Грешница

      Всеми силами грифффиндорка старалась забыть поступок своего крестного. Она бренчала на гитаре, подаренной Ремусом Люпином. Друг семьи и бывший преподаватель Защиты от Темных искусств. И всеми силами старалась не вслушиваться в разговор между друзьями, но ни один аккорд и игравший в голове ритм не был способен перекрыть голос Гермионы..       — Если ты думаешь, что Эмили станет делать это снова, то ты ошибаешься, Рональд Уизли! — зашипела на него Гермиона, но, Эмили уверена, никто ее не услышал из-за очередной шутеечки близнецов, которым было начхать на запреты Амбридж об использовании их изобретений в стенах школы. — Она не станет проникать в кабинет Амбридж!       Наконец отыграл последний аккорд. Струны задребезжали, а пальцы Поттер невольно задрожал. Злость накрыла ее. Воспоминания о Сириусе перестали быть болезненными. Грусть ушла на десятый план, отдав лидирующее место ярости и злости.       Девушка отложила в сторону гитару, улыбнувшись друзьям.       — Так, о чем вы говорили? — всеми силами она старалась сохранить спокойствие. — Что вы там задумали?       Как кто-то смел решать что-то за нее? Никто не имел этого права, но все равно Эмилия оказывалась главной фигурой в событиях, все юлили ей как хотели. Дамблдор со своей добродушной улыбкой более не внушал доверия.       После поступка крестного никто больше не внушал ей доверия. Она боялась даже заикнуться о том, что гложет ее душу. Пожалуй, единственный человек, который бы выслушал Эмилию Поттер и понял абсолютно все ее слова, уделив ее чувствам внимание, был Геллерт Гриндевальд. В глубине души и к нему она имела страх. Но его ласковые слова, небрежные жесты и смешинка в глубине разномастных глаз порой заставляли ее поверить, что он не станет использовать невинную девушку в своих гнусных целях.       Нет, может Гермиона и Рон ее тоже бы поддержали. Как-никак они заботились о ней.       Раскрасневшаяся от спора, Гермиона повернулась к ней и четко, но тихо произнесла:       — Рональд, — она с недовольством посмотрела на рыжего, — предлагает забраться в кабинет Амбридж и собрать доказательства того, что она пытает детей с помощью Пера и собирает их записи, написанные кровью, у себя в столе.       Девушка поморщилась, словно снова ощутила ту боль, которую она сама причиняла себе по указке министерского работник. Каждого, кто, по мнению Амбридж, провинился, она заставляла писать с помощью Пера одно предложение: «Я не должен лгать». Естественно, писалось это все кровью бедного ученика, которого сразу же запугивали: мол, если ты кому-то об этом скажешь, то у тебя или у твоих родителей будут большие проблемы. По крайней мере, именно так и говорила поклонница трусливого Министра, отказывающегося верить, что Волдеморт возродился и убил Седрика Диггори во время третьего испытания Турнира Трех Волшебников.       Порой Эмилия просыпалась посреди ночи от ощущений, что в ее руках холодное тело товарища, вокруг нее летают искры заклятий, смешанный с безумным смехом Лестрейндж, а шипящий голос вновь и вновь завет ее по имени.       И как же сильно отличалось мягкое «Эмилия Поттер» Тома Реддла от шипящего «девчонка Поттер».       — И ты хочешь, чтобы это сделала я? — спросила Эмилия у Уизли. — Ты серьезно? У меня что, по-твоему, проблем мало? Если меня поймают, то тогда все! Я потеряю все! Понимаешь?!       Веснушчатые щеки тут же заалели, рыжая голова поникла. Эмилия немного пристыдила себя за такой резкий ответ. Привыкшие к ее мягкости друзья были немного удивлены столь резким ответом. Они привыкли к тому, что она всегда старалась спасти всех и вся, потому что у нее большое и доброе сердце.       