Расстояние: версты, мили… нас расставили, рассадили, чтобы тихо себя вели по двум разным концам земли. Марина Ивановна Цветаева
День в Лондоне не задается с самого утра. Особенно многолюдным сейчас выглядит Хэнбери-стрит, на которой буквально полчаса назад был обнаружен новый труп. Ничего, кроме уже знакомой рваной раны на шее и вскрытой брюшной полости, не говорило о личности нападающего. По крайне мере, почти никто и предположить не мог, кто замешан в нашумевшем деле о растерзании уже, получается, второй девушки. Да, многие согласились с тем, что в Лондоне завелся серийный убийца. Но его личность оставалась нераскрытой. — На Полукровок не похоже, — отойдя в сторону от детективов, произносит Грейсон. Его взгляд перемещается с трупа Энни Чепмэн на серьезную и напряженную фигуру сэра Лукана. Рыцарь-командор пытается сохранять спокойствие, пытается сделать вид, что не видит никакой закономерности, никакого сходства. Но выходит это крайне скверно. Рана на шее слишком очевидно для него указывает на единственного подозреваемого. — Они бы не стали мелочиться, — тем временем продолжает сэр Галахад. Мужчина, как и многие другие Рыцари, просто перестал обращать внимание на чрезмерно задумчивого и вечно чем-то раздраженного Алистера Д`Аргайла. Это только его дело и только его внутренние демоны, до которых ни у кого не получается достучаться вот уже около года. — Да, это определенно не они, — все-таки отзывается командор, после чего вновь подходит к трупу девушки. Брюшная полость вспорота, но это уж точно не подчерк Полукровок, те бы не действовали с такой ювелирной точностью. — Края слишком ровные, посмотрите, — Алистер, кинув на Грейсона быстрый взгляд, указывает на куски плоти, разорванные по ровной прямой. Их будто разрезали чем-то острым, после чего аккуратно раздвинули в разные стороны. — Края не кровоточили, когда убийца резал девушку, — прошло уже достаточно много времени, отчего и сам Алистер, и зверь, живущий внутри, несколько успокоились, и теперь время от времени он мог спокойно работать, не отвлекаясь на посторонние мысли. Но, несмотря на это, мерзкий голосок то и дело напоминает о днях, когда в стенах Вестминстерского дворца гостевала юная мисс Селина Буршье. Такие моменты становятся невыносимы для самого сэра Лукана, он чувствует себя заложником собственного разума каждый раз, когда в памяти всплывает веснушчатое лицо дочери сэра Гавейна. И сегодня, к несчастью, тот самый день, когда воспоминания вылезают из пыльного шкафа, чтобы надавить на больное место, коим является светлый образ мисс Буршье. Это не на шутку раздражает ту потаенную темную сторону, которая таится внутри сэра Лукана. Это сущность еще никогда за прожитый год не затихала. Ее интерес и привязанность к певице не замолкали, а лишь усиливались и доводили Алистера до исступления. Это его персональное безумие, его личный ад, в котором он живет каждую минуту каждого чертового дня. Пытаясь отвлечься от назойливых мыслей, внимание Рыцаря быстро переключается на изуродованное тело Энни, хотя, впрочем, ему не интересны все эти раны, ведь он прекрасно знает, чьих рук это дело. Единственное, что мешает сконцентрироваться — это запах крови, стоящий плотным облаком по всему двору. Однако в любом деле есть свое алое и кричащее «НО». И здесь, и сейчас Алистер понимает закономерность и некую связь между двумя убийствами. Энни Чепмэн — миловидная молодая девушка, которая приехала в Лондон на подработку. Однако ключевой деталью, которая заставляет Алистера содрогаться всем телом, являются роскошные, хоть и залитые в этот момент кровью, волосы девушки. Сэр Лукан готов поклясться, что под слоем грязи и крови он бы увидел густую копну рыжих