Я видел тебя завтра

Этот день навсегда остался выжженным клеймом на моей памяти. Страх. Боль. Ужас. День, когда всё, во что они верили, всё, на что надеялись, рухнуло в одночасье. Лживый мир канул в лету, унося с собой призраки погибших. Сотни, тысячи душ. И не было им ни конца, ни края. Последняя труба вознесла к безмолвным небесам кровавую песнь — судный день настал, и это было лишь начало. Падение Сигансии. Брешь в стене Мария. Я часто спрашивала себя потом: могло ли случиться иначе? Как сложилась бы моя жизнь, не прорвись титаны за первую стену, служившей надеждой и опорой человеческому роду? Жаль, что история не знает сослагательных наклонений. Мгновение, когда рухнула сломленная Мария, стало поворотным для всех, и я не была исключением. Судьба безжалостно выкинула слабого птенца из гнезда. Он должен был полететь, или разбиться о землю. Выживают сильнейшие — таков закон природы, однако, его, как оказалось, можно было нарушить. Как обычно случается, накануне ничего не предвещало беды: расставшись с капитаном Леви, остаток дня и весь вечер я провела у Эрвина. Он не был доволен Ханджи, отпустившей меня разгуливать по территории корпуса в проливной дождь, но ругать не стал. Вместо этого приказал принести в его кабинет сухую одежду. Любезно подождав за дверью, пока я сменю грязные рубашку и юбку на потрёпанную форму со старенькой нашивкой в виде двух крыльев (я с трудом гнала мысли о судьбе её бывшего владельца), он распорядился, чтобы нам через некоторое время принесли поесть и, предоставив мне занять единственное в комнате кресло, сел за стол. — Итак, — Эрвин повертел в руках перо, — приступим? — А? — я рассеянно поглаживала выцветшую эмблему. Из головы никак не шли слова, недавно произнесённые капитаном. «Твоя жизнь намного дороже моей… Что он имел ввиду? Что хотел этим сказать?» — Софи, — мужчина нахмурился, — не время витать в облаках. Ты помнишь что-нибудь из того, о чём писала в этой тетради? — он вынул из ящика тонкие листы бумаги в кожаном переплёте. Я покачала головой: — Нет. Знаю только, что это связано с будущим. Эрвин устало провёл ладонью по лицу, прикрыв глаза на пару секунд. Я с сочувствием отметила синяки на слегка припухших нижних веках. — Выходит, — капитан Смит, словно рассуждал сам с собой, — ты осознаёшь, что произошло с тобой здесь. Хорошо. А что насчёт твоего мира в целом? Его помнишь? Семья, дом, друзья… — Всё верно, — я сглотнула комок в горле. — Любопытно. Сказать тебе, что я думаю? Я подалась вперёд, стараясь не упустить ни слова. — Это всего лишь предположение, — продолжил Эрвин, — но мне кажется, что ты можешь знать об этом мире что-то одно. Либо находиться здесь в настоящем времени, либо, будучи у себя дома, знать наше будущее. Как видишь, ты забыла то, что писала вчера. Это означает, что тут у тебя не может быть дара предвидения, даже если ты прочитаешь написанное в этой тетради ещё тысячу раз, через какое-то время не вспомнишь.Также я думаю, что, вернувшись в свой мир, ты быстро забудешь то, что случилось с тобой. — А, думаешь, у меня есть шанс вернуться? — от волнения я сильно дёрнула край нашивки, отчего старые нитки заскрипели, будто ржавые струны. Эрвин с сомнением взглянул на меня: — Возможно. Однако, не скрою, я бы хотел, чтобы ты задержалась у нас подольше. Я с шумом втянула воздух. Капитан встал, подошёл к окну, выходящему во внутренний двор. Он молчал, а я ждала. — Понимаю, что не в праве просить тебя об этом, — не оборачиваясь произнёс он, — но поиски решения могут затянуться, и, пока ты остаёшься с нами, мне бы хотелось расчитывать на твою помощь. Технологии и знания твоего мира могут быть очень полезны. — Эрвин, пойми, я не медик, не учёный. И не смогу объяснить принципы устройства даже тех вещей, которыми пользуюсь… пользовалась каждый день. Я уже сделала всё что могла, пообщавшись с майором и записав остатки воспоминаний для тебя. Поверь, я была бы рада помочь вам чем-нибудь ещё, но, боюсь, ты возлагаешь на меня слишком большие надежды. Он обернулся. — Софи, я понимаю. И