Я видел тебя завтра

Колесо подскочило, словив под себя крупный камень, хлипкая деревянная конструкция дёрнулась, меня швырнуло на бок. Шея хрустнула, голова больно ударилась о стенку повозки. Застонав, я открыла глаза: стояла глубокая ночь. Бледная луна очерчивала тёмные фигуры деревьев тусклым, призрачным ореолом. Было холодно. Я плотнее задёрнула куртку, спрятав в рукавах окоченевшие пальцы. Мы ехали уже очень долгое время. Дик, мой сопровождающий, дважды останавливался у трактиров, быстро меняя лошадей, и давая мне возможность немного отдохнуть. Поужинать на постоялом дворе было нельзя, но он купил немного хлеба и по-честному разделил между мной и попутчиками, которых мы подобрали в нашу вторую остановку. Это была семья крестьян. Отец, мать с грудным ребёнком и двумя ребятами постарше. Родители сразу же отдали пищу детям: малютки вцепились в хлеб, как дикие зверята. Я видела, что женщина очень хотела есть и предложила ей порцию, но она даже не взглянула в мою сторону. Мужчина изредка бросал на меня обеспокоенно-злые взгляды, и я долго не могла понять причину столь явной досады, пока вдруг до меня не дошло, что на мне была форма Разведкорпуса. Всё встало на свои места: кого, как не солдат могли винить эти люди? Я с сожалением думала о том, как неудачно начинается вступление Эрвина на должность командира. Все хвосты теперь повесят на него. Мои соседи угрюмо молчали всю дорогу, не пытаясь познакомиться, или завести беседу. Двое старшеньких тихонько лопотали между собой, зато младенец плакал, не переставая. Женщина успокаивала его, как могла: укачивала, ласково ворковала, причитала, иногда повышая голос, чтобы перекричать пронзительные вопли. Ребёнок затихал, но затем снова захлёбывался в истошном крике. Мне пришло в голову, что это маленькое существо с красным потным личиком было самым честным из всех нас: ему было больно, страшно, он хотел есть — и открыто заявлял об этом. Мы же, старшие, хранили стойкое, тяжёлое молчание. Это было необходимо. И плевать, что всё внутри сжималось от волнения. Я молилась. То сникая, то шепча с новой силой. Слова складывались в бессвязный бред, который я повторяла раз за разом, как-будто этот заговор мог хоть кого-нибудь уберечь. Слышал ли кто-нибудь мои мольбы? Я не знала, но так было легче. Ханджи сказала, что если всё пройдёт так, как они запланировали, то попечение надо мной примет Кис Шадис. Мне было любопытно, родился этот план в процессе обсуждения, или это была поспешная, вынужденная импровизация. Кто знает, позволили бы мне по-прежнему оставаться в штабе разведки. Я полагала, что нет. Это в любом случае грозило Эрвину лишними проблемами, да и я больше ничем не могла помочь. Даже если бы стена выстояла, и не было срочной необходимости в эвакуации, меня всё равно бы увезли куда подальше. В какую-нибудь деревню, или поселение. Состряпали бы красивую легенду о моём прошлом, сдали кому-нибудь, заслуживающему доверия, а после навещали раз в месяц-другой. Повозку тряхнуло снова, меня на секунду подбросило вверх. Дети испуганно прижались друг ко другу, вглядываясь в темноту. — Мамочка, это великан ударил по колёсам? Мужчина вздрогнул. Женщина положила руку ему на плечо. — Нет, мои хорошие, — ответила она, пристально глядя на мужа, — всего лишь камень. — Мамочка, — не унимался один из детей — мальчуган в коротких штанишках, — а где Иола? Почему она не поехала с нами? Женщина сдавленно всхлипнула и прикрыла рот рукой. — Иола сейчас в другом месте, дорогой, — хрипло произнёс отец, — она защищает нас. Малыш восторженно распахнул глаза. — Она сражается с великанами? Как те солдаты, которых мы видели? — Нет, — мужчина погладил голову сына, — твоя сестра сейчас на небе. И оттуда она помогает нам. — Но папа, — вмешался второй мальчик, до этого молчавший, — как она попала туда? Первый мальчишка зашмыгал носом. — Я тоже хочу на небо, — он вот-вот собирался разреветься. — Глупенький! — дрожащими губами прошептала мать. — Ты не сможешь попасть туда, — заметил его брат серьёзным тоном, — Иола, наверное, отрастила