Я видел тебя завтра

В столовой стоял невыносимый гвалт. Солдаты: мужчины и женщины, молодые парни и девушки, совсем ещё подростки, оживлённо переговаривались, сидя за длинными деревянными столами. Войдя, я сразу обратила внимание на то, что здесь не было разделения по возрастам, или статусу. Командующие спокойно сидели бок о бок с подчинёнными, в группе юных ребят можно было увидеть вполне взрослых, и наоборот — компанию опытным бойцам составляли зелёные новобранцы. Это было совсем не то, что я ожидала увидеть. Мне почему-то казалось, что в общественном месте, наподобие этого, находящимся на территории военного корпуса, строгая дисциплина должна присутствовать тоже, а потому меня сильно удивила атмосфера свободы и веселья, царившая вокруг. Люди болтали, смеялись. Словно не были солдатами, ежедневно идущими на смерть. До этого момента, я ни разу не слышала в стенах замка чьего-то смеха, ни разу не видела, чтобы кто-то шутил, или просто беседовал по душам. Все куда-то спешили: молчаливые, сдержанные, хмурые. Возможно, общий приём пищи сближал этих людей. «Напоминает наши семейные обеды, — подумала я, — в рабочее время каждый занят своим делом, но в свободные часы люди собираются вместе, чтобы отдохнуть и немного расслабиться. Если постоянно думать о печальном, быстро расклеишься, а им подобного допускать нельзя. Сколько времени прошло с тех пор, как они последний раз похоронили товарищей? Следующими могут стать кто-то из них. Страшно. Наверное, будь я на их месте, тоже бы смеялась: глупо упускать возможность жить здесь и сейчас. Мёртвых уже не вернёшь. Остаётся только радоваться каждому новому дню». — Идём, — Ханджи легонько подтолкнула меня вперёд. — Выше нос, Софи, не робей! Легко сказать «не робей»!  Не на неё ведь уставились десятки пар глаз, смотревших кто с любопытством, кто с пренебрежением, или равнодушием. Гул смолкал за столами, мимо которых мы проходили. Люди шептались, показывали на меня, послышалось сдавленное хихиканье. Я почувствовала, как заалели кончики ушей. Стараясь не смотреть по сторонам, я уселась на свободное место рядом с майором. Леви, к моему несказанному облегчению, поблизости не оказалось. Предстать перед ним в таком унизительном виде было невыносимо стыдно. Моя понесшая урон внешность символически отражала состояние внутреннее. Я выглядела ужасно и чувствовала себя паршиво. — Держи!  — майор поставила передо мной миску с варевом, от которого шёл густой пар. В дополнение прилагалось яблоко, кружка чая и сваренное вкрутую яйцо, разделённое пополам на куске хлеба. Я принюхалась. Субстанция в тарелке напоминала кашу, столь ненавидимую мной с детства. Вздохнув, я плюхнула в неё ложку, жижеобразная масса издала чавкающий звук и противно затряслась. Гадость. Я потихоньку отодвинула тарелку и вгрызлась в яблоко. Оно было спелым и сладким. Липкий сок брызнул каплями, пачкая рот, стекая по подбородку. Я аккуратно вытерла его тыльной стороной ладони. Ханджи болтала с сидящим рядом  мужчиной, не забывая, однако, весьма быстро поглощать содержимое тарелки. Она ела всё и сразу: кусок хлеба шёл вприкуску с кашей, чередуясь с яблоком. Женщина, не стесняясь, облизнула кончики пальцев, продолжая увлечённо спорить о чём-то с собеседником. Я прислушалась, стараясь хрустеть потише. — А я говорю, что это необходимо, — майор легонько ударила ложкой о край тарелки. — Как ты не понимаешь? Вроде, умный парень… Её собеседник обиженно фыркнул: — Именно потому что умный, — он с усилием произнёс последнее слово, — не одобряю твою затею. Слыханное ли дело: идти на титана маленьким отрядом, да ещё и не убить, а