Я видел тебя завтра

Баааммсс! — поднос с едой в очередной раз приземлился на стул рядом с моей кроватью. Я поморщилась. Ставшая за эти дни хронической, бессонница не прошла даром: голова гудела, как пчелиный улей, любой звук провоцировал новую волну тупой, ноющей боли, а от солнечных лучей, проникающих сквозь ветхие шторы, хотелось бежать и укрыться куда подальше. Обводя страдальческим взором свой завтрак, я почувствовала новый приступ тошноты. Нет, пища была вполне съедобна, по крайней мере, на вид: кусок ржаного хлеба, миска картофельного супа с плавающими в нем малюсенькими кусочками лилового репчатого лука и кружка слабого чая — о большем мечтать было просто грешно. Вот только, несмотря на трёхдневную голодовку, я чувствовала, что не в силах проглотить ни кусочка. Слегка сладковатый запах уже немного проросшего картофеля, смешанный с нотками тёплого хлеба и травяного напитка, вызывал лишь дурноту. Это было то самое омерзительное ощущение, когда организм настолько изголодался и перенапрягся, что просто-напросто отвергал любые попытки протолкнуть внутрь себя хотя бы крошку. Должно быть, именно так чувствуют себя больные анорексией, в ряды коих мне совершенно не хотелось. Задержав ненадолго дыхание, чтобы остановить внезапное лёгкое головокружение, я перевела взгляд на того, кто любезно доставил мне еду в это утро, силясь сфокусироваться на чертах лица. Это была молодая девушка, подросток — на вид не больше пятнадцати — шестнадцати лет. Моё внимание почему-то сразу привлекли её волосы: рыжевато — золотистые, словно листья клёна в разгар осени, блестящие, заплетённые в две тугие, довольно длинные косички. Непослушные короткие волоски обрамляли высокий светлый лоб, слегка выбиваясь из прически, струились у висков мягкими прядками. Кокетливо вздёрнутый носик покрывала россыпь еле заметных веснушек, красивые карие глаза с редкими вкраплениями орехового оттенка смотрели вдумчиво и серьёзно. Заметив мой любопытный взгляд, она слегка улыбнулась, приветливо кивая хорошенькой головкой: — Тебе лучше? Я принесла немного еды. Хотя, командир Шадис уверял, что ты, скорее всего, снова откажешься, я настояла на том, чтобы всё-таки отнести поднос. Словно чувствовала, что сегодня тебе наконец захочется поесть. «Шадис! Вот как его зовут…» Я снова осмотрела содержимое посуды, покачав головой. — Не хочу… извини, — выдавив из себя, прикрыла глаза: голова просто раскалывалась. Казалось, ещё немного, и мозг расплавится, вытекая наружу, подобно раскалённой лаве. Лицо девушки приняло упрямое выражение. — Так не пойдет. Мы не для того тащили тебя целых четыре мили через всю эту непролазную грязь и дождину, чтобы теперь дать умереть от истощения, — быстрым движением она подцепила кружку, опустившись на колени, поднесла её к моим губам. — Пей. Это поможет. Просто сделай пару глотков, тогда тебе будет легче съесть несколько ложек похлёбки. Борясь с подступающими рвотными позывами, я медленно отпила чуть сладковатую жидкость. Впервые с момента моего появления в штабе разведывательного отряда, меня поили не отвратительным безвкусным наваром, значило ли это, что лекарствам пришел конец, и я иду на поправку? Хотелось бы надеяться. «Интересно, кто наблюдал за моим здоровьем? Я не помнила, чтобы рядом дежурил лекарь. Хотя, я и девушку эту не замечала до сегодняшнего дня, а ведь она регулярно наведывалась ко мне». Новая знакомая внимательно изучала меня, пытливо всматриваясь в моё лицо, заставляя чувствовать себя всё более неловко. — А ты хорошенькая. На миг мне почудилась легкая грусть в её тоне. Я откашлялась: столь внезапное заявление застало врасплох, пара чаинок попали не в то горло. — Да уж, — фыркнув, шутливо закатила глаза, — действительно! Прямо раскрасавица: худющая, слабая, бледная — вылитая смерть. Она усмехнулась: — Конечно, сейчас вид не ахти какой, но, если будешь регулярно питаться, быстро пойдёшь на поправку. А там уж и до красоты рукой подать, благо природные данные имеются, — и она снова улыбнулась: ласково, но немного печально. Я с интересом взглянула на неё. «Завидует что-ли? Господи, да было бы чему. Ты сейчас похожа на сморщенный стручок фасоли: такая же безжизненная и