Я видел тебя завтра

Сколько часов пролетело с тех пор, как  двое скрылись вдалеке, унося с собой драгоценные баллоны с воздухом? Сколько минут утекло, с момента, когда я, задыхаясь от пыли и грязи, снова потеряла сознание? Как долго недвижимое тело провалялось среди мусора, никем незамеченное, всеми забытое? Опираясь изрытой осколками стекла рукой на пол, я медленно поднялась и села, снова прислонившись головой к стене. В ушах стоял дикий звон, как-будто кто-то запихнул меня прямо в жерло громадного колокола. Глаза застилала мутная пелена. Было душно и очень хотелось пить. Проведя шершавым языком по губам, я ощутила вкус крови и пыли, скопившейся на лице. Чертыхнулась и попыталась сплюнуть тошнотворную массу, но слюна повисла на подбородке, мешаясь с грязью. Мне вдруг сделалось ужасно неловко и я попыталась незаметно, словно опасаясь, что кто-то может увидеть это движение, отереть кожу рукавом. Стало только грязнее и пакостнее. Шумно втянув в себя воздух, я резко разомкнула веки, так широко, будто желала, чтобы глаза выкатились вон. Пелену мигом разорвал солнечный свет, и тысячи мелких звёздочек замельтешили перед моим взором, защипали взгляд подобно иголкам. К горлу подступила рвота. Однако уже через пару секунд стало легче. Оглядевшись, я с изумлением обнаружила, что от дома, служившего мне укрытием, почти ничего не осталось: рухнувший потолок погрёб под собой часть стен, полностью раздавив мебель и кухонную утварь. Каким-то чудом мне удалось избежать участи быть пришибленной деревянными балками. Другим повезло меньше: чуть поодаль зияющая дыра в покосившейся стене открывала вид на разбросанные повсюду брусья и куски кирпича, из-под которых — ошибиться я не могла — торчали человеческие останки. Обугленная рука со скрючившимися пальцами всё ещё сжимала рукоять лезвия. Меня резко прошиб озноб. Расклад выдался хреновый: я не знала, сколько пролежала без сознания, ногу сковала сильная судорога, в любую секунду меня могли обнаружить гиганты, а баллоны со сжатым воздухом исчезли вместе с двумя счастливцами. Хорошо было только, что одно из лезвий всё ещё осталось при мне, а разжиться вторым не стоило ни малейшего труда. Но сколько я продержусь на земле, не имея возможности быстро улизнуть от врага — вот, что беспокоило меня больше всего. Что толку от двух ножей, если они не добавят мне скорости? Убить титана можно лишь вырезав кусок его шеи, но как, скажите, добраться до неё, если я идти нормально была не в силах? — Софи Дюран, — обратилась я к самой себе, с трудом размыкая пересохший рот, — ты, конечно, самая настоящая размазня, но признай очевидный факт: даже размазни предпочитают жить. Хочешь спастись, да? Хочешь выбраться из этого дерьма и, возможно, даже вернуться домой? Тогда поднимайся. Прекрати реветь. Сейчас или никогда. Клинок в ножны, ноги в руки — и вперёд. Откуда-то в памяти всплыл  знаменитый клич Эрена: «борись!» — Ещё не хватало, — прохрипела я, выдыхая и жмурясь от боли, — помереть в тот момент, когда голос этого придурка звучит в голове. Не хочется, чтобы это было последним, что я запомню. Отчего-то мысль эта показалась мне ужасно остроумной и смешной. Губы непроизвольно растянулись в улыбке и тут же скривились — свежие трещинки на тонкой коже заныли с новой силой. Я прислушалась: вдалеке что-то гремело, грохотало. Шаги титанов? Не похоже. Звук был резким и свистящим. Пушки! Вне всяких сомнений: солдаты отстреливали монстров со стены. Голова прояснилась, мысли защёлкали одна за другой, как стрелки в исправных часах. «Бомбят. Значит, внутренняя стена цела — будь иначе, орудия, расположенные над воротами, рухнули бы в пролом. Если отстреливаются, то наверняка заманили большинство гигантов поближе, это значит, что основная их масса сейчас в другой части города. Из чего следует, что при малюсенькой доле везения, мне, возможно, удастся проскользнуть по низу…» На этой мысли мозг застрял. Легко сказать — «проскользнуть». А что делать с больной ногой? Бежать я не могла. С другой стороны, что ещё оставалось делать? Оставаться на месте и ждать помощи? Глупо, безрассудно