Самопожертвование есть цель для пули каждого стрелка. Козьма Петрович Прутков
Утром выпал первый декабрьский снег, устилая улицы тонким покровом. Календарь тем временем показывает уже третье число, время летит нещадно быстро, хотя его это и не просят делать. И уже скоро на улочках будут петь рождественские песни, а взрослые и малые — ждать праздника. Наверное, даже Селина поддастся очарованию и волшебству Рождества, позабыв о сложностях и проблемах. Что же может понравится Рыцарю-командору? Какой подарок Селина вообще может ему сделать? Задаваясь этими вопросами, мисс Буршье прогуливается по внутреннему дворику Вестминстерского дворца. К сожалению, узнать о чем-то личном, вроде любого вкуса леденцов и увлечениях, у певицы еще нескоро получится. Дел в преддверии праздников у Рыцарей по горло, и девушка вот уже несколько дней не видела сэра Лукана. Это огорчает ее, и она часто снова начинает чувствовать себя одиноко. В такие минуты тоска по ушедшему отцу разрывает сердце. Наверное, именно это в конце концов и приводит юную особу на городское кладбище. Город костей и праха в зимний день выглядит особенно мрачно и тоскливо. Где-то на другом конце рыдает девушка, ее Селина слышит отчетливо и в какой-то степени в ее образе видит и свою истосковавшуюся по отцовской заботе душу. Мисс Буршье и впрямь не хватает наставлений и предосторожностей, которыми ее осыпал когда-то Виктор. И это сводит с ума. Ноги сами приносят певицу к еще свежей могиле отца. Она бы не отличалась от остальных, если бы крест не выглядел таким новым, а земля — рыхлой, в отличие от промерзлой и притоптанной почвы, которая была вокруг. Укутавшись в пальто, Селина приседает на корточки перед надгробием. Дата рождения выглядит неправдоподобно, ведь сама девушка прекрасно знает, что Виктору Буршье в день смерти не было сорока пяти лет. Он был куда старше. — Не вовремя ты оставил меня, — тихо всхлипывая, говорит певица. Да, она долго не плакала, не могла проронить и слезинки на самих похоронах, но сейчас почему-то захотелось расплакаться. Очень многое свалилось на Селин, и она боится, что просто не справится с этим грузом. — Я обычная певица, вся моя жизнь — сцена. И сейчас мне начинает казаться, что я с нее падаю. Лечу вниз непозволительно долго. И столкновение неизбежно, — слезы текут по щекам, а сердце сжимается от боли. — Сейчас мне бы пригодился твой совет, папа, — пальцами девушка зарывается в холодную землю, будто бы пытаясь быть ближе к родителю. — На Вашем бы месте я бы не торопился к нему, — саркастически подмечает голос за спиной. И Селина узнает его, признавая свой страх, она узнает человека, которому принадлежит этот треклятый голос. Мелко задрожав, мисс Буршье поднимается на ноги и вытирает слезы. Она, как и прежде, не собирается показывать свои слабые стороны перед этим… человеком. — Не оскверняйте эти земли своим присутствием, лорд Гастингс, — гордо вздернутый подбородок и горделивый взгляд певицы забавляют Джейкоба. — Только не в Вашем присутствие, Селина. Вы подобны ангелу, — ехидная улыбка красуется на узкий губах пожилого мужчины. — Прекрасны, вдохновляюще милы и очаровательно наивны, — в этот раз он замечает быстрый жест мадемуазель Буршье. После которого уже во второй раз эта строптивая особа целится в лорда. — Извините, мой нимб на мгновение соскользнул, — она уверена, как никогда еще не была. И если Джейкоб ван Нек сейчас скажет еще хоть слово, то Селин не будет жаль пуль. Она устала видеть его самодовольную физиономию и слышать сальные замечания в свой адрес. Теперь, когда девушка знает о мире Полукровок, она сомневается в том, что лорд Гастингс принадлежит миру людей. Проверять это, конечно, ей не хочется. — Неужто Вы все еще считаете меня наивной после того, как я прострелила Вам Вашу ногу? — каждое слово девушки пропитано ядом, от которого Джейкоб притворно прислоняет ладонь к сердцу. Если бы ему не было сейчас все