крылья. А у тебя крылья есть? Владелец коротких штанишек завёл пухлые ручонки за спину, пытаясь что-нибудь нащупать. — Не-а, — грустно заметил он и тут же добавил, указывая на меня пальчиком, — а вот у тёти есть. Я видел! Нашивка чужой куртки жгла спину. «Сигансия пала. Погибли люди. Была ли в этом моя вина? Могла ли я предсказать катастрофу? Если нет, нужно смириться с этим. А если да?.. Значит ли это, что моё пребывание здесь ничего не изменит? Что если… — я на секунду перестала дышать, — …судьбу не перехитришь? Всё известно заранее, всё предначертано с самого начала. А я лишь пройду этот путь до конца… Каким он будет — мой финал? Смогу ли я вернуться домой, или останусь здесь навсегда, до самой… смерти? А что будет там, в моём мире? Я просто исчезну, будто меня и не было вовсе? Что значит умереть? Может быть — оказаться здесь: в тёмной ночи, холоде, ощущая лишь страх, от которого сжимается всё внутри? Что если весь этот мир — моя смерть, мой ад?..» — Приехали! — раздался окрик Дика. — Глядите! Я подняла голову. Впереди лежала равнина, а поперёк неё, насколько хватало глаз, тянулась высокая стена. Издалека она напоминала гигантскую змею. — Роза, — прошептала я. В темноте ночи можно было различить яркие пятна горящих факелов: беженцы торопились укрыться под защитой второго кольца. Издалека уже доносились крики, ржание лошадей, скрип тележек. — Сколько потребуется времени, чтобы пересечь границу? — я приподнялась, чтобы получше разглядеть проход, через который тонкой струйкой просачивались огни. Дик почесал затылок. — Часа эдак два, а то и больше, — оглянулся он. — Разве нельзя побыстрее? — испуганно спросила женщина. — Никак нет, мадам, — солдат натянул поводья. — Большинство жителей приграничных районов и так эвакуировали на кораблях, чтобы уменьшить поток у ворот. — Вот именно, — зло процедил мужчина, — на кораблях, на которых многим не хватило места, — он запнулся. Дик оглянулся и сочувственно покачал головой: — Да кто ж знал, что так выйдет? «Я знала. Наверняка, знала и предупредила. Но, возможно, они просто не успели подготовиться. С момента моего появления здесь прошла неделя, или около того. Им не хватило времени, что-либо предпринять…» Пришлось ждать несколько часов, прежде чем мы смогли, наконец, достичь безопасного убежища, миновав ворота пограничного города Троста, расположенного на юге. Отныне он становился первой жертвой в случае нового нападения. Я успела окончательно замёрзнуть и сильно проголодаться. Впрочем, еды, как сообщил вернувшийся после краткой разведки Дик, не предвиделось. — Придётся пока терпеть, — мрачно объявил он. —  Трактиры и лавки стремительно пустеют. Первый блок запасов уже отдали пострадавшим из Сигансии, а до нас очередь дойдёт не скоро. Краем глаза я уловила лёгкое движение: один из мальчишек, пользуясь тем, что родители отвлеклись, выбрался из повозки и подошёл к стоящему неподалёку молодому человеку. Незнакомец лениво хрустел яблоком, созерцая творившийся вокруг хаос. — Извините, — пролепетал мальчик, — у вас случайно не найдётся ещё одного? — Чего? —  тот опустил глаза, с удивлением рассматривая заметно волновавшегося ребёнка. — Яблочка, — мальчик набрал побольше воздуха. — Моя мама хочет кушать. А вон тот дяденька сказал, что еды осталось очень мало. Молодой человек опустился на корточки: — Как тебя зовут? — Руди. — Ты храбрый парень, Руди, — молодой человек усмехнулся и потрепал ребёнка за щёку. — Я бы даже сказал, наглый, — он крепко ущипнул его. — Ай! — Руди всхлипнул и отступил на пару шагов, прижимая ручонку к пылающей щеке. Я сочла нужным вмешаться: — В чём дело? Незнакомец внимательно осмотрел меня снизу вверх: — Не думал, что разведчики управятся так быстро, — хмыкнул он. — Куртка не моя. Одолжили, — отрезала я. — Ах вот оно что! — лицо его расплылось в улыбке. Он поднялся, вынул из широкого кармана ещё одно яблоко, вытер о брюки и кинул стоявшему рядом Руди. — Лови, мелюзга. — Руди, отнеси его маме, — я ласково кивнула робеющему ребёнку. Молодой человек повернулся ко мне: — Военный