***
Крыло, в котором жили Эмили и Геллерт было Южным. Оно отличалось от других тем, что там было теплее. Его отопляли круглый год, из-за чего там было почти как в гостиной Гриффиндора. Эта комната обставлена в голубых и синих тонах, мебель позолочена (а может и из золота, Эмили не знала в чем их отличие). Эта комната отличалась от ее комнаты в Блэк мэноре. В ее комнате всегда царил легкий беспорядок, не было книжных полок, шкафов. Не было и отдельной комнаты для одежды. В ее комнате под кроватью лежали позабытые пергаменты, карикатурные зарисовки, различные легкие романы, которых она почему-то стыдилась. Ее комната была пропитана духами Эмилии, ее запахом и ее чувствами. Домовые эльфы в ее комнате не убирались, а здесь это происходило постоянно. Даже если она слегка подвинет кофейный столик (в ее комнате не было кофейного столика) - он тут же встанет на место по щелчку Диппи. Эльф следовал за ней невидимой тенью. Благодаря ему вся одежда была выстирана, поглажена, на туалетном столике (которого не было в ее комнате никогда, единственные духи стояли на прикроватном столике) стояли духи по порядку и наверняка, когда она найдет нужный себе аромат, то эльф поставит его на лидирующие позиции. Эта комната напоминала комнату из маггловского каталога мебели или магический журнал «МагМебель». Идеально, ровно и не было в этих комнатах никакой любви. В них не было абсолютно ничего живого. Эмили ходила по кругу в этой комнете, касаясь маленького диванчика и кофейного столика. Мягкий диван синего оттенка , отделанный серебряными нитями, отзывался на каждое ее прикосновение, приглашая садиться на него. Светлый кофейный столик находился на идеальном расстоянии от дивана, позволяя сесть так, чтобы ноги не упирались в него, но чашку было поставить удобно. Угловой книжный шкаф и мягкое (все в этой комнате было до отвратительного мягким) кресло стояли справа. Книги там были разнообразные: начиная от легких девчачьих романов и заканчивая до книг по Темным искусствам - они все привлекали Эмили своим видом, но она не спешила брать их в руки. Словно если она коснется их, то случится неминуемое. Письменный стол стоял у окна. Если в коридорах шторы касались пола, то в этой комнате они были не длинными, но и не короткими, идеально подходящими под это белоснежное окно, идеально закрывающими его. Письменный стол был бы обыкновенным, если бы там при тщательном осмотре Поттер не нашла бы тайные отсеки. Теперь он тоже был идеальным, потому что в ее мечтах был стол с тайными отсеками. Возможно, Сириус бы купил его, если бы не Кассиопея. Ах, на полу были ковры. Мягкие. Серовато-серебристые. Эмили ходила по ним босая, едва ли не начиная мурчать. Она скучала по своему коту Карлу, к которому успела привязаться. Можно было бы попросить Геллерта о коте, ведь это нормально для девушки иметь домашнего любимца, но она скорее откусит себе язык, чем попросит этого о чем-либо. Люстра была хрустальной. Красивой. Свет от нее так и переливался, создавая ощущение тепла. Свечи начинали гореть после ее ванных процедур и переставали, когда она укладывалась спать и закрывала глаза. Это наверняка была работа эльфов. У нее не было совместных приемов пищи с Геллертом, поэтому она предпочитала сидеть за своим идеальным кофейным столиком и есть идеальную еду. В этом доме, в этой комнате все было до тошноты идеально и она никак не могла вписаться в эту идеальную картину. Когда ее начинало это все раздражать, она выходила из комнаты и бродила по замку, изучая. Коридоры были увешаны портретами, которые смотрели на Эмили с ее новой внешностью с огромнейшим любопытством, перешептываясь между собой. Эмили редко видела где-то в поместье такое собрание картин. - Хозяин Гриндевальд, Герберт Гриндевальд, достопочтенный отец хозяина Геллерта, любил коллекционировать картины и Диппи с другими эльфами обязательно протирали их два раза в день, молодая