не требую, чтобы ты прямо сейчас шла в лазарет зашивать раны солдатам, не отправляю в лабораторию. Я лишь прошу: пока ты находишься здесь, вспоминай любые мелочи, которые могут нам пригодиться. Нужно только подтолкнуть наших ребят к действию, остальное они сделают сами. Достаточно указать на конечный результат, а дальнейшее — наша забота. В свою очередь, я обещаю, что лично займусь поиском способа вернуть тебя домой как можно скорее. Я задумалась. План был вполне приемлем, хотя, что там, он был единственным разумным решением в сложившейся ситуации. Смит предлагал честную сделку. Возражать было бы глупо. — Хорошо, я согласна. — Только чур, беседовать либо со мной, либо с Ханджи. Остальным знать ни к чему. — А капитану Леви? — Ему можно. Но не думаю, что он захочет, — Эрвин улыбнулся. Искренне. Открыто. Я поняла: теперь он доверяет мне и моему слову. Отныне мы союзники. Голос Леви снова прозвучал внутри: «Никто здесь не сражается ради общего блага… Мной движет жгучее желание понять его мотивы». «Чьи мотивы он хочет постичь? Не Эрвина ли? Но это же так очевидно! Будущему командиру Разведкорпуса больше всего дороги ответы на вопросы. Он впитывает информацию, как губка, а затем применяет в общих интересах. Да, лучшей кандидатуры возглавить разведчиков, найти нельзя. И для того, чтобы доверить ему свою судьбу, тоже». Я улыбнулась в ответ: — Давай завершим начатое. Эрвин подал мне тетрадь, сел за стол, вынул несколько чистых листов, обмакнул перо в чернила. Я пробежала глазами по неровным, второпях выведенным строкам. «Странно, будто и не я писала. Кривой почерк и слог не мой. Никогда так свои мысли не выражала. Разве что… — я резко выдохнула и ещё раз перечла абзац. — Неужто, верно догадалась? Софи, а ты умнее, чем думаешь. Но почему шифр? Зачем скрывать это от Эрвина? Он ведь обещал помочь. Возможно, на то были особые причины. Значит, будем доверять себе вчерашней, которая ещё что-то помнила. Всё остальное — достояние капитана Смита, но это оставим при себе». Усилием воли уняв дрожащие пальцы, я чётко произнесла первые слова: — Разыщите предателя в отряде. Йота промедления — будет разрушен Стохесс… Зашуршало по бумаге перо — Эрвин быстро записывал под диктовку. Понадобилось полчаса, чтобы тщательно задокументировать всю информацию, которой, к моему огорчению, оказалось не очень много, однако Эрвин, видимо, считал иначе: глаза его блестели, на губах играла улыбка — в целом вид уставший, но довольный. Закончив переписывать, он запер листы бумаги в ящике стола, бросил старую тетрадь в камин. Пока он, стоя ко мне спиной, разжигал огонь, я усиленно царапала внешнюю сторону ладони, выводя на ней заветное имя, благо, на какое-то время мне удалось его запомнить. Мягкая кожа послушно продавливалась под крепким ногтем, покрываясь белыми полосами. Через мгновение они начинали краснеть и набухать, превращаясь в выпуклые рубцы. Такими, я знала, они останутся в течение следующих нескольких часов. Раздобыть клочок бумаги, переписать — и дело в шляпе. «Вот только, где взять бумагу? Попросить у него? Нет, рискованно. Можно у Ханджи, или же…» — Эрвин, а где сумка, что была со мной, когда вы меня нашли? — Здесь, у меня. Шадис перерыл её содержимое и забрал маленький баллон с какой-то жгучей смесью. Но остальное на месте. «Мой перцовый баллончик. Вот бы зарядить струёй в глаза этому грубому медведю!» — Погоди, я сейчас отдам её тебе, — Эрвин склонился над камином, глядя, как только что родившийся огонь жадно поглощает бумагу. Завораживающее зрелище: танец пламени и хрупкого листа. Горячие языки нежно, почти невесомо касаются бумаги, превращая буквы и строчки в безликий пепел. Листы дрожат, корчатся от боли, но огонь не замечает этого, разгораясь всё больше, ярче. Он страстен. Он ненасытен. С безудержной алчностью пожирает остатки того, что некогда было словами, несло в себе смысл. И лишь после этого успокаивается. Капитан поднялся, распахнул дверцы шкафа, достав мою сумку: — Держи. Я с трудом заставила себя оторвать взгляд от манящего, дикого