штаб — не лучшее место для гражданских. Позвольте спросить, как же вас угораздило очутиться там? — С чего вы взяли, что я оттуда? Он натужно рассмеялся: — Солдаты не снимают формы: попасть к вам куртка могла, только если её предыдущий владелец умер. Но вы не выглядите опечаленной, скорее, просто встревожены, стало быть, не знакомы с ним. Прибыли в одной из последних групп, значит, ехали практически от границы Марии, а именно там расположен штаб Разведкорпуса, где вы и могли получить эту одежду. — Прямо Шерлок и Пуаро в одном флаконе! — пробормотала я. — Кто-кто? — переспросил он. — Неважно. Вы очень проницательны. — Благодарю. Я с любопытством изучала его внешность. Он был высок, весьма худощав. Лицо с тонкими, почти женственными чертами кое-где  покрытое шрамами от оспы, русые волосы аккуратно заправлены за уши. Над тонкой верхней губой виднелись еле заметные усики. В целом он имел вид болезненный, истощённый и, хотя выглядел молодым, скорее всего был старше меня. Взгляд светло — голубых, практически бесцветных, как у рыбы, глаз был меланхоличен и равнодушен, но мне почему-то показалось, что это впечатление обманчиво. Он был одет со отменным вкусом: элегантный тёмный пиджак красиво гармонировал с шейным платком бежевого цвета, подобранного в тон брюкам. Длинные пальцы с холёными ногтями украшали изысканные перстни. Настоящий аристократ. — Вы местный, или тоже беженец? — Ни то, ни другое, — он обвёл глазами толпу. — Прибыл по делам из столицы, и, как оказалось, весьма не вовремя. Впрочем, я скоро вернусь обратно. — А вы не боитесь, что титаны доберутся до вас раньше? Молодой человек покачал головой: — Я верю в наших солдат. — Немногие теперь разделят вашу уверенность. — Плевать, — пожал плечами он. — Большинство всё равно сдохнет в самое ближайшее время, но те, кому подфартило жить в пределах Сины могут позволить себе спать немного крепче. Мне не понравилось то, каким тоном это было сказано. — Почему бы тогда не разрешить остальным перебраться поближе к центру? Он снова рассмеялся, обнажая ровный ряд белых зубов. — Да кто ж им мешает? — казалось его страшно развеселили мои слова. — Пускай идут в военную полицию, или выкладывают кругленькую сумму на получение гражданства. Этот весельчак раздражал меня всё больше и больше. — Грешно смеяться над несчастьем других! — вскинулась я. — Вы прекрасно понимаете, что большинству этих бедняков, за всю жизнь не державших орудия страшнее кухонного ножа, не видать ни денег, ни службы. — Это не мои проблемы, — ответил он внезапно посерьёзнев. — В своё время мне пришлось знатно попотеть, чтобы обеспечить себе нормальную жизнь. Жалость к ближнему может испытывать лишь тот, кто не знает каково это: бороться за каждый миг своего существования. Человек, прошедший через ад, не позволит себе подобной роскоши, иначе он рискует сойти с ума. — Мне всегда казалось, что переносимые тяготы позволяют нам лучше сострадать окружающим, — возразила я. — О, это вам только казалось. Видимо, вы ещё не хлебнули достаточно горя. — Откуда вам знать? — ядовито прошипела я. Он пожал плечами: — Как вы сами изволили заметить, я весьма проницателен. Впрочем, если вас это утешит, я думаю, у вас ещё всё впереди. Хотите яблоко? — он протянул мне слюнявый огрызок. Я промолчала. — Вот видите, — издевательски произнёс он, выбрасывая объедки, — будь вы и вправду истощены, взяли бы, не задумываясь. Взгляните! В этот самый момент старая женщина, воровато озираясь, поднимала огрызок с земли. — Жалкое зрелище, — притворно вздохнул мой собеседник. — Не понимаю, как вы можете презирать её, если сами, по вашим же словам, выбились из низов. — Презирать? — удивлённо переспросил он. — Вовсе нет. Мне не доставляет удовольствия ненавидеть окружающих. Я лишь плачу обществу его же монетой, имя которой —  равнодушие. — Но вы помогли тому мальчику. — Минутная слабость, — усмехнулся он. — В моём положении это позволительно. Продолжать беседу не хотелось. Эта бесчувственная рыба, позволявшая себе унижать других, практически довела меня до белого каления. Не