мисс хозяйка, - пояснил эльф в первый день ее пребывания в замке Гриндвальдов. Ее теперь звали Мэрилин. Она должна привыкнуть к новому имени и к новому обращению к себе. Она - уважаемая леди, пусть и бастард. Геллерт сделал ее своей сестрой, обожаемой и любимой им. Он отлично играл на людях, а в стенах своего родного дома становился холоднее глыбы льда. Эмили пару раз видела его в Северном крыле, где находилась библиотека. Он в окружении кучи бумаг напряженно о чем-то думал, выписывая из трактатов цитаты, сноски и тезисы. Внимание блондина было направлено только на работу. Он не мог видеть с какими глазами и с каким восхищением Эмили смотрела на книги. Сейчас она хотела посмотреть, есть ли он там, чтобы спросить его о похоронах его родителей, ведь ей тоже придется там появиться. Он явно обожает читать. Но Гриндевальд точно не книжный червь. Она тоже не была книжным червем, но книги любила. Поттер стояла где-то посередине. В какой-то момент она могла с головой окунуться в чтение, а в другие едва ли притронуться к книге. Огромные двери библиотеки - они были едва ли не до потолка! - открылись перед ней сами. Эмили зашла и вновь почувствовала этот запах книг. Улыбнулась себе. Геллерт сидел там же, где и в прошлый раз, поэтому она подошла к нему, но он не обратил никакого внимания на нее. Он слегка покусывал край пера, его глаза бегали по написанным строчкам. - Когда будут похороны твоих родителей? - Эмили не считала нужным разговаривать с холодным придурком уважительно. Не заслужил. - Завтра. Будешь плакать в платочек, говорить, что скучаешь по нашему отцу, и не действовать мне на нервы. Эмили вспыхнула от злости. Ее пронзило насквозь желание высказать, что это неправильно говорить такое, его родители умерли, а ему все равно. Если бы она посмела показать такое равнодушие, то ее наверняка бы отстегали кнутом по спине. Взгляд ее на секунду упал на трактат по философии. Сириус однажды сказал с разочарованием, что Эмили совсем не похожа на свою мать и совершенно точно не похожа на умного Джеймса, потому что... Головная боль пронзила тело. Эмили поморщилась и часто задышала. - Только не плачь, а то мне придется тебя выгнать. - Никто не мог выгнать Лили из библиотеки, а ты вылетаешь оттуда со скоростью Нимбуса! Даже Джеймс любил этот трактат Любиргермана о философии волшебного мира, а ты его не переносишь?! Мордред дай мне сил! Голова нещадно болела. Глаза застилали слезы. Она отступила от стола и воздуха стало категорически не хватать. Эмили хотелось умереть от боли. Боль в лице смешалась с болью в голове и она попыталась закрыть уши из-за начавшегося звона. Эмили хотелось домой в свою комнату, где будет пахнуть ее любимыми духами, где будет ее любимый беспорядок и нет чертовых цветов проклятого Когтеврана! Геллерт схватил ее почти мягко. Он смотрел в ее лицо, поглаживал за плечи и что-то говорил. ...Сириус схватил ее за плечи и тряс, его губы шевелились, произнося, скорее всего, ругательства, а глаза зло щурились... Геллерт усадил ее на пол и обнял. Эмили задыхалась от боли и плакала ему в плечо. Как же ей было больно. Голова разрывалась на тысячу осколков. Из ее горла вырывались звуки, похожие на смесь крика и хрипа. Глаза Кассиопеи смотрели на нее с почти жалостью. Эмили знала, что в ее темно-синих глазах плескается боль. Кассиопея вовсе не бесчувственная, она способна бояться за нее и - может быть, совсем немного - любить ее, Эмили, полукровку. Гриндевальд коснулся палочки ее виска. Кассиопея произнесла «Обливиэйт» с болью в голосе. Эмили погрузилась в блаженную темноту без разрывающей ее боли.***
