9¾

– уверен, что розовый?.. – не был так уверен даже в победе сборной франции на чемпионате мира по футболу, – фыркает енджун. – кстати. à vous, – и с важным видом передает тэхену пачку краски. – зря мы сбежали с концерта, – сетует тэхен, пока смешивает все ингредиенты в пластиковом стаканчике, который они украли тактично позаимствовали у кулера на кафедре переводчиков. – и вода в университете, к слову, только холодная. енджун, который пятнадцать лет из своих двадцати прожил в коммуналке, только фыркает и заранее склоняет голову над раковиной. – тоже мне проблема, – наверное, ему самую малость хочется казаться крутым. отчаянным. – надо же, чтобы хоть чем-то запомнился наш первый курс. мне запомнился каждый день из тысячи проведенных с тобой еще с парты последнего класса средней школы – не добавляет енджун, потому что тэхен зарывается пальцами в волосы, перебирает пряди, тянет немного несуразно, так, что почти становится больно, но енджун закусывает губу и стойко молчит. – ты точно умеешь это делать? немного раздражающе мигает потолочный свет. в туалете на самом последнем этаже университета в такое время суток – кроме них двоих – ни души. в корпусе прямо напротив – настоящее торжество, окна взрываются светом и цветом, будто от выброса в воздух смертельно-опасных химикатов, радиоактивных веществ. енджуну не хочется ни пунша, ни сигарет, ни танцев, ни – о господи, наконец-то – смерти. сейчас, когда тэхен, его еще школьный (и теперь – университетский) дружище тэхен, – разноцветные худи из винтаж-шопов, круглый год помятая шапка-бини набекрень, шпаргалки в рукавах кофт, леденцы по карманам рюкзака и джинсов – возится с его волосами, видимо, раздумывая над тем, как лучше распределить неоново-розовую краску по прядям, ему впервые за долгое-долгое время хочется – абсолютно точно нет. жить. вместо кисти для окрашивания – руки. вместо музыки из колонок фоном – голос, тэхенов смех, его мерное дыхание, которое енджун чувствует лопатками. с его (пока еще белых-белых) мокрых волос капает на серый кафель. у тэхена ладони по самые запястья – в апреле. апрель заканчивается завтра. он (не апрель – тэхен) укладывает енджуну голову на макушку, пачкая краской подбородок, и по-тупому ржет, пялясь в овальное зеркало. – совсем дурак? – но енджун не сдерживает улыбки тоже. тэхен оставляет розовые отпечатки пальцев на ткани его белой футболки, повсюду, на плечах и шее, искаженными маршрутами. – ты будешь красить или нет? – побеситься дай. не будь занудой, енджун-а. и вот тэхен бесится, бесится, бесится – и еще бесится, бесится, бесится, – а потом так выходит, что: сталкивается с енджуном лицом к лицу, но безопасно, совсем не как на поле боя, взглядом, кончиком носа и – перебесился, да – губами. они целуются с тихим причмокиванием, как подростки в сериале, медленно, отрываясь с трудом, и енджун смотрит на тэхена немного снизу и с глупой улыбкой, улыбкой человека, который еще не понял до конца, что только что произошло, но остался неопровержимо этим доволен. – совсем дурак, – теперь уже утверждение. кивок в сторону стаканчика с краской, стоящего на краю раковины. – à vous. – заткнись, – тэхен закатывает глаза и тыльной стороной ладони вытирает чужую слюну с губ. этой же ладонью – оставляет на них неоново-розовый след. – твою мать. енджун валится на кафель от смеха.