пламени. Пальцы снова непроизвольно прикоснулись к потрёпанным очертаниям старых крыльев. «Что случилось с тем, кто носил их прежде? Вернулся ли он домой к родным, или пал смертью героя? Откуда вообще взялась эта старая форма? Ведь солдат хоронят в одежде… Может, прежний владелец трусливо бежал из корпуса под покровом ночи? Или ему просто выдали новые крылья, которые он с гордостью носит до сих пор? Кто знает…» — Спасибо, — я, не глядя, убрала сумку за спину. «Успеется. Лучше сделать это, когда останусь одна». И натянула рукав куртки, скрывая свежие выпуклые царапины. — Я подумал, не хочешь ли ты сегодня переночевать в моей комнате? Я в испуге подняла глаза на Эрвина, невозмутимый вид и серьёзный взгляд которого никак не сочетался с только что заданным нелепым вопросом. — Что, прости? — Из твоей, возможно, ещё не вытравили вшей. Заразишься снова — стричь будет уже нечего. — Ах, ты об этом… — А ты о чём? Я стремительно превращалась в помидор: — Забудь. — Хорошо, — он не стал спорить. — Я всё равно обычно сплю здесь, так что ты не причинишь неудобств. — Много работы? — мне стало жаль капитана, вынужденного ночевать за столом в компании бумаг. — Пожалуй. Но это стоит того. — Разве? — скептически хмыкнула я, снова подмечая синяки под его глазами. В дверь постучали. — А вот и ужин, — улыбнулся Эрвин. Он встал из-за стола, подошёл к двери, распахнул её, принимая из рук какого-то солдата поднос, уставленный посудой. — Давай, помогу, — я было подорвалась с места. — Сиди спокойно, — он толкнул дверь ногой, закрывая её. — Как скажешь, — я заёрзала, устраиваясь поудобнее: поджала под себя ноги, откинулась на спинку кресла, облокотившись локтями на его ручки. Эрвин поставил поднос, выдвинул стул, садясь напротив. Аромат горячей пищи, распространившийся по комнате, мигом вскружил мне голову: вот уже почти целый день у меня во рту не было ни крошки. — Это что, мясо? — выдохнула я в изумлении, едва капитан передал мне миску. — Чудесное рагу из оленины с тушёными бобами и луком, — Эрвин был похож на довольного ребёнка, шалость которого удалась. — Что теперь скажешь? Стоят ли эти сочные куски моей регулярной бессонницы? — Ты уж извини, — шутливо промычала я, набивая рот смоченным в мясном бульоне хлебом, — мне, конечно, тебя жаль, но да, определённо стоят. — То-то же, — усмехнулся он, с наслаждением жуя особо большой кусок. — Как же ты сумел? — Договорился с охотниками из ближайших деревень. К сожалению, любая закупка провизии контролируется сверху, поэтому для того, чтобы получить разрешение на сегодняшний роскошный ужин, мне пришлось извести приличное количество чернил. — Неужели они не понимают, что солдатам нужно хорошо питаться? Эрвин пожал плечами: — Они понимают, что их кошельки пустеют. — Но почему именно тебе пришлось этим заниматься? Разве не Шадис должен хлопотать о Разведке? — Командир практически отошёл от дел. Ему быть в отряде осталось неделю-две, не больше… — И после ты примешь командование, — закончила я. — Волнуешься? — А должен? — Эрвин встал, подошёл к шкафу, снова открыл его и выудил из недр пыльную бутылку. — Вина? — Ох, нет, — я поспешно мотнула головой. — Тебе стоит расслабиться. — Согласна, но алкоголь — не лучший вариант, — я передёрнула плечами, — меня от него… тошнит. — Вот как. — Однажды мой друг решил напоить меня, в сугубо научных целях, — я улыбнулась. — Это в каких же? — поинтересовался Эрвин, наливая вино себе в кружку. — Он собирался пригласить свою новую пассию в ресторан, а денег было в обрез. Вот и прикидывал, сколько алкоголя и еды влезет в среднестатистическую девушку, чтобы знать, на какую сумму рассчитывать. — И как, опыт был успешным? — Не особо. Меня вывернуло от первого же глотка, зато знакомая моего друга на свидании выхлестала в одиночку целую бутылку. После этого коллапса они сразу расстались. — Девушка оказалась ему не по карману? — усмехнулся Эрвин. — Можно и так сказать, — с трудом сохраняя серьёзный вид, согласилась я, — она опьянела и съела его деньги. Буквально. Мужчина расхохотался. Я