Сейчас ее «большое и доброе» сердце наполнилось страхом. Еще с детства страх теплился в уголках ее сердца, но после последних событий он вышел и заполнил все ее сердце, вытеснив доброту и заботу об окружающих. Никто не спасет ее, лишь чудо.       «Прямо как тогда, на кладбище», - мелькнула мысль.       Мертвецы, ожившие на пару мгновений души, желающие спасти ее от смерти, были намного полезнее, чем дышащие и ходячие вокруг Избранной люди.       Эмилия в конце концов только головой покачала, взяла гитару и ушла подальше от всего этого бедлама в комнаты. На нее смотрели косо, считая, что именно она стала главной проблемой Гриффиндора и Хогвартса, что из-за нее великий Дамблдор не делает ничего против министерского работника с поганой улыбочкой. Сейчас в их комнате, наверное, никого нет, поэтому можно со спокойной душой бренчать или подумать обо всем, что происходит.       Никто не мог ничего сделать, никто не собирался ничего делать. Геллерт не мог покинуть Нурменгард, а его идеи граничили с манипуляциями и ужасающими убийствами, что Эмилия делать отказывалась, но с сожалением сжигала его письма, про себя думая, что возможно...       Сириус же не мог пойти против огромного количества чистокровных семей, которые застилали Фаджу глаза своим покорством, а их дети активно стелились под Амбридж. Дамблдор запретил Сириусу появляться в Хогвартсе, поэтому его яростные крики директору пришлось выслушивать в Блэк-мэноре. Порой Эмили казалось, что не такие уж Вальбурга и Сириус разные. Орали они одинаково. Только Сириусу нужно было бы попрактиковаться в визгах.       Прошла всего неделя с того момента, как он ее ударил, как обвинил - хоть и обоснованно! - во лжи, но щека девушки все так же горела от его удара, словно это было пару минут назад, а в кошмарах теперь снится не только Волдеморт, пытающийся убить Поттер, но и эти злые, полные разочарования и ярости глаза.       Гитара отправилась на свое привычное место в углу, а сама она села на кровать. Эмилия любила Сириуса. Правда любила. Как и Ремуса с Питером, которые единственные могли рассказать об утраченных родителях. Они также закрывали глаза на насилие в семье Сириуса. Эмилия привыкла считать, что ее крестный невиновен, что Кассиопея сама виновата в своих проблемах. И в проблемах в семье.       Геллерт говорил, что любое насилие оставляет в душе трещины и только убийство, искренне желанное убийство, может разрушить ее. Однажды в письме Эмилия спросила у него, было ли у него такое убийство, расколота ли его душа.       «Я не думаю, что моя душа расколота, Эмилия, ведь у меня нет действительно желанного убийства. Все, что я делал, было Für das höhere Wohl. Искренне убить я хотел лишь одного человека, но я был слишком заносчив и самоуверен в собственной победе, чтобы видеть, что и мой соперник достаточно силен. Я надеялся на его старые чувства, на то, что он не сможет совершить что-либо по отношению ко мне. Но ты знаешь, что произошло со мной и что стало с моим врагом. Не приведи тебе встретить всепоглощающую ненависть и возжелать убийства всей своей душой, Эмилия», — ответил Темный Лорд Гриндевальд.       Мог ли Сириус возжелать убийство? Кассиопея рассказывала о том, как сильно он ненавидел свою мать, как ждал ее смерти и как ликовал, увидев ее в гробу. Она умерла, когда Поттер было пять лет. Они тогда жили на окраине Англии, подальше от всей суеты, касающейся смерти Волдеморта и маленькой Избранной. Тогда Сириус был добр и любил всю свою семью.       Хвост рассказывал, что Сириус женился на Кассиопее во время войны, полагая, что это его последний день в живых. Но Сириус выжил, и ему пришлось принять беременность жены. Потом случилась смерть Лили и Джеймса, их дочь упала на голову молодой семье и… и сейчас происходит какая-то неразбериха.       — Он правда любил ее, как и она его, — сказал как-то Питер Петтигрю Эмилии и с грустью потрепал ее по голове, чтобы хоть как-то отвлечь от ругани Кассиопеи и Сириуса. — Но они слишком похожи, чтобы мирно договариваться. Мы с Джеймсом и Ремусом пытались отговорить Сириуса от такого волнительного и явно не слишком хорошего для него шага, но он был непреклонен, и нам оставалось только надеется на то, что все будет хорошо.       Но все не так хорошо. Все не так прекрасно, как он того хотел.       Питер работал в Министерстве на должности шпиона-анимага, на которую попал благодаря Дамблдору. Во времена войны многим нужны были анимаги, поэтому никто не спрашивал, откуда у него такие умения. Вскоре Дамблдор смог его зарегистрировать и никто не задавал никаких лишних вопросов.        Ремусу же не повезло, потому что он оборотень, а вышедший декрет, придуманный Амбридж, лишил его возможности найти хоть какую-то работу.       — Черт, — проговорила Поттер себе под нос, убирая выбившуюся прядь за ухо и стараясь унять волнение.       Все шло медленно вниз, неуклонно заставляя проникнуться нынешними реалиями, и она прекрасно это понимала. Ее отношения с Сириусом, положение в обществе, вся эта война с Волдемортом — все это заставляло ее забиваться в самый дальний угол и ненавидеть себя. И бояться.       «Я гриффиндорка», - мелькнуло в ее голове. Слезы потекли из глаз.       Она с Гриффиндора, факультета храбрости и доблести. Гриффиндорцы всегда защищают слабых, они словно те самые герои из книжек, защищающие слабых и подающие руку помощи всем и каждому.       Кто станет таким героем для Эмилии Поттер, которая не могла даже сделать вдох без страха?       Она легла и посмотрела на нарисованные на потолке звездочки. Это нарисовали они с Гермионой на третьем курсе. Парвати и Лаванда подавали краски, смех девочек и улыбки на лицах. Она помнила третий курс. Третий курс запомнился постоянной враждой со Снейпом, преподающим в некоторые дни вместо Люпина ЗоТИ. Еще в этот год Гриндевальд обучал ее через специальное зеркало Темной магии и другим вещам, запрещенным в «добросовестном» обществе.       Геллерт всегда старался дать ей всестороннее образование. И зеркало ей подарил, чтобы всегда быть рядом. Но он нужен был ей живой, а не в отражении.       — Почему все так сложно?       Жаль, что на этот вопрос никто не даст ей ответа.

***

      Поскольку у пятикурсников был СОВ, Эмилия не стала вновь собирать Отряд Дамблдора и просто велела им сидеть тихо, чтобы добить последний месяц до конца учебы. Мало того, что Амбридж следит за Избранной, как за особо опасным преступником, так она ведь еще может ее баллы по СОВ «слегка» занизить. Это особенно нежелательно, если учитывать то, что она хочет стать аврором.       Хотя и мечта аврором уже не горит так ярко, как в десять лет, но отказываться от выгодного варианта гриффиндорка не спешила.       Сегодня начинаются экзамены. И начинаются они с самого интереснейшего и одновременно наискучнейшего предмета — Истории магии. Все судорожно листали конспекты и книги, Поттер же старалась вспомнить все шутливые истории Гриндевальда, которые ему в его шестнадцать лет рассказывала его тетушка, автор учебника Истории магии. Почему-то шуточки запоминались ей лучше всего.       Поттер нужно набрать больше семи СОВ, чтобы потом не давать повод Кассиопеи говорить гадости. Унижений от нее она бы не вытерпела и в доме Блэк точно произошла бы дуэль.       Когда начался экзамен, она молча писала ответы, стараясь не смотреть на экзаменатора. Рон и близнецы предлагали устроить что-нибудь эдакое, но Поттер отказалась от этой идеи. Слишком сильно хотелось отстреляться с этими экзаменами, а уж потом делать все остальное.       Амбридж все равно долго здесь не протянет.       