скорость давно превысила норму.

на фронт юношей забирают сразу после того, как им исполняется девятнадцать. ёнхо столько исполнилось вчера. четырнадцатилетний донхёк, сирота уже два года как, сидит в комнате старшего, наблюдает так внимательно за чужими руками, которые собирают чемодан. он левой рукой теребит деревянный крестик на своей шее, изредка шевеля губами в немой молитве. джонни единственный, кто у донхёка остался. младший любовь к нему держит у себя внутри третий год подряд. ёнхо закрывает чемодан. донхёк вздрагивает. незаметно для себя оказывается у ног со, падает больно на собственные колени, пальцами цепляется за ткань поношенных штанов. мальчишка истерически смеётся, а затем заливается рыданиями. у ёнхо внутри все ломается. со аккуратно присаживается рядом, обнимает за плечи подростка, гладит по спине, целует в макушку. — хён, нами словно двигает неопытный шахматист, а мы в его руках слабые ненужные пешки, которые прикрывают сильные фигуры. мы всё равно умрём, — с глаз ёнхо капает скупая слеза прямо на темную макушку. — не умрём. обещаю. мы заживём самой прекрасной жизнью, когда все это закончится. я буду всеми силами пытаться спасти свою жизнь, твою жизнь. веришь? и донхёк без остатка верит. больше, чем в бога верит. часть сознания говорит, что это красивые мечты, слова успокоения, которые являются пустышкой во рту младенца. но вера, надежда, любовь — всё, что на войне есть у младшего. °°° спустя два года донхёк всё так же верит, надеется, любит и ждёт, как и все на этом перроне. множество солдат в военной форме, множество женщин и детей, чьи отцы и мужья не вернулись. они сидят на коленях и льют слёзы, обращаясь невесть к кому. слова, которые они каждую ночь шептали пред иконой стали пеплом. их любимые сейчас разлагаются неизвестно где. глаза донхёка стреляют в людей пулями, отчаянно отыскивая своего джонни. того, кто ежемесячными письмами заставлял ли дышать. последние два донхёк так ничего и не получил, но прокручивал в голове их диалог, что являлся искусственным аппаратом лёгких. полчаса проходит за секундный щелчок. младший оседает на скамью, опуская голову вниз, зарываясь руками в копну тёмно-русых волнистых волос. его окутывает страх, горечь, неизвестность. он поверить не может, что высокого уютного хёна больше не увидит. в глазах солёная вода размером с тихий океан. шестнадцатилетний мальчик лишь размазывает её по щекам, чтобы через несколько минут ощущать, что смуглую кожу неприятно стягивает. донхёк поднимает взгляд последний раз: тут хён с костылями в семи метрах от него смотрит прямо в упор. мальчишеское сердце выпрыгивает из грудной клетки, пробивая её. ли за считанные секунды оказывается возле старшего, обхватывает поперек талии, а волну с глаз смаргивает уже в военную форму. джонни вдруг осознает, что от четырнадцатилетнего полного низкого ребенка ничего не осталось. перед ним стоит сильно выросший парень, которого выдаёт только детское личико. все ещё есть щёчки. — донхёк, потише, я немного... — ёнхо молча кивает в сторону костылей, а губы сами расплываются в невероятно добрый улыбке от его солнца. — прости, хён, прости, — торопливо, со всем своим сожалением, — я думал, что потерял тебя, — шепотом в чужую крепкую грудь, — совсем. — я же обещал. помнишь? конечно же донхёк помнит. он этими воспоминаниями жил все два года. °°° их встречает холодный общий старый дом. донхёк готовился, поэтому убрался настолько чисто, насколько позволяли условия. он даже смог раздобыть продуктов на очень хороший обед. джонни замечает свои письма на кровати младшего, когда заходит переодеться. на некоторых чернила поплыли от слёз. остро колит внутри. они едят и очень много говорят. донхёк о том, как перестал верить в бога, но начал в себя. о том, как собирался к джонни, убеждая всех, что ему девятнадцать. никто не глуп, да и паренька всем жалко: погибнет в первом же бою. джонни о том, как три месяца назад чуть не лишился ноги. два месяца лежал на койке с мыслями, что должен обязательно выжить. о том, как видел смерть всех товарищей. о том, как был чертовски рад, когда слабый радиоприёмник огласил то, что война идёт на спад. младший после минутной тишины подходит к окну, становясь к старшему спиной. зубами нервно кусает губу до крови, слизывая языком. — я люблю тебя. люблю тебя той любовью, которой любят девчонки мальчишек, а мальчишки девчонок, — решает заявить донхёк, смакуя все слова, а джонни становится камнем. чтобы затем произнести три слова. — я тебя тоже. во рту привкус железа уже у двоих.