немного опешила: чопорный без пяти минут командир веселился, как дитя. Глубокий смех его был так заразителен, что я, не удержавшись, засмеялась тоже. Эрвин поставил дрожащей рукой кружку на стол. — Лучше не рисковать, — пробормотал он, тщетно силясь восстановить дыхание. Я согнулась в кресле, прижимая руку к ноющему боку. — Расскажи ещё что-нибудь, — попросил Эрвин. — Разве тебе не нужно работать? — поддразнила его я. — Нужно. Однако сейчас я весьма расположен к говорливости. — Что-ж, в таком случае расскажу тебе чудесную историю, которая случилась со мной пять лет назад. Всё началось зимним, морозным вечером, когда мой дорогой дружище подговорил меня в шутку поцеловать железную статую… С каждым часом наше настроение всё более улучшалось, смех становился всё громче, разговор непринуждённее. Я так и не выпила ни капли, Эрвин же позволил себе расслабиться за нас обоих, то и дело прикладываясь к кружке. Как ни странно, выглядел он абсолютно трезвым. Лишь лёгкий румянец на мраморно-холодном лице и блестящие глаза выдавали его состояние. В остальном он держался так, словно всё это время баловался обыкновенной водой. Мы по очереди травили байки одну интереснее другой, шутили, иногда глупо, но от этого не менее смешно. Впервые с момента моего появления в чужом месте, я позволила себе ни о чём не думать. Просто освободить голову, забыть ненадолго обо всех тревогах и переживаниях. Даже не поинтересовалась у Эрвина, что собрание решило насчёт моего дальнейшего пребывания в Разведке. Забила на всё: на дурацкий внешний вид и не очень хорошее самочувствие, на дальнейшие смутные планы. Если Эрвин и был навеселе, то я была просто пьяна, но не вином, а какой-то дикой радостью. Я знала, что мимолётное веселье испарится на следующий день, как лёгкий запах алкоголя, наполнивший комнату, но безумно желала продлить эти беспечные мгновения. И, хотя Смит даже отдалённо не напоминал мне Эрика, было приятно воображать, будто я вернулась домой и коротаю вечер с дорогим другом, будто вот-вот сюда войдут наши родители, сопровождаемые малюткой Снапом и опять будут журить нас за очередные приколы над младшими Майерсами. Что поделать, до недавнего времени мы с Эриком свято чтили семейные традиции и на правах старших нередко третировали его братьев — Поля и Руперта. Мысли снова приняли опасное направление. Приказав себе перестать мечтать о невозможном, я сосредоточилась на голосе собеседника, рассказывающего очередную занимательную историю. Довольно быстро мне удалось вернуть былое состояние духа и кабинет вновь огласился заразительным смехом. В таком состоянии спустя ещё полчаса нас застал явившийся без стука Леви. Эрвин, обмякнув, полулежал в кресле, весело комментируя мои попытки сплясать джигу, движения которой он показал мне минуту назад. — Что это вы тут делаете? — без обиняков осведомился капитан. Его взгляд скользнул по комнате, задержавшись на полупустой бутылке, лицо приняло суровое выражение. Он шагнул ко мне и схватил за руку. — Ты пьяна. — Вовсе нет, — возмутилась я, — это всё Эрвин. — Вы оба рехнулись? — процедил Леви сквозь зубы. — Эрвин, о чём ты думаешь? Время почти полночь, нам завтра предстоит вылазка за стены, а ты расслабляешься в компании маленькой идиотки! — он смерил меня осуждающим взглядом, будто я одна была виновата в импровизированной вечеринке. Смит усмехнулся. Поднявшись с кресла, он убрал бутылку обратно в шкаф и присел на край стола. — Что тебе нужно? — Необходимо пересмотреть план построения, новенькие ещё не готовы к экспедиции. Эрвин вмиг посерьёзнел. — Задержись ненадолго. Софи, — он повернулся ко мне, — думаю, тебе стоит пойти спать, — он уселся за стол и склонился над кипой бумаг. — Возьми свечу. Прямо по коридору, последняя комната справа. — Она ночует у тебя? — Леви не смог скрыть удивления: бровь привычно поднялась в изгибе. — Да, — бросил Эрвин, не поднимая головы. — В моей комнате ещё не вывели вшей, — сочла нужным пояснить я, поскольку Смит, судя по всему, ничего более говорить не собирался. Леви