То, что начато в гневе, кончается в стыде. Лев Николаевич Толстой
Погода этим вечером стоит просто чудесная. Тихий ветерок, шелестящий в верхушках деревьев, яркие звезды на чистом небе и, определенно, самая лучшая компания за сегодняшний день. Если бы Селина провела в поместье ещё хотя бы двадцать минут, то ее сердце просто бы отказалось биться. Удушающее общество лорда Гастингса вызывало у девушки исключительно неприятное и липкое чувство, подступающей к самому горлу. И сейчас, находясь рядом с одним из самых молчаливых и рассудительных мужчин, которых мисс Буршье встречала за свою не столь длинную жизнь, она действительно отдыхает. Не то, чтобы девушка встречала уж очень много мужчин, но у нее есть с чем сравнивать. — Зачем Вы возитесь со мной, мистер Д’Аргайл? Сомневаюсь, что у Вас нет куда более важных дел, — Селина с интересом поднимает голову, чтобы взглянуть в лицо сэру Лукану. Ей действительно любопытно понять мотивы столь необычного поведения для мужчины, который больше похож на бравого солдата, чем на того, кто способен о ком-то заботиться. — Вы… — Только не говорите, что это все из-за того, что я дочь Вашего сослуживца. Это никогда не было и не будет весомым аргументом, — девушка отрицательно мотает головой, а на ее лице играет лёгкая улыбка. И тут Алистер понимает, что действительно не знает, что вообще делает. Это так нетипично для командора, что вызывает у него самого улыбку. — Какие цели Вы преследует, Алистер Д’Аргайл? — Селина произносит его имя медленно и размеренно, словно пробует его на вкус. И ей определенно нравится то, как оно звучит. — А разве плохо выручать девушку, которая буквально каждый день попадает в неприятности? — мужчина поднимает бровь, а с его губ так и не сходит эта еле уловимая улыбка одними лишь уголками губ. Мисс Буршье мысленно задаётся вопросом, а бывает ли вообще такое, чтобы этот человек, идущий с ней рядом, улыбался от души. — Как только Вы приехали во дворец, жизнь стала куда веселее, — Алистер обращает свое внимание на то, как Селина успокаивается в его обществе. Напряжение ушло из ее взгляда и кажется, что ещё немного, и она начнет идти по тротуару, слегка подпрыгивая от лёгкости, которая окутала ее тело. — И как же я дожила до двадцати двух лет без Вашей заботы, не подскажете? Должна была уже давно захлебнуться чаем и умереть, — с первого взгляда это могло прозвучать грубо, но из уст мадемуазель Буршье это, скорее, было неким ироничным замечанием касательно везучести самой себя. Селина театрально запрокидывает голову, при этом приложив ладонь ко лбу. Это баловство со стороны юной певицы забавляет Алистера, и он понимает, что, возможно, чего-то подобного ему и не хватало в жизни. — Один раз я чуть не упала со сцены, когда выступала, представляете? — мисс Буршье в открытую начинает смеяться над своей неловкостью. И только сейчас до сэра Лукана доходит, что, кажется, барышня перебрала вина. Прежде он никогда не видел, чтобы Селина была столь разговорчива. — И почему же я не удивлен? — Алистер вовремя придерживает девушку, которая или по неосторожности, или же из-за выпитого алкоголя спотыкается и чуть ли не падает. Мимо в это время как раз проезжает пустой конный экипаж, который командор и останавливает. — До Вестминстерского дворца. Аккуратно, — бросает мужчина кучеру, после чего помогает девушке усесться внутрь кареты. — Вам нужно отдохнуть, — Рыцарь недовольно качает головой, когда мисс Буршье, запутавшись в юбках, не сразу усаживается на пустое сидение. Карета медленно начинает ехать. Как и просил Алистер, кучер выбирает максимально ровную дорогу, чтобы и без того охмелевшая мадемуазель не почувствовала себя ещё хуже. Командор хочет сказать что-то ещё, но замечает, что девушка, прислонив голову к окну, тихо спит. Лишь изредка морщится, когда экипаж неприятно трясет. — И вот что бы с Вами было, уйди Вы из поместья одна? — Алистер Д’Аргайл тяжко вздыхает и подсаживается рядом с девушкой. Карету вновь трясет, и Селина, кажется, ударяется затылком о боковую стенку. Это и побуждает командора аккуратно переложить голову мисс Буршье себе на плечо. А ещё секунду спустя чувствует, как Селина обвивает своей рукой его предплечье. — Это безумие. Что я вообще делаю? — мужчина на мгновение закрывает глаза, чтобы разобрать