Детство — это когда ты можешь совершать непростительные ошибки и надеяться, что будешь прощен. Роберт Дауни-младший
— Пять трупов, — Алистер уверенно стоит в кабинете своего знакомого, при этом смотря на него разгневанным взглядом. В его глазах плещется та самая злость, за которой неминуемо последует появление зверя. — Пять девушек, которые подозрительно похожи друг на друга, — не сдерживая своего нервоза, сэр Лукан приближается к рабочему столу собеседника. — Ничего не хотите мне сказать? — Это были вынужденные и крайне неосторожные действия с моей стороны, — мужчина пренебрежительно окинул мистера Д`Аргайла взглядом, после чего вновь уткнулся в некие документы, которые лежали перед ним. — Надеюсь, это не вызовет проблем у Вас, сэр Лукан, — сказать, что диалог не складывался, значит ничего не сказать. Да и вообще трудно разговаривать с тем, кому абсолютно все равно на законы, на осторожность и заключенные договоренности. Этот человек считает себя всесильным и неостановимым. И это вызывает лишь новый приступ ненависти, припорошенный неугасающим вот уже два с половиной года раздражением. Количество трупов растет, как и незакрытых дел в Скотланд Ярд. Стараясь держать себя в руках, сэр Лукан останавливается в нескольких шагах от стола. — Проблемы будут, и очень большие проблемы, потому что Орден ведет свое собственное расследование. И я не стану им мешать, — голос командора остер и резок, отчего на лице его «приятеля» появляется ироничная ухмылка, а черты его лица несколько заостряются. — А от себя хочу лишь добавить, что Вам стоит держать себя в руках. Ваши красноречивые намеки стоят у меня уже поперек горла, — бросив это напоследок, Рыцарь-командор разворачивается и стремительно покидает кабинет своего знакомого. — Это был единственный способ достучаться до Вас, — не успевает мистер Д`Аргайл покинуть помещения, как очередное едкое замечание прилетает ему в спину. Видят Боги, сэр Лукан держал себя в руках, мирясь с постоянными раздражителями, как, например, сегодняшний собеседник. Последние месяцы были чертовски сложными, ко всему прочему, письмо, отправленное мадемуазель Буршье, уже второй месяц остается без ответа. И это просто не может не сказываться на внутреннем состоянии командора. О, да, он на взводе, и сейчас достаточно лишь кинуть одно неосторожное слово, и Алистер сорвется с цепи. Впрочем, это слово сказано, и сэр Лукан, лишь на секунду прикрыв глаза, в мгновение ока оказывается у рабочего стола собеседника. Его глаза горят алым, а в голове мелькают мысли лишь об одном — об убийстве одной заносчивой и высокомерной персоны. Мужчина, сидящий за столом, слегка отодвигается назад, но взгляда своего не отводит, хотя он прекрасно видит, что Рыцарь-командор висит буквально на тоненькой ниточке своего самоконтроля. Лицо мистера Д`Аргайла идет пятнами, а глаза наливаются все большим звериным гневом, отчего все такой же хладнокровный «приятель» лишь тихо усмехается. Его забавляет столь яркая и сию же минутная демонстрация эмоций, стоит только кинуть намек в сторону мадемуазель Буршье. Это его слабость, о да! Знать о чьей-то слабости — заполучить полный контроль над ним. — Что ж, Алистер, у Вас есть выбор, — мужчина вальяжно откидывается на спинку кожаного кресла, при этом делая вид, что разозленная физиономия члена Ордена его не пугает и не вызывает ровным счетом никаких чувств. — Я не трогаю Вашу дражайшую мисс Буршье, а Вы продолжаете приносить мне приятные вести из Ордена, — металлически серые глаза собеседника упираются во все еще горящие бардовым — Алистера. — Думаю, мы договорились? — Это не так работает, — хриплый, больше похожий на рык, голос раздается по всей комнате. — Тогда Вам придется смириться с мыслью, что я убью Селин, как только она решит вернуться в