После теста студентов отправились на устный экзамен. От одного душного кабинета к другому передвигались молча, некоторые дрожа от волнения, некоторые изображали бесстрашие. Эмили шла молча и с желанием вновь поговорить с Геллертом о его историческом периоде, когда война с ним считалась буквально мировой. После экзамена, уставшие и голодные, подростки шли на обед в Большой зал.       Эмилия уныло ковыряла свою порцию еды, не слушая разговоры вокруг себя. Очнулась девушка только от толчков Гермионы.       — Что с тобой? — обеспокоенно спросила она. — Я тебя зову-зову, а ты словно в рот воды набрала.       Поттер нахмурилась.       — Да… экзамены эти, СОВ, Амбридж… — невнятно проговорила подруга в ответ на взгляд Гермионыы. — Короче, Гермиона, я просто устала.       Грейнджер недоверчиво посмотрела на нее, но потом вернулась к еде.       Мерлинова срань, как долго это длится-то будет? Как долго Эмилии нужно будет зубрить материалы, а потом гадать, сжалится ли над ней Министерство или будет отыгрываться за ложь?       Шрам на ладони словно пронзило молнией. И Эмили поджала губы.       Экзамены длились две недели и каждый день становился все труднее и труднее, а настроение — все мрачнее и мрачнее. Даже близнецы заметили, что с их Избранной не все в порядке. И только по этой причине они устроили незабываемый для Амбридж фейерверк прямо во время экзамена по ЗоТИ. Также они вернули ей Молнию, оставив ее на кровати в комнате девочек, а сами свалили в небытие взрослой жизни. Это, наверное, заставило настроение Поттер слегка подняться и написать письмо Сириусу. Ответа девушка не получила, но все-таки обнадеживала себя тем, что первая сделала шаг к примирению.

***

      — Результаты будут только через месяц, — раздраженно говорил Рон Гермионе, вгрызаясь в куриную ножку. — Я уверен, ты набрала столько СОВ, сколько вообще возможно, поэтому, Гермиона, угомонись!       Эмили с улыбкой кивнула.       — Рон прав, — мягко сказала она подруге. — Это мы с ним должны волноваться, а не ты.       Уизли что-то промямлил.       Гермиона только вздохнула и стала есть свой обед.       — Я боюсь, что нас завалят, — тихо сказала она. — У Амбридж достаточно связей в Министерстве, чтобы сделать это.       В ответ ей только хмыкнули. Это, конечно, возможно, но вера в человечество должна продолжать жить всегда.       — У магглов совсем по-другому, понимаешь, — сказала Гермиона еще тише, а потом неожиданно поделилась: — Недавно я читала книги о временах Второй мировой войны и провела параллель с нашим миром. Знаешь, мало что изменилось в волшебном мире после террора Гриндевальда, в отличие от мира магглов. Сменилось руководство, Советский Союз распался в девяносто первом. Магглы смогли сделать что-то новое для своего мира, в отличии от магического. Изменилось в нашем обществе разве только то, что стали на корню пресекать… Темную магию и любые попытки мятежа.       — С Волдемортом они не справились, — фыркнула Эмили себе под нос и продолжила доедать свою порцию.       Подобный расклад действительно существовал в волшебном мире. Волшебники боялись и их страх заставил их замереть в своем средневековье. Наверное, Геллерт смог бы сделать мир лучше...       Эмили посмотрела на поникшую Гермиону, вспомнив, где именно должны были быть родители подруги в мире Гриндевальда. Он ставил волшебников выше магглов. Он считал их сверхлюдьми. Считал, что вымирание заставит магглов эволюционировать.       Поттер отвернулась. Она поняла, насколько глубоко стала проникаться Геллертом и его мыслями, его идеями. Геллерт мог умереть, но его идеи - никогда.       После всех экзаменов студенты, конечно же, стали посвящать себя отдыху. По крайней мере, Эмили с Роном, которые вполне себе устали от всей этой рутины. Гермиона предпочла читать книги и саморазвиваться, а не «тратить время на всякую бесполезную чепуху».       