болезненная. Девушка, сидящая перед тобой — вылитый молодой львёнок, полный сил и энергии. Как может столь милое создание желать твоей невзрачной внешности?» Фыркнув, я снова подавилась чаем. Девушка удивлённо посмотрела на меня, аккуратно передавая миску с похлёбкой. Она была права: несколько глотков слабого, но ароматного напитка сделали своё дело. От запаха картофеля меня уже не воротило. Я осторожно взяла дрожащей рукой ложку и зачерпнула немного бульона с парой кусочков мягкого, рассыпчатого овоща. Недурно. Кто бы это ни готовил, он постарался на славу. Конечно, блюдо вышло пустоватым: не помешало бы добавить побольше овощей. Моркови, скажем, или хотя бы какой-нибудь зелени. А еще лучше — нарезанную маленькими кусочками, тушеную в собственном соку с зубчиками острого чеснока, говядину. «Ах, мечты, мечты! Кто знает, сколько еще дней мне не доведется видеть привычную пищу? Нужно быть благодарной хотя бы за то, что у меня есть еда, причем, питательная: для ослабевшего желудка — самое оно. Даже соли немного добавили. Интересно, они взяли её из своих запасов, или из тех, что я собрала Леви?» Вспомнив о капитане, я помрачнела. Думать о грядущих планах мне совершенно не хотелось: уколы совести мешались с диким стыдом и чувством страха от того, что он распознает мои намерения. В конце концов, здесь, в этом мире, он был единственным, кого я знала не через прочитанную мангу, а лично, пусть и не очень долго и близко. Я чувствовала: человек, потерявший доверие капитана, уже не сможет вернуть его, и ужасалась тому, что собиралась сделать. Мне страстно хотелось просить его о помощи, однако вчерашний приход Леви расставил точки над «i»: ему было плевать на меня. Возможно, он и был благодарен за всё, сделанное для него, но теперь, при нынешних обстоятельствах, я стала обузой, помехой, которую он без капли сомнения уничтожит, если почувствует во мне угрозу. «А все потому, что эта упрямая ослина и ведать не ведает, куда их заведёт судьба. Хочет рисковать головой — пожалуйста, но мне подобный вариант не по душе: я спасу их, тем самым уберегу себя, и найду способ выбраться отсюда. Если рассуждать логически, то у меня есть крохотный шанс вернуться обратно через пару недель: примерно столько Леви пробыл в моем мире. Может быть, это как раз тот срок, который попаданец, вроде нас с ним, может провести в чужом мире, а затем его автоматически вернёт обратно некая сила. Однако особо рассчитывать на это не стоит. Никто не будет помогать мне, у них и своих проблем по горло. Выходит, то, что я собираюсь сделать — не прихоть, а необходимость. Уверена, когда-нибудь он сможет понять. Но почему же мне так больно при мысли о том, что я, пусть и вынужденно, нарушу данное ему слово? Дело только во мне? Или в том, что я не хочу терять своего единственного здесь…друга? — я уныло копошилась в тарелке, гоняя ложкой кусочки лука. Туда — сюда, туда — сюда. — Нет, мы никогда не были друзьями. И, хотя, цель у нас практически одна и та же, пути её достижения мы видим разные. Что ж, Леви сделал свой ход, теперь моя очередь». Я вздохнула. Всё это было уже думано — передумано миллион раз. Мысли вращались по кругу, не принося ничего нового: те же сомнения и страхи. Суп давно остыл, есть больше не хотелось. Хватит с меня пары ложек на первый раз. Медленно, чтобы не расплескать остатки бульона, я передала посуду девушке, сидевшей на полу возле кровати, и терпеливо дожидавшейся окончания моей трапезы. Она поставила её на поднос, взяв с него хлеб. — Держи, — протянула его мне. — Всего лишь один кусочек, — она будто предвидела мои возражения. Я не стала спорить. — Как тебя зовут? — Софи, — получилось не очень чётко, потому что рот был набит ржаным мякишем. — Софи Дюран. Я всегда называлась девичьей фамилией матери, это было общим решением нашей семьи. — Моё имя — Петра Рал. Кусок, который я до этого вяло жевала, застрял в горле, не желая проходить внутрь — «Петра? Её зовут Петра?!» Я резко закашлялась, словно моё горло сдавила невидимая железная рука, из глаз хлынули слёзы, хлеб упал на пол, закатившись под кровать. — Нет! — я простонала, закрыв лицо руками, раскачиваясь из стороны в сторону. «Только не она! Только не эта