Лондон, — безукоризненная улыбка появляется на лице мужчины. — Она даже пискнуть не успеет, а Вы на следующее утро будете разбираться и с этим убийством, — с каждым сказанным словом, которое, по мнению владельца этого кабина, должно успокаивать сэра Лукана, лишь сильнее распаляет его гнев. В свете ламп уже можно увидеть острые навершия клыков, а дыхание Рыцаря становится куда более тяжелым и частым. — И обещаю, я буду крайне изобретателен. Как Вам такая перспектива, Алистер? Хотите увидеть свою мисс Буршье разодранной на части и полностью иссушенной? — Если Вы что-то с ней сделаете, то любая договоренность между нами будет разорвана, а я открою охоту уже на Вас, — последние слова, сказанные с первобытной злобой, возвращают Алистера в нормальное состояние. Он понимает всю серьезность этой ситуации и не собирается подставлять под удар девушку, к которой он вот уже как два с половиной года хранит отнюдь искренние и чистые чувства. — Тогда мы договорились, — довольная улыбка появляется на лице собеседника мистера Д`Аргайла, и они оба понимают, что диалог закончен. — Не забудьте закрыть за собой дверь, — мужчина вновь возвращается к своим бумагам, а его интерес к командору пропадает в считанные секунды.*****
Спустя долгих два с половиной года она вернулась в Париж. Уставшая и вымотанная постоянными концертами и репетициями. Стала замечать за собой, что слишком часто пьет вино. Да, оно помогает, но не так хорошо, как хотелось бы. Селина неподвижно сидит на самом неудобном стуле, на котором ей вообще приходилось когда-либо сидеть. Доходит все до того, что девушка слышит, как он скрипит от каждого ее движения. И, да, возможно, ей бы стоило перебраться в спальню, но сон определенно не собирается сегодня посещать певицу. Часы же в эту минуту уже отбивают начало второго ночи и за окном, будто вторя тоскливому настроению, начинает капать дождик. И без того темное небо Парижа затягивается тучами. Девушка бросает короткий взгляд на раскрытый блокнот и перо, которое тоскливо лежит рядом. Песня уже давно дописана и пылится уже который год на дне саквояжа. Но руки то и дело тянутся к перу, словно им жизненно необходимо что-то еще записать. Сегодня, пожалуй, был один из тех злосчастных дней, когда все валится из рук, что абсолютно не устраивало мисс Буршье. Ей не нравились такие дни, как и любому человеку, живущему на Земле. Все могло бы быть иначе, если бы накануне вечером не пропал бы голос. Петь было запрещено в ближайшие несколько дней, отсюда и хандра, и уйма свободного времени. А сейчас у мадемуазель Буршье есть лишь тишина, скрипучий стул и клубок мыслей, который у нее никак не получается распутать вот уже два с половиной года. Последнее письмо от Алистера лежит невскрытым на туалетном столике, а извечные алые розы стоят в напольной вазе. Он не изменяет себе, а вот Селина устала. Сейчас ей хотелось лишь одного — наконец-то выспаться и отдохнуть хотя бы недельку от сумасшедшего графика, который для нее построил мсье Леруа. Глубоко вздохнув, девушка садится ровнее за столом и берет в руки перо. Оно кажется тяжелее обычного, как, впрочем, и мысли, которые оттягивают своей тяжестью голову куда-то вниз. Селина бездумно и без какого-либо интереса смотрит на лампу и, возможно, в этой непроглядной тишине даже слышит ее слабый треск. Сейчас бы не помешало окунуться в тяжелый и затхлый воздух Лондона, прочувствовать спешку англичан, а не наблюдать каждый день за одухотворенными французами. А запах круассанов и свежей выпечки и вовсе осточертел певице. Единственное, что до сих пор связывает Селин с Лондоном — это редкие письма отца и Алистера. Хотя… письма второго вызывают у мисс Буршье лишь щемящую боль в груди, ведь она не знает, сколько еще продлиться этот концертный тур, как долго им еще придется