- Воспоминания, утраченные намеренно или нет, возвращаются в твою голову, - вынес вердикт Гриндевальд, смотря на то, как пробудившаяся ото сна Эмили жадными глотками пьет поданную эльфами воду. - Мне пришлось будить тебя несколько раз, но ты не могла ответить на мои вопросы. К счастью, твой лепет во время обморока принес свои плоды. У Поттер болело все тело. Казалось, что ее били бладжером несколько часов. Руки тряслись, пока она держала хрустальный стакан с водой. Эльф подавал ей новый и новый, пока она не поняла, что в нее больше не влезет воды. Но все равно во рту оставалось также сухо, словно в пустыне. - Я... - Эмили не могла подобрать слов. - Часто будут такие приступы? Гриндевальд пожал плечами: - В зависимости от того, как часто тебе стирали память. Могут вернуться и воспоминания детства. Эмили не смогла бы задуматься о его словах даже при всем желании. Она откинулась на подушки, закрыла глаза. Говорить не хотелось. Язык словно онемел. - Эти приступы можно как-то смягчить? - все же спросила она, не открывая глаз. - Мне кажется, что я сейчас умру. Гриндевальд не ответил. Он смотрел на то, как девушка засыпает. Она не видела себя со стороны: вспотевшая, с прилипшими волосами к лицу, бледная и с потрескавшимися губами. Этот вид вызывал в Геллерте раздражение, но осознания своей ответственности давило на плечи. У него не было выбора: заботиться о ней или нет. Был только факт того, что она, эта маленькая гриффиндорка со своими идеалами и разрушающимися моральными устоями, будет частью его жизни долгие годы. Геллерт раздраженно выдохнул, запустив руку в волосы. - Диппи, - эльф тут же появился перед ним, - следи за ее состоянием, зелья находятся в шкафу на нижних этажах. Если будут приступы - уведомляешь меня. Эльф покорно закивал. Геллерт покинул ее комнаты, направляясь к себе. Уже в своих комнатах Геллерт перед письменным столом достал магический контракт, созданный им же, и усмехнулся. Петля была закрыта, это факт, неоспоримое доказательство того, что магия всегда знает, что будет, неизбежное идет своим чередом. Геллерту необходимо покинуть замок в ближайшее время, но из-за болезни девчонки он не может этого сделать. Если он не успеет до конца недели, то, вероятно, многие важные встречи придется отложить, слаженная работа его людей нарушится. Блондин стиснул зубы, осознавая свою беспомощность. Он не может выкинуть эту девицу на улицу, иначе изменит свое будущее. Бросить ее с приступами невозможно - разум не выдержит нагрузки воспоминаний и треснет, психика может пошатнуться, если это были травмирующие воспоминания. Палочка оказалась в его руке сама по себе. Это было неизбежно. Договор должен быть заключен. Направив палочку в нужное место, Гриндевальд произнес слова клятвы почти с раздражением. Его инициалы, его магическая подпись, его магия заключили договор, согласно которому в шкатулке, находящейся в сумке девчонки, будет находится один из ингредиентов, способных уменьшить приступы, стабилизировать ее состояние. И Геллерт Гриндевальд к своему огромному сожалению не мог использовать его на пользу себе. «Данный ингредиент, основную составляющую нескольких зелий, невозможно использовать нигде, кроме предоставленного в шкатулке списка зелий. Никто, за исключением Эмилии Джейны Поттер, не может принимать данные зелья. Геллерт Гриндевальд обязан до 31 июля 1996 года держать в тайне, не разглашать кому бы то ни было, под пытками или без, рецепты данного зелья, наличия у себя ингредиента, составляющего основу зелья, или какую-либо информацию о нем. Геллерт Гриндевальд обязан...», - гласило в договоре. Слишком много «должен», «обязан», «не разглашать». Со вздохом Геллерт понял, что невольно стал рабом будущего себя, связанный по рукам и ногам. Он более не в состоянии выносить весь этот бред, но понимал, что это неминуемо. Такова судьба. Геллерт Гриндевальд не шел против Судьбы, а шел к ней с распростертыми объятиями. «Эта девочка принесет тебе победу».***