Чем дольше Поттер погружалась в свои мысли, тем лучше она понимала, что Амбридж станет первым преподавателем за тридцать или около того, который останется на второй год обучения.       Сидя под дубом у Черного озера, девушка наблюдала за тем, как второкурсники после экзаменов проводили время за игрой в плюй-камни, старшие курсы играли во взрывчатые карты, а некоторые, как и она, откровенно скучали, другие, как Гермиона, читали какие-то книги, но явно не из учебного курса.       И посмотрела наверх и увидела глядящую прямо на нее Амбридж. Несколько долгих секунд они смотрели друг на друга. И вот на ее жабьем лице расцвела улыбка. Улыбка человека, который уже готов растоптать, разорвать в клочья своего противника. Вскоре она развернулась и ушла, а Эмили осталась сидеть под дубом и смотреть на место, где когда-то стояла профессор ЗоТИ.       — Эмили, сыграешь во взрывчатые карты? — спросил Невилл Долгопупс.       В ответ девушка покачала головой, и он ушел к своим друзьям. И стала наблюдать за тем, как Невилл, Симус, Дин и еще пара когтевранцев играли в карты, и Избранной становилось грустно оттого, что именно родители Невилла стали жертвами Беллатрисы Лестрейндж. Но при этом Поттер чувствовала к ним невыносимое чувство злости, ведь именно они были Хранителями заклятия Фиделиус, оберегавшего ее родителей и ее саму от неминуемой гибели. Винить тех, кто сошел с ума после пыток и выдал тайны, Эмилия не могла из-за чувства стыда, но видела, как Сириус, каждый раз видя мадам Долгопупс, бабушку Невилла, морщится и шипит ругательства в сторону «чокнутых предателей». Он до сих пор недоумевал, почему Джеймс выбрал в качестве Хранителя лучшую подругу Лили с мужем, а не кого-то из Мародеров, но это остается за завесой тайны по понятным причинам.       — Я пойду, — сказала Эмили друзьям и, отряхнувшись от травинок и пыли, встала. — Мне нужно отправить письмо крестному, — с легкостью соврала она, собираясь пойти в библиотеку, где сейчас было очень мало людей, и посидеть там, обдумывать скорое возвращение в Блэк-мэнор.       Под слегка обеспокоенные взгляды друзей гриффиндорка пошла в сторону школы, игнорируя кривляния Малфоя и Паркинсон. Если бы у нее настроение было повеселее, в ответ слизеринцы получили бы что-то покрепче пары ласковых. Да только вот на стороне Слизерина была Амбридж, что делало их фактически неуязвимыми и чем они с удовольствием пользовались.       — Придурки, — только и бросила Эмили им перед тем, как подняться по лестнице в замок. — Сборище потомственных имбецилов.       Она слегка ослабила гриффиндорский галстук на шее: по декрету от января этого года каждый представитель своего факультета обязан носить его символику.       Единственный плюс в этих галстуках — на них можно без особо труда повеситься. Ох, слышала бы ее Гермиона! Никто не сомневался, что она бы от души дала подзатыльник и начала бы читать нотации.       Она зашла в библиотеку, поздоровавшись с мадам Пинс, охраняющей покой книг библиотекаршей. Прошлась мимо книжных полок, непонятно что ища среди пыльных фолиантов. Эмили прошлась мимо книжек по зельям и неожиданно наткнулась вместо потрепанных учебников и всяких пыльных книг на относительно новую обложку с датами «1944-1945». Она нахмурилась и прикинула даты жизни Волдеморта. Да, совпадают, решила она и достала эту… книженцию.       Открыв ее, Эмили сразу же увидела девушку с платиновым оттенком волос, красивыми, аристократическими чертами лица и чарующей улыбкой. На ее форме был вышит герб Слизерина, что, соответственно, говорило о том, что она была слизеринкой и училась на одном факультете с Томом Реддлом.       — Шарлотта Мерилин Найт, — произнесла гриффиндорка шепотом имя девушки, и, захлопнув книгу, пошла в сторону самых дальних столиков, где собиралась узнать об этой девушке получше.       