проигнорировал это заявление, молча занял кресло, придвинувшись к камину. — Эммм, я пойду, — пробормотала я, забирая сумку и свечу со стола, — спасибо за хороший вечер. — Тебе спасибо, — Эрвин на секунду оторвался от письма и улыбнулся мне. — Будет время, повторим. Из кресла донеслось презрительное хмыканье. Я торопливо покинула кабинет, плотно закрыв за собой дверь. Отыскать нужную комнату, находившуюся на том же этаже, не составило никакого труда. По размеру и планировке она ничем не отличалась от моей: одинокая кровать, единственный стул, старые занавески. Устало опустившись на пол, я открыла сумку и вытряхнула её содержимое: пакетик отсыревших сладостей, губную помаду, почти разрядившийся смартфон, ключи от квартиры и, наконец, самое главное — маленький блокнот со слипшимися, ещё влажными страницами и огрызок карандаша. Блокнот был ни на что не годен: промокшие листы намертво прилипли друг ко другу, отодрать их не представлялось возможным. И всё же мне удалось написать заветное имя на высохшем клочке картонной обложки. Тщательно спрятав его во внутреннем кармане сумки, я откинулась на деревянный косяк кровати и разблокировала телефон. Одиннадцать процентов — ничтожно мало. Сигнала тоже не было. Настроение, как и ожидалось, упало ниже плинтуса. Прошла фальшивая радость, сгинуло мимолётное веселье. Я открыла фотографии. С первой на меня смотрела супружеская пара: рыжеволосая кудрявая женщина положила голову на плечо мужчине, чёрные волосы которого уже тронула седина. Оба ласково улыбались. Красивые зелёные глаза женщины искрились радостью, взгляд мужчины был спокоен. Они были счастливы. По щеке покатилась первая слеза. «Папа, мама, я так скучаю…» На второй фотографии компания молодых людей в красивых нарядах подбрасывала в воздух букеты цветов — это был мой выпускной. Счастье лилось через край. Мы все были уверены: впереди свобода и бескрайние возможности. Знай я тогда… И вторая слеза беззвучно упала на пол. Зарядка стремительно кончалась. Девять процентов… семь… три… Экран вспыхнул последний раз и погас. Дрожащими руками я стянула с кровати подушку и уткнулась в неё, рыдая. Ещё одна ночь в этом богом покинутом месте раскрывала мне свои объятья. Кроткий, ласковый сон, повинующийся её власти, успокоил меня: я уснула, сидя на полу, крепко прижимая подушку к груди. Следующий день расставил всё на свои места, вернув меня в состояние, близкое привычному. Наплакавшись перед сном, наутро я чувствовала себя удивительно бодрой, готовой трудиться и бороться за своё будущее, поэтому после пробуждения первым делом отправилась в душевую. По словам Ханджи, снабдившей меня куском мыла и полотенцем, в отношении помывки им несказанно повезло: жителям многих городов и деревень приходилось либо довольствоваться ледяной водой, текущей по трубам, либо терпеливо греть её, в то время как в штаб Разведкорпуса вода поступала относительно тёплой. Она не соврала насчёт слова «относительно». Встав под кран, расположенный на высоте примерно двух метров от пола и повернув тугой вентиль, я чуть не закричала от неожиданности, когда тугая холодная струя ударила мне в затылок. Наверное, относительно Северного Ледовитого океана эта вода была действительно тёплой, но тело моё мгновенно покрылось мурашками, а зубы непроизвольно забили чёткую дробь. Под таким душем я сумела простоять от силы минуты две, моясь просто с бешеной скоростью. Поскорее завернувшись в полотенце,  прошлёпала по стекающим в отверстие на полу дорожкам воды к табуретке, на которой оставила одежду и расчёску. Спустя пятнадцать минут я снова чувствовала себя человеком: остатки синевы смылись с головы, короткие пряди мне удалось кое-как пригладить и даже уложить в некое подобие причёски. Вчерашнюю одежду мне ещё не выдали, поэтому пришлось довольствоваться той же формой. Куртку с эмблемой я предпочла не надевать, а просто повязать вокруг пояса. Ханджи встретила меня в столовой. Несмотря на её уговоры, завтракать я отказалась, просто выпила чашку чая, поймав себя на мысли, что безумно хочу