и в высшей степени по-идиотски. — Чай не принцесса в беде, — тихонько проворчала я, отрывая кусок окровавленной рубашки и пытаясь пристроить его на ногу с наименьшим неудобством. Руки сильно саднило, пальцы плохо слушались, к горлу подступил комок. Спустя несколько минут нога всё же была худо-бедно перебинтована, а в голове оформился план: выбираться из развалин, двигаться к внутренним воротам. Если повезёт, то я могла бы найти чьи-нибудь баллоны с воздухом, или встретить кого-нибудь из солдат. В любом случае, необходимо было пошевеливаться. Передвигаясь с черепашьей скоростью, я выползла из укрытия, одной рукой опираясь на деревянный обломок и зажимая влажную от пота и крови рукоять лезвия второй. Ноги подкашивались от страха, напряжённые мышцы сводило судорогой. Поясница будто задеревенела, мешая мне нормально разогнуться, отчего по всему телу пробегали волны ноющей боли и какой-то странной щекотки. Должно быть, мурашки. Увидеть титанов издалека не составило труда: большинство каланчей сгрудилось у внутренней стены, безрассудно подставляя себя под удар пушечных ядер. Но меня поразила не их тупость, а то, как ей сумели воспользоваться военные: десятки, сотни солдат повисли на стене, как гроздья винограда, заманивая жадных до человеческой плоти монстров прямиком под линию огня. Часть из них, рискуя жизнями, врывались прямо в гущу гигантов, кромсая их жирную кожу, как масло, отрубая конечности, вспарывая шеи. Не раз и не два кто-то из них внезапно срывался со стены, попадая в лапы беспощадных тварей. Словно заворожённая, я наблюдала за этой дикой, необузданной сценой противостояния двух сторон. Стратегия против инстинкта, самопожертвование против жестокости, сила ума и духа против алчного безумия. И всё как-будто происходило в тишине. До меня не доносились крики, вопли, лязг металла или шипение воздуха, со свистом вырывающегося из узкой щели в баллоне. Только лихорадочный, беспокойный гром пушечных выстрелов — последние хриплые стоны умирающего города. — Зачем? — сама не замечая того, я спросила вслух. — Зачем вы это делаете? Ведь мы все понимаем, что нам конец. Страх, горе, тоска раздирали грудь. Я стиснула жердь и тут же ойкнула: пара крепких заноз немедленно впились в ладонь. Раздражённо отшвырнув кусок дерева, я аккуратно опустилась на колени и попыталась вытащить осколки. Бесполезно. Они лишь глубже увязали в исцарапанной коже. — Да что ж это такое! — в сердцах воскликнула я, цепляя грязными ногтями края ранки. Занозы не хотели выдавливаться, каждый раз выскальзывая из потных пальцев. Будучи полностью поглощённой выдиранием кусочков дерева, я не сразу поняла: что-то изменилось. Казалось, у меня вот-вот получится, и острая боль утихнет. Ещё секундочку. Всего лишь одну секундочку… Чувство беспокойства всё нарастало. В какой-то бессознательной тревоге я  оторвала взгляд от зудящей руки — и только для того, чтобы столкнуться с пристальным взором огромных голубых глаз. Я замерла на месте, похолодев от ужаса. Оно смотрело на меня, не отрываясь, через огромные пустоты в полуразрушенном соседнем доме. Влажный взгляд чёрных блестящих зрачков неотрывно, жадно ловил малейшее моё движение. Рука автоматически потянулась к ножнам. Однако чудовище не торопилось накинуться на меня. Наоборот, мне на мгновение почудилось, что оно чего-то ждёт. Я не смела отвести взгляда от его глаз, обрамлённых жидкими ресницами, и с изумлением вдруг подумала: «красивые». Эта мысль привела меня в благоговейный ужас. Однако действительно было что-то завораживающее в этих огромных пронзительно голубых глазах, сверкавших через мрак рассыпающегося здания. Мне вдруг показалось, что его взгляд разумен, будто оно хочет мне что-то сказать, или попросить о помощи, но не может. Медленно, тяжело опустились и снова поднялись его веки. И в эту же секунду моё сердце дрогнуло: его слипшиеся ресницы были влажными, а в уголках глаз затаились прозрачные капли. Закатное солнце тут же окрасило их в багряный. Титан… Плакал? Повинуясь какому-то внезапному порыву, я сделала шаг вперёд. Это решение стало роковым. В