Mine

Marilyn Manson — Cupid Carries a Gun

— Если бы я мог читать бы твои мысли, я бы очень хотел сейчас узнать, подумал ли ты над моим вопросом и что конкретно ты бы на него ответил. Но, так как мысли я читать не умею, к сожалению, ничьи, кроме своих, мне остается только делиться своими. Знаешь, когда ты тогда ушел, я на пару мгновений решил представить, каково это вообще будет, ну, жить без тебя, ну, то есть, совсем без тебя. То есть, если бы ты ушел навсегда или умер, допустим, бесследно исчез, или что-то из этой категории. И ты знаешь, я почему-то совершенно не смог представить четко эту картину. В глубине своего сознания, где-то там, глубоко-глубоко в своей черепной коробке, я не могу даже предположить себе вероятность такого, что тебя не станет в один день и я тебя больше никогда не увижу вообще, для меня непонятно, как это. Я почему-то отчетливо знаю, что наступит когда-нибудь тот самый момент, когда я тебя перестану видеть, слышать и чувствовать, он произойдет не потому, что ты куда-то пропадешь. А потому, что пропаду я. Иными словами, мне почему-то кажется, что первым умру я. Да, я знаю, что я младше и что я врач, но я не знаю почему я точно знаю, что в независимости от того, что я буду делать, с кем и как, я никогда не перестану думать о тебе и любить тебя. Даже если буду очень стараться. Поэтому ты прости меня, за это все, но я должен был попытаться хотя бы раз. ***

Хашираму не смутил ни вид Цунаде на его слова по поводу звонка от Мадары с того света, ни реакция ее, ни даже смешки в его сторону со стороны персонала, а также настороженные взгляды от друзей по несчастью, а точнее, таких же собутыльников, как и он, в кругу группы поддержки, которую Хаширама все-таки посещал. В тот день, когда он вернулся обратно, не получив ожидаемую реакцию от своего врача, Хаширама решил попытать удачу в группе и поделиться этой радостью с ними на следующий день. Но, даже несмотря на весь энтузиазм и воодушевлённость в повествовании такой радостной новости, Хаширама и тут не получил ровным счетом никакой поддержки.       — Хаширама, ваша скорбь понятна, вам остается только принять, сейчас у вас идет первая стадия и это отказ, вы считаете мертвым человека живым, мы с вами, поддержим же Хашираму в его отважном пути. Хаширама поджимает губы и качает головой, выдвигая руку вперед и выставляя указательный палец:        — Нет, никаких стадий и прочего говна у меня нет, он мне правда звонил! Я слышал его, я говорил с ним, я наконец-то ему сказал обо всем.       — Чокнутый, — шепчет какая-то девушка на ухо своей подруге рядом.       — Жалко мужика, совсем кукухой поехал, — качает головой другой мужик, сводя руки в замке на груди.       — Любовь прямо как в фильмах, — вздыхает брюнетка где-то в углу, смотря на свою подружку рядом,       — Вот только он гей и мы в пролете, — отвечает ей вторая и хмурится, — хотя, учитывая тот факт, что мы с тобой лечимся здесь, то в пролете мы с тобой по-любому.       — Да нет же, я правда с ним разговаривал, хватит так на меня смотреть, идиоты, он звонил мне, сами вы чокнутые, — Хаширама начинает медленно закипать, сжимая свои руки в кулаки и его волосы небрежно падают на лицо, на что он их в спешке отпихивает назад.       — Вторая стадия — это гнев, дорогой мой, — Кабуто мотает головой и смотрит взглядом полным понимания на Сенджу. —  Ты очень прогрессируешь, мой дорогой, здоровье явно на твоей стороне, так и вылечимся мы скоро, ты будешь примером для других, дорогой Хаширама.       — Да вы точно ебнутые тут все вокруг, — лицо Хаширамы перекосилось от отвращения, — я не вру, он мне звонил, я знаю, я пришел к вам поделиться такой радужной новостью, что я совершенно не болен и вместо этого получаю, что больной? Ну хотите я вам докажу, что вы неправы? Что мне надо для этого сделать? Давай я сейчас узнаю номер, который мне звонил, я перед всеми вами позвоню обратно и мы все вместе поговорим с Мадарой? — он смотрит из-под лба и поджимает губы. Он нормальный, он точно знает. С алкоголем проблемы — да, но с головой у него все в норме точно.       — А это пошёл уже торг, — Кабуто усмехается и смотрит с сожалением, — Хаширама, остановись.       — Да пошел ты в жопу! — Хаширама вскакивает и смотрит на всех с явным раздражением, перетекающим в бешенство. — Вы все пошли в жопу! — он обводит рукой весь круг и фыркает, — с вами тут точно свихнуться можно раньше времени! Твари несчастные, до белого каления доведете. — После наконец направляется в сторону двери и, хлопнув за собой дверью, удаляется.       — А вот и стадия депрессии, > дорогие мои, — Кабуто поправляет очки и вздыхает, — бедный-бедный Хаширама, тяжко ему придется, ну ничего, мои дорогие, мы справимся. Кто-нибудь сегодня еще хочет поделиться своей историей? Все замолкают, а после слышится стук в дверь и в проёме появляется макушка черных волос, обладатель которых мило улыбается и, поднимая руку, словно стучит по воздуху, произносит радостным голосом:        — Тук-тук можно к вам? На нового гостя сразу устремляются десять пар глаз с особым интересом и Кабуто одобрительно кивает.       — Да, конечно же, как вас зовут молодой человек? Вы у нас впервые? Новенький проходит во внутрь и наконец присаживается на стул Хаширамы, обхватывает костяшками пальцев сидение под своими коленками и смотрит на всех с очаровательной улыбкой, рассматривая каждого внимательно и качая ногами.       — Какой милый ребенок! — слышится шепот девушки на ухо соседке.       — Он не ребенок, ты что, не видишь?! — шипит вторая и отводит свой взгляд, заливаясь румянцем, когда понимает, что этот самый ребенок смотрит на нее и наклоняет с интересом голову вбок, дуя на упавшие на кончик носа волосы.       — Простите, а как вас зовут? — Кабуто проводит пальцем по списку присутствующих, но не находит там никакого новенького. Изуна отвечает не сразу, внимательно изучая каждого сидячего, половина из которых не смотрят на него, а после, останавливаясь на одной точке, наконец переводит взгляд на Кабуто и, с явной усмешкой, которую перекрывает дружелюбная улыбка, отвечает:        — Мадара. А вас? Хотя, не важно как вас там зовут, отныне вы будете меня развлекать, раз больше некому, а впрочем, дождемся Хашираму и начнется настоящее веселье.

***

Сенджу старший не горел желанием возвращаться в группу ни на следующий день, ни через день, ни через пару тоже. Но таблетки на всякий случай попросил пить с двойной дозой и под предлогом присмотра в виде лучшего друга попросил на праздники отправить домой, отпраздновать Новый год с ребенком и женой, и, учитывая тот факт, что пребывал он там по собственному желанию — отказать ему не мог никто. Да и необходимости в отказе не было по сути тоже. Оставалось только позвонить Минато и попросить ему помочь в этом. Минато отказать не смог. Хаширама праздновал новый год в семье. Тяжело было прийти домой, точнее вернуться домой, и делать вид, мол, все хорошо, словно ничего не поменялось в их отношениях, словно никакой больницы и не существовало, проблем с алкоголем нет, они ушли на второй план, проблемы с Мадарой тоже магическим образом испарились и вообще пони, радуга, цветочки. Увы — нет. Поменялось слишком много и слишком резко, и поэтому Хаширама впервые переступив порог своего же дома, не знал как себя вести, что говорить и что делать. Минато оказался каким-то чрезмерно понимающим, а может, это Мито постаралась, а может, странное стечение обстоятельств или еще что-то, время было подумать про Мадару, но Хаширама отмахнулся от этой абсурдной мысли, роли не играет, в общем, кто был тому виной, но Минато с Кушиной и их сыном приехали праздновать новый год вместе в их дом. Кушина постаралась на славу, приготовила