равно, он бы, наверное, обиделся. Но какая досада. Ему плевать, в этом вся правда. Как успела понять мисс Буршье, Джейкоб ван Нек, который, к слову, считается уважаемой персоной в Лондоне, на самом деле был психопатическим ублюдком, который не чурался лишить жизни любого в угоду себе. — Я видел Вас с сэром Луканом на днях. Вы прекрасная пара, — если бы не эта саркастическая ухмылка, Селина, может, даже поверила в его искренность. Но она не глупая и прекрасно понимает, что за этой лестью последует какая-то омерзительно приторная ложь. — А Вам не кажется, что лезть не в свое дело — низко и не по Вашему статусу? — мисс Буршье выразительно поднимает бровь, словно бы насмехаясь над словами лорда Гастингса. Она не может воспринимать его всерьез после того, как он пытался ей навредить. — А Вы ведь и не догадываетесь, что подписываете себе смертный приговор, продолжая эти, хм, отношения, — мужчине явно что-то не нравится в слове «отношения», ведь он произносит его так, словно оно способно заразить его бубонной чумой. — Он, возможно, даже опаснее меня, мисс Буршье, — о, да, Селина знает наверняка, что лорд Гастингс на фоне звериной сущности Алистера Д`Аргайла кажется милым котенком, который какает золотыми самородками. — Наш разговор исчерпал свое еще до того, как начался, — Селина, словно показывая то, что Джейкоб больше не пугает ее, спокойно поверчивается к нему спиной и направляется к выходу с кладбища. — Я бы на Вашем месте поторопился, Селина. Иначе можете не успеть к финальной сцене Вашей с Алистером трагикомедии, — сказав эти слова, лорд Гастингс мирно покидает Лондонское кладбище. И, возможно, мисс Буршье и не поверила словам Джейкоба, но последние дни во дворце были особенно напряженными. В словах лорда ведь может быть и капля правды. Это и заставляет Селин пуститься бегом и чуть ли не на ходу ловить конный экипаж. Влекомая внутренними переживаниями и женским чутьем, она оказывается в Вестминстерском дворце достаточно быстро. Коридоры пусты и молчаливы точно также, как и были, когда Селина покидала это место. Но сейчас в нем чувствуется не просто тишина, она завывает мертвецким хладом и душит Селин лучше всякой веревки. Блуждая по коридорам в надежде найти хоть кого-то, она получает пустые стены и мрачно взирающие на нее окна дворца. Это место кажется неживым, отчего хочется свернуться калачиком и укрыться одеялом. Но вместо этого певица продолжает искать. И все ее попытки найти хоть кого-нибудь: маркиза, Изи или еще кого-нибудь из Рыцарей, — трескаются в дребезги. И лишь завернув за угол Селина замечает силуэт лорда-канцлера. Он и раньше выглядел не очень-то приветливым, а сейчас, когда перекладывает из одной руки в другую заряженный револьвер, уровень подозрительности поднимается на новые высоты. Девушка, опасаясь самого худшего, как можно тише следует за бароном. Это выходит у нее неплохо, только вот пугает направление шагов мужчины. Мисс Буршье помнит эту дорогу, помнит лестницу, которая ведет вниз. Перед певицей стоит выбор — идти дальше за Августом Д`Аргайлом и спуститься вместе с ним в катакомбы под дворцом или свернуть и продолжить ждать Алистера в его кабинете. И если бы не сжимающий сердце страх, то Селина выбрала бы второй вариант. Сейчас, же, учитывая все опасения и страхи, девушка выжидает пару минут и спускается следом за сэром Ланселотом. В первый раз катакомбы не выглядели так пугающе жутко, какими они видятся певице сейчас. Это не увеселительная прогулка по историческим местам, а путь, ведущий в никуда. Силуэт барона быстро исчезает за одной из металлических дверей. И шум, который творится за ней, не нравится певице. Однако воцарившаяся неожиданно тишина еще больше ненавистна для мадемуазель Буршье. Комок эмоций побуждает певицу на дальнейшие действия. Собрав все силы в кулак, девушка подкрадывается к двери и проскальзывает внутрь через образованную между дверью и косяком щель. В