ту же секунду гигантская пятерня обрушилась в паре сантиметров от меня. Я закричала не своим голосом, вскочила и бросилась прочь, но он оказался проворнее. Крепкие, толстые пальцы мигом схватили мою лодыжку и изо всех сил встряхнули. Потеряв равновесие, я упала, однако движения не прекратила: теперь его рука тащила моё тело по земле. Визжа и брыкаясь, я попыталась выхватить клинок, однако мне никак не удавалось подцепить его. А меж тем, туловище моё уже болталось в воздухе. Всё ближе и ближе к вонючей пасти. Я чувствовала, как начинает гореть голова: кровь приливала к затылку. Горло сдавило, дыхание сбилось, каждый крик превращался в исступленное хрипение. Тщетно я пыталась нащупать рукоять, торчавшую из ножен. Сердце сжалось от страха. — Нет! Пожалуйста, не надо! — я словно обезумела. Слёзы текли по щекам, мешаясь с каплями крови. На лбу выступила испарина. Рот жадно ловил воздух. Болтаясь в воздухе, как тряпичная кукла, я брыкалась и вырывалась из цепкого кулака, зажавшего мою ногу, будто капкан. Силы были на исходе, я задыхалась. Моя голова очутилась на уровне его глаз и теперь взгляд гиганта — тупой, абсолютно равнодушный — поразил меня до глубины души. Тварь! Жестокая, беспощадная, хитрая тварь, проливающая крокодиловы слёзы! Я завизжала от страха и слепой ярости, попыталась пнуть его рыло свободной ногой, но промахнулась и лишь рассекла воздух. Лицо обожгло зловонное дыхание: титан раскрыл пасть. Я задёргалась ещё сильнее — всё напрасно. «Многие из вас погибнут ещё до того, как будут изрыгнуты из утробы этих мразей, — говорил Шадис. — Страх парализует, боль лишает разума и сил. Вот ваши главные враги. Но тот, кто сумеет выдержать — спасётся». — Тот спасётся… — в полуобморочном состоянии прошептала я одними губами. Глаза застилала тёмная пелена, волосы намокли, с каждой секундой впитывая вонючую вязкую слюну с шершавого языка титана. «Через пару мгновений я исчезну. Так, словно меня и не было. Ни здесь, ни где-либо ещё…» Я чувствовала, будто начинаю складываться пополам — монстр заталкивал меня в глотку. В ногу упёрлось что-то жёсткое. Рукоять клинка! Я задрожала всем телом. Не совсем понимая, что нужно делать, просто доверяя какому-то слепому инстинкту, напрягаясь из последних сил, выхватила лезвие из ножен. Счёт шёл на секунды. Повинуясь внезапному порыву, я дёрнулась в судороге, подтянулась к лодыжкам — над ними уже смыкались острые зубы — и одним махом рубанула кончики пальцев, запихивающих моё тело в его пасть. Раздался рёв. Гортань монстра сжалась в сильном напряжении, язык заходил ходуном. Спасти меня теперь могла только собственная храбрость. И я решилась: направила лезвие вперёд, оттолкнулась ногами и, зажмурившись, полетела в кромешную тьму, уносимая потоками слюны, чувствуя, как сжимается вокруг тела горячая глотка чудовища. Я могла бы сказать, что это было похоже на водяные горки: резко съезжаешь вниз, а потом погружаешься в нечто жидкообразное. Вынырнув, я судорожно хватала воздух и не могла надышаться: кругом клубились какие-то испарения. Всё тело горело, будто в огне. Виной тому был вязкий желудочный сок, в котором я теперь плавала и который обжигал кожу. Стояла омерзительная вонь: смесь испражнений и крови. Всё пространство вокруг заполнял багровый полумрак. Я подняла голову, но ничего не увидела — темнота, и только. У меня возникло ощущение, будто я очутилась в огромном мешке из плотной кожи. Наверху что-то хрипело и булькало, но здесь, внизу было тихо. Ужасающе тихо. Становилось трудно дышать. Каждый вдох вызывал рвотный спазм. Аккуратно, силясь не смотреть по сторонам, я приблизилась к стенке брюха и, преодолевая отвращение, ощупала склизкую поверхность. — Мягко. От собственного голоса у меня по телу пошли мурашки. Что-то коснулось руки. Я вскрикнула от неожиданности: мимо проплыла человеческая голова, чужие волосы опутали мои пальцы. У меня не осталось сил сдерживать рефлекс, в следующее мгновение содержимое моего желудка вылилось   прямо на лицо мертвеца. Меня накрыла истерика. Завопив от страха и отвращения, я принялась изо всех сил