различные вкусности на пару с Мито, тем самым стимулируя и подводя девушку к разговорам, пытаясь отвлечь ее от депрессивных мыслей и разбавить настроение. Детей посадили в кроватку в зале и каждые пятнадцать минут бросали на них взгляд: все ли с ними в порядке. Минато еще на рождество притащил к Мито елку и помогал украсить ее, пока игрушки доставались из коробки и отбирались по цветовой гамме и на глаз прикидывалось, на какой же уровень их повесить. Изуна встречает новый год сидя прямо на подоконнике, и в своих пальцах крутит предмет, по которому проводит ногтем, а его темные очи устремлены в окно. На полу стоит бутылка вина, на столе стоит вторая, пачка сигарет лежит рядом и второй рукой он закуривает никотиновую палочку, которая приятно обжигает десна, отдавая горьковатым привкусом ментола на кончике языка. Окно немного открыто и если вытянуть руку, то пепел стряхивается легким движением руки и летит прямо вниз на снежные поля, которые растелились по всему газону территории больницы. Какаши отлично выполнил его просьбу в честь такого праздника и привез ему все, что он просил. Исходя из правил больницы и законам, ты можешь принимать стимуляторы в виде алкоголя и никотина в каком угодно количестве, при учете того, если на данный момент никакие инородные вещества в твой организм не поступают. Или простым языком — ты не пьешь никаких таблеток на данный момент и не лечишься ни от какой зависимости. Изуна от зависимости не лечился и медикаментов уже год как не принимал. Почему-то именно сейчас захотелось побыть в абсолютной тишине, побыть в темноте, захотелось курить, захотелось нажраться. Почему-то какое-то чувство отвращение к самому себе и всему, что его окружает, вперемешку с отчаяньем заполняло его голову, отчего становилось максимально некомфортно. У него не было пока никакого плана, он его потерял. Не в смысле потерял как разработанный план, нет, все шло своим чередом и вчера к нему впервые подъехал человек по имени Ибики, который стал внимательно его слушать, а Изуна наконец показал справку о своей так называемой вменяемости, которую Цунаде ему все-таки выдала. Разговаривали они тихо, во время прогулки. А после множества вопросов от следователя, который обладал тяжелым характером и давящим тембром голоса, захотелось курить. Ужасно захотелось курить. Изуна движением пальца смахивает пепел в окно и, докуривая, выкидывает бенчик туда же. Наклоняется, обхватывает пальцами край бутылки и, поднося к губам, делает пару глотков, морщится, но при этом улыбается. Сжимает в руке тот самый предмет, который выкинул так грубо Обито в кусты, хотя он очень старался, но его подарок так и не был оценен по достоинству. Это было ожидаемо. Конечно же, Изуна был уверен почти на 98 процентов, что Обито поступит именно так, но, как он привык говорить: понимать и убеждаться — две разные вещи. Так легко наплести черт пойми чего другим, но главное с уверенным лицом и правдоподобно, и тебе обязательно поверят. Даже если ты в наглую врешь и проверяешь других своими действиями — тебе обязательно поверят и ты получишь в принципе ту самую реакцию, на которую рассчитывал. Никакие это были не волосы, и никакой это был не подарок, и плел его не он, обычная безделушка, которую всунула ему какая-то очередная влюбленная в него девушка с проблемами с головой. Вещь бесполезная по сути, но зато как пригодилась потом. Изуна отпивает еще пару глотков и наконец берет в руки телефон, экран разблокируется и Изуна нажимает по памяти номер телефона, который, к сожалению, помнил лучше, чем свой, и подолгу смотрит на него. Но не нажимает на вызов. Пока что. Телефон автоматом распознает номер и на экране высвечивается имя человека, к которому он уже и сам не знает как, кладя руку на сердце, относиться. На часах десять часов вечера и пошла первая минута одиннадцатого и Изуна пьёт еще.

