Не дай мне сгореть

      Рони открыла глаза и улыбнулась. Она не могла отрицать, что здесь было потрясающе: яркие оттенки зеленного, голубое небо без единого облака над головой, теплый летний бриз и океан. Как давно она не слышала океан так близко, как давно не просыпалась на берегу, когда шум волн, накатывающих на почти белый песок заставлял блаженно прикрывать глаза и растягивать в улыбке губы.       — Доброе утро, родная, — она улыбнулась, целуя мужа в нос и позволяя ему притянуть себя еще ближе, поцеловать мягкую нежную кожу на шее, посылая волны мурашек по всему телу. — Я скучал по такому утру.       — Я тоже, — они сели, глядя на океан, и Рони откинулась на грудь мужа, в который раз ловя себя на мысли, что всегда мечтала о чем-то таком. С тех самых пор, когда впервые увидела мужа в коридорах университета, спускаясь по лестнице и думая только о том, чтобы реферат не оказался полным отстоем. Что ж, ему определенно удалось перенаправить ее мысли совсем в другую сторону.       — О чем ты думаешь, Джина?       Только он называл ее так, причем почти сразу, как только узнал ее полное имя. Реджина. Она всегда подсознательно представлялась Рони, словно хотела оградить себя от имени, данного при рождении. Особенно если учесть, что родители погибли, когда она была совсем крошкой и воспитывалась дальше в приемной семье, где ее все звали Рони.       — Мама, пап, — к ним спешил Генри, и Рони улыбнулась. Если и был на свете человек, которого она любила безраздельно, то это был их с Александром сын. Генри никогда не знал, что такое — расти одному или быть приемным, ведь они так и не сказали ему, что забрали совсем маленького из Детского дома.       — Доброе утро, сын, — Генри опустился к ним на покрывало, привычно обнимая отца и позволяя матери поцеловать его в лоб. — Тебе чего не сидится дома? Или Айви сегодня не приедет?       — Айви приедет, она как раз возвращается из командировки и мы уедем ужинать, а потом гулять по городу. Я просто соскучился по семейным посиделкам около моря. Кстати, это очень странно, но мне нравится сидеть здесь намного больше, чем на веранде, хотя разница в каких-то сотнях метров.       — И в ощущениях, — отозвалась Рони, глядя на мягкие небольшие волны, вдыхая соленный воздух океана и наслаждаясь этим утром.       Ее мысли вернулись к Айви, девушке сына, с которой он познакомился меньше полугода назад. Яркая брюнетка, Рони признавала, что девушка эффектна, но почему-то переживала. Хотя, пока что Айви вела себя безукоризненно и по отношению к Генри, и по отношению к его родителям.       Рони знала, что скоро нужно будет собираться в бар. Несмотря на недовольство мужа, она не хотела бросать место, к которому прикипела, не хотела потерять единственный, пусть и небольшой заработок. Бар держался на плаву вот уже больше 15 лет, никогда не уходил в минус и всегда показывал стабильный, пусть и небольшой плюс. И Рони нравилось это — чувство независимости. Хотя она, безусловно, очень любила свою семью.       — Может быть устроим завтрак на берегу океана? — Алекс усмехнулся, кивая сыну и перевел взгляд на жену. Она всегда все решала, пусть он и не признался бы об этом вслух. Генри тоже дожидался, что ответит Рони, а та улыбнулась, присоединяясь к решению мужа. Ей нравилась эта идея. — Отлично, я тогда сейчас соберу завтрак и принесу в твоей любимой плетенной корзинке. Кстати, где ты ее взяла?       — Кто-то забыл в баре. Я дала объявление, но оно провисело почти месяц, а никто за ней так и не вернулся. Вот я и притащила ее в дом, красивая вещь все-таки и качественная, что для таких корзинок не лишнее. Как твоя книга?       — Никак, — сын обернулся, услышав вопрос в догонку. — Разбираться с техникой у меня получается лучше. Интересно, в кого я, если папа предпочитает настоящих коней, а не железных?       