первую секунду, когда девушка прячется за одной из колонн, тишина не кажется ей угрожающей. Но потом, когда грубый мужской голос разрывает тишину, становится не по себе. — А как же Ваша сестра? Ваш отец? Мисс Буршье? Все это ложь? — после прошедших месяцев Селина, кажется, и забыла голос сэра Галахада. Но это действительно он собственной персоной. Оглядев зал, Селина не сразу замечает лорда-канцлера, который скрывается в тени и, подобно ей самой, наблюдает за тем, что творится перед ними. — Изи, мой отец — я любил их, как родных, — все внутри сжимается от боли, которая сквозит в знакомом голосе. За колоннами Селина не видит Алистера, но сейчас ей и страшно это сделать. Он слаб, чертовски слаб. — А Селина, — когда мужчина произносит имя девушки, она перестает дышать, — она была той, благодаря кому я продолжал сражаться, — слезы беззвучным потоком начинают течь по щекам певицы, ведь сэр Лукан говорит обо всем так, будто уже умер. Это «была» режет по душе лучше ножа. — Сын мой… — лорд-канцлер перестает скрываться и выходит в слабый свет лаборатории. От этого помещения осталось одно слово. Кто-то или что-то разнесло аппараты и столы в щепки. На какую-то долю секунды Селина вспоминает про Николу. Где же он, если тут творится такой кошмар? Но потом суровая реальность возвращает мисс Буршье в эту самую секунду в разгромленную лабораторию. — Отец, прости меня, — стараясь сдержать всхлип, Селина прикрывает губы ладонью. Столько страданий в этом голосе, столько мольбы, что певице кажется, словно ее протыкают кольями насквозь. Даже нападение Полукровки не кажется таким страшным как-то, что видится девушке. — Это я должен приносить прощения, — и хоть слова лорда-канцлера полны любви и заботы, она не предвещают ничего хорошего. Мадемуазель Буршье еще помнит револьвер, который нес с собой барон Август. — Я не хотел для тебя такой жизни, — на этот раз девушка, поборов все свои «против», выглядывает из-за колонны. Вид разбитого и всего израненного Алистера взрывает вулкан эмоций в душе. И мозаика складывается в целую картинку. Грейсон здесь не просто так, он всегда был предан Ордену, сэр Лукан же является тем, на кого Рыцари охотятся. Те, кто разрушил лабораторию были именно эти двое мужчин. И Алистер явно оказался не у дел, так как сейчас лежал на полу, с трудом выдерживая боли от полученных ран. Торопливо осматриваясь по сторонам, мисс Буршье пытается найти заветный фиал с черной водой. Она верит, что сможет остановить это безумие, сможет спасти единственного оставшегося в живых дорогого ей человека. В паре метров от себя она находит заветную скляночку и с облегчением выдыхает. Все то время, которое Селина потратила на поиски, беседы между мужчинами продолжались. — Сознайтесь во всем совету, лорд-канцлер. Только так Вы сможете искупить свою вину за эти бесчинства, — Грейсон непреклонен, и он горит желанием избавиться от «монстра», который и без того всегда был загнан в угол рамками общества. Селина прекрасно понимает, что если барон расскажет о сущности Алистера, то сэр Лукан будет обречен. Селина не сразу замечает, что заламывает пальцы и больно щипает себя, чтобы не закричать, чтобы не выбежать из укрытия. — Я не могу! — лорд-канцлер вскакивает на ноги, доставая тот самый злосчастный револьвер, который и видела мисс Буршье ранее. Испуганно переводя взгляд с оружия на изможденного Алистера, сердце пропускает удар. Он знает обо всем. О том, что умрет, о том, что ничего уже не изменить. И все это видно во взгляде, которым он смотрит на перепуганное и заплаканное лицо Селин. Да, он с самого начала знает, что она здесь. Ее природный сладковатый запах защекотал ноздри сразу же, как она переступила порог лаборатории. «Уходи», — одними губами произносит мужчина, после чего мисс Бурьше лишь энергично начинает отрицательно мотать головой. Неужели он не понимает, что он единственный, из-за кого она продолжает дышать? Ведь