собственные мысли по полочкам. Но это мало помогает, когда одна крайне сумасбродная и слегка пьяненькая особа сопит тебе прямо на ухо. Тем временем карета останавливается возле ворот, за которыми расположился дворец. Поездочка вышла куда лучше, чем могла себе представить Селина. Жаль, что она проспала ее всю. «И вот что мне с ней делать?» — немного подумав, Алистер открывает дверь экипажа и осторожно вытаскивает все ещё спящую девушку. Она оказывается лёгкой, что нельзя сказать о характере, который уж точно не каждый мужчина сможет выдержать. Удобнее перехватив спящее тело, сэр Лукан стремительно направляется внутрь Вестминстерского дворца. Вопросом остаётся лишь то, как Селин умудрялась спать в то время, пока ее вынимали из кареты. К счастью самого Алистера, по дороге до комнаты мадемуазель Буршье никто не попался им на пути. Иначе вопросов было бы больше, чем командор вообще мог рассказать. А вот было бы неплохо, если бы подвыпившая Селина пришла в себя и спокойно сама добрела до своих покоев. Но, нет, не тут-то было. Взявший на себя ответственность доставить дочь сэра Гавейна в целости и сохранности, Алистер Д’Аргайл теперь в раздумьях стоит перед дверьми комнаты девушки, при этом держа сам источник всех своих проблем на руках. И, да, ему не остаётся ничего другого, как занести Селин в комнату и максимально осторожно положить ее на кровать. Было бы комичным, если бы мисс Буршье решила-таки проснуться в этот самый момент. И что-то подсказывает, что мадемуазель не была бы в восторге от того, что Алистер что-то забыл в ее покоях посреди ночи. — Ей точно нужно держаться подальше от выпивки, — с этими словами Рыцарь-командор покидает комнату Селин. Тем не менее, ещё долгое время он продолжал думать о завершении этого чрезмерно длинного дня.***
Последующие несколько дней проходят спокойно и без происшествий. Селина проводила их в пределах дворца и старалась особо не пускался во все тяжкие. Рыцари же отлучались то и дело на задания, отчего Виктор, да и все остальные, лишь изредка пересекались с мисс Буршье в коридорах Вестминстерского дворца. Впрочем, это мало волновало саму девушку. Она была вполне довольна своей уединённостью и могла спокойно писать песни, которые когда-нибудь, может, и исполнит для широкой публики. Сейчас же она только мечтает о большой сцене и огромном зале, который будет набит битком благодарными слушателями. — Мисс, — спустя долгих три дня спокойствия что-то да должно было случиться. Мадемуазель Буршье поворачивается к неожиданно пришедшей служанке. — Там какой-то молодой человек. Говорит, что Ваш кавалер, — девушка слегка краснеет от смущения, будто застала Селин за чем-то неподобающим. А вот сама певица начинает краснеть от злости. Ведь только один человек, обладающий столь гигантским эго, мог назваться ее кавалером. — Где он? — служанка вздрагивает от жёсткого и даже разгневанного тона Селин. Тем временем, в мыслях мисс Буршье уже трижды убила Николаса. Сначала утопила, потом подумала, что это слишком просто и сожгла его. Ну, а в заключении решила применить гильотину, чтобы уже наверняка. — Ждёт во внутреннем дворике, — склонив голову, отвечает девушка. Впрочем, этого хватает для того, чтобы мадемуазель Буршье, подобрав юбки, сиганула в коридор. Ее скорости и злости сейчас может позавидовать даже самый голодный гепард. Кавалер? Ха! Да хоть сам король Англии! Ему не миновать кары обиженной и оскорблённой Селин. По крайней мере, она настроена решительно. Выйдя из дворца, мисс Буршье замечает француза, прогуливающегося мимо фонтана. Он выглядит задумчивым и невероятно симпатичным. Проблема лишь в том, что эта красота не распространяется на его гнилую и уже давно почерневшую душу. Без особого энтузиазма к Николасу подходит и Селина. И взгляд, который она кидает на мужчину, красноречивее, чем весь словарный запас среднестатистического британца. — Какая неожиданность, — ещё никогда французский не казался таким мерзким и неприятным языком, как сейчас. Николас протягивает руку и одним пальцем подцепляет выбившуюся из прически прядь волос Селин. — Я до последнего верил, что ты не появишься. — Ты переступаешь все границы, — мисс Буршье грубо убирает руку мужчины от себя. — Ты мне омерзителен, — медленно произнесенные слова источают весь яд, на