кофе. Подобных излишеств, однако, не полагалось, поэтому пришлось засунуть свои хотелки куда подальше. Ни Эрвина, ни Леви я не встретила. Майор сказала, что они поднялись с рассветом (а, возможно, и не ложились) и уехали вместе с отрядом за стену. Сама Ханджи явно нервничала: её не взяли по причине неспособности вести боевые действия. Накануне она умудрилась упасть с лестницы и повредила руку. Я видела, как расстроила её вынужденная необходимость остаться в штабе. Разговаривала она намного меньше, чем в предыдущий день, да и в целом имела вид более рассеянный и встрёпанный. После завтрака она сразу умчалась прочь, снова предоставив меня самой себе. Мне удалось договориться с дежурными по кухне и найти занятие. Заключалось оно в помывке посуды и чистке картошки на, в общей сложности, триста человек — работа не из лёгких, но я была рада. Всё лучше, нежели шляться по закоулкам замка, путаясь у всех под ногами. К тому же подобное рутинное действо давало мне возможность спокойно думать и строить планы. Срезая ножом плотную кожуру, вьющуюся кольцом, я размышляла о своей дальнейшей судьбе, о том, какое положение я занимаю, находясь в штабе Разведчиков, о словах Леви, никак не шедших из головы. «С чего он вдруг так разоткровенничался? Совсем не похоже на капитана, которого я знаю. И фраза о том, что моя жизнь дороже его… Как такое может быть? Это же просто глупо: он — сильнейший воин, а я — бесполезная девчонка… Почему он так сказал? Что имел ввиду? Надо поговорить с ним, спросить, как только он вернётся. Если он вернётся… Но какие тут могут быть сомнения, Софи? Конечно, он вернётся! Войдёт в столовую, как всегда хмурясь. Наверняка, он будет очень уставший и голодный…» — и я с удвоенным усердием взялась за картошку. Разделавшись через несколько часов со всей грудой, что мне дали, я получила  миску с едой и, решив пообедать на улице, вышла наружу. Миновав внутренний двор, надумала отойти чуть дальше, чтобы побыть в тишине, никому не мешая. Усевшись на землю, я было приготовилась насладиться заслуженным отдыхом, как вдруг над ухом раздался знакомый голос: — Не возражаешь? Это была Петра. — Нисколько, — я отправила в рот ложку похлёбки. Она села рядом, предварительно постелив куртку, чтобы не испачкать штаны о траву. Я подумала, что она пришла обсудить вчерашнее, но девушка не торопилась начинать разговор, и лишь нервно обрывала растущие рядом маленькие жёлтые цветы. Я вздохнула: — Петра, позволь извиниться… — Нет, — резко перебила она, поворачиваясь ко мне, — это мне нужно просить у тебя прощения. За себя и за Оруо с Гюнтером. Они хорошие ребята, правда, но иногда распускают язык не по делу. — Кто из нас не грешил этим? —  слабо улыбнулась я. — Мне стоило быть мягче. Особенно с тобой. Извини за то, что не сдержалась и наговорила глупостей. Петра кивнула и, обняв колени, уткнулась в них лицом. Я молча доедала похлёбку, наслаждаясь пейзажем. Замок, где расположился штаб Разведчиков, стоял на возвышенности. Отсюда открывался чудесный вид на раскинувшуюся вдалеке деревушку, ещё дальше виднелась тёмная кромка леса, поначалу показавшаяся стеной Марией. Мне стало интересно, как далеко от нас расположилась граница, отделявшая человечество от кровожадных гигантов. Я поёжилась. — Можно, я спрошу? — снова вдруг подала голос Петра, поднимая внезапно покрасневшее лицо. — Конечно. Девушка явно робела, избегая смотреть мне в глаза. — Вы с капитаном… Вместе? Мне вспомнились подтрунивания Оруо, смеявшегося над чувствами подруги. Мысленно наслав на голову остряка проклятия, я фыркнула: — Разумеется, нет. Сказать по правде, само предположение о том, что я и капитан Леви можем быть парой казалось мне ужасно нелепым. — Это могло бы стать хорошей шуткой, — я рассмеялась. Петра заметно оживилась: — Выходит, ты к нему равнодушна? Её вопрос вызвал во мне новый приступ хохота. «Я и Леви. Леви и я. До чего же глупо! Взбрело же им в голову! Да он прикончит меня прежде, чем… — внезапно смех оборвался. —  Однако, он ведь сказал, что ценит мою жизнь превыше своей…» Я