молотить лезвием по скользкой изнанке брюха. Удар за ударом. Я колола, кромсала, резала и вопила во всю глотку. Снова и снова. Раз за разом, пока в глаза не ударил свет. Солнечный свет. Ноги и поясница будто плавились в раскалённой лаве, на руках и лице образовались ожоги — попавшие на кожу капли желудочного сока разъедали её, испарялись, распространяя ещё более гнилостный запах. Я чувствовала: ещё немного — и будет поздно, меня переварят заживо. Но, слава богу, дыра в животе титана благодаря моим усилиям расширилась. Отбросив клинок, я просунула руки наружу, раздвигая складки мяса и кожи, выдавливаясь, как личинка из мёртвого тела. Ноздрей достиг свежий воздух. Голова ходила ходуном. Внезапно, чьи-то крепкие руки поймали мои ладони, слепо шарившие по поверхности — и в ту же секунду меня потащили наверх. Эти же руки подхватили меня, когда я обессиленная упала с тела поверженного гиганта. Мужской голос произнёс над ухом: — Держись крепче. Это было лишним: я и так вцепилась в него, как клещ. Глаза слезились от внезапно яркого света. — Эй, полегче. А то задушишь, — усмехнулся всё тот же голос, показавшийся мне очень знакомым. Я не могла разглядеть его лица, всё вокруг расплывалось в тумане. Послышался визг тросов и шипение воздушной струи. Сколько мы летели — не помню, но мне показалось, что очень недолго. Я пришла в себя уже сидя на каменной кладке стены Роза. Вокруг топали сапоги, слышался лязг оружия и чьи-то крики — по большей степени воодушевлённые. Но меня это мало интересовало. Также как и то, кому я была обязана столь вовремя подоспевшей помощью. Я была жива — это главное. Обмазанная кровью чужой и собственной, с распухшей ногой и ободранными руками, с язвами на лице и мерзким вкусом рвоты во рту — я была жива. В полном изнеможении я откинулась прямо на камень. От дичайшего перенапряжения меня била крупная дрожь. Невыносимо хотелось пить. Прямо у моего лица мелькали ноги бегущих людей, но мне было всё равно. Подняв глаза к небу, я мысленно вознесла самую горячую молитву благодарности. Мне чудилось, что время вдруг застыло. Что есть только я и эти нежные облака, окрашенные в пурпурные оттенки закатного солнца. Откуда-то издалека ветер принёс ласковые звуки родной скрипки и шёпот папы с мамой: «мы гордимся тобой, любимая». Я заплакала. Всё осталось позади. Всё закончилось.

***

Меня разбудили чьи-то голоса и отдалённое хлопанье дверей. Мягкий свет проникал сквозь тонкие занавески. Пошарив рукой, я ощутила целое и чистое бельё, а подушка, обнимающая голову, была на удивление мягкой. Сев и откинув одеяло, я ощупала ногу — она была перебинтована и почти не болела. Царапины на руках заботливо покрыли мазью. Лицо и волосы были чистыми и пахли лавандой. Этот аромат пробудил во мне смутные воспоминания, но я никак не могла взять в толк, с каким именно событием он связан. Махнув рукой на бесплодные попытки, я откинулась на кровать, закрыла глаза и блаженно вздохнула. Вставать и куда-то идти совсем не хотелось. Дверь тихонько открылась, кто-то вошёл внутрь. — Не хочу никого видеть, — пробормотала я, не открывая глаз. — Кто бы ты ни был, выйди пожалуйста. Человек подошёл ближе. — Так-то мы встречаем старых знакомых? — раздался над ухом голос, обладатель которого вытаскивал меня с поля боя. Я нехотя взглянула на него. Надо мной склонилось лицо молодого человека. Очень знакомое лицо. Безусловно, мы уже встречались. — Не узнаёшь? — спросил парень. В памяти всплыли события пятилетней давности. Разумеется, он повзрослел, возмужал. Сменил стрижку и явно подражал манерам взрослого мужчины, но насмешка, мелькнувшая в его плутовских глазах осталась прежней. Меня осенило: — Бозард! — В точку! — довольно прищёлкнул пальцами тот. — Хвастунишка Оруо! — расплылась в улыбке я. — Ты явно похорошел с нашей последней встречи. Парень самодовольно улыбнулся и поправил причёску: — Ты тоже ничего. Вот уж не ожидал наткнуться на тебя посреди этого пекла. Неужто всамделишным солдатом заделалась? — Как видишь, — отозвалась я и закашлялась. — Спасибо тебе… Если бы не ты, не уверена, что смогла бы