локонов. Прошлой же жертвой была Мэри Энн Николз. Она была первой в начинающейся череде убийств. Впрочем, на первый взгляд между проституткой из Уайтчепела и второй девушкой не было ничего общего, как считали следователи из Скотланд Ярд. Только вот все они смотрели абсолютно не туда. Алистер знал, на что именно стоит обратить свое внимание, и эти мысленные заметки не радуют Рыцаря-командора. Девушки были практически одного возраста, одной комплекции, а самой бросающейся чертой становились их волосы. Медно-рыжими волнистыми локонами были награждены обе жертвы. Это немое послание от одного знакомого мистера Д`Аргайла, угрожающее и пугающее, но, к сожалению, его нельзя оставить без внимания, иначе может случиться что-то, что окончательно заставит Алистера попрощаться со здравым смыслом и обратиться к тьме внутри себя. — Мы связались с проклятым безумцем! — в сердцах восклицает сэр Галахад, при этом вырывая командора из тяжелый раздумий. Рыцарь видел многое за свою долгую жизнь, но никогда он не сможет смириться со смертями невинных людей. Особенно столь юных и беззащитных. — Алистер, это уже второй труп, а мы даже крохотной зацепки найти не можем! — Грейсон недовольно вскидывает руками. — Значит, мы должны найти его как можно скорее, — голос сэра Лукана, звучащий холоднее самих айсбергов, заставляет Галахада замереть на месте. Только посмотрев на твоего товарища, Рыцарь видит решимость во взгляде командора, понимает, что дело о серийном убийце из Уайтчепела становится слишком личным для Алистера Д`Аргайла. И это в какой-то степени поражает Грейсона, ведь в последнее время сэр Лукан не был столь участлив, каким выглядит в эту самую секунду. — Да, найдем, — словно бы переняв уверенность от Алистера, сэр Галахад кивает, подтверждая свои слова.*****
Отгремело очередное выступление, овации стихли, а мисс Селина Буршье с удовольствием окунается в благодарную тишину маленькой комнатки за сценой. Тяжелые будни дают о себе знать, отсюда и пристрастие юной особы к хорошему вину, ведь оно так прекрасно помогает расслабиться в конце дня. Вот и сейчас, усевшись за удобный стол, Селина не отказывает себе в вине. Между ее пальцами зажата тонкая и изящная ножка бокала, в котором плещется отменное красное итальянское вино, а перед ней на столе стопочкой собрались те многочисленные письма, которые ей присылал «незнакомец» из Вестминстерского дворца. Только подумать, они переписываются уже около года, при этом продолжая придерживаться спокойных и ничем не обременительных тем. Это общение устраивает их обоих, дарит тот самый уют и тепло, которого так не хватает изо дня в день. Рутина засасывает, а эти письма возвращают к жизни, дают повод радоваться и улыбаться. Пока мужчина писал, Селина влюблялась в те строчки, которые доплывали до нее из Лондона — так, как мы обычно засыпаем: медленно, а потом неожиданно и сразу. Каждое слово и каждая буква всегда были адресованы исключительно ей — Селине Кейтлайн Буршье, а не кому-то другому. И именно это пробуждает в душе девушки ласковые и нежные чувства, которые, как она обещала себе, заперла на несколько замков, стоило ей только уехать из Лондона. Вот уже как несколько недель певица проводит на побережье Тирренского моря, выступает в местном театре, а в свободные, хоть и редкие часы, дописывает уже почти готовую песню. За год мадемуазель Буршье написала уже много чего, однако именно эту песню ей писать сложно, ведь она переполнена ее собственными чувствами и мечтами. Каждая строчка заставляет ее вывернуться наизнанку, прочувствовать все заново. Покосившись на новый букет алых роз, появляется желание продолжить писать. Эйфория от подступающего вдохновения заставляет