взять живьём! Это невозможно. Абсолютно невозможно. — А я не заявляю, что возможно, я говорю — надо! — яростно возразила майор. — Пока мы не поймём их природу — не видать нам победы, как куска жареного мяса! Мужчина тяжко вздохнул: — Задолбало это дерьмо, — тихо пробурчал он. — Да уж… — увлёкшись, я нечаянно кивнула, выражая согласие с его словами. Он удивлённо посмотрел на меня. Стараясь сохранить уверенный вид, я молча запихнула в рот половину яйца и уставилась в пол, избегая его взгляда. — Ты чего это не ешь? — Ханджи оставила свою жертву в покое и переключилась на меня. — Ем, — в доказательство я продемонстрировала ей крошки на том месте, где ещё недавно лежал кусок хлеба. — А каша? Я скривилась: — Не хочу. — Капризничаем? — в глазах Ханджи зажёгся лукавый огонёк. — Я сыта, спасибо. — Если ты не будешь, — раздался над ухом приятный голос, — можно, я заберу  твою порцию? Рядом со мной сел молодой человек приятной наружности. Он приветливо кивнул Ханджи и вопросительно уставился на меня. Я не возражала. Незнакомец лёгким движением подцепил мою миску, и принялся поглощать её содержимое с достойной удивления скоростью. Мне бросилось в глаза то, как странно он держал ложку, зажимая её между средним и безымянным пальцем. Он сидел идеально прямо, расправив плечи, высоко подняв голову. Солнце играло в его платиновых коротких волосах,  разделённых прямым пробором. — Как дела у Мике? — Ханджи поправила чуть съехавшие очки. — Неплохо, — отозвался юноша. Его голос был довольно высоким. — Простуда почти прошла. Скоро снова сможет вынюхивать гигантов. Ханджи довольно потёрла ладони. — Чудесно! Кстати, позволь представить тебе Софи. Она нынче гостит в нашем корпусе. — Очень приятно, — молодой человек протянул мне руку. — Лейтенант Нанаба. Я с готовностью пожала маленькую ладонь. — Нанаба — великолепный боец, — улыбаясь вещала Ханджи, — только представь, однажды ей удалось в одиночку вырезать одновременно двух титанов! Впечатляет, да? Я подавилась чаем: — Ещё как! Сказать по правде, впечатлило меня кое-что другое, но об этом я тактично решила умолчать. Поболтав ещё немного с Нанабой, Ханджи потащила меня прочь из столовой. На моё предложение помыть посуду она лишь отмахнулась, сказав, что для этой работёнки у них имеются дежурные, а меня ждёт более интересное задание. Заключалось оно в том, чтобы терпеливо и развёрнуто отвечать на уйму вопросов, которыми она осыпала меня. Эту женщину интересовало буквально всё: быт, традиции, привычки людей моего мира. Было довольно сложно объяснять ей принципы тех вещей, которые казались мне вполне обыденными. Однако, к чести Ханджи надо сказать, что любую информацию она переваривала мгновенно. У меня даже мелькнула мысль, что по прошествии ещё пары таких бесед она сможет лучше меня обрисовать картину моего мира. Я почувствовала, как растёт моё уважение: при всей своей взбалмошности, майор была на удивление умным и проницательным человеком. Мне очень понравилось беседовать с ней. У Ханджи было превосходное, хоть и своеобразное чувство юмора, казалось, её слегка забавлял мой ужас и трепет перед их миром. Сопереживая мне, она не преминула пару раз подшутить над моим, как она выразилась, «вторжением». Удивительно, но её подтрунивания действовали на меня успокаивающе. «Ситуация не безнадёжна, пока над ней можно шутить» — эта фраза в полной мере отражала её жизненное кредо, которое я решила взять на вооружение.  