просто обмениваться письмами. Кажется, девушка повзрослела и теперь не могла видеть свое будущее, лишенное друзей и семьи. — И ради чего я начала это все? — шепчет девушка в пустоту, но рука зависает над листом бумаги. Безобразная клякса, словно вязкая кровь, растекается в углу страницы. И в какой-то момент мысли в голове выстраиваются в ряд, и Селина понимает, что именно ей стоит записать в дневнике. Эти воспоминания кажутся ей невообразимыми и давно утраченными. Как она вообще могла забыть о столь прекрасном воспоминании? «Это был один из многочисленных пасмурных дней в Лондоне. Мы с отцом шли по многолюдной улице…»***
День в Лондоне и впрямь стоял скверный. Тяжелые свинцовые тучи свисают над городом, словно грозясь раздавить его. Людей действительно много, или же так казалось маленькой Селин. На тот момент ей было где-то около пяти лет, и она, перебирая своими крохотными ножками, еле поспевает за своим отцом. Девочка прекрасно знает, что Вестминстерский дворец непременно появится перед ее глазами спустя каких-то несколько поворотов. И это вызывает восторг у ребенка, а ее глаза начинают сверкать от предвкушения. — Помнишь, что я тебе говорил? — папа смотрит на маленькую Селин строгим взглядом, прекословить которому было бы противозаконно. Широко улыбаясь, мисс Буршье кивает на вопрос, будто бы и не замечая всей серьезности во взгляде сэра Гавейна. Но, несмотря на это, мужчина явно не собирается прекращать свой монолог. — Никому не мешай и веди себя тихо, иначе в следующий раз оставлю тебя дома. — Не оставишь, — только и отвечает девчушка, отрицательно замотав головой. Если вам хотя бы на секунду показалось, что Виктор Буршье параноик, то так оно и есть. Человек, повидавший за несколько столетий всякой жути имеет полное право быть параноиком по отношению к своей маленькой дочери. — Но я буду осторожна, — после сказанных заверений отец, подхватывает маленькую Селин на руки и заворачивает за тот самый угол дома, за которым наконец-то открывается вид на дворец. Стоило только сэру Гавейну вместе со своей дочуркой зайти внутрь Вестминстерского дворца, как им навстречу выбегает уже знакомая Виктору женщина, которая, по обыкновению своему, должна была сопроводить ребенка в свободную комнату. Но разве можно перекрывать доступ к неизведанным приключениям маленькой дочурке местного Рыцаря? Вот и она решает, что нельзя. В тот самый миг, когда отец ставит Селин на пол, она, как самый неусидчивый ребенок во всем дворце, первым делом ускользает от няни, а потом и вовсе скрывается за поворотом. Убегая по широким коридорам дворца, малышка слышала лишь громкие крики своего отца, которые, к слову, не остановили ее ни на секунду. Виктор явно будет недоволен поведением своего ребенка. Несмотря на свое первое посещение этого места, многие знают маленькую проказницу Селин, о которой время от времени упоминает Виктор, поэтому поймать ребенка не составило ни у кого бы труда, а после — торжественно вернуть в руки любящего и крайне взволнованного папы. Но ребенку долго везло, и она не встречала никого, кто быстро был бы способен среагировать в этой ситуации. К тому же, у многих служанок были заняты руки, чем, в общем-то, и пользовалась непоседливая Селина. Однако и у везения юной мисс Буршье есть предел. Забежав в какую-то настежь открытую дверь, девочка смачно врезается в неудачно вставшего там человека. Чтобы увидеть лицо обладателя столь жесткой для пробивания детским лбом ноги, приходится поднять голову. В первую секунду чересчур развитое детское воображение рисует очень даже пугающую картину того, как пятилетний ребенок врезается далеко не в обычного человека. Но, быстро оклемавшись и потерев ладошкой ушибленный лоб, Селина делает несколько шагов от неожиданно появившейся преграды. Оглядев