это так ясно! Мысленно Алистер уже проклинает тот день, когда мисс Буршье появилась в Вестминстерском холле, потому что сейчас она находится здесь и определенно увидит то, как он умрет. К своему ужасу, сэр Лукан винит только Грейсона в том, что Селин плачет. И может думать только о том, что ему жаль… чертовски жаль, что каждая слеза не ломает Галахаду ребра. Это в нем говорит то самое темное «я», которое уже давно присвоило себе мисс Буршье. — Он мой сын. Я не могу прервать его жизнь, — от услышанных слов Селина с трудом сдерживает рвущиеся наружу рыдания. С каждой секундой это сделать все сложнее. Пиком катастрофы становится момент, когда лорд-канцлер вручает в руки Грейсона заряженный револьвер. — Изабель и совет не должны ничего узнать, или я обращу в прах все, что Вам дорого, — может, барон Август Д`Аргайл и выглядит, как старичок со стажем, не способный пуститься в бой. Но его речи и действия говорят об ином. Мужчина знает цену всему в этой жизни и не поскупится на потери ради сохранения хрупкого мира. К сожалению, Селина не разделяет его мыслей. И сейчас ей до одури хочется выйти из тени и засадить пулю в лоб этому высокоуважаемому мужчине. Он воспитывал Алистера, растил его, был ему отцом, а сейчас так легко готов с ним распрощаться! Просто потому, что он другой! Селина не понимает этого. Да, возможно, ее сердце заволокла пелена любви и привязанности к Алистеру Д`Аргайлу, тем не менее, она понимает не хуже остальных, что ни один родитель, пусть и не родной, не должен так поступать со своим ребенком. Виктор бы никогда не стал, кем бы Селина не была… Семья важнее долга и принципов! — Не просите меня об этом, — надломившийся голос Грейсона привлекает внимание мисс Буршье. Она ошибалась. Каким бы приверженцем человечности он ни был, каким бы бравым Рыцарем, слушающим лишь пустые приказы Ордена он не стал спустя годы и десятилетия, Селина видит изменения в нем. И, в отличие от лорда-канцлера, сэр Галахад ценит дружбу и братскую привязанности к Рыцарю-командору. Искра надежды загорается в душе Селин. Еще не все потеряно. Барон выходит быстро и без сожалений, словно бы позабыв о родительском долге. Его фигура быстро скрывается за металлической дверью. Сердце мисс Буршье совершает умопомрачительный кульбит, когда осознание неизбежного стучит в висках подобно молоту по наковальне. Что она может? Выстрелить в Грейсона первой? Крикнуть? Она слаба по сравнению с Рыцарем. Тем более, что ее отец мертв, и теперь уже ничто не связывает ее с Орденом. — Наступит день, когда наши страдания кончатся, брат, — Алистер отворачивается от Селин, старается забыть, что она все еще в этой комнате. Сейчас перед ним есть только Грейсон и пистолет, зажатый в его руке. Ему тяжело дышать, кажется, несколько ребер сломано. — Может, тогда мы обретем покой, — тем временем мисс Буршье медленно и тихо поднимается на ноги, пусть и пытается быть скрытой за колонной. Но ей нужно что-то сделать, нужно как-то помешать беспределу, которое может разрушить всю ее жизнь. На мысочках она доходит до того места, где лежит фиал с черной водой. Свой же она носит на шее с того самого дня, как его ей отдал Алистер. Свет в лаборатории мигает и действует на нервы, а певица уже видит, как Грейсон поднимает револьвер. Это, возможно, единственный ее шанс. Подняв сосуд и уже не пытаясь скрыть своего присутствия, девушка бросается к Рыцарям. По ее венам течет живой и обжигающий адреналин, а в голове пульсирует тревога. Не за себя. Все ее внимание обращено на израненного и ослабевшего командора. Так странно видеть его таким… опустошенным. Не давая себе в том отчета, не обращая внимания на вскрик сэра Лукана или удивленный вопль Грейсона, мисс Буршье оказывается между двумя мужчинами. Ее руки раскинуты в стороны, а во взгляде читается леденящая ярость. Сквозь пелену слез на глазах Селин сэр Галахад видит непоколебимую решимость и поистине королевскую