Мне было настолько хорошо в её присутствии, что на какой-то миг я просто забыла о том, что со мной случилось, что ждёт впереди. В компании Ханджи и её старых, пыльных фолиантов, колб и пробирок, сделанных из толстого, слегка мутного стекла, я совсем потеряла счёт времени. Вот почему, когда в кабинет вошёл Моблит (Ханджи тут же нас познакомила) с запиской для майора, я с сожалением вздохнула. — Эрвин ждёт меня, — Ханджи поднялась из-за стола и поправила очки. — Собирает совет. Будем решать, как поступить с тобой. — Разве мне нельзя пока остаться здесь? —  встревожилась я. Ханджи задумалась. — Это возможно, — произнесла наконец она, — но рискованно. Многие видели тебя с Леви тогда. Слухи распространяются с бешеной скоростью. Может дойти до верхушки и они живо натравят на нас своих псов из Королевской полиции. У меня засосало под ложечкой. — Но пока волноваться не о чем, — женщина улыбнулась. — Спасибо, что уделила мне время. Мы славно поболтали! Мне нужно спешить к Эрвину, а ты сходи поешь, ведь почти пять часов со мной просидела… Мы вышли в коридор. — Постойте, — я схватила её за руку, — майор, а как же вы? Разве вы не голодны? — Голодна? — рассеянно переспросила Ханджи. — Нет, совсем нет, — было видно, что ей не терпится поскорее очутиться в кабинете Эрвина и забросать того новыми вопросами. Тряхнув волосами, собранными в растрёпанный хвост, она кивнула мне напоследок и умчалась в неизвестном направлении. Я постояла молча с полминуты, обдумывая услышанное, как вдруг до меня дошло, что я забыла спросить у Ханджи, как пройти в столовую.  Дорогу с первого раза я не запомнила, а поблизости, как назло, никого не оказалось. Справедливо рассудив, что топчась на одном месте, пустой желудок не наполнить, я двинулась прямо по коридору. Там была лестница. Я спустилась по ней, к тяжёлой дубовой двери, не без усилий толкнув её, очутилась на улице. Порыв ветра резко дунул в лицо, щекоча стриженную голову. Воздух был слегка влажным, небо — пасмурным. Такая погода пришлась мне по душе: утреннее солнце больно слепило глаза, но теперь дымчатые облака несли успокоительную прохладу. Запах свежей, молодой травы опьянял. Я с наслаждением стянула сапоги и ступила на лужайку, раскинувшуюся перед замком. Пальцы ног легонько оседали в мягкую почву, края юбки колыхались на ветру, нежно гладя кожу. Мне казалось, ещё немного, и я взлечу, будто птица. Вдохнув полной грудью, я раскинула руки и закрыла глаза. Так хорошо… Так спокойно… Первые капли дождя, щёлкнувшие по носу, весьма прозаично вернули меня к реальности. Я подняла голову: только что воздушные, как серое кружево, облака отяжелели и угрожающе нависали всё ниже и ниже. Ещё одна  капля тихо упала на лицо, и покатилась по щеке, будто слеза. Было необходимо как можно быстрее укрыться от начинающегося дождя, вот только возвращаться в тёмную утробу замка мне вовсе не хотелось. Взгляд упал на  расположенные неподалёку конюшни. То, что надо! Там я могла бы найти укрытие, приютившись на тёплой, сухой соломе. Прыгая поочерёдно на одной ноге, я натянула сапоги и припустила во весь дух к конюшням. Дождь усиливался с каждой секундой, отбивая чёткую, быструю дробь. Чуть запыхавшись, я затормозила у приоткрытой двери: внутри находились люди. Судя по голосам, двое, или трое. В принципе, мне было всё равно, столкнись я с ними. Наверняка они пришли покормить лошадей, или убраться. Я не собиралась мешать им выполнять ответственности, только хотела переждать начинающийся ливень. Бесшумно проскользнув внутрь, я огляделась: помещение было довольно большим. В разделённых перегородками денниках стояли  лошади. Из-за одной из таких перегородок раздавались громкие голоса: говорившие о чём-то спорили. Прислушавшись, я, к своей радости, узнала среди них голос Петры, и уже было