закашлялась. — Абсолютно равнодушна. И с радостью оставлю его тебе, — лукаво подмигнула смутившейся девушке. — Я не… И капитан… В общем, это всё так, глупости, — едва слышно пробормотала она. — Как знаешь, но будь я на твоём месте, не стала бы упускать шанс быть счастливой. — Но я ещё слишком молода, — тихо возразила Петра. — Капитану нужна сильная женщина, способная стать ему другом и поддержкой. Однажды я стану такой, — она подняла на меня красивые глаза, во взгляде её читалась любовь и нежность. — Я обязательно стану сильной. Чтобы капитан смог мной гордиться! Я ласково улыбнулась ей: — Уверена, ты справишься. Однажды Леви заметит и по достоинству оценит тебя. Только не сдавайся. Петра вскочила и порывисто обняла меня. — Спасибо, Софи, — выдохнула она, — спасибо! Я с радостью обняла её в ответ, гладя мягкие волосы. — Знаешь, — пробормотала Петра, отстраняясь, — мне почему-то ужасно хочется плакать. Я так счастлива, и от этого у меня болит вот тут, — она приложила худенькую ручку к груди. — Иногда мне бывает очень страшно, и я думаю, что не смогу исполнить долг солдата, отдав своё сердце в жертву. Но едва я вижу капитана, как страх исчезает. Ради него я готова всё. — Понимаю, — кивнула я. «Леви будет круглым дураком, если отвергнет любовь этой милой, храброй девушки». Внезапно мирную тишину пронзил громоподобный звук. Я вздрогнула: — Что это было? — Гонг, — прошептала Петра. Кровь отхлынула от её лица, губы задрожали. — Случилось что-то очень плохое. Бежим! — она схватила меня за руку и мы понеслись к замку во весь дух. Ещё на полпути я заметила спешащего  нам навстречу солдата. Вид он имел крайне испуганный. — Скорее! — кричал он. — Торопитесь! — Йен, что случилось? — крикнула Петра. — Титаны! — парень орал, словно сумасшедший. — Титаны проникли за стену! Я остановилась, в ужасе воззрившись на Петру. — Как, титаны? — Софи, не время! — отрезала девушка. — Быстрее! Йен уже торопился к конюшням, предупреждая других солдат. Со всех сторон к замку бежали люди. Повсюду слышались встревоженные голоса, крики. Снова раздался жуткий вой гонга. Мы с Петрой пробились к замку, там уже собралась приличная толпа. В давке нас оттёрли друг от друга, и я потеряла девушку из вида. Мозг бился в панике. «Что же мне делать? Куда бежать? Как титаны смогли проникнуть за стену? Неужели, всё, что я предприняла, оказалось напрасным?! Разве я могу погибнуть вот так, даже не попытавшись бороться?!» — Солдаты! — раздался над головой громкий голос Ханджи, взобравшейся на возвышение. — Только что было донесение: два часа назад под натиском титанов пал пограничный город Сигансия и стена Мария. Поступил приказ: всем войскам мобилизоваться и выступить на юг к пролому. — Это невозможно! — раздался чей-то голос. Толпа заволновалась. — Молчать! — рявкнула майор. — Всем капитанам собрать отряды. Приготовить устройства пространственного маневрирования и седлать лошадей. Выступаем через полчаса. Поднялась суматоха. Люди забегали туда-сюда. Кто-то закреплял ремни, кто-то проверял остроту лезвий, кто-то спешил к конюшням. Я подобралась к майору, что-то говорившей Моблиту. — Ханджи! — Софи, вот ты где! — женщина облегчённо выдохнула. — За мной! Моблит, — обратилась она напоследок к подчинённому, — ты всё понял? Молодой человек кивнул и поспешил прочь. — Куда мы идём? — я с трудом поспевала за майором. — Ты ездить верхом умеешь? — Ханджи проигнорировала мой вопрос. — Нет. — Плохо. Очень плохо. — Ханджи, — я схватила её за локоть, вынуждая остановиться, — что происходит? Как титаны смогли проникнуть за стены? Где сейчас Эрвин и остальные? Майор вздохнула: — Софи, времени в обрез и… — Прошу! — я была на грани истерики. Ханджи снова сорвалась с места. Мы чуть ли не бежали. — Титаны проломили ворота. Насколько мне известно, среди них были аномальные виды. Говорят, один был выше стены, — запыхаясь ответила она. — Что?! — Да, — продолжала майор. — К сожалению, Разведотряд находился в это время в экспедиции, поэтому титаны успели сожрать как минимум половину