Чем-то эта девица зацепила ее, но не особо ясно чем.       Сев за стол и открыв первую страницу, Эмилия увидела Шарлоту под руку с Томом Реддлом. Это заставило ее поперхнуться. Дамблдор говорил, что Волдеморт не был близок ни с одним человеком за всю свою жизнь! Вот же старый врун!       Эмилия внимательно рассматривала красивое, явно дорогое - и чем-то напоминающее ее со Святочного Бала, - платье. На ее шее блестела красивая цепочка с кулоном, похожим на слезу. Рядом стоял Том Реддл в дорогой мантии и с такой же очаровательной улыбкой. Несмотря на то, что это были колдографии и картинки должны были двигаться, эта пара была словно замершая, и только легкое поднятие плеч девушки и немного дергающаяся улыбка молодого человека говорили о магических свойствах фотографии. Под колдографей было написано: «Рождественский бал 1945 года у Г. Слизнорта». Слизнорт, насколько Поттер помнила, — преподаватель по Зельеварению, работавший в дни обучения Джеймса и Лили, крестного и их друзей. Неужели этот зельевар знал Волдеморта и видел, как он превращается в нынешнего монстра? И не сделал ничего, как и святой профессор Дамблдор?       На следующей же странице она увидела Шарлотту рядом с Альфардом Блэком и Абраксасом Малфоем. Здесь не нашлось Реддла, но было видно, как Шарлотта, смеясь, хлопает деда нынешнего Малфоя по плечу и как Альфард, закатывая глаза, приобнимает девушку. Эмили нахмурилась. Альфард Блэк, которого Сириус обожал и на чье имя едва ли не молился, дружил со сторонниками Волдеморта? Раз уж он так обнимает его девушку, то о чем и речь? На этой колдографии они все были в брюках, хотя в те года девушки в приличном обществе вряд ли могли носить штаны.       Она вновь перелистнула страницу и увидела Шарлотту рядом с Альфардом, но они уже смеялись над каким-то рисунком в руках парня. Сходство между ним и Сириусом было колоссальным, поэтому, наверное, не удивительно, что их двоих выжгли с гобелена Блэков. А вот на рисунке у него в руках была изображена карикатура женщины с огромной надписью «ДОРОГАЯ ВЭЛ». Видимо, это посвящалось матери Сириуса, Вальбурге, которую они оба, по словам крестного, ненавидели. «Мы с моим дорогим другом Альфардом, осень 1945» — гласила надпись.       Эмили все листала и листала этот альбом с фотографиями, жадно глядя на красивую девушку и ее почивших друзей. Здесь было множество фотографий с последователями Волдеморта, Альфардом и несколькими девушками, которые явно были не с факультета Змей, но очень мало с самим Томом Реддлом. Лишь только с официальных мероприятий, где он фальшиво улыбался, и несколько, где у него было серьезное выражение лица. И лишь одно, одно-единственное, где он с искренней улыбкой целовал руку Шарлотты Найт.       Эмили кольнула ревность. Немного. Совсем немного.       Красивые черты Тома Реддла так и не покинули ее сердца. Даже попытавшийся убить ее парень... Она помотала головой. Это было враньем и ложью, на которые она повелась, потому что отчаянно желала быть кем-то, кем угодно, но только не Избранной. И обернулось это Тайной Комнатой, где он признался в своей личности. Эмили захлопнула дневник до того, как он пробудил василиска.       «Наша магия столь крепко связана, что я не могу остановиться прикасаться к ней».       Звон колокола заставил Эмили очнуться. Ужин. С нескрываемой злостью она взяла этот альбом в руки. Несколько секунд подумав, положила его обратно на стол, достала палочку и уменьшила его, чтобы забрать с собой, не говоря ни слова мадам Пинс. С чистой совестью Поттер засунула уменьшенный альбом в карман. По виду он напоминал маленький дневничок.       Эмили вновь вздрогнула.       «Моя дорогая Эмили, я буду наслаждаться, пируя твоей магией».