собиралась явить свою персону перед ними, однако сказанные ею в следующую секунду слова заставили меня замереть на месте. — Не пори чушь, Оруо, — насмешливо говорила она, — ну не может эта девушка, Софи, быть шпионом. — Включи голову Рал, — отвечал ей высокомерный тон. — Никто не знает, откуда она. Её нашли в шести милях отсюда вместе с капитаном. И оба были без сознания. Может, это он её вырубил? Скажем, она проникла в корпус, украла секретные документы, а он пустился в погоню и отобрал. — Ага, — расхохоталась Петра, — две недели отбирал. А потом так обрадовался победе, что сам упал в обморок. И да, теперь она зависает в компании с майором Ханджи и капитаном Эрвином — они ведь совсем не против распить чаю со шпионкой! Послышалось сдавленное фырканье. — А я вот думаю, — присоединился к разговору третий голос, — что эта девица — любовница капитана. — С чего ты взял? — воскликнули одновременно Петра и Оруо. — А с того, — продолжал их собеседник, — капитана Леви не было две недели — это раз. Явился он в компании странно одетой незнакомки — это два. Я такую одежду только в борделях встречал: короткая, открытая… — А ты у нас прямо знаток того, что носят шлюхи! — развеселился Оруо. Петра, наоборот, разозлилась: — Глупость какая! Чтобы наш капитан обзавёлся любовницей? Гюнтер, мы ещё ни разу в экспедиции не побывали, а ты уже рассудок потерял?! — Не кипятись, Петра, — продолжал смеяться Оруо. — Мы все прекрасно знаем, что ты втрескалась по уши в капитана Леви с первого же дня, как мы вступили в Разведкорпус. Просто согласись: ему не нужна малолетка. — Прикуси язык, Бозард! — парировала девушка. — Капитан выше всех этих глупостей. — Как же, как же! Держи карман шире! Гюнтер прав, наш капитан взял отпуск и развлекался со своей пассией. Ну, а что? Должен же человек отдыхать когда-нибудь! — произнёс Оруо с издёвкой. В наступившей тишине раздался всхлип, кто-то усиленно зашмыгал носом. — Брось, Рал! — подал голос Гюнтер. — Ты с капитаном знакома от силы месяц. Он тебя даже не замечает! — Будь я на твоём месте, — с важностью заметил Оруо, — выбросил бы это всё из головы. Тем более, что и ревновать то глупо: она же страшная! Видели её сегодня в столовой? Кости выпирают, бледная, как поганка, на голове чёрт знает что. Я чуть со страху не обделался. — Заткнись, Бозард! — прошипела Петра. — Что бы там ни было, нас это касается в последнюю очередь. — Вот именно! — я вышла из-за перегородки, не без удовольствия глядя на вытянувшиеся лица троих подростков. По мере того, как длились их пререкания, меня накрывало всё большее раздражение. Конечно, не было ничего удивительного в том, что трое ребят решили посплетничать. Уверена, этим грешил весь корпус, обсуждая меня и мои отношения с капитаном. Я бы не злилась так сильно, если бы не их пренебрежительный тон, и то клеймо, что они, не думая, выжгли на моей репутации. «Шпионка! Шлюха! Подумать только! Какие ещё слухи ходят обо мне? Может, кое-что и похуже…» Я никогда не считала себя обидчивым человеком, но безжалостное предубеждение Оруо и его приятеля, мгновенно записавших меня в ряды уродливых, мерзких, падших женщин, бесило неимоверно. Достоинство моё было уязвлено, ведь я стала невольным свидетелем того, что на самом деле творилось за моей спиной. Грязные слухи, шёпот, всевозможные домыслы тянулись за мной, как шлейф. Случись эта ситуация раньше, я бы, наверное, расплакалась от обиды, но теперь почему-то хотелось смеяться. Зло и горько. «И этим людям я пытаюсь помочь? Ради них устроила заварушку, по ним плакала? А они стоят здесь и поливают меня грязью. Как же, чёрт возьми, это