говоря ни слова, я развернулась и пошла обратно. — Будь он хоть трижды несчастный герой, — процедила я сквозь зубы, отходя к повозке, — это не даёт ему права насмехаться над теми, кто слабее его. — Прощайте! — крикнул он мне в спину. — Надеюсь, свидимся, если только вы не погибнете раньше, — закончил фразу сдавленным смешком. Я обернулась. — Поверьте, ради того, чтобы не встречаться с вами более, я готова даже умереть. «И ради таких, как этот, Леви и остальные рискуют своими жизнями? Глупая, несправедливая жертва! Пусть подавится собственным яблочным огрызком». — Софи, всё в порядке? — осведомился Дик, заметив меня. — Это как посмотреть, — мрачно буркнула я, залезая обратно в допотопный экипаж. Теперь он был пуст. — Мы попрощались, пока ты разговаривала с тем господином. Дальше снова поедем вдвоём, — Дик взобрался внутрь. — Разве мы не останемся в городе? — Мне велено отвезти тебя в другое место. Не волнуйся, это недалеко. — Слушай, Дик, а можно я переберусь к тебе на козлы? Уж очень в этой колымаге трясёт. — Валяй, — разрешил он. Я аккуратно примостилась рядом, поджав ноги. Дик с готовностью вручил мне факел. Пламя тут же дыхнуло жаром в лицо. — Есть какие-нибудь новости о разведчиках? Парень легонько хлестнул коня по крупу, заставляя тронуться с места. — Поговаривают, что они отступили и уже направляются к стене. Если это так, то через несколько часов будут здесь. — Жертв много? — Порядочно. В основном, среди гражданских. — Про Эрвина и… других ничего не слышно? — Нет, но, скорее всего, с ними всё в порядке. Будь это не так, мы бы уже знали. — Дик, — я смотрела на дорогу, не видя ничего перед собой, — как думаешь, что теперь будет со всеми нами? Он вздохнул. Остаток пути мы ехали молча. Дорога постепенно становилась всё более ухабистой, повозку швыряло из стороны в сторону. Чаще стали попадаться деревья, кустарники, местность приобретала сельский вид. То тут, то там можно было различить одинокие фермерские домики, сараи, конюшни. Дик был прав, добирались мы недолго. По ощущениям, минут тридцать-сорок, не больше. По сравнению с продолжительным путешествием до Троста это казалось лёгкой прогулкой. Когда наша колымага, гремя колёсами, наконец въехала во двор, окружённый бараками, уже светало. Никто не вышел нам навстречу, вокруг стояла мёртвая тишина. — Должно быть, все спят, — я спрыгнула со своего насеста, разминая затёкшие конечности. — Скорее, ещё не вернулись, — Дик ласково потрепал уставшую лошадь по холке. — Сейчас позабочусь о ней и провожу тебя. — Что это за место? — я с интересом разглядывала открывшийся вид. Ровные линии простых деревянных домов тянулись во все стороны подобно полотну. Я насчитала порядка двадцати бараков. Один из них, самый большой, украшал флаг ярко-зеленого цвета с эмблемой в виде двух скрещенных мечей. Сразу за постройками тянулся полигон с какими-то странными штуками, похожими на огромные качели. Дальше был только лес. — Это кадетское училище, — отозвался Дик. — Здесь тренируют будущих солдат. — И как долго? — Три года. — А зачем ты привёз меня сюда? — Приказ капитана Эрвина, — Дик выпрягал лошадь. — Подожди чутка, мне нужно отвести её в стойло, а после покажу тебе, где ты будешь спать. Я послушно осталась ожидать его возвращения. Ничуть не конфузясь, уселась прямо на землю, поджав ноги и принялась рыться в сумке. Голод грыз изнутри, становясь всё сильнее, но я нашла способ утолить его — сладости. Пакетик раскисшего, липкого зефира и марципана по-прежнему был при мне. Отсыревшая сладкая масса выглядела, мягко говоря, не очень аппетитно, но делать было нечего. Вздохнув, я отколупала грязными пальцами маленький кусочек и осторожно попробовала. «Ничего, есть можно. Главное — не травануться. Впрочем, даже если потом мне станет плохо — плевать. По крайней мере, хотя бы сейчас у меня есть то, чем можно наполнить свой многострадальный желудок. Иначе меня вырвет уже от голода… Надо бы Дику оставить. Не факт, что ему понравится, но всё же это лучше, чем ничего… Интересно, сколько раз за всё пребывание здесь