милая девушка! Пожалуйста, нет!» — Эй, ты чего? — донесся до меня испуганный голос. — Успокойся! Всё в порядке, ты в безопасности. «Как объяснить ей, что я плачу не о себе? Что слёзы, льющиеся из моих глаз — не о пережитом, а о том, что грядет впереди? Она ещё совсем ребенок, такая чистая и наивная. Господи! Господи!» — Тише… всё хорошо, всё позади… Я внезапно ощутила мягкие руки на своих волосах, нежно прижимающие мою голову к худенькому плечику. Рыдания душили меня. — Тссс, всё в порядке… Тише… Я обняла её дрожащими руками. Мне было известно будущее, я могла предсказать её гибель с точностью до месяца. Видеть Петру здесь, перед собой, живую, было безумно больно. Одно дело оплакивать любимого персонажа, другое — реального человека. «Опять то же самое, всё повторяется. О скольких ещё мне придется скорбеть, будучи в этом мире, сталкиваясь с ними каждый день?!» «Ни об одном, — прошептал внутренний голос. — Если ты расскажешь Эрвину…» — Ты напугала меня! — девушка легонько провела рукой по моей щеке, стирая слёзы. — Выглядишь так, будто увидела призрак! — она попыталась пошутить, но её слова ранили меня еще больше. В тот миг мне действительно явился призрак: образ юной девушки, безжизненно лежащей посреди деревьев, стволы которых были обагрены её кровью. «Я просто обязана что-то предпринять» — эта мысль звенела похоронным колоколом в моей больной голове, заглушая всё остальное. Она словно билась в висках, пока Петра укладывала меня на подушку и укрывала одеялом. Будто выцарапывала глаза, мешая видеть, как девушка уносит поднос и тихонько прикрывает за собой дверь. Рвала барабанные перепонки, так что я не слышала ничего вокруг. Одна — единственная мысль: «Сделай что-нибудь». «Чья это вина? Кто виноват, что всё так случилось? Или случится… кажется, это было связано с женской особью, титаном. Точно, среди них был предатель! Смогу назвать имя — спасу Петру и многих других. Кто это был? Кто?..» Время словно застыло, всё вокруг замерло в ожидании. «Назови имя». Сердце отмерило один удар, другой, третий… вдруг, на секунду дернулось, и в то же мгновение заколотилось быстрее. Я похолодела. «Не знаю. Я не знаю имени». «Как такое возможно?! Неужели, я пропустила столь важный кусок манги?! Тогда почему мне известно о смерти Петры и других, о том, что они погибли от рук титанши?! Чёрт! Я должна, должна знать имя! Это… это…» Внезапно, меня накрыла волна ужаса, в голову закралось страшное подозрение: «Я его знаю. Но не помню». Я чувствовала, будто падаю в огромную пропасть. В панике откидывая одеяло, попыталась сесть. — Думай, Софи! Думай! Вспоминай! — с силой вцепившись в волосы, дёргая, вырывая их, лихорадочно бормотала я. — Не обязательно имя, можно внешность, приметы, характер — да что угодно в конце — концов! Хоть что-нибудь! Я колотила себя по голове, из глаз сыпались искры. Но даже под страхом смерти я могла бы поклясться, что ничего не помню, что перед моим мысленным взором не предстаёт ни одного хоть сколько-нибудь знакомого лица. Мне стало жутко. Если такая важная, ключевая информация неведомым образом исчезла из моей памяти, что ещё я могла забыть? Что ещё могло быть стёрто, вырезано призрачным скальпелем из моей головы? И, самое главное, — чья рука его в таком случае направляла? «Неужели, природа этого мира такова, что, живя здесь, я рискую забыть свой? Мои родные и близкие — их имена я тоже забуду? А как же Снап? Впрочем, возможно, я лишь накручиваю себя, и мое нынешнее состояние объясняется сильным потрясением и нервным истощением. Кто знает, может я просто слишком утомилась…» Мне очень хотелось верить, что это так. «Не обманывайся, — вступил в диалог безжалостный внутренний голос. — Слишком уж выборочна в таком случае твоя память. Ты помнишь всё, кроме самого главного, как — будто у тебя есть собранный пазл, в котором не хватает всего одной, маленькой, но важнейшей детали, без которой все остальные практически бесполезны. Ты и сейчас представляешь иллюстрации манги практически во всей их полноте, однако, кое-что уже упущено. Некая важная информация, образ, человек, или фраза. Сколько всего ты могла забыть за эти дни? Вместо этого воцарились дыры, пустоты. Будто кто-то