполне достаточно. Недавно заглянула медсестра и попросила пройти ее в кабинет врача. А Изуку надо немного отдохнуть. — Я завтра вечером к тебе загляну, а ты отдыхай пока, — последнее, что говорит она перед тем, как закрыть дверь палаты.       Он снова никак не реагирует. Слезы уже не текут ручьями, но глаза все еще красные. Ему не хочется расстраивать маму своим безразличием, но и хоть слово выдавить из себя не может. Хочется просто вырвать все эти капельницы и уйти, исчезнуть. Но пока только получается устало вздохнуть и прикрыть глаза. Усталость как-то неожиданно накатывает на Изуку, и он засыпает. Чтобы хотя бы так уйти от реальности.