я повторила эту фразу? И сколько ещё мне придётся утешать себя подобным образом? Надо как следует отдохнуть, а после пораскинуть мозгами. Оставаться здесь — идея абсолютно бесперспективная. На первых порах, может, и стоит воспользоваться помощью Шадиса, но сидя на попе ровно, способа вернуться домой не найдёшь…» — я рассеянно перебирала содержимое сумки. — «Телефон бесполезен, лучше от него избавиться. Обнаружит кто — вопросов не избежать. Ключи оставить, но спрятать как следует. Помаду тоже выбросить. Блокнот… Ах да, я же писала на нём что-то». Я внимательно пригляделась к бледной, нацарапанной карандашом надписи: «Найди Фриду Рейсс или её родных. Они знают правду».  «Вот чёрт! Как же это достало! Ну почему, почему я не помню ничего об этом мире?! И как прикажете  разыскать эту Фриду? Кто она? Откуда? Начну выпрашивать — вызову подозрения». «Не дрейфь», — ответил внутренний голос. — «Моя дорогая, ты два года жила отдельно от родителей, работала, сама себя обеспечивала, решала свои проблемы, не обременяя других, так неужели ты и теперь не справишься? Мир в стенах мал. По-любому, кто-нибудь да слышал фамилию Рейсс. Главное — соблюдать осторожность и вести себя благоразумно, как велела Ханджи. Дыши спокойно. Не истери. Остаток ночи отдохнёшь, а потом прикинешь как и что». «Так и сделаем», — решила я, засовывая в рот новую порцию марципаново-зефирной смеси в поплывшем шоколаде. — Ну вот, теперь можно и на боковую, — довольно крикнул Дик, выходя из конюшни. — На, держи, — я кинула ему остатки сладостей. — Гадость редкостная, но съедобная. — Спасибо, — прошамкал он, набивая рот. — Дик, — как можно более небрежно начала я, — а ты случайно не знаешь людей по фамилии Рейсс? — Слыхал, — ответил он. — Род Рейсс — дворянин, один из приближённых советников короля, влиятельная фигура. Живёт с семьёй где-то в пределах Сины, сам частенько объявляется по долгу службы в столице. А тебе зачем? — Да так, — я была воплощённое равнодушие, — помнишь того типа, с которым я болтала в Тросте? Он из столицы, упоминал этого самого Рейсса. Сказал, что тот купил себе тёпленькое местечко в безопасности за баснословные деньжищи, — это было откровенное враньё, но мне нужно было разговорить своего собеседника. — Да известно дело, — ухмыльнулся Дик, почёсывая затылок, — Рейссы никогда не служили в военной полиции, по крайней мере, я о таком не слышал. Но поговаривают, что их род очень древний и берёт начало чуть ли не от рождения стен. Их предки жили в районе Сины испокон веков, теперь же право владения поместьем перешло к господину Рейссу. Мы подошли к одному из крайних бараков, Дик посторонился, пропуская меня внутрь. В нос ударил запах старого белья и грязи. По бокам вдоль стен стояли грубо сколоченные двухъярусные кровати, в центре просторного помещения — табуретка с тазом и полотенцем. Сквозь щели в сухих деревянных стенах проникали первые лучи солнца, прорезавшие утренний туман. В этих крохотных прожекторах крутилась, вихрилась пыль, поднимаясь от пола и опускаясь обратно. — Отлично, — потирая ладони, улыбнулся мой спутник, — целый дом в нашем распоряжении. Выбирай любую кровать, — и он с блаженным вздохом откинулся на ближайшую. Чуть помедлив, я решила спать внизу: лестницы не внушали доверия. Брезгливо отогнув дырявое одеяло, присела на краешек постели. — Что, прям в этой одежде? Дик пожал плечами, зевая во весь рот: — Пижам здесь не водится. Сапоги сними, а остальное не советую: постельное бельё не ахти. Лучше кемарить в своём, родном… Как же я устал… — он лениво стащил с себя обувь, куртку, аккуратно сложил у себя в ногах и лёг. Я последовала его примеру. Парень захрапел буквально через пару минут. Ничего удивительного: бедняга вёз меня от самой границы Марии, не спал всю ночь. Грех было не отрубиться после такого марафона. Сама же я всё ворочалась. Отдельные фразы, застрявшие в голове, мысли, планы крутились, не давая уснуть. «Значит, Рейссы живут за стеной Сина. Пробраться к ним будет не так уж просто: границы наверняка охраняются. Попасть туда можно лишь