девушку улыбнуться. Она ставит бокал на стол, а на его месте оказывается перо. Строчки льются на бумагу, обретая смысл, превращаясь в образы и силуэты. Неописуемый восторг это занятие вызывает у певицы. Селин хотелось бы однажды вернуться в Лондон, переступить порог Вестминстерского дворца, чтобы вновь почувствовать себя как дома. Но больше всего хотелось бы взглянуть в глубокие и мудрые серые глаза мистера Д`Аргайла. Все эти письма, пусть и не подписанные, подтолкнули мисс Буршье к краю, к той грани, где она почти признает свои чувства. И сейчас, сидя в теплом городке на юге Италии, певица не перестает думать о мужчине, который, казалось бы, сделал невозможное — стал чем-то важным, заполнил собой душу и сердце, заставил ощущать свое присутствие даже за тысячи километров. — Это просто безумие, — девушка непонимающе проводит ладонью по лицу, пытаясь развеять минутное наваждение. Селина всячески продолжает напоминать себе, что прошел уже целый год, а ее чувства и эмоции только сейчас начали усиливаться и возрастать, будто и вовсе нет того расстояния, которое отделяет ее от Алистера. — Чистое и ничем не прикрытое безумие, — продолжает шептать себе под нос певица, после чего делает большой глоток терпкого вина. А перо продолжает свой танец на бумаге. Строчки еще никогда за прошедший год не шли так хорошо. Как не удивительно, но каждое слово имеет смысл, находит отклик в душе юной особы. — Как бы хотелось верить, что я не одна схожу с ума, — усталость вмиг обрушивается на певицу, отчего перо откладывается до лучших времен, а уже написанный текст песни оказывается перед лицом девушки. Перечитывание песни стало неким ритуалом для Селин, извечной мантрой, которая подстегивала ее идти дальше и не останавливаться на достигнутом:Он не сумасшедший, Он просто любит ее, Повсюду видит ее, Ждет ее, стоит, стоит С розой в руке.
Если люди не поймут, причем тут роза, причем тут это пресловутое сумасшествие, то Селина просто посмотрит на них с искренней жалостью, вспомнит все те многочисленные букеты роз и улыбнется своим воспоминаниям. Возможно, многое в песне и выдумка, но она идет от самого сердца. Мечтать — это ведь хорошо, да? Так почему бы не представить, что эти чувства, разрывающие мадемуазель Буршье изнутри, взаимны. Это самая лучшая мечта, на которую способна Селина вдали от дома.Возьми меня за руку, Обещай, что все будет хорошо, Прижми меня покрепче, Рядом с тобой, я еще мечтаю. Да, да, я хочу остаться, Но я больше не умею любить. Я была слишком глупа, Я умоляю тебя: «Перестань, перестань». Как же я сожалею, Нет! Я не хотела этого.
Селина кидает грустный взгляд на последнее написанное Алистеру письмо. На этот раз она долго собиралась с мыслями, чтобы все написать правильно. Десятки листков были смяты и выкинуты в мусорную корзину, десятки были перечеркнуты и чуть ли не залиты чернилами со злости. Ведь каждый раз мисс Буршье умудрялась либо обратиться к своему собеседнику по имени, либо писала о том, что сама еще не была готова принять. Множество раз хотелось написать о чувствах, множество раз эти самые слова были перечеркнуты, чтобы даже сама Селина не смогла разобрать смысл написанного. Извечное: «Мне хотелось бы вновь встретиться с Вами, спокойно прогуляться по парку», — заставляло мисс Буршье раз за разом переписывать письмо. И вот сейчас, выплывая из омута своих мыслей, девушка смотрит на последний написанный кусочек песни. Продолжение всех ее мечтаний, желание добиться успеха и получить то, что так ей необходимо:Я буду богата И подарю тебе все свою золото. Если же тебе наплевать, я Я буду ждать тебя на берегу. Если ты не обратишь на меня внимания, Я подарю тебе свой последний в жизни вздох.*