который вообще способна певица. — И тебе нечего делать в Лондоне. — Ошибаешься, мне как раз есть чем тут заняться, — будто бы и не замечая злости Селин, Николас вновь посягает на ее личное пространство. В отличие от многих уважающих себя мужчин, мсье Фурнье никогда не пренебрегал возможностью прикоснуться к девушке. И вот сейчас, как результат, вместо томной улыбки, он получает звонкую пощечину. Но вместо ожидаемой ответной агрессии мадемуазель Буршье видит лишь кривую ухмылку своего бывшего молодого человека. И это только сильнее ее злит. — Убирайся! — шипит девушка. У нее уже чешутся руки от того, как сильно она мечтает ударить Николаса. — Ты оклеветал меня. Заставил почувствовать себя собачонкой, которая якобы должна бегать за тобой по пятам. Наговорил столько, что мне теперь никогда не захочется вернуться в твой театр. И чего ты ждёшь от меня сейчас?! Что я вернусь в Париж и стану, как ни в чем не бывало выступать? — каждое слово Селина подкрепляет активной жестикуляцией, порой даже тыча пальцем в грудь негодяю. — Я думал, что ты умнее. В письме я все сказал, дорогая, — смазливая улыбка появляется на лице мсье Фурнье. — Ты можешь только петь и украшать собой сцену. На большее можешь даже не рассчитывать. А твое личико жаждут увидеть в моем театре. Так что будь любезна, перестань истерить и займись тем единственным, что ты умеешь, — мужчина хватает Селин за руку и чуть ли не насильно начинает тащить ее в сторону ворот. — Да пошел ты к Дьяволу! — певица со всей силы наступает на ногу Николасу, благодаря чему у нее получается вырваться из его руки. — Скорее Англия падёт, чем я вернусь с тобой в Париж! — девушка уверенно смотрит в лицо своему обидчику. Но не видит там никакого отклика, словно все сказанные слова пролетели мимо ушей мсье Фурнье. Это невыносимо! — Прошу по-хорошему, Николас, уезжай. — Иначе что? — француз довольно улыбается и взмахивает руками в разные стороны. Ему доставляет наслаждения то, с какой лёгкостью он заставил Селин злиться. Только вот не знает он, что последние пару секунд за сценой очередной ссоры наблюдает четверка вооруженных до зубов Рыцарей. И как минимум двум из них уже не терпится убить Николаса, а одной — помочь с этим самой Селин. — Я даже предположить не могла, что французский может быть таким агрессивным, — тем временем подмечает леди Игрейна, все ещё наблюдая за «приятной» беседой мисс Буршье и какого-то француза. — И, я думаю, нам стоит вмешаться, — Изи первой выходит во двор. Но в пылу перепалки с мисс Буршье Николас далеко не сразу замечает мрачные и до безобразия вооруженные персоны, которые с явным желанием вбить Николаса головой в каменную мостовую, подходят к Селин. — У Вас какие-то проблемы, мадемуазель? — первым в диалог вступает маркиз, так как считает своим долгом показать все же светлую сторону этой французской разборки. — Нет, мсье, никаких у нее нет проблем. Просто нужно вернуть эту даму домой, — вопреки тому, что ещё миг назад Николас выглядел разъяренной и взлохмаченной гориллой, у которой отобрали банан, сейчас на его лице играет дежурная и такая невыносимо дружелюбная улыбка, что Селин аж передёргивает. — Пойдем, дорогая, — в очередной раз мсье Фурнье тянет свои руки к девушке, но она вовремя отходит назад, чтобы окончательно вывести мужчину из себя. — Не позорься, Селина! — Здесь позоритесь только Вы, — ещё никогда прежде Селина не видела маркиза де Лафайета таким сосредоточенным и, даже возможно, ожесточенным. Каждое произнесенное им слово звучит остро и с нажимом, будто он одной своей речью хочет перерезать горло Николасу. — Селина дома, и нет необходимости ее куда-то увозить, — на это Николас лишь красноречиво усмехается. Даже компания до жути пугающих Рыцарей не заставляет мсье Фурнье включить мозги. Если бы он подумал ещё хоть секунду, то сразу бы решил добровольно вернуться в Париж. Но язык — враг его. Впрочем, это порок многих французов. — Как я и говорил, милая мордашка заставляет всех вокруг плясать под твою дудку. И ты, как я погляжу, пользуешься этим налево и направо, — жестокие слова француза за секунду превращают ещё хоть как-то контролирующую себя Селин в обезумевшую и разгневанную кошку, которая готова выпустить свои когти. Когтями в этой ситуации становится револьвер маркиза, который