Рони улыбнулась, Алекс засмеялся. Генри был прав — отец обожал лошадей и держал конюшню, редко предпочитая машину, которая стояла у них в гараже без дела до тех пор, пока сын не вырос и не сел за руль. Рони же с юности предпочитала мотоциклы и до сих пор не сумела привыкнуть к машине.       — Ты едешь сегодня в бар? — муж повернул ее к себе, заглядывая в ореховые глаза и по привычке накручивая короткую прядь на палец. — Или он откроется только ночью?       — Не сегодня. По понедельникам мы работаем с трех, — она потянулась к нему, зарылась пальцами в короткие волосы и поцеловала, прервав поцелуй улыбкой. — Только в пятницу бар открывается в 9.       — Спрашивал часто и спрошу еще раз: почему ты так цепляешься за этот бар? У тебя потрясающее чувство стиля, ты могла бы открыть какой-нибудь бутик или небольшой ресторан. Почему бар, Джина?       Она не знала. Действительно не знала, потому что никогда об этом не задумывалась. Ей всегда казалось, что стоит лишь подумать об истинных мотивах касательно этого бара, то она начинает что-то упускать, что-то очень важное, отвечающее на все ее вопросы, таящиеся в глубине.       Сын спас ее от ответа. Он спускался почти бегом, таща с собой плетенную корзину, а в руках сжимая термос с кофе. Рони улыбнулась, хотя внутри появилась непонятная тоска. Она скучала по тому маленькому Генри, которого помнила. Скучала по их совместным чтениям сказок по вечерам, по придумыванию первых рассказов, которые женщина хранила в ящике стола вместе с фотоальбомом. Но женщина отогнала эти воспоминания, мысленно давая себе оплеуху. Ей не на что жаловаться.       Завтрак прошел в оживленной беседе, хотя толком они ни о чем и не говорили. Стрелки часов неумолимо стремились вперед, напоминая каждому члену семьи, что работа сама себя работать не станет, и если у Алекса была возможность выбрать любое время, когда он приедет на конюшню, потому что сторож всегда на месте вместе с парой преподавателей верховой езды и двумя стажерами, которые ухаживали за лошадьми бесплатно, но за это получали возможность кататься два часа в день абсолютно бесплатно.       Разошлись они только через час и сейчас, подъезжая к бару, женщина поймала себя на мысли, что прокручивает их завтрак на природе уже сотый раз, отмечая детали. Рони не знала, что с ней происходит, но сейчас чувствовала, что что-то не так. И, заметив у входа блондинку, сидящую на мотоцикле со скучающим выражением лица и прожигающую взглядом дверь ее бара, Рони даже обрадовалось.       — Привет, — она припарковалась у самого входа, справа от гости, отмечая, что той идут белые кудри, убранные в высокий хвост и кожаная черная куртка, оттеняющая бледную кожу. Когда-то был период, когда Рони владела ателье и с тех пор отмечает всех, кто умеет одеваться со вкусом. — Мы сегодня с трех, ты ведь в бар?       — А я вот гадала, как вы работаете, — женщина улыбнулась, ловя улыбку в ответ. — Да, я в бар. Проездом в вашем городе, хотела узнать, есть ли здесь, где переночевать, за исключением того помпезного отеля в километре отсюда.       — Проходи, — Рони открыла дверь, пропуская в полутемное помещение новую знакомую и проходя за барную стойку. Через секунду приглушенный мягкий свет наполнил небольшое уютное помещение. — Есть хостел, но туда лучше не селиться, плохие отзывы. Тебя как зовут?       — Эмма, — женщина улыбнулась, садясь на высокий табурет. — А тебя?       — Рони, — Эмма хотела что-то сказать, но женщина итак знала, что именно. — Да, это мой бар.       — То, что это твой бар, было очевидно еще на парковке, — отозвалась Эмма, по-прежнему улыбаясь. — Я хотела сказать немного не то. Никому никогда не говорила подобное, но почти уверена, тебе пошло бы имя Реджина.