имея специальное гражданство. Чтобы получить такое, мне нужно либо дослужиться до солдата военной полиции, либо заплатить приличную сумму. Оба варианта трудны до ужаса. Конечно, можно было бы раздобыть  приглашение к какой-нибудь важной персоне, тогда меня точно бы пропустили, да только это совсем нереально. Выходит опять: служба, или деньги. Может, взять необходимую сумму в долг? Но кто сможет дать еë мне? Заработать? Или всё же попробовать себя в качестве полицейского, или как они их тут называют?.. Интересно, как там Леви и другие? У Ханджи сильно болела рука, хоть бы это не помешало ей в бою… Впрочем, Дик сказал, что жертв среди военных почти нет, значит, они скоро доберутся до Троста, или уже там… А с ними ещё Шадис. Не хотелось бы просить его о помощи, но, видимо, другого выхода у меня всё равно нет». В отяжелевшей голове наконец оформился более-менее приемлемый план, почти полностью устроивший меня. Стоило мысленно утвердить его, как я успокоилась и смогла, наконец, погрузиться в сон, помолившись напоследок неведомому провидению о его благосклонности. *** — Мне необходима работа, — я стояла посреди комнаты в главном здании кадетского училища. Кис Шадис, сидящий передо мной за огромным столом, заваленным бумагами, слегка прищурился: — Это само собой. Или ты полагала, что будешь есть хлеб даром? — Я не совсем это имела ввиду, — мой голос звучал уверенно и напористо, — мне необходимо покинуть училище. Я хочу работать в городе, в Тросте, к примеру. И получать за свои труды деньги, а не просто кусок хлеба. В этом заключался придуманный мной план: обеспечить себя самостоятельно. И накопить на необходимую бумагу, дающую возможность пересечь границу Сины. Лёжа на неудобной постели, прокручивая в голове различные варианты, я пришла к выводу, что данная мысль является самой разумной. Во-первых, так я избавлялась от покровительства и лишних расспросов ненавистного солдафона, во-вторых, место в какой-нибудь таверне, пекарне или ателье (а я умела неплохо шить и довольно сносно готовить) гарантированно давало мне шанс заработать денег. В то время как военным и тем, кто работал при штабе, субсидий на личные нужды не выплачивали. Это я поняла ещё со слов Эрвина. План настолько воодушевил меня, что я всерьёз подумывала драпать из училища, не дожидаясь прибытия бывшего командира разведки, а нынче (как мне теперь рассказали) нового инструктора кадетов, Киса. Останавливало только отсутствие документов или элементарной рекомендации. Всё-таки я не была дурой и прекрасно понимала, что без бумаг и денег меня быстро сцапают стражи порядка. Благо, Шадис не заставил долго себя ждать и объявился в лагере спустя всего лишь шесть часов после моего приезда. Я умывалась, черпая воду из тазика, когда в помещение влетел Дик и сообщил, что последние войска пересекли ворота Троста, что большинство гражданских всё же спаслись, и что бывший командир уже прибыл в лагерь и теперь отсыпается в одном из бараков. На вопрос, когда я смогу увидеть Эрвина, Леви, Ханджи и остальных, он ответил, что Смит вместе со своим отрядом отправился в новый штаб и вряд ли объявится в кадетском училище раньше следующего года, когда приедет набирать выпускников. Эта новость страшно огорчила меня. Я надеялась повидать их хотя бы раз, перед тем, как начинать новую жизнь. Поздравить со счастливым спасением, поговорить, нормально попрощаться, в конце-концов. Однако, у судьбы были на нас иные планы. «Ничего не поделаешь, — бурчала я себе под нос, шагая на аудиенцию к Шадису. — У них своя дорога, у меня — своя. Мне вообще не следует ни к кому здесь привязываться. Особенно к Леви. Распустила нюни, тряпка. Уши развесила — и давай мечтать…» Однако слова капитана по-прежнему грели сердце. Хотела я того, или нет, но мне было отрадно думать, что в чужом мире есть тот, кому судьба моя не совсем уж безразлична. Кто поставил мою жизнь выше своей. Пусть даже на словах. Чувство благодарности переполняло меня изнутри, причиняя лёгкую боль: вряд ли мы увидимся снова… Вздохнув, я переступила порог главного