мило!» — последнюю фразу я произнесла вслух. И улыбнулась. На Петру было жалко смотреть: покрасневшая, ссутулившаяся, в глазах слёзы. Однако, на неё я как раз не сердилась. Защищая капитана, она защищала и меня. И мне было стыдно перед ней за слова её товарищей, за её поруганное чувство. Двое юнцов, стоявших рядом, тоже, казалось, были изрядно смущены неожиданным поворотом событий. Кто ж знал, что предмет их сплетен внезапно возникнет из недр конюшни! Один из них — я предположила, что Оруо — имел вид довольно испуганный, другой парень держался спокойнее. — Извините, что помешала, — я усмехнулась. — Вы что-то горячо обсуждали. Прошу, продолжайте. Оруо нервно сглотнул: — Да мы нет, вовсе… Так, пустяки… — Ну почему же, — ласково проворковала я, — мне было бы интересно послушать дальше. Ребята переглянулись. — Молчите? — обида захлёстывала разум, хотелось плакать, но не позволяла гордость. Унижаться перед ними? Ещё чего! Бездумные слова кололи язык, рвались наружу. — Как скучно! Минуту назад вы были куда разговорчивей. Перемывать кости другим — это ведь так увлекательно! Что-ж, я — проститутка, развлекаю вашего капитана, попутно вынюхивая секреты разведчиков. Ах да, для этого я и к Эрвину Смиту в постель легла. И вообще, вся военная верхушка у меня под каблуком, хоть я и, как вы верно заметили, уродлива. А ещё я краду младенцев и приношу их в жертву богам войны, дабы остановить нашествие гигантов. В мою честь даже хотят возвести четвёртую стену! Ха!  Правильно сделал, малыш Оруо, что чуть не обделался утром, — я издевательски передразнила интонации парня, — ты ещё не представляешь, с кем связался! Я определённо наслаждалась разыгрываемым представлением. Чего только стоило выражение их лиц: растерянное, испуганное, стыдливое. Петра всхлипывала, двое других молча уставились в пол. — Конечно, это неправда, — мои губы скривились, голос дрогнул. — Но даже будь я такой, как вы меня описывали, всё равно бы не унизилась до того, чтобы обсуждать человека за его спиной. Это низко, господа. И очень мерзко. В следующий раз, прежде чем решиться осуждать человека, которого не знаете, убедитесь хотя бы, что он вас не слышит, — с этими словами я развернулась и выбежала вон. Дикий ливень больно ударил меня. Одежда мигом промокла насквозь, неприятно прилипнув к телу. Мне стоило вернуться под крышу, но никакие силы не заставили бы меня оставаться в компании молодых новобранцев ещё хоть секунду. Я чувствовала, что запас злости иссякает, тает, уступая место горечи. Хотелось плакать. Я стиснула зубы. «Ни за что! Подумаешь, какой пустяк. Ещё расстраиваться из-за этих… Тоже мне!» Из горла, против воли, вырвалось сдавленное рыдание. «Ну вот опять! Слабачка ты, Софи. Никакой выдержки. Будешь теперь хлюпать носом и размазывать кулаками сопли, как  маленькая девочка? Размазня. Ну, сплетничали — и что? Как-будто это что-то меняет…» Я остановилась. «Да, меняет. Чужие люди. Их мнение не должно волновать меня, так почему же я плачу снова и снова?  Возможно ли, да, возможно от того, что мне хочется понравиться им? Чтобы они приняли… Потому что я ведь стараюсь, отчаянно пытаюсь поступить верно… Спасти их жизни… Я сделала этот выбор и не жалею о нём. Будущее? Оно теперь туманно. Даже для меня. Отныне у меня нет преимущества, я такая же, как и все они. Однако, я успела, точно помню, что успела написать. Я знала что-то очень важное… Но почему я так уверена в этом? Что-то из моего мира дало мне подсказку?.. Бесполезно. Я ничего не помню. Вся надежда теперь на Эрвина. А остальные… Какое мне дело. Они ведь никогда не узнают…» Я брела прочь от замка и