девушка с лёгкостью вытягивает из кобуры. Лафайет даже не сразу понимает, что вообще происходит. Командор мысленно чертыхается, хотя внешне и пытается казаться спокойным. Вся эта ситуация с каждой секундой все быстрее набирает обороты. — Мисс Буршье, опустите оружие, оно заряжено, — первым в себя приходит сэр Галахад. Он стремительно приближается к девушке, но замечает то, с какой уверенностью она возводит курок. При всем при этом Селина держит на прицеле столь неугодного ей Николаса. — На это я и рассчитываю, — озлобленно шипит девушка, не отводя своего жёсткого взгляда от чрезмерно довольной физиономии мсье Фурнье. Селина давненько не получала удовольствия от диалога с Николасом. Французский на удивление не давит, а смена языков — удается легче обычного. — Ты разворачиваешься и уходишь. А ещё забываешь о моем существовании. Я ни за какие гроши не стану выступать в твоём театре. Только не после того, как ты прилюдно обозвал меня легкомысленной и глупой! — Ты же не выстрелишь, дорогая, — но стоит только этим словам сорваться с языка француза, как двор оглашает громогласный выстрел. Мужчина, что ещё секунду назад гордо стоял напротив мисс Буршье, сгибается пополам, а на брючине начинает алеть кровавое пятно. — Ах, ты тварь! — истеричные крики Николаса заставляют Селин вздрогнуть, а Рыцари, кажется, окончательно теряют связь с реальностью. Они прекрасно знают, что делать в чрезвычайных ситуациях. Практически голыми руками могут остановить Полукровок. Но что делать с непредсказуемой девушкой, в руках которой зажат револьвер, им никто никогда не говорил. Застрелить же ее не получится, как бы сделал любой член Ордена, если бы увидел перед собой психбольного с ружьём наперевес. Первым возвращается в реальность сэр Лукан. Мужчина уверенно оказывается возле Селин и молча забирает из ее рук револьвер. И только сейчас замечает то, как ее руки слегка подрагивают. Мисс Буршье никогда не держала оружие прежде, это видно невооруженным взглядом, тем не менее, Алистер не может не восхититься упертостью ее характера. Не каждая девушка, даже самая сумасшедшая, захочет испачкать свои руки в крови. Впрочем, за прошедшие несколько дней Рыцарь-командор успел понять одну немаловажную деталь. Предугадать следующий шаг Селин просто невозможно. Поэтому остается просто наблюдать за ней и ждать очередного крышесносящего кульбита в ее исполнении. — Ты недооценил меня, — девушка равнодушно поглядывает на раненного, при этом не испытывая ни капли жалости к этому омерзительному подобию человека. — А теперь проваливай! Ещё хоть раз увижу тебя, буду стрелять в голову, — хоть слова ее и полны уверенности, но в душе царит полнейший хаос. Она выстрелила. Выстрелила в человека, хотя, вообще-то, не имела на это никаких прав. Нет, чисто с моральной точки зрения у нее было больше причин подстрелить засранца, чем у любого человека, живущего на Земле. Но этого не всегда достаточно, чтобы оправдать свою совесть. — Я заявлю на тебя в полицию, — сквозь боль рычит француз, при этом стараясь не упасть окончательно в глазах всех присутствующих. Алистер внимательно следит за французом, ведь незваный гость может учудить все, что только возможно. И это вызывает неприязнь, как у командора, так и у всех остальных, кто стоит рядом с ним. — И что ты им скажешь? Что насильно пытался вернуть меня в свой театр? Тогда я просто скажу, что это была самооборона. К тому же, у меня есть свидетели, — мисс Буршье уверенно показывает рукой на сзади стоящих Рыцарей. Лафайет с готовностью кивает на слова певицы. Он с удовольствием поможет засадить негодяя, который покусился на Селин, за решетку. — Николас, я устала от тебя и твоих попыток усложнить мне жизнь, — девушка складывает руки на груди, тем самым пытаясь скрыть дрожь во всем теле от своих знакомых. Слабость ей никогда не нравилась. Если выбирать, то мисс Буршье быстрее начнет блефовать, чтобы не казаться трусихой, чем заведомо сдаться, тем самым хороня свою гордость и честь. — Мсье, я бы посоветовал Вам покинуть это место, — маркиз оказывается рядом с Фурнье и, кинув красноречивый взгляд на мужчину, кладет свою руку ему на плечо. — Мы сопроводим Вас к врачу, и он перебинтует Вашу ногу, — на первый взгляд может показаться, что Лафайет ведет себя дружелюбно. Но это