здания. Меня ждало сражение, и я была к нему готова. Шадис явно не выспался и пребывал в крайне дурном расположении духа. Стоило мне войти, как он издал нечто среднее между ворчанием и хмыканьем, смачно выругался, выплеснул в себя остатки виски и уставился на меня с выражением, которому позавидовал бы сам капитан Леви. Но меня в те минуты было не так уж легко пронять. Я была в безопасности, прекрасно отдохнула, позавтракала вкусным хлебом — жизнь казалась вполне сносной, а впереди маячила перспектива вернуться домой. И никакой раздражённый мужик не заставил бы меня свернуть с намеченного пути. Вот и теперь, ничуть не тушуясь под внимательным, насмешливым взглядом инструктора, я терпеливо ожидала его ответа на моё предложение. — Деньги? — переспросил он так, будто не мог поверить своим ушам. — Ты хочешь денег? — Вполне нормальное желание, — я пожала плечами. — Не всю же жизнь мне торчать у вас под носом. Нужно быть самостоятельной. — Прав был Леви, — презрительно бросил Кис, — ты просто охренительная идиотка. Включи свою тупую башку! — он резко повысил тон. — С какой стати? — я снова начинала закипать против своей воли. Мужчина встал из-за стола, в один шаг преодолел расстояние между нами и навис надо мной: — А ну-ка, живо отвечай, — процедил он, — сколько ты ждала, прежде чем оказаться в Тросте? Меня его вопрос обескуражил. — Час-два, не меньше. — Ага! — воскликнул он с выражением победителя на лице. — Как думаешь, куда попрутся все эти люди? Я начинала понимать, к чему он клонит.  — А я тебе скажу, — продолжал Шадис, не дожидаясь моего ответа. — Они сделают всё, чтобы не подохнуть с голоду. Запасы Троста на исходе, территория внутри Розы не вместит столько ртов. Знаешь, что ждёт этих несчастных? Самый настоящий геноцид. Их будут резать в подворотнях, забивать в переулках. Попомни моё слово, — лицо Шадиса побагровело от гнева, — правительство вышвырнет их обратно за стену, скормит этим огромным тупорылым ублюдкам. И всё под соусом благородства. Спасение большинства, видите ли, — выплюнул он. — А такие как ты будут сидеть в своей конуре и давиться куском дерьмового хлеба, купленного ценой тысяч жизней. Так что на твоём месте я бы подумал, прежде чем валить отсюда. Если бы не обещание Эрвину, сам бы выпроводил тебя пинком под зад. Поэтому благодари его и свою судьбу за то, что в мире, где ты нахрен никому не сдалась, есть те, кто о тебе заботятся. Он был прав. Абсолютно прав. Мне стоило подумать об этом раньше.  Никакой надежды. Никакого будущего. Я сглатывала слёзы. — И что же я буду здесь делать? — мой голос был хриплым, натужным. — Готовить для кадетов, убираться, возможно, исполнять другие мелкие поручения, — Шадис вернулся за стол и налил себе ещё выпивки. — Ясно, — тише прежнего произнесла я. — Можно идти? — и постаралась незаметно утереть некстати скатившуюся по носу каплю. — Свободна, — он уже не смотрел на меня. Я развернулась, чтобы уйти, сделала пару шагов к выходу, как вдруг замерла на месте. У меня ещё оставался шанс. Последний. — А что если я пойду в солдаты? — резкий вдох и выдох. Я боялась посмотреть на Шадиса, боялась, что он подскочит ко мне, наорёт, или отвесит смачную оплеуху. Боялась, что молча вытолкнет за дверь. Однако он внезапно фыркнул и хрипло засмеялся: — Ты?! — А почему нет? Отчаяние придавало решимости. Терять всё равно было уже нечего. — Ты слабачка. И трусиха. — Я буду работать над собой. — Вылетишь на первом же испытании. — Откуда вам знать? Может, я ещё удивлю вас. Он взглянул на меня с подозрением: — Всё равно не подходишь. Здесь тренируются кадеты разного возраста, но даже самым взрослым новобранцам не больше шестнадцати лет. А тебе все двадцать. — И что? — я осмелилась приблизиться к столу. — Я выгляжу юной. Вполне можно скостить года три — четыре. Казалось, Шадиса позабавила моя настойчивость. — Откуда, позволь спросить, такое рвение? Хочешь стать кормом для титанов? Тогда лучше сразу проваливай отсюда. — Нет, — я решила, что таиться будет глупо. — Мне необходимо обосноваться за Синой. Я в курсе, что