стоящих рядом построек, прочь от людей. Хотелось найти местечко, где меня никто не нашёл бы, сесть там и думать, думать, думать. Плевать на дождь, всё равно я уже продрогла до костей. Мрачные тучи давили своей тяжестью на землю, тьма окутала всё вокруг. Плотная стена дождя мешала видеть что-нибудь впереди, так что я шла, не разбирая дороги, черпая носками сапог грязь. Светлые пятна окон остались за спиной, а перед глазами — куда ни глянь — вставала серая, непроглядная пелена. И шум. Назойливый, громкий, будто кто-то со всей дури лупил по металлическим кастрюлям. Внезапно в него вклинился ещё один звук. Я прислушалась. Ржание лошади. Кто-то направлялся к замку: глухой топот копыт отбивал еле слышный ритм. С места, где я стояла, уже можно было разглядеть всадника. Он был невысок ростом, уверенно держался в седле. Плащ развевался за ним, словно крылья. Я взглянула ещё раз. Черты лица рассмотреть не получалось, но что-то в нём показалось мне знакомым. Леви!  Без сомнения, это был он. Я почувствовала, как что-то оборвалось внутри. «Только бы не заметил, только бы не увидел». — Пожалуйста, — шёпотом взмолилась я, едва шевеля обескровленными губами, — езжай мимо, не останавливайся. Скорее!  «Может, попробовать убежать? Нет, плохая идея. Так он точно меня увидит. Лучше стоять на месте. Он, судя по всему, направляется к замку. Значит, просто проскачет мимо…» На какой-то миг мне показалось, будто мы действительно разминёмся, однако надежда эта растаяла в тот же миг, когда капитан, натянув поводья, направился в мою сторону. Мысль о том, что, даже если он увидит меня, не придаст этому значения, тоже оказалась ошибочной. Леви явно ехал ко мне. Расстояние между нами стремительно сокращалось. Мне хотелось сквозь землю провалиться, лишь бы не видеть его, не говорить с ним. Я стояла, не шевелясь, следя за быстро приближающейся фигурой. Секунды тянулись вечность. — Какого хрена ты здесь торчишь? — донёсся до меня его голос. Он спешился с лошади и, ведя её под уздцы, подошёл ко мне. — Чем думал Эрвин, отпуская тебя шляться по штабу одну? — он хмуро оглядел меня и скомандовал: — Идём. Я не посмела ослушаться. Было удивительным то, что он вообще решил разговаривать со мной. Мне казалось, что после случившегося он навсегда вычеркнет меня из своей жизни и будет смотреть, как на пустое место. Мы шли молча. Я внутренне сгорала от стыда и унижения. До боли хотелось просить у него прощения, умолять, чтобы он понял… Хотелось знать, о чём он думает. Всё ещё злится? Или смог отпустить? В голове совсем некстати всплыли недавние слова Петры: «Капитан выше всех этих глупостей!». Вздохнув, я всё же решилась заговорить: — Леви! — пришлось повысить голос, чтобы перекрыть шум дождя. — Пожалуйста, остановись. Мне нужно кое-что сказать. Капитан, шедший впереди, оглянулся: — Чего тебе? Я поравнялась с ним, осмелилась взглянуть прямо в лицо: растрёпанные пряди упали на лоб, по ним струилась вода, под глазами залегли глубокие тени, веки устало прикрыты. Он смотрел на меня холодно, выжидающе. Дрожащими руками я обхватила себя за плечи, чувствуя, как предательски пересыхает горло. — Я должна… Попросить у тебя прощения. Ты доверился мне, моему слову, а я… — закончить не получилось, из глаз брызнули слёзы. «Какая же я жалкая, господи! И как он, должно быть, презирает меня сейчас! С самого первого дня моего здесь появления, я только и делаю, что реву. Капитан сильный, он не потерпит слабости. Его раздражение — единственное, чего я добьюсь этим разговором. Теперь он будет думать обо мне ещё хуже».  