выбраться. — О, сущая ерунда, — отмахнулся Оруо. — Со мной такая хрень чуть ли не ежедневно происходит. Привык уже. Иначе нельзя, если служишь под командованием капитана Леви, — как бы невзначай добавил он. Звуки знакомого имени пробудили множество отдельных мелких воспоминаний. Внезапно аромат лаванды показался мне очень родным и домашним. На глаза выступили слёзы. — Как он? — спросила я, отворачиваясь, чтобы Оруо не заметил моё волнение. — В полном ажуре, — бросил тот. — Всё так же ходит с кислой миной и чистоплюйствует. — А Эрвин, Ханджи — что с ними? Оруо как-будто удивился: — Ты что, совсем никаких известий не получала? Я думал, вы поддерживаете связь. Я смутилась: — Нет, переписку мы не ведём, а слухи до штабных редко доходят. Да и не до того мне было. — Понимаю, — важно кивнул парень. — Ну, я то служу непосредственно при начальстве, так что в курсе всего. Командир нынче в добром здравии, только, чую, прибавится у него теперь хлопот. Зато майор Ханджи в полном восторге. Мы и раньше ловили титанов для опытов, но этот экземпляр совершенно уникален. — Постой, постой, — перебила я. — О чём ты говоришь, какой экземпляр? Бозард присвистнул: — Так ты не в курсе? Весь город уже несколько дней только о разумном титане и говорит! — Разумном титане? В памяти всплыли огромные слезливые голубые глаза. Меня передёрнуло. — Исключено, — сухо отрезала я. — Среди титанов нет разумных особей. Возможно, они достаточно хитры, чтобы имитировать эмоции, но это всего лишь притворство, — внезапно я запнулась. — Постой, ты сказал: весь город говорит? Какой город? Трост? Но разве мы не проиграли эту битву? — В том то и дело, — задумчиво протянул Оруо, — солдатам удалось отбить его и закрыть дыру в воротах. Мы, собственно, сейчас в нём находимся. — Но как?! — ошарашено воскликнула я. — С помощью этого самого разумного титана. Насколько мне известно, внутри него находился человек. Только не так, как ты — в брюхе, а где-то у головы. И он мог контролировать все действия гиганта. Точнее сказать, он сам превратился в него… — Вот чёрт… — я в изумлении откинулась на спину. — И что… Он действительно помог людям? А такое вообще возможно? — По всей видимости, да, — отозвался Оруо. — Я и сам в шоке, если честно. Кругом творится полнейшая вакханалия. Сегодня состоится слушание дела этого мальца. Командир хочет заполучить его в разведку, но, как по мне, затея — дрянь. — Мальца? — выдохнула я. — Это что… ребёнок?! — Ну не совсем. Мальчишка — подросток. Говорят, из сто четвёртого. И фамилия у него такая дурацкая: то ли Джаггер, то ли Огер… Нет, не то. Хоть убей, не помню! — Йегер, — упавшим голосом произнесла я. — Эрен Йегер. — Точно, он! — Бозард снова поправил причёску. — Но этого не может быть, — растерянно прошептала я. — Эрен воспитывался под моим началом три года, я достаточно хорошо его знаю. Он не титан. — Глаза очевидцев и свидетельства говорят об обратном, — нетерпеливо возразил молодой человек. — И всё-таки… Здесь, должно быть, какая-то ошибка! Эрен — титан? Немыслимо… — А этот Йегер, как по-твоему, он опасен? — осторожно спросил Оруо. Я задумалась. Эрен был известен своей крайней ненавистью к титанам и ошеломляющей упёртостью, позволившей ему ломать любые преграды на пути к цели. Для него почти не существовало авторитетов и он был одержим жаждой мести за свою мать, за всё угнетённое человечество. Мне стало страшно при мысли о том, что должен был почувствовать этот мальчик, ставший тем, кого он ненавидел больше всего. — О да, — прошептала я больше самой себе, — он определённо опасен. — Для гигантов, или всё же для людей? — вкрадчиво уточнил Бозард. Я подняла на него испуганные глаза: — Думаю, для всех… — Ясно, — отчеканил он. — Пойду, найду Гюнтера. Рад, что ты… в порядке. Я не обратила внимания на его слова, будучи поглощённой своими мыслями. — Софи, — он уже стоял у дверей. Я вздрогнула и подняла на него взгляд. — Эммм… Я понимаю, что это было давно, и ты, должно быть, уже не помнишь… Ну, тот самый случай когда… — Когда ты назвал меня женщиной лёгкого поведения? — поинтересовалась я. Оруо