незнакомца, мисс Буршье, даже будучи в столь юном возрасте, начинает признавать совершенную ошибку. Она бы с удовольствием врезалась в кого-нибудь попроще, но перед ней стоял высокий мужчина в форме, а с пояса его свисало оружие, что, в принципе, должно было напугать маленькую девочку. К несчастью взявшегося из ниоткуда сэра Лукана, перед ним стоял не самый прилежный и спокойный ребенок. — И как же так получилось, что Сэр Гавейн отпустил Вас прогуляться? — будучи не самым трусливым ребенком, Селина не сразу пускается на утек, она лишь начинает с интересом рассматривать человека, стоящего перед ней. И, когда все же оценивание и изучение нового персонажа Вестминстерского дворца подходит к концу, юная Селина не находит ничего умнее, как все-таки убежать прочь. Без каких-либо объяснений и предисловий. Просто поворачивается к почтенному Рыцарю спиной и дает деру. Скорости ей придает все приближающийся топот тяжелых сапог. — Селина Кейтлайн Буршье, если Вы, мисс, сейчас не остановитесь, то я отправлю Вас прямиком домой, — ребенок уж точно не до конца понимает, что оторваться от тренированного Рыцаря Круглого Стола у нее не получится. Уж точно не сейчас, когда усталость дает о себе знать. Селин ловят в тот самый момент, когда она собирается свернуть в соседний коридор. Отец подхватывает дочь на руки и уже хочет встряхнуть как следует, но вовремя останавливается. Дабы хоть как-то загладить свою вину, мисс Буршье смотрит на отца своим самым виноватым взглядом и крепко его обнимает за шею. Этот несанкционированный побег и провал по его завершению — были не забываемыми. Как для самого ребенка, так и для Виктора. — Не сердись, хорошо? — чмокнув папу в щеку, Селина пытается выбраться из его рук. И в процессе сего действа девчушка ловит на себе его сурой взгляд. — Я больше не убегу. Честно-честно, — и только после этих слов он ставит малышку на пол. В тот момент из-за угла появился и тот, в кого мисс Буршье так неожиданно врезалась несколькими минутами ранее. Как и большинство детей в такой ситуации, юная мисс решает спрятаться за своим отцом. И лишь краешком глаза она наблюдает за тем, как медленно мужчина приближался к ним. — Извините, если моя дочь потревожила Вас, — в то время, как отец извиняется за поведение своей дочурки перед сэром Луканом, Селина внимательно разглядывает форму мужчины. Первым делом зоркий взгляд мисс Буршье падает на золоченные нашивки и уйму таких же пуговок. Все, что блестит, то и привлекает внимание маленького ребенка. И она, словно загипнотизированная, продолжает смотреть на то, как пуговицы переливаются в свете ламп. — Я был удивлен, что она бегает здесь одна, — только и отвечает мужчина, после чего переводит свой пронзительный взгляд серых глаз на удивленную и чересчур любопытную Селин Буршье. — Будьте осторожнее, мисс Буршье, здесь легко потеряться. Хорошо? — не смотря на свою недетскую храбрость, сейчас куда-то все это улетучивается, и девочка лишь кивает головой в знак согласия.***
Мадемуазель Буршье откладывает перо в сторону. В детстве она совершала много глупых поступков, о чем сейчас упорно продолжает напоминать память. Как жаль, что воспоминания о первой встрече с Алистером всплыли только сейчас. Сидя за столом в полном непонимании, Селина откидывается на спинку стула. Что бы изменилось в ее жизни, если бы в детстве отец не отправил ее в Париж? Могло ли все сложиться иначе? На эти вопросы, пожалуй, певица уже никогда не получит ответа. Сейчас, на рассвете нового дня, мисс Буршье все-таки решается ответить на последнее письмо Алистера. Воспоминания о своем детстве повлияли на нее лучше того злобного голоса совести, который не затихал в последнее время. И снова певица берет перо, а рукой она начинает выводить долгожданное: «Извините, что тянула с ответом…»