Он молчал. Я уставилась в землю, изучая носки сапог, но была уверена, что он смотрит на меня. — Что это такое? Я подняла взгляд: он указывал на мои волосы. — Майор Ханджи спасала меня от вшей, — я всхлипнула и слабо улыбнулась. — Вот как… — он нахмурился. Я поспешно заправила мокрую прядь за ухо. Леви проследил взглядом за моей рукой, тяжело выдохнув, развернулся, бросив через плечо: — Ты заболеешь, если останешься на улице. — Ну и пусть, — прошептала я, следуя за ним. Через какое-то время я поняла, что мы направляемся к конюшням. Перспектива появиться там снова в сопровождении капитана, особенно после того, что я наговорила тем новобранцам, отнюдь не прельщала. Хотелось уйти, незаметно отстать, но стоило мне замедлить шаг, как он обернулся. Значит, следил, чтобы я не исчезла. Мне представилось, как Леви будет потом выговаривать Эрвину и Ханджи за то, что не приставили ко мне сопровождающего, и позволили безнаказанно расхаживать по территории корпуса. Сердце дико стучало, когда он вошёл внутрь, ведя за собой покорную лошадь. Я в нерешительности затормозила на пороге. — Бозард, — донёсся до меня голос капитана, — присмотри за моим конём. Жду вас всех через час на тренировке. — Так точно! — ответил ему нестройный дуэт. Я до боли вжалась плечом в стену. Слава богу, Леви не приказал зайти с ним. Сталкиваться с Оруо и Гюнтером мне совершенно не хотелось, к тому же я считала необходимым пощадить чувства Петры. «Нужно будет улучить момент и поговорить с бедной девочкой, объясниться перед ней. Что она может себе надумать… Да, неприятная ситуация вышла…» Леви вышел из конюшни, поднял голову, разглядывая хмурые облака. — Дождь заканчивается. Ты благополучно переждала непогоду снаружи, поздравляю. Теперь, когда небо светлеет, можно идти в замок, — он раздражённо цыкнул языком. Я виновато промолчала. Леви пристально изучал моё лицо, почему-то не торопясь вернуться в штаб. — Знаешь, — вдруг сказал он, — я ведь тоже не был честен с тобой. Я вздрогнула. —  Думаешь, я действительно горю желанием спасать человечество? — он усмехнулся. — До недавнего времени мне было глубоко плевать на титанов, на людей. Да что там, мне и сейчас плевать на большинство из них. Он медленно побрёл к замку, я пошла рядом. — На самом деле, никто здесь не сражается ради общего блага. У каждого имеется личный мотив. Кто-то пришёл защищать близких, кому-то охота заделаться героем… Так уж вышло, что нас объединяет общее дело, но причины… Они разные. Поэтому, — он сухо отчеканивал каждое слово, — я понимаю тебя. Понимаю, почему ты поступила так. — А что движет тобой? — тихо спросила я. — Можешь считать, что любопытство. — Леви повернулся ко мне. — Жгучее желание понять его мотивы. — Его? Леви промолчал. — Я хочу вернуться домой, — горло сжалось, в лёгких катастрофически не хватало воздуха. — Но… я до сих пор не уверена, что сделала правильный выбор. — Ты никогда не узнаешь этого, — ответил он, — потому что не можешь предугадать все последствия своего поступка. Каждый из нас борется за счастье, и у каждого оно своё. Мы почти пришли. Холодные капли скользили по шее, забираясь под одежду. По телу пробежала мелкая дрожь. — Ты сказал, что понимаешь мой выбор. Значит ли это, что ты меня прощаешь? — я в волнении посмотрела на него. Серые глаза не выражали ничего. Никаких эмоций. — Мне не за что тебя прощать, — он отвернулся. — Я должен был понять это раньше. Правда в том, — его голос звучал глухо, — что твоя жизнь стоит намного дороже моей. С этими словами он ускорил шаг, оставив меня, смущённую, ошеломлённую, стоять во дворе замка, а сам, не оборачиваясь более, вошёл внутрь и скрылся в темноте одиноких коридоров.