Не дай мне сгореть

      Эмма знала, что Реджина может отказать и даже рассматривала этот вариант, как более вероятный, но, в тоже время, чувствовала себя окрыленной, грея в душе возможность согласия. К черту проклятье и этот город, к черту Виктора. Если она согласиться провести с Эммой вечер, они заставят это проклятье рухнуть.       Но Свон пришлось вынырнуть из своих мыслей, чтобы тут же утонуть в карих глазах Рони. Женщина явно стояла напротив уже не одну минуту и теперь с легкой улыбкой ждала, когда же блондинка соизволит обратить на нее хоть чуточку внимания. И широко улыбнулась, когда это произошло.       — Я тебя дважды звала, но ты не слышала, — Эмма тоже поднялась, чувствуя себя не уютно от того, что находилась значительно ниже брюнетки.       — Извини. Едем обратно?       — Обратно еду только я, — Свон нахмурилась, собираясь спорить, но Реджина, как и в прошлом, не дала ей и рта раскрыть. — Генри хочет с тобой поговорить.       Эмма растерялась. Это катастрофически не похоже на то, что было у них в прошлом, особенно общение с Генри, но в глазах напротив Свон не видит лжи, да и совсем ее не чувствует. Еще в Сторибруке она читала королеву легко, по щелчку пальцев, с ней всегда все было очевидно. Вот и Рони все было также прямолинейно: Свон ей нравилась и в ней брюнетка не видела угрозы.       — И ты…не против?       — А почему я должна быть против? — идеальная бровь взлетела вверх так быстро и так болезненно напомнила Эмме все, что они потеряли, что блондинка в одну секунду поняла, что нужно делать. Сейчас. А Рони тем временем спокойно продолжала, не подозревая о хаосе, что творился в душе блондинки. — В любом случае его сегодня выписывают и они с Айви будут жить с тобой под одной крышей. Не поговорите сейчас, значит поговорите потом.       — Эм… Ну да, ты права. Слушай, Джина, а ты не против сегодня вечером сходить в ресторан со мной? Посидим, как подруги, поговорим, расскажешь мне о Генри, о вашей жизни поподробнее.       Она видела, что Реджина растерялась и прекрасно ее понимала. Но желание все исправить, желание рассказать правду, во всех смыслах, вернуть воспоминания и вернуться домой буквально давало толчок Эмме. И она вдруг поняла, что если сейчас Миллс откажет ей, она просто поцелует ее прямо в коридоре больницы, а дальше — будь что будет.       — Бар открывается в одиннадцать, можем встретиться в восемь. Только выберу ресторан я…       — А может лучше в баре? Возьмем суши на доставку и посидим, — Эмма понимала, что за широкой улыбкой прячет страх, но ничего не могла поделать. Это был шанс, который ни при каких обстоятельствах нельзя было упустить. — Или пиццу. Что угодно.       — Давай сделаем так: ты сейчас пойдешь к Генри, а когда выйдешь из больницы — позвони мне и приезжай в бар. Хорошо?       — Как скажете, мадам Мэр, — на автомате отозвалась Свон и поняла, что попала в точку. Рони замерла, карие глаза на секунду широко распахнулись, но заклятье оказалось сильнее. — В чем дело? Это была шутка, если что.       — Да, я поняла, — Реджина усмехнулась, но Эмма видела, что она все еще сбита с толку. — Просто чувство дежавю. Ладно, до вечера, Свон.       — До вечера, — она смотрела вслед уходящей женщине и понимала, что улыбается совершенно по-идиотски.

***

      Дризелла не знала, как разбудить маму, поэтому она решила попробовать поискать сестер. И, как ни странно, но Элла нашлась очень легко — она работала в компании матери, явно никак не выделяясь и вряд ли что-либо помнила. Но Айви подозревала, что знает, как напомнить сестре о правде, которую они забыли.       — Долго собираешься летать в облаках? — девушка вздрогнула от неожиданности и поняла, что буквально застыла посреди коридора с кофе в руках. И, в конце концов, мать, возвращаясь со встречи, буквально врезалась в дочь. — Айви, что с тобой?       — Все нормально, просто задумалась. Хотя нет, не нормально, я плохо себя чувствую, — она заметила, как мать недовольно поджала губы. Но сейчас ее это не волновало. Еще немного и они с Генри уедут в Сторибрук, как обещала Эмма, и Дризелла больше никогда с матерью не увидится. Может, оно и к лучшему. — Ты не могла бы меня отпустить? Завтра я буду в норме, обещаю.       — Хорошо, — Дризелла кивнула, пихнула матери абсолютно холодный кофе и буквально побежала вниз, зная, где сейчас находится Элла. Они должны поговорить, больше Айви не собиралась терять сестер. Вдвоем они должны найти Анну и получить ответы на вопросы, которые накопились за столько лет.       — Айви? — Элла встретила ее, склонившись над кипой бумаг, и явно намеревалась сказать что-то еще, но брюнетка понимала: чем быстрее она перейдет к делу, тем быстрее все встанет на свои места.       — Тебе нужно кое-что вспомнить. Одного человека, — Дризелла понимает, как сложно будет пробиться через проклятье только одним человеком, только возможной самой сильной привязанностью к нему, но это чуть ли не единственный ее шанс. — Вспомни Маркуса Тремейна, Элла. Вспомни, кем он был для Золушки. Вспомни Сесилию.       — Для какой Золуш…ки…       Дризелла улыбнулась, видя, как широко распахнулись глаза сестры, и понимая, что сейчас перед ее глазами проносятся воспоминания обо всем. И, через пару секунд на нее смотрела уже Элла, старшая сестра.       — Дризелла? — в глазах мелькнул страх, но брюнетка широко улыбнулась и кивнула. — Она самая. С возвращением, сестра.

***

      Эмма вошла в палату Генри, отмечая, что он почти не изменился. Они не разговаривали с тех пор, в Зачарованном лесу, и сейчас женщина с трудом сдержала логичный порыв — ринуться к сыну, обнять его, сказать, что любит. Но это было бы неправильно, особенно сейчас, когда ей нужно, чтобы сын ей поверил, чтобы ей поверила Реджина.       — Привет.       Эмма замерла у самого входа, излишне долго закрывая дверь и абсолютно не зная, как себя вести. Что делать? Что говорить? Как вообще можно начать этот идиотский разговор с собственным сыном, который абсолютно ничего о тебе не помнит?       — Привет, — сын улыбнулся, кивая на свободный стул рядом с кроватью, и Свон благодарно улыбнулась, занимая это место. — Мама сказала, что ты меня спасла.       — Ну, можно и так сказать. На самом деле тебе просто перелили мою кровь, так что спасли тебя врачи, а я так…стала их орудием, — Свон закусила губу, думая о том, насколько ей сейчас неловко со своим ребенком. Но неожиданно заметила, что Генри улыбается. — Что? Почему ты так смотришь?       — Все просто: я давно тебя такой не видел, — женщина замерла, как пойманный на месте преступления вор. А парень вовсю развлекался. — Мам, я все помню. Меня машиной сбили, и я головой ударился. Оказывается, таким образом память тоже возвращается. Так что, если мы маме память не вернем, то можно ее ударить. Мам, отомри! Может уже обнимешь?       И, обнимая сына, Эмма понимала, что хохочет. И впервые с момента возвращения воспоминаний четко понимая, что теперь они все расскажут Реджине, вернут ей память и она, наконец, расскажет правду о своих чувствах. А дальше — будь, что будет.