Поттер ничего не понимала в контрактах, договорах, магических подписях, Обетах и Клятвах. Для нее лист, который Геллерт положил перед ней значил ровно то, что там написано. - Ты приготовишь мне лекарство? - осторожно спросила Эмили. Ей кажется, что Гриндевальд скорее приготовит ей яд, чем избавит ее от головной боли и противной слабости в теле. Он кивнул, поджав губы. Если бы мозг мог болеть, то от вида Геллерта у нее бы заболела каждая напряженная извилина, пытающаяся понять, зачем он решил пойти на такие жертвы перед хитрым и старым самим собой. - Ладно. Что-то еще? Гриндевальд вскинул бровь в изумлении: - Тебя совершенно не волнует то, что я, вероятно, использую самую могущественную субстанцию? Я могу использовать ее в корыстных целях. - Я умею читать, ничего в корыстных целях не произойдет, потому что мой Геллерт сказал тебе отсо... - Это был идиотизм с его стороны. - С твоей стороны. - Не уверен, что согласен с данным утверждением, - поморщился Гриндевальд. - У меня болит от тебя голова, - пожаловалась Эмили, взяла из рук взволнованного эльфа сумку и с помощью палочки и простейшего «Акцио» призвала шкатулку с философским камнем. Протянула его Геллерту. - Завтра с утра придут гости, лучше тебе поскорее закончить это дело. Блондин с интересом и огоньками в глазах открыл шкатулку. Его брови поползли вверх. Он взял Камень в руку, поднимая выше, к свету свечей, чтобы разглядеть его со всех сторон. Шкатулка упала из его рук с глухим стуком, эльф, стоявший невидимо среди мебели, тут же поставила ее на прикроватный столик. Эмили смотрела на Геллерта. Пусть головная боль мешала ей, а тело ломило, но она не могла не заметить, насколько Гриндевальд красив. Обычно он красивый мудак, конечно, но сейчас он стал выглядеть божественно, держа в руках самый желанный объект алхимиков. Глаза сияли, как и все лицо, а губы изогнулись в торжествующей улыбке. Философский камень отличался от того, что она видела на первом курсе. Камень, который искал Волдеморт был насыщенного красного оттенка, напоминал кровь. В одном из старых кошмаров Эмили кровь единорога, льющаяся изо рта профессора Квиррела, текла по его рукам, превращаясь в Камень. Геллерт из будущего, ее настоящего, создал свой Камень, который, судя по всему, превосходил изобретение Николаса Фламеля. Камень обладал намного большим потенциалом. Он был практически идеален. - Каким образом я получил его? - спросил Геллерт, продолжая стоять в своей позе великого открывателя и разглядывая чудо в своих руках. - Каким образом? - Это было сделано благодаря Камню Фламеля, - сказала Эмили, понимая, что не знает всей правды, но хоть какую-то часть она знала. - Ты, то есть будущий ты, создал его, когда я училась на первом кур... - Фламель бы никогда не дал Камень ни мне, ни кому-либо другому, - прервал ее Геллерт и оторвался от разглядывания Камня, кладя его в обратно шкатулку. Эмили покраснела. - Я соврала и украла его. Отдала потом тебе. Не совсем правда, Гриндевальд самолично его забрал себе, сказав, что лучше о нем позаботится. Или все же она отдала его из своих рук?.. Голова вновь заболела. - Маленькая лгунья, - улыбнулся Геллерт. У Эмили покраснели уши. - Я хочу спать, - промямлила она, быстро ложась и отвернувшись набок от Геллерта. Тело отозвалось сильной болью. Эмили было абсолютно плевать. Кажется, смущение породило в ней стремление к садомазохизму. - Завтра с утра ты должна будешь быть готова, - послышался какой-то звук. Видимо Геллерт взял шкатулку в руки. - Я верну тебе его, у тебя его хранить будет надежнее. После завтрашних похорон я отправлю тебя на обучение к мадам Мерсье. Она будет учить тебя этикету, традициям этого времени, а после этого мы начнем наши с тобой занятия. Эмили ничего не ответила. Геллерт ушел.***