знатно поработал над твоим мозгом, вырезая определённые участки. Многое ты еще помнишь, но сколько это продлится? Софи, у тебя крупные неприятности: без необходимой информации ты будешь бесполезна, как кусок мяса — очередная закуска гигантам. И не только ты. Они тоже. Все они. Так что думай, дорогуша, вспоминай. Цепляйся за последние крохи сознания, раздирай извилины в кровь: вспомнишь — будешь жить, нет — сдохнешь, как жалкая, дрожащая тварь. И некому будет исполнить реквием на твоей могиле, ибо почти все они разделят твою участь». Задыхаясь от волнения, я попыталась встать с постели. Необходимо было как можно скорее найти Эрвина, или, как подсказывали мне остатки адекватного рассудка, попросить какую-нибудь бумагу, где я могла бы подробно описать всё, что знаю. «Почему я заметила это только сейчас?! Ведь я все дни только и думала о том, какую информацию стоит раскрывать! Однако, — я опустила ноги на холодный пол, — это объяснимо: человек не помнит то, что забыл… Что ж, браво, Софи, твоя логика безупречна! Осталось только отыскать Эрвина до того, как ты забудешь, зачем он вообще был тебе нужен». Пошатываясь, я поднялась с кровати. Тело было слабым, ноги еле держали меня. Чья-то женская рубашка из грубой ткани висела на мне, как на вешалке. А вот другой одежды не было: ни штанов, ни юбки, ни моего платья и кроссовок. «Неужели придется выйти в таком виде? — я покосилась на одеяло, скомканное в углу постели. — Завернусь в него». Сказано — сделано. Борьба с жёстким тяжелым полотном затянулась, потребовав больше сил, чем изначально предполагалось, но в итоге, укутанная, похожая на гусеницу, я всё же медленно, отдыхая каждые пару шагов, направилась к двери. В принципе, совсем необязательно было тащиться через весь штаб, расспрашивая попутно всех и вся, дабы найти кабинет Эрвина. На мой взгляд, было разумнее просто выглянуть в коридор и посмотреть, сторожит ли кто-нибудь мою комнату. Если да — послать за Смитом, если нет — всё равно я рано или поздно наткнусь на кого-нибудь, кто сможет привести его сюда. Самой у меня просто не хватило бы сил дойти. Ещё один шаг. Ещё чуть-чуть. Я замерла на месте. Колени тряслись, дышать становилось всё труднее, в глазах скакали безумные звёздочки. «Так не пойдёт, даже до двери добраться не могу!» Только я подумала об этом, как почувствовала, что теряю равновесие: колени подогнулись, руки напрасно искали опору. Я рухнула на пол, словно мешок картошки, больно ударившись локтями, одеяло распахнулось, сползло вниз. Подняться не было сил. Я зарыдала в бессильной ярости. «Сколько всего мне предстоит вынести?! Я слишком слаба для этого! И ничего не могу сделать, абсолютно ничего! Я провела ночь в лихорадочных поисках решения, принятие которого мне далось с таким трудом, но и это бесполезно! Теперь, когда, возможно, каждая минута отнимает то немногое, драгоценное, что у меня осталось — мои воспоминания, я валяюсь здесь, никому не нужная, всеми оставленная, бесполезная и никчёмная! Мне необходимо, жизненно важно рассказать Смиту о Сигансии и об остальном… почему о Сигансии? С ней что-то случится? Я чувствую, грядёт что-то страшное, непоправимое. Об этом было сказано в манге… манга… какое смешное и странное слово…» — Помогите! — прохрипела я, собирая остатки сил и воли. Голос не повиновался. — Кто-нибудь, умоляю, помогите! Мне почудилось, будто за дверью раздались шаги, в ту же секунду, я услышала скрип, и перед моими глазами возникли чьи-то сапоги. Сильные руки подняли меня с пола, аккуратно уложив на кровать. Подняв взор, я наткнулась на пристальный взгляд голубых глаз. Над ними возвышались тёмные широкие брови, настолько густые, что напоминали две еловые ветви со множеством хвои. Сомнений быть не могло: я знала только об одном человеке здесь с бровями, настолько бросающимися в глаза, что именно благодаря им он и получил некогда своё прозвище. — Командир Эрвин Смит! — облегченно выдохнула я. — Ещё не командир, — поправил он, серьёзно глядя на меня. — Мне вздумалось навестить тебя, Софи. Да-да, — он заметил мой озадаченный взгляд — Леви рассказал мне твоё имя и ещё некоторые подробности твоего появления. Разумеется, нам будет необходимо допросить