только до тех пор, пока не заглянешь ему в глаза. Серьезный и сосредоточенный взгляд выдает в мужчине хорошего воина, который пойдет до конца, если того потребует ситуация. Впрочем, другого нельзя было ожидать от человека, который состоит на службе в Ордене. — Но потом Вы сядете на пароход и вернетесь в Париж. И если хоть кто-то из нас узнает, что Вы, мсье Николас, снова ошиваетесь рядом с Селин, то я Вам не завидую. — Маркиз, это лишнее, — мисс Буршье, как единственная, кто понимает диалог французов, отмахивается от угроз Лафайета. Ведь она понимает, что добрая половина всего того, что тут наговорил маркиз, не долетит до заплывшего самовлюбленностью мозга Николаса Фурнье. — На Вашем месте я бы даже к врачу его не вела, — девушка окидывает Николаса последним взглядом и как можно спокойнее уходит прочь. А сохранять здравость рассудка и спокойствие сейчас, ой, как тяжело. Как для самой Селин, так и для некоторых Рыцарей. Леди Игрейна с неприязнью смотрит на Николаса, словно видит перед собой не человека, а мусор, который случайно упал прямо перед ней из одного из окон лондонских домиков. — Как бы она чего не натворила, — подмечает Изабель, наблюдая за тем, как Селина заходит во дворец. — Ты тоже иди, а то от твоей суровой физиономии складывается ощущение, что Николаса придется вести не к доктору, а на кладбище, — девушка отмахивается от всех рвущихся наружу слов брата. — Тут мы и без тебя справимся. — И почему именно я должен нянчиться с дочерью сэра Гавейна? — может, Алистер и выглядит недовольным, но этим он хочет скрыть лишь то, что с удовольствием покинет компанию своих сослуживцев. — Может, потому что тебе это нравится? — леди Игрейна незаметно подмигивает братцу, после чего уходит следом за сэром Галахадом, маркизом и мерзким и стонущим от боли Николасом. Что ж, что можно сказать про самого Алистера? От слов сестры он лишился не только дара речи, но и способности идти. Мужчина, наблюдающий за удаляющим силуэтом Изабо, мысленно повторяет ее слова. Нравится? Что, простите? Да какому здравомыслящему мужчине будет нравится присматривать за столь непонятной особой, как Селина Кейтлайн Буршье? Собственно, да, наверное, этим психом он и является. Господи, как все запущенно… Алистер Д`Аргайл нагоняет Селин в одном из коридоров. Девушка выглядит взвинченной не на шутку и, когда командор решает подойти к ней, то точно бы получил кулаком по своей физиономии, если бы не его быстрая реакция. Командор успевает вовремя перехватить руку певицы. И, заметив сэра Лукана, мисс Буршье окончательно бледнеет. Ей становится стыдно за свое поведение. Но больше всего из-за того, что все эти уважаемые Рыцари застали ее во время ссоры с Николасом. Это как удар в голову. Смертельный и стремительный. — Извините, мистер Д`Аргайл, я не хотела. Подумала, что Николас никак не угомонится, — еле сдерживая горькие слезы обиды, шепчет девушка. Но у нее даже не хватает сил на то, чтобы высвободить свое запястье из руки мужчины. — Вы не должны были все это увидеть, — если Алистер думал, что встреча с Селин сможет помочь успокоить его злость, то сильно ошибался. Селина отводит свой взгляд в сторону, прячет глаза, в уголках которых собираются предательские слезы. И от вида неожиданно ранимой барышни, сэр Лукан приходит в замешательство. Сильнее этого только желание закопать Николаса в землю живьем. — Теперь он не потревожит Вас, Селина, — Рыцарь аккуратно выпускает запястье певицы из своей руки. Возможно, он и делает это без должной охоты. Но кто бы сказал ему самому об этом. — Пойдемте, Вам нужно выпить чая и успокоиться. — Нет, спасибо, я лучше вернусь в свои покои, — слабая улыбка появляется на чересчур бледном лице мадемуазель Буршье. — Спасибо за заботу. Вы, наверное, уже устали от меня, — в очередной раз настроение девушки скачет, словно мячик во время игры в крикет. Она усмехается на свое замечание. Улыбается сквозь обиду, которая так и плещется во взгляде серо-зеленых глаз. И Алистер понимает одно — сколько бы эта девушка не казалась сильной и независимой, внутри таится хрупкая и ранимая душа. А ее сердце — прекрасный сад, закрытый на ключ. Молча, как и в первую их встречу, Селина кланяется ему и уходит. И только ее юбки шелестят в тишине пустого коридора. — Нет, я не устал от Вас, Селина…