Похороны проходили громко. Эмили не приходилось быть в центре внимания на похоронах. Хотя, она нагло врет. На похоронах Диггори все смотрели на нее и шептались. Сириус крепко сжимал ее плечо. Их отпустили из Хогвартса на похороны, потому что Блэк настаивал на этом. Артур и Молли стояли неподалеку. Рыжая мать семейства плакала в платочек, пока ее муж гладил ее по спине. Здесь было много людей. Седрика любили все. Его семья, многочисленные друзья семьи, друзья Седрика. Многих отпустили из Хогвартса, дав возможность попрощаться с ним. Плакала Чжоу Чанг, любимая девушка погибшего, которая на протяжении всего года из-за статей Скиттер ненавидела Эмили и настраивала против нее своих сплетниц-подруг. Эмили, не скрывая своих слез, стояла недалеко от родителей Седрика, которые от горя не могли даже плакать. Их мрачные лица, бледные, не верящие в то, что их единственный сын умер, стояли перед ее глазами. Эмили не хотела идти сюда, но она понимала, что должна. Несмотря на все поганые статьи, говорящие о том, что Седрик и Эмили - тайные любовники, пуффендуец и гриффиндорка были добрыми друзьями. Еще в детстве, когда Диггори, будучи старше нее и Розы, смотрел за ними, играл в детские игры и читал сказки, Поттер знала, что он очень верный друг. Глаза болели от слез. Сириус крепко сжимал ее плечо, защищая ее. Завтра у Риты Скиттер выйдет статья, обвиняющая ее в каких-то мерзостях Сейчас на нее смотрели многие. Они шептались и называли ее лгуньей, убийцей и хотели, чтобы она получила по заслугам за то, что случилось с Седриком. Эмили закрыла глаза, когда гроб Седрика начали засыпать землей. Она услышала громкий плач матери Седрика. Миссис Диггори не держали ноги, она упала на колени, ее пытался поддержать муж. Оба они плакали, понимая, что больше не увидят Сердрика. И было бы справедливо, если бы они ее возненавидели. Было бы очень справедливо. Сейчас на Эмили смотрели не с холодной ненавистью, граничащей с отвращением и обвинением, а скорее с интересом. Бастард мёртвого Герберта Гриндевальда, девочка, которую забрал к себе Геллерт. Эмили стояла рядом с Геллертом и боялась смотреть по сторонам, их окружало много неизвестных ей людей. Впрочем, некоторые были ей известны, благодаря книгам, биографиям и хроникам этих лет. Он смотрел на своих родителей, лежащих в гробу. Без стеснения Эмили рассматривала их тоже. Ее "отец" был красив, с легкой сединой в светлых волосах. Суровость его мертвого лица заставила Эмили поежится. При жизни он наверняка был жесток. Он занимал пост в Министерстве магии Германии. Был когда-то Замминистра, но в 1898 ушел на другую должность по непонятным причинам. Эмили предположила, что все дело было в Геллерте и его исключении из Дурмстранга. Миссис Гриндевальд, Хелен Гриндевальд, поражала своей красотой. «Она вейла, - поняла Эмили, когда увидела ее лицо. - Даже после смерти они остаются такими прекрасными, словно... словно... богини». Ветер обдувал ее лицо, волосы разлетались в стороны, но Эмили не смела их поправлять. Она продолжала смотреть на мертвых, пока их лица не запечатлелись в ее голове. Девушка отвела взгляд, отмечая про себя, насколько роскошны их одежды, насколько красивы их гробы и какие же красивые надгробные плиты будут стоять на их могилах на семейном кладбище Гриндевальдов, расположенным в зарослях леса Германии, куда не ступала нога магглов. Здесь было множество различных могил, старые, красивые, со статуями. Статуи смотрели на нее с осуждением, ведь она взяла великую фамилию чистокровной аристократии, будучи полукровкой. Эмили поежилась. Герберт и Хелен будут погребены рядом. Их мертвые лица напоминали маски. Эмили еще не видела их портретов в замке, чтобы сказать что-то наверняка про их характеры или отношения с Геллертом. Сам юноша молчал. Смотрел на своих родителей. Эмили хотела сказать, что ей жаль, но, едва она открыла рот, увидела, как губы Геллерта расплылись в усмешке. Она вздрогнула. Усмешка напоминала оскал. Эмили сцепила руки перед собой и стала смотреть на траву кладбища. Она вся в миг оледенела, когда страшная мысль овладела ею. Она крепко зажмурилась, отчего слезы полились из глаз, когда она поняла. Геллерт стальной хваткой приобнял ее за плечо, якобы утешая. Когда их тела