жителей Сигансии. На данный момент Эрвин и остальные помогают гражданским эвакуироваться за пределы стены Роза. Остатку разведчиков приказано присоединиться к ним. — И как далеко они от нас? Я чувствовала: ещё немного, и меня вырвет. — По последним данным, титанов видели примерно в ста двадцати милях отсюда. Мы немедленно выступаем. Необходимо оповестить как можно больше поселений. — А я? — Один из наших отвезёт тебя в безопасное место в кольце Роза. Теперь я поняла, что мы бежали к конюшням. Солдаты выводили и седлали лошадей. Кругом царила страшная суматоха. — Скорее! — Ханджи пробралась сквозь этот бедлам, таща меня за собой. — Забирайся! — она указала на запряжённую повозку. — Подожди! — внезапная мысль осенила меня. — Я мигом! Забыла взять сумку. — Софи, куда ты?! — крикнула майор. — Забудь про вещи! — Не могу, — прошептала я, отступая. — Пара минут ничего не изменят. Одна нога там — другая здесь. Сердце колотилось, как ненормальное. Я неслась изо всех сил. Добралась до замка, взлетела по лестницам, миновала пустынные коридоры, ворвалась в комнату Эрвина, сгребла сумку и припустила обратно. Ноги стали ватными, мне казалось, что я вот-вот рухну на землю. Минута… Ещё одна… Я ворвалась в толпу, расталкивая людей, пробираясь к повозке. — Быстрее! — подгоняла Ханджи. — Где тебя носило?! Живо полезай! Закинув одну ногу за деревянный бортик, я слегка подтянулась, и залезла внутрь. — Хорошо, — майор протянула мне руку. — Что бы ни случилось, веди себя благоразумно, поняла? Если всё пойдёт по плану, Шадис о тебе позаботится. — Шадис?! Но майор уже повернулась, чтобы уйти. — Ханджи, — окликнула я её, — постой! Могу ли я что-нибудь для вас сделать? Она оглянулась. Солнце на мгновение отразилось в стёклах её очков. — Можешь, Софи. Молись. — Молиться? — опешила я. — Но кому? Она растянула губы в странной, жутковатой улыбке. — Право, всё равно. С этими словами Ханджи скрылась в толпе. Провожая её взглядом, я вдруг заметила вдалеке среди бело — синих крыльев знакомую тёмную макушку. Должно быть, это он привёз известия. — Капитан Леви! — я было хотела выпрыгнуть из повозки, но чьи-то сильные пальцы удержали меня. — С ума сошла?! — незнакомый солдат покрутил у виска. — Ну-ка, живо обратно! И сиди ровно! Мне велено доставить тебя в целости и сохранности. Выезжаем сию секунду. — Пожалуйста, — взмолилась я, — не могли бы вы совсем чуть-чуть подождать? Мне нужно попрощаться кое с кем. Мысль о том, что я расстанусь с капитаном, не простившись, и, возможно, больше никогда не увижу его, отозвалась в сердце ноющей болью. Я заплакала. — Исключено, — отрезал солдат. — Мне отдан приказ выдвигаться немедленно. Он мигом перебрался на козлы, дёрнул поводья. Повозка медленно тронулась с места, меня немного отбросило назад. Толпа расступалась перед нами, освобождая путь. — Капитан! — я вцепилась руками в бортик и высунулась, на сколько это было возможно. — Капитан! Люди оборачивались, смотрели на меня. Леви забрался на лошадь. — Капитан! — крикнула я ещё громче. Он поднял голову, пытаясь понять, откуда доносится голос. — Капитан! Я здесь! — в отчаянии звала я, тщетно пытаясь перекричать гул людских голосов и ржание лошадей. Он не видел. Повозка набирала скорость, удаляясь всё дальше. — Капитан! Леви! Леви! — слёзы градом катились по моим щекам, голос охрип. Мужчина пристально осматривал толпу. На секунду он поднял глаза чуть выше и в этот самый момент наши взгляды встретились. — Прощай! — прошептала я одними губами. Он всё равно бы уже не услышал. Мы отъехали слишком далеко. Я видела, как он слегка вздрогнул. То ли от того, что его лошадь двинулась с места, то ли от внезапного порыва холодного ветра. Разглядеть выражение его лица было невозможно, но мне хотелось надеяться, что Леви мысленно ответил и тоже простился со мной. Повозка дёрнулась и сменила направление. Силуэты людей скрылись из виду. Вот и всё. В бессилии я опустилась на деревянное дно, поджав колени, спрятала мокрое от слёз лицо в ладонях. «Господи, если ты существуешь, молю, спаси нас».