гордость. По всем законам жанра характер Селин можно назвать скверным, ведь она своенравна, чрезмерно дерзка и прямолинейна для приличной дамы. Но. Иметь скверный характер — это одно, но вот женщину, стоящую перед Рыцарем, можно смело назвать беспощадным психом. — Мисс Буршье, какого дьявола Вы тут делаете?! Убирайтесь отсюда немедленно! — все то время, что Грейсон произносит эти слова, дуло револьвера ни на секунду не уклоняется от своего курса и сейчас направлено в самое сердце дочери почившего сэра Гавейна. — Вы не знаете, чему мешаете! Не знаете, кто он! — но только сказав это и посмотрев в разъяренные серо-зеленые глаза, мужчина понимает, что эта певица знает все. — Я знаю, кто он. А это что-то должно менять? — девушка с вызовом смотрит на сэра Галахада. — Ваши принципы и желание напоследок угодить Августу Д`Аргайлу стирают все те годы, в течение которых Вы бок о бок сражались с Алистером? Или, быть может, это принесет Вам чувство удовлетворения? — одной рукой Селина хватает дуло пистолета и делает шаг вперед. Теперь револьвер упирается в ткань пальто. — Тогда стреляйте, Грейсон, — прежде ни Грейсон, ни Алистер не слышали настолько холодную сталь в голосе Селин. — Я не могу, — мужчина опускает оружие лишь на мгновение. Однако напряжение не покидает тела мадемуазель Буршье. — Селина, я должен. Это мой долг, — Рыцарь смотрит на девушку с мольбой, словно каждое слово дается ему через силу. Алистер же молчит и пытается бороться с той режущей болью, которая завладевает его телом. Травм много, и они не залечатся сами собой, только если… Это «только если» сэр Лукан замечает в левой руке певицы. — Плевать я на это хотела, — грубо отзывается Селина, чего уж никак не ожидаешь от приличной леди. — Никто не станет копаться в том, что здесь происходило. Что Вам мешает просто отпустить нас? — девушка опускает руки и поворачивается в пол-оборота к Алистеру. — Я как-то спрашивала, не хотел бы ты другой жизни. Что бы ты ответил сейчас? — соленые дорожки слез высохли на щеках певицы, но сейчас она улыбается. — Возможно, я бы согласился, — горько усмехается командор, после чего закашливается от подступающей боли. — Грейсон, поступайте так, как считаете нужным, но она не должна этого увидеть, — погрустневший взгляд мужчины говорит Селин о том, что он готов к смерти. Всегда был готов. Ну, что это за жизнь-то такая? — Не нужно, прошу, — умоляющий голос певицы поражает сэра Галахада, однако револьвер все еще поднят, а непослушные пальцы бывшего Рыцаря возводят курок. Ему изначально не нравилась мысль об убийстве Алистера. Он хотел сдать его совету, а тот бы уже решил, как им стоит поступать. Но сам бы он никогда не смог поднять руку на своего друга. — Грейсон, — мужчина вновь смотрит в искреннее лицо мисс Буршье. Она плачет, а ее руки мелко подрагивают от напряжения, — у меня есть дом во Франции. Мы уедем, клянусь, никто и не найдет Алистера. Я накопила достаточно денег, чтобы купить небольшой домик где-нибудь в провинции, прошу. Грейсон, просто дайте нам уйти, — мадемуазель Брушье тем временем подходит к мистеру Д`Аргайлу и садится перед ним на корточки. В эту самую секунду она не обращает внимания ни на что, кроме самочувствия мужчины. Все происходит слишком быстро. Страх за себя, страх за Алистера и дуло револьвера, направленное на пару. Звучит выстрел, из-за которого сердце обоих, кажется, останавливается. В одно мгновение в лаборатории все звуки смешались в невыносимую какофонию: эхо от выстрела, отчаянный крик Селин и болезненный стон Алистера. В следующий же миг все стихает. Шок и страх заставляют Селин повернуть голову к мистеру Д`Аргайлу. Она боится. Боится того, что увидит на его теле новую рану. Очередной всхлип и слезы вырываются наружу, когда истина открывается перед певицей. Галахад выстрелил мимо, и сейчас дыра от пули красуется в колоне в опасной близости от головы сэра Лукана. От облегчения силы