тебя, возможно, это случится уже сегодня. Однако, — он нахмурился, — вижу, ты вздумала покинуть комнату? — Только для того, чтобы найти вас! — я задыхалась от волнения. — Поймите, есть кое-что… Что я могу рассказать только вам. Эрвин удивлённо посмотрел на меня. — И что же это? — скрестив руки на груди, он возвышался надо мной, словно гигант. — Какой сейчас год? — я жаждала и одновременно боялась услышать ответ. — Восемьсот сорок пятый, — спокойно ответил Смит. «Восемьсот сорок пятый. Год, когда что-то произойдет с Сигансией. Он должен это знать». — Господин Эрвин, — мой голос дрожал, я почти шептала, — необходимо, чтобы вы сейчас внимательно выслушали меня, запомнили всё, что я скажу. Дело в том, что… Я знаю будущее. Знаю, звучит безумно, но вы должны мне поверить. Ради вашего же блага. Он уставился на меня так, словно я на его глазах обратилась в титана. В глазах его мелькнул ужас, однако тут же сменился огнём азарта. Именно так выглядит человек, играющий в казино, ставящий на одно число все свои сбережения: сомнения, страх неудачи мешаются с восторгом от возможной победы, будоража кровь, волнуя мысли. Он медленно приблизился ко мне, будто хищный зверь к своей добыче. — Будущее? — его глаза жадно блеснули. Больше всего на свете он жаждал ответов на мучавшие его вопросы. — Но почему я должен верить тебе? — В моём мире есть книга, где описываются события вашего мира, — слава богу, это ещё не было позабыто. — Мне она известна. Вот только, — судорожно вцепившись в руку Эрвина, я умоляюще посмотрела на него, — по какой-то причине, здесь, в этом мире мои воспоминания постепенно исчезают, я поняла это только сейчас, когда не смогла вспомнить имя предателя. — Предателя? — мужчина сел рядом со мной на краешек кровати, крепко держа мою руку своей ладонью. — Через пять лет появится предатель, от рук которого погибнет много ваших. Я пока помню некоторые подробности, но, боюсь, это ненадолго. Эрвин тяжело вздохнул, глядя перед собой. — Не волнуйся, — голос его был на удивление ровным, — мы что-нибудь придумаем. Я принесу тебе бумагу, на которой ты запишешь всё, что тебе известно. И, если это окажется правдой… Будем надеяться, это не плод твоего уставшего разума. — Вовсе нет! — меня переполнял ужас. — Прошу, поверьте мне. Я вполне отдаю себе отчёт в том, что говорю и делаю. Вместе мы сможем помочь другу другу спастись! Смит резко обернулся: — Тогда скажи мне самое важное. То, что я должен знать прямо сейчас. То, что сможет подтвердить твои слова. Ответ пришёл мгновенно. — Сигансия, — я еле узнавала свой хриплый голос. — В этом году что-то ужасное случится с Сигансией. Там есть подвал одного дома, в котором хранится разгадка появления титанов. Ключ… — я с трудом заставляла себя думать — у мальчика. У мальчика с великой силой… Это всё, — я всхлипнула, — что я помню. Скорее дайте мне тетрадь, или ещё что, где я могу написать остальное! — меня одолевала истерика. «Только бы успеть, только бы не опоздать». Не будь мой голос тихим, натужно хриплым, меня слышал бы весь замок. Я словно обезумела. Эрвин схватил мою вторую руку, с силой сжав, легонько встряхнул меня. — Послушай, Софи, послушай меня! — он повысил тон, перекрывая мой сдавленный вопль. — Всё будет в порядке. Если дело обстоит так, как ты говоришь, мы разберёмся с этим. Доверься мне. Я посмотрела на него мутными от слез глазами. Он был прав: паникой делу не поможешь. Как было хорошо наконец-то рассказать кому-то о том, что давлело надо мной всё это время! Если кто и знал, что следует делать — это Эрвин, в нём я не сомневалась. Он обязательно найдет выход, сможет одержать победу! Пусть мои знания были теперь обрывочны, даже их хватит для такого умного и решительного человека. Следовало только записать их, а дальнейшее поручить судьбе и будущему командиру Эрвину Смиту. Я слабо выдохнула и улыбнулась: — Верю. Внезапно мне почудилось лёгкое движение напротив, и мозг тут же пронзила ядовитая стрела — догадка: «Дверь. Он не закрыл дверь». Обливаясь холодным потом, я подняла глаза, молясь, чтобы там никого не было, чтобы дело касалось лишь моего воображения, сыгравшего со мной дурную шутку. На пороге стоял Леви, и вид его был страшен.