для этого нужно либо заплатить много денег, либо войти в десятку лучших выпускников. Работать за плату в ближайшие годы я не смогу, вы правы. Тем более стоит попытать счастья в военном деле. — Совсем ума лишилась, — хмыкнул инструктор. — За Сину она собралась. Идиотка. Ты понимаешь, что твой предел — это ножички в нашей столовой? — А вам какая разница? — парировала я. — Чистить картошку любой дурак может, а вы попробуйте найти хотя бы несколько десятков человек, готовых сейчас добровольно идти в кадеты. Люди напуганы. Держу пари, большинство оплюёт вас и предпочтёт держаться подальше. Шадис промолчал. — В конце-концов, вы сами говорили, что будь ваша воля, выгнали бы меня. Так не всё ли равно, где я загнусь: здесь на тренировках или в подворотне Троста, прирезанная какими-нибудь каннибалами? — Не всё равно, — сухо перебил мужчина. — Я дал слово Эрвину и позабочусь о тебе по мере возможности. Если не справишься, выгонять не буду. Просто останешься здесь и будешь пахать в качестве прислуги. У меня перехватило дыхание: — Значит ли это, что вы берёте меня? Он поднялся, подошёл к двери, распахнул её настежь, легонько выталкивая меня из комнаты. — Тренировки начнутся через неделю. Форму возьмёшь в прачечной. Корпус номер сто два, — с этими словами он захлопнул дверь перед моим носом. Это была победа. *** Всю следующую неделю я ходила, как в тумане. Пугала ли меня перспектива следующие три года (это если повезёт) вкалывать до боли, до седьмого пота? Очень. Я не строила иллюзий насчёт своих сил и способностей. Но это был шанс вырваться из ловушки. Мой единственный шанс. И пусть сердце сжималось от одной лишь мысли, что впереди ждали годы, надежда когда-нибудь вернуться домой придавала мне сил. Я должна была справиться. Однако спустя несколько дней, после знаменательного разговора, произошло кое-что, лишившее меня окончательных остатков самообладания и надолго выбившее из колеи. Вернувшись после ужина в барак, в котором теперь кроме меня размещалось примерно тринадцать новобранцев, я обнаружила на кровати конверт, спрятанный под подушкой. Без надписей, без марок. На мои расспросы, кто мог его принести, соседи отвечали, что никого не видели. Это было странно. Я поспешила вскрыть его. На колени упал сложенный вдвое листок дешёвой бумаги. На его поверхности чья-то рука вывела острым почерком моё имя. Мне вдруг подумалось, что письмо могло быть от Эрвина, или от Ханджи, или даже — чем чёрт не шутит — от Леви. Нетерпеливо развернув послание, я жадно прочла первые строки. И чуть не упала. Руки мелко задрожали, ноги подкосились. Мне пришлось присесть на краешек кровати. Я провела рукой по холодному лбу, тщетно пытаясь сосредоточиться на тексте письма. «Мне известно, откуда ты явилась. Из другого мира, верно? Оттуда, где люди празднуют Рождество, где дети учатся в нормальных школах, где можно путешествовать на самолётах и отправлять письма по электронной почте, а не на бумаге. Я скучаю по этому миру, по своему дому. Так странно, что это всё случилось с нами, не находишь? Извини, что не могу открыть своего имени. Они следят за мной. Если пронюхают — будет худо. Впрочем, я постараюсь помочь. Мы ведь должны быть заодно, верно? Однажды я найду способ вернуться обратно домой и обязательно сообщу тебе, даже если тогда мы уже не будем находиться поблизости друг от друга. Позволь только дать тебе совет: не доверяй никому из них». Я с трудом уняла волнение, перечитала раз, другой. Сомнений быть не могло: оно точно было написано человеком, знавшим мой мир не понаслышке. Почему-то мысль о том, что кроме меня могут быть и другие, не приходила мне в голову до этого момента. И почему-то эта новость меня отнюдь не обрадовала, а напротив, заставила паниковать. Потому что письмо, зажатое в моих дрожащих руках, означало лишь одно: в этом мире есть ещё кто-то, попавший сюда против воли. Кто-то, не назвавший имени, скрывающийся в тени, следящий оттуда за мной. Возможно, он находился ближе, чем я думала. Возможно, в этот самый момент он находился со мной в одной комнате.