покидают девушку, и она оседает на пол, а взгляд обращен на бледное лицо Алистера. — У Николы здесь есть запасной комплект одежды, — только лишь кидает сэр Галахад, после чего куда-то исчезает. А возвращается со стопкой вещей. Простая белая рубаха и штаны из грубой ткани. — Вы не вернетесь в Британию ни под каким предлогом, — это то последнее, что говорит бывший Рыцарь Ордена перед тем, как покинуть полуразрушенную лабораторию. — Зачем, Селина? — вопрос Рыцаря-командора застает мисс Буршье врасплох. — Как ты вообще оказалась здесь? — девушка успела отдать командору фиал с черной водой, и сейчас он выглядит немного лучше, ведь раны по большей части затянулись, и мужчина наконец-то оделся. В общем и целом, он больше не похож на загнанного в угол животного. — Я не могла поступить иначе, — пожимает плечами девушка, после чего избавляется от последних признаков пролитых слез. Облегчение обрушивается на нее в тот самый момент, когда Алистер Д`Аргайл наконец-то подходит к ней в целости и сохранности и заключает певицу в свои крепкие объятия. Мисс Буршье всхлипывает, а ведь думала, что больше не будет плакать. Не веря в то, что у нее все-таки получилось спасти сэра Лукана, девушка поднимает голову и с чувством полного удовлетворения и спокойствия всматривается в лицо дорого ей человека. — Время, проведенное с тобой — лучшее время, — честно шепчет певица и настолько сладко улыбается, что у Алистера не хватает сил, чтобы отречься от порыва. И он целует ее, вопреки всем «за» и «против». И этот поцелуй после долгой разлуки и пережитых переживаний, близких к сумасшествию, кажется сладким и томительным настолько, что он него подгибаются ноги. И самым приятным ощущением, которое когда-либо чувствовала девушка — это пальцы мужчины, запутывающиеся в ее волосах, тепло его тела, кажущееся в холодной лаборатории невыносимо горячим. — Так мы плывем в Париж? — отстранившись от певицы, с улыбкой на лице спрашивает Алистер. Мог ли он подумать, что когда-нибудь с таким наслаждением покинет этот город, эту страну? Наверное, он бы посмеялся над собой, если бы даже на секунду подумал о чем-то подобном. — Именно, — не удержавшись, мисс Буршье чмокает бывшего командора в щеку и отходит от него на пару шагов. — Впереди нас ждет долгая дорога, я соберу нам вещи, — эти слова предзнаменует начало новой жизни. Спокойной, размеренной и, определенно, долгой. И только двое людей будут ей распоряжаться, не обращая внимания на долг и принципы.***
— А ты любишь, когда тебе чешут за ушком? Или, может, пузико? — паром уже несколько дней рассекает пространства океана. И Алистер даже представить себе не мог, что с таким спокойствием может покидать Британию. Вопрос девушки в очередной раз заставляет его закатить глаза. — Ты сейчас серьезно или просто пытаешься свести меня с ума? — обнимая Селин за талию, спрашивает мистер Д`Аргайл. Теперь он не Рыцарь и, уж тем более, не командор. Всего лишь Алистер Д`Аргайл — мужчина, который готов зарабатывать деньги не на службе Ордена, а своими силами, возможно, займется плотничеством или станет столяром. Но он точно не хочет больше связывать свою жизнь с военным делом. Он устал. — А какая разница? Даже если я хочу тебя свести с ума, ты просто не в силах покинуть меня, — мисс Буршье довольно смеется, когда рука на ее талии сжимается чуточку сильнее. Впереди еще несколько дней плаванья, а пока Селина и Алистер пытаются свыкнуться с мыслью, что во всем мире только они остались друг у друга. Это что-то вроде новой жизни, которая появляется у них по воле случая. И что-то, тенью мелькающее перед взором из старой жизни, заставляет их грустить, однако плюсы почему-то кажутся более весомыми и значимыми. — Ты невыносима, — мужчина оставляет невесомый поцелуй в висок и прикрывает на секунду глаза. Несколько дней назад был финал его бесконечных тайн и вранья. Но за этим финалом начинает светиться и блистать новое начало.