смутился, хотя изо всех сил старался скрыть это. — В общем, прости меня, а? Дураком был, признаю. Ты очень изменилась: стала сильной, не истеришь и не пускаешь сопли… — Бозард, ещё одно слово, и ты нарвёшься на крупные неприятности, — я заставила себя улыбнуться, хотя на душе скребли кошки. — Я вечно на них нарываюсь, — с важностью промолвил парень, — но всегда выхожу победителем. — Иди уже, хвастунишка Оруо. Как говорится, кто старое помянет… Он открыл рот, хотел что-то возразить, но передумал. Коротко кивнул на прощание и скрылся за дверью. Спать совершенно расхотелось. Человек — титан, подумать только! И какая ирония, что им оказался именно Эрен, столь презирающий их! — Что же теперь будет? — спросила я саму себя. — Что с ним сделают? Люди явно напуганы. Не исключено, если его попытаются изолировать, или даже убить… Бедняга! Каково ему сейчас? А его друзьям — Микасе и Армину?.. Дай бог, чтоб оба были живы… Я опустила взгляд на мелко дрожащие руки и криво усмехнулась: — А ведь у меня мелькнула подобная мысль… В конце-концов, никто ничего не знает, или все делают вид, что не знают. Но что если… Нет, глупости. Тот титан точно был всего лишь монстром без ума и души. Хотя на секунду, на одно мгновение мне всё же показалось, что… И это чуть не стоило мне жизни. В сильном волнении я поднялась с кровати и прошлась по комнате. Распахнула окно, впустив свежий воздух и шум улицы: люди возвращались к разрушенным домам, разгребали мусор. Иногда ветер приносил чьи-то горькие рыдания. Я снова присела на кровать, прижав ладони к пылающим щекам. «И всё-таки я уверена, что Эрвин пришёл к точно такому же выводу. А как иначе? Неужто подобный случай — единственный? Возможно, есть и другие. Вопрос не в том, что теперь делать с парнем, хотя и это важно. Нет, гораздо интереснее то, что случилось раньше. Откуда он получил эту способность? Если это врождённое, то почему проявилось только сейчас? А если превращению можно научиться, то нет ли среди жителей стены Роза подобных «оборотней»? Почему именно кадет сто четвёртого — неказистый мальчишка — оказался человеком — титаном? Если он получил эту способность за годы обучения, то где гарантии, что среди других кадетов нет подобных ему? За намерения Эрена я почти не волнуюсь. Его мысли чисты и предельно прозрачны, он не умеет юлить. Нам чертовски повезло, что подобная сила вскрылась в человеке, который, скорее всего, использует её в кампании против неразумных титанов. Но если эта способность как-то влияет на личность носителя? Или Эрен попадёт под влияние жадных до власти людей? Ах, Оруо, Оруо, забрать мальчика под крыло разведки — единственно верное и мудрое решение! И командир это понимает. Ох, как же много вопросов! Моя бедная  голова сейчас просто взорвётся!» Только сейчас я вдруг задалась вопросом, где, собственно, нахожусь. Комната, служившая мне приютом, была совсем не похожа на помещения воинской части. Простая, но обставленная со вкусом: милые обои в цветочек, уютное кресло у камина, так и манившее в свои объятия, крохотный столик, притулившийся в углу, накрытый ажурной скатертью. У себя в ногах я обнаружила свежевыглаженную одежду: брюки и  рубашку.  Начищенные ботинки стояли рядом на полу. Справедливо рассудив, что всё это было оставлено мне, я встала с кровати и, ежесекундно кряхтя, принялась натягивать одежду. Крой явно был мужским, а, меж тем, она была мне слегка маловата. Зато ботинки оказались впору и, к моей вящей радости, потайной нож находился тут же. Видимо, чья-то заботливая рука вынула его из голенища сапога перед тем, как унести мою форму, превратившуюся в лохмотья. Запустив руку в карман брюк, я с удивлением нащупала что-то мягкое. Это был носовой платок — весьма старый и потрёпанный. Края его, когда-то аккуратно подрубленные, теперь висели бахромой, со временем он покрылся невыводимыми пятнами. Осторожно развернув его, я уставилась на едва различимые криво вышитые инициалы: «К.А». — Кто же ты, таинственный «К.А», пожертвовавший своим костюмом? — обратилась я в пустоту. Словно в ответ на лестнице раздались чьи-то шаги.