были накрыты землей, а цветы мягко распускались на их могилах, Геллерт поднял палочку. Свет из кончика отправился в небо. Эмили покорно повторила за ним. После нее небо озарили вспышки света из палочек других волшебников. Окружающие думали, что юная Мэрилин Гриндевальд плакала от кончины своего отца, а ее брат мягко обнимал ее за плечи, утешая. Их сплотило горе и потеря. Некоторые шептались о том, как сильно они похожи, некоторые наоборот шептали о том, что мать девочки с помощью Амортенции овладела бывшим Замминистром и родила несчастного ребенка. Но под разномастным взглядом Геллерта все затыкались, кашляя, трогая платочком сухие щеки и издавая вопли отчаяния и рыданий. Они не понимали, что Гриндевальд запоминал каждого из них.***
Мари Розье с печальной улыбкой оглядывала знакомые лица светского общества. В черном траурном платье ее светлое лицо и светлые волосы выглядели блекло. Она не нанесла свой привычный яркий макияж; было бы вульгарно появиться на похоронах близкой подруги с яркими губами. Многие улыбались, замечая ее взгляд, некоторые же не обращали внимание. Кончина Хелен удивила Мари. До этого они планировали устроить благотворительный вечер, посвященный магглорожденным, поступающим в магические школы. Мари была готова переплюнуть белокурую зазнайку Хелен, выбрав самое лучшее платье. Похороны были грандиозными. После того, как тела супругов были погребены, Геллерт жестом приказал домовикам раздать порт-ключи, изготовленные им самим. Это была роскошь, которую мог позволить себе не каждый. Даже одноразовый порт-ключ стоил порядочных денег, а уж международный и подавно. Розье всегда хотела, чтобы ее дети походили на сына Хелен. Тот был умен, красив и явно очаровывал каждую представительницу женского пола одним взглядом. Ох, эти глаза, разные, странные и удивительные. Хелен никогда не беспокоилась о том, что у ее сына такие странные глаза. - Он будет удивительным человеком, - твердила миссис Гриндевальд при каждой встрече, когда разговор касался детей. - Его глаза отражают его суть. Когда все узнали, что сын Замминистра - пророк, то Мари почувствовала нечто большее, чем зависть. Это была высшая степень осознания того, что проклятая Хелен обошла ее во всем. Она, проклятая вейла, вышла замуж за богатого наследника чистокровной семьи, родила ему наследника с исключительными дарованиями и пожинает плоды своих трудов, смакуя и наслаждаясь. Мари и Хелен были неразлучны с детства. Невинная детская дружба переросла в девчачье соперничество. Когда же уже обе стали замужними женщинами, то они поддерживали друг друга, продолжая молчаливое соперничество. Мари родила троих дочерей и всего одно сына, который не радовал глаза ее мужа. Сейчас у нее была не девичья фигура, а внушительный стан женщины с четырьмя детьми. Впрочем, она не была толстой. Ее последняя дочь, последний ребенок, малютка Винда, стала единственной ее отрадой. Падение Хелен и ее семьи стало молчаливым торжеством Мари. Геллерт оказался не слишком способным заметать следы. Его родители вырастили его довольно свободолюбивым и дерзким. Мари поддержала Хелен, когда Герберт принял решение об отставке. Он все еще был влиятелен и планировал вернуть должность через время. Теперь они оба мертвы. Тоска и печаль охватила сердце Розье, когда она вспомнила лицо своей дорогой подруги. Геллерт сказал, что давний враг его семьи достал его семью во время их ежегодной поездки в резиденцию у моря. Сам Геллерт не поехал туда, поскольку был занят собственным путешествием. Ему пришло уведомление о смерти родителей из банка Гринготтс. «Уведомление о принятии наследства шокировало меня, - признался юноша ей наедине, когда до похода на кладбище оставались считанные часы. - Я не представлял, что с родителями может такое случится в нашей резиденции». Убили всех: хозяев, прислугу, домовиков. Каждый портрет был сожжен. Убийство было простым - использовали Непростительное. Самое страшное это то, что следы, найденные там принадлежали лишь одному человеку. Один человек, сотворивший Непростительное множество раз. Это всколыхнуло общественность, заставило аристократов, чиновников и рабочих Министерства обратиться к артефактологам, все стали зачаровывать свои дома, поместья с удвоенной силой. Защитные чары стали пиком популярности. Аристократию обуял страх и каждый из них гадал: когда придут за ними? Грандиозный поминальный ужин после похорон поразил каждого. Гриндевальд (теперь уже единственный) выступил с проникновенной речью, доведя добрую часть присутствующих до слез. Другая же, мужская, обсуждали, какой пост займет Геллерт теперь. Но Мари знала: этот юноша, сверкающий, словно звезда на небе, не сел бы за стол чиновника. Хелен всегда говорила, что он будет звездой. «И его судьба вовсе не в том, чтобы сидеть среди пустозвонных политиков, - говорила Хелен, читая письмо сына из Дурмстранга. - Он способен на большее». Мари поежилась. Эта звездочка на небе убила студента, а после отправилась в кругосветное путешествие по свету, совести у него было меньше, чем мозгов у слизняков, а выглядел он божественно. Мари посмотрела на бастарда Герберта Гриндевальда своими хищными глазами, отмечая, что та уродилась довольно привлекательной девушкой. Мари сидела ближе к семье Гриндевальда, потому что она - самая близкая подруга Хелен. Была ею. Мерилин отличалась красотой, утонченная, похожая на Геллерта и Герберта. В ней можно было заметить даже черты Хелен. Но Хелен была вейлой, а бастард не обладала тем невидимым глазам лоском. Геллерт решил сразу после смерти родителей нанести светскому обществу: он принял в семью, дав свою фамилию, позорную тайну своего отца. Девчонку, чья мать неизвестно кто. Дал ей свою фамилию. Дал фамилию чистокровной семьи. Грязнокровная девица выглядела ухоженно. Сдержанный пучок волос, черное платье по последней моде. Геллерт, как сказала хозяйка ателье, нарядил ее по полной программе. Она не преуменьшила, назвав ее писанной красавицей. Возможно, не будь в ее крови... Нет, Мари выяснит, кто мать этой девчонки, найдет ее. Ради Хелен. Ради трудов Хелен. Геллерт говорил, что она чистокровна, но кто ему поверит? Все считали ее полукровкой. Они могут говорить, что она чистокровна, но всегда будут считать, что она - полукровка. Геллерт накладывал еду бастарду так, словно она была центром вселенной. Ворковал вокруг нее. Обнимал, когда тела его родителей погребли. - Он делает плевок в лицо Герберту, - сказал ее муж Антуан вполголоса. - Герберт хотел скрыть свою измену, а теперь Геллерт решил показать всему миру его позор. Теперь люди годами будут вспоминать не законы, принятые им, и не его дела, а то, чт он прятал свою миловидную дочурку от своей жены шестнадцать лет! Герберт был обходителен с Хелен в молодости. Его кровь - чиста, магия искрилась, а ум заточен. Сам он был видным красавцем. Свадьба случилась спустя полтора года после знакомства Хелен и Герберта. А через год родился Геллерт, звездочка Хелен. Герберт изменял Хелен. Она знала об этом, лично наведывалась к каждой грязнокровной потаскухе или леди из их кругов, заставляла их пить противозачаточное зелье, проверяла их дотошно. Хелен не хотела, чтобы у ее мальчика-звездочки появились конкуренты в борьбе за наследство. Но Хелен просчиталась. Не было никакой борьбы за наследство, Геллерт взял все в свои руки и сделал из маленькой грязной полукровки-бастарда сестру, которую со временем продаст кому подороже. Мари улыбнулась робкой девушке, которая выглядела болезненно. Ведьма намерена прощупать поверхность, намерена присмотреться к девчушке, а после, быть может, если она окажется не глупой, сделает из нее красивенькую куколку Розье. Геллерт поднял бокалы в память о своей семье. Все повторили за ним. - За Герберта и Хелен! - произнес он торжественно. Его глаза сияли.