***

Данзо проходит внутрь дома, держа за ручки пакеты и сразу кривится в темноте от запаха затхлости, пота и какой-то непонятной вони с нотками кислоты оттого, что окна, как уже понятно, Тобирама не открывал пару дней точно.       — Господи, — Данзо прикрывает рукой нос, — ну и смрад, — переводит взгляд на бледного как полотно Тобираму, по которому видно насколько он бледный даже без какого-либо источника света. — Иди-ка ты в душ, я пока проветрю дом, разложу еду и, — взгляд падает на собаку, которая стоит в проеме, — ты хоть с собакой эти пару дней гулял или пил как последняя свинья и на собаку забил? Тобирама кривится от такого резкого звука постороннего голоса и пытается смочить губы слюной, чтобы ответить, но выходит ужасно, поэтому голос звучит низко и глухо:        — Гулял.       — Ну, хоть что-то радует. — Данзо оценивающе ловит пальцами кнопку включения света и проводит своим пристальным взглядом по Тобираме, который в этот же самый момент съежился. Словно уменьшился и руками стал заслонять источник света, который начал давить на сетчатку глаза и отдавать моментально в голове глухой болью. Слишком ярко.       — Господь всемогущий, — Данзо изумленно таращится на помятого Тобираму, — я конечно хочу тебя всегда, но походу это впервые, когда у меня на тебя не встанет, ты себя в зеркало видел? Выглядишь как говно. Тобирама лишь проходит мимо, мычит что-то нечленообразное и отмахивается.        — Мне и так отлично. Выключи свет, у меня сейчас глаза вытекут от этих сраных лампочек.       — Тобирама, я серьезно, ты выглядишь как бомж, — замолкает и еще изумлённей добавляет, — ты и одет как бомж. — Данзо кривится и, хватая его под руку, резко ведет дальше, — где у тебя ванная тут?       — Мгм. — Тобирама пытается отпихнуть его, но выходит слабо. А это значит, что он все еще сильно пьяный, но насколько — пока еще непонятно.       — Спасибо за ответ, я уже сам нашел. — Данзо открывает дверь, пихает туда бедного Сенджу и, открывая шкаф рядом в прихожей, вытаскивает оттуда первую попавшуюся одежду с нижним бельем и кидает все это в альбиноса. — Пока не будешь выглядеть как человек — не выходи. Полчаса Тобирама мылся, или уснул там — непонятно, но вроде как мылся, и полчаса Данзо убирал множество пустых бутылок по всему дому, гонял воздух с помощью сквозняка и даже протер мокрой шваброй пол. Дом красивый был, только неухоженный разве что, ну ничего, это временно. Когда уже почти все банки были собраны в целлофановый пакет, выкинуты в ближайший мусорный бак, который одиноко стоял на улице, Данзо, на пару с собакой, которая решила прогуляться с ним в этом великом деле и составить ему компанию — вернулся домой, увидел Тобираму, который уже с мокрыми волосами и полностью светлой одежде сидел за барной стойкой и внимательно осматривал заметно похорошевший дом. Не генеральная уборка конечно — но уже значительно лучше, хотя бы дышать стало есть чем. Данзо снимает свое пальто, кидает его на вешалку и, ставя руки в бока, смотрит на него пристально, а после начинает свою тираду.       — Почему тебя не было на работе? — в голосе звучит явное раздражение вперемешку с беспокойством, которое заметно блекнет от пассивной агрессии.       — Я… — Тобирама кривится от резкого громкого голоса и отводит голову в сторону, — пил.       — Неделю? — голос становится более строгим.       — Я много пил, — Сенджу переводит взгляд на пакеты с едой и ловит рвотный позыв только от одного вида еды.       — Господи, — Данзо фыркает. — Я все понимаю, у тебя трагедия, но это не повод заниматься онанизмом на себя любимого и так тупо впадать в яму деградации и самобичевания! Тобирама молчит, из-за яркого света на кухне можно видеть как капельки воды от перепада температуры в доме начинают спадать с кончиков светлых волос и омывать лоб. Тобирама смотрит в одну точку.       — Учитывая тот факт, что как я понимаю Мадары нет здесь и он не появится  — вы расстались, но все же, это не повод так убиваться, жизнь на каком-то мужике явно не заканчивается, — он мотает головой и исподлобья смотрит на Сенджу, тот все еще не отвечает. Шимура подходит к пакетам и начинает расставлять продукты на белоснежной плитке стола. — Господи, — он все причитает, — ведешь себя как ребенок какой-то, не удивлюсь, что ты еще ему звонил и писал, как какая-то брошенка, еще больше унижаясь. — Данзо пытается прощупать почву словами, но не получает никакого ответа, Сенджу все еще сидит молча и думает явно о чем-то своем. — Люди сходятся и расходятся, Тобирама, а твоя работа — нет, что за безалаберность?! Или ты думаешь пациенты понимающе подождут пока врач допьется до белой горячки и попадет на пару с ними на больничную койку? Тобирама переводит на него затуманенный взгляд и открывает рот, хочет что-то сказать, но опять молча закрывает.       — Или ты думаешь с такими выходками вот тебя не уволят и всегда будут ждать, когда ты встанешь на путь истинный и снизойдешь до нас, простых смертных? — Данзо разложил уже всю еду и наконец сжимает в руках пакет. — Да хорош молчать, я не со стеной разговариваю — со стеной я могу и дома поговорить, а не ехать в эти ебеня, куда ты себя засунул и купил дом!       — Господи, — Сай резко появляется рядом с Тобирамой и садится рядом на стульчик. — Какой этот пацан громкий и надоедливый. Может, мы его выкинем из дома и дело с концами?Тобирама понимающе смотрит на Сая и хмурится.       — От любого в нашей больнице ожидал такого говна, но не от тебя, от тебя Тобирама — не ожидал никто.       — И все-таки, я думаю, — Сай цокает языком, — идея его выкинуть из дома вполне себе разумная, тебе так не кажется? Или ты хочешь с этой истеричкой праздновать новый год?       — У тебя было запланировано три, мать его, операции, а знаешь кто их проводил? Я! Слышишь меня? — Данзо начинает заводиться по второму кругу от молчания Тобирамы. — А может, мне тоже надо было уйти в запой нахуй от неразделенной любви к тебе, и тогда все бы сдохли и было бы всем лучше? Ну, а что?       — Или ты решил себе так замену Мадаре найти — но, если честно, мне кажется этот слишком громкий, — Сай мотает головой, — мы с ним явно не сойдемся характерами, если он орет так уже, то как он будет орать при сексе, я даже представлять не хочу. Извольте! — Сай разводит руками. — Я против, короче. А ты, мой сладенький? — он переводит взгляд на пациента рядом стоящего и усмехается его реакции. — Да, наш неженка тоже не в восторге, в общем. Нас большинство, подумай, Тобирама, хорошенько.       — Мне уже на все плевать, — спокойно отвечает Тобирама то ли на вопрос Сая, то ли на монолог Данзо.       — Ты мне должен, Тобирама! — Данзо начинает заводиться, — вот сейчас ты мне как никогда охуенно должен, и я…       — Сколько? — спокойно спрашивает Сенджу, и с невозмутимым видом встает и идет в сторону бара, открывая еще одну бутылку вина, тем самым обнуляя абсолютно все сказанные слова Данзо ему до этого. Берет штопор и слышен характерный звук выскальзывающей каучуковой пробки из горлышка бутылки. Пьет из бутылки и переводит взгляд на застывшего Данзо. — Штука-две-пять, сколько? Десять? — он усмехается, — сколько я тебе должен за услугу? Данзо сначала вздрагивает, хлопает глазами пару раз и его лицо вытягивается, краснеет и после бледнеет, а после он резко пересекает расстояниями между ними, хватает Тобираму за грудки и со всей силы бьет его по лицу с ладони, не жалея силы и хватая еще раз, грубо сбивает в стену, отчего бутылки в шкафчике начинают шататься.       — Ты, — его голос заметно садиться на пару тонов ниже и звучит как хрип, — охуел? — костяшки пальцев от напряжения белеют и Данзо начинает трясти. — Ты, сука, — он пытается унять жар во всем теле от злости, — совсем свой мозг пропил, что мне такую хуйню говоришь? — его зрачки расширяются и он пытается унять дрожь в руках. — Ты неблагодарный кусок говна, да я… Тобирама смотрит на него пристально и спокойно отвечает, пока губы расплываются в противной улыбке:        — Понял, натурой? Ну давай, хочешь прямо сейчас? Показать мне, как я тебя унизил? Ты же давно этого ждал, да? Это было зря. До Данзо доходит смысл сказанного моментально и в глазах резко проносятся эмоции от обиды до настоящей ярости. Он бьёт со всей силы коленом прямо под дых Тобираме, отчего тот сразу же сгибается пополам и в следующий момент бьет его с локтя прямо в нос, и Тобирама харкая, начинает смеяться. Разбил нос, кровь начинает идти фонтаном прямо на лице. Данзо перехватывает скрюченного Сенджу и опять вбивает его в стену — теперь он не сдерживается совершенно.       — Слушай сюда, тварь, — он говорит тихо ему в лицо. — Если ты решил моментально опуститься до шлюхи и опустить меня, думая, что этим меня заденешь — мне поебать. Думаешь, я откажу? Да давай блядь, раз тебе настолько на все насрать — я выебу тебя прямо здесь и сейчас, и оставлю на этом ебаном полу истекать кровью. — Он наносит еще один удар прямо в живот, Тобирама не отвечает.       — Ты за кого меня сука принимаешь?! — теперь Данзо орет. — Если бы я хотел тебя просто выебать — я бы тебя уже выебал еще тогда, когда ты полудохлый валялся в моей ебаной квартире! НЕ СМЕЙ КО МНЕ ОТНОСИТЬСЯ КАК К КАКОМУ-ТО УРОДУ, КОТОРОМУ НУЖНЫ ОТ ТЕБЯ ТОЛЬКО ДЕНЬГИ ИЛИ ЕБЛЯ, иначе ты допиздишься в какой-то день и мне станет на тебя настолько насрать, что я пошлю тебя нахуй и ты будешь разбираться со своим, сука, дерьмом один! — Он все еще сжимает его грудки и вся чистая одежда Тобирамы уже окрасилась бурыми пятнами. — Я понятно изъясняюсь? Если я сказал, что я тебя люблю — значит, я тебя люблю, всего и полностью, не научишься ценить любовь другого человека, ты лишишься другого человека и нихуя тебе больше не поможет. Я, в отличие от всех этих пидоров в твоей жизни, за тебя в огонь и воду! И что я получаю в ответ? Это твоя благодарность? Я ТОЛЬКО ЭТО ЗАСЛУЖИЛ? Бабки от тебя и секс по обязательствам, Тобирама? Ты мне ответь — ибо признаться честно, что-то я нихуя не понимаю! — хватка пальцев ослабевает и Данзо все еще смотрит на него с яростью.       — Отпусти, — слышится тихий голос, он сглатывает потоки крови в носоглотке и схаркивает ее на пол.       — Я не расслышал ответ на мой вопрос! — Данзо и не думает отпускать. — Давай! Разъясни мне, идиоту, чем я заслужил такое уебское отношение к себе!       — Пожалуйста, Данзо, дай мне умыться. — Тобирама кривится и пытается унять нарастающий ком спектра эмоций внутри, от которых хочется блевать.       — Сначала — ответ на мой вопрос, — Данзо постепенно успокаивается и говорит уже спокойно. — Я за тобой как хвост таскаюсь с совершеннолетия, я послал нахуй свою личную жизнь, думая о тебе каждый ебаный день, потому что я тебя люблю и никто мне больше нахуй не нужен, я ради тебя пошёл на все это дерьмо, я ради тебя за твоим Мадарой ухаживал, от тебя отказался, лишь бы ты был сука счастлив, я тебя выхаживал и приехал сюда как последний долбоеб в канун нового года, и единственное, что я заслужил, так это слышать такое дерьмо?! — голос становится слишком тихим, в глазах ярко-выраженная обида. — Я не понимаю, чем я заслужил такое отношение к себе, я что, такое уебище в твоих глазах? Folks say that I Look like Death Lived in the hotel of my eyes       — Нет. — Тобирама и сам теперь чувствует себя последним дерьмом и закусывает губу, отводит взгляд в сторону. — Уебище здесь я.       — Я правда не понимаю, — голос становится блеклым и Данзо сглатывает, — за что ты так со мной… Я пытаюсь понять, но я не понимаю, что я еще должен сделать, чтобы ты понял, что я тебя люблю искренне, я волнуюсь за тебя и хочу тебе помочь. — Данзо шумно выдыхает. — Я устал, Тобирама, стучаться в эту закрытую дверь, я не железный. Ты меня убиваешь всем этим, понимаешь? Тобирама молчит и смотрит с тоской на Данзо, крови становится меньше и она постепенно прекращает литься, нос вроде не сломан, но сосуды от удара повредились знатно. — Я… Данзо впервые в жизни всхлипывает, руки начинают дрожать, он смаргивает и шмыгает носом.       — Что я сделал не так?       — Прости меня. — Тобирама говорит слишком тихо, Данзо никак не реагирует. Но отпускает его резко и отходит в сторону прихожей, накидывает на себя куртку молча. — Прости меня. — Тобирама смотрит на него с сожалением и чувством вины, он действительно ведет себя как конченная тварь. Данзо не реагирует, машинально накидывает на себя шарф и начинает обуваться. Тобирама делает шаг и охает от боли в грудной клетке, хватаясь рукой за сердце — начинает мутить, да, что ни скажи — Данзо бил от души. — П…пожалуйста… — он выдавливает из себя жалобно, отчего становится еще хреновей на душе, — прости меня, я долбоеб, я не хотел тебя обидеть, я просто… Данзо обувает второй ботинок и наконец встает.       — Дерьмо, — про себя ругается Тобирама, плетется в коридор, хромая и держась за ребра — ужасно ноет, тошнит и голова кружится, отличное состояние. — Данзо, — он пытается говорить громче, — подожди! Данзо идет в сторону двери и открывает ее, Тобирама уже в проходе ковыляет и Данзо тем временем выходит на улицу и дверь медленно начинает закрываться. Тобирама добегает, хватает ручку и его лицо встречается с яркой луной, волосы раздувает ледяной ветер, пока он стоит уже босиком на пороге, с окровавленным лицом, смотря в спину идущему Данзо в сторону калитки.       — Пожалуйста, — он кричит. — Останься! Я извиняюсь, пожалуйста, — он начинает кашлять от резкой перепады температуры и его начинает мутить, ноги немного подкашиваются и он упирается боком о косяк двери. Данзо останавливается и стоит у калитки спиной к Тобираме.       — Прошу тебя… ну пожалуйста, — он кашляет и сжимает ребра еще сильнее, которые начинают пылать уже от боли, походу все-таки треснули. Ледяной ветер пронизывает словно иглы, начиная от кончиков пальцев, доходя до макушки. Тобирама делает глубокий вдох и наконец начиная кашлять, заливается ужасным кашлем, подносит руку к губам и вытирает слюну, не замечая, что она окрашена в бурый. Тело заливается каким-то странным жаром и он, сглатывая, понимает что постепенно начинает отключаться. — Не оставляй меня одного. Ты мне нужен, пожалуйста, не уходи. Не бросай меня. Только не ты. Данзо резко оборачивается и хочет что-то сказать, и видит как Тобирама тупо начинает сползать по косяку двери на ледяной кафель порога.       — Тобирама? — он сначала не понимает, что происходит из-за скудного освещения одного фонаря, а после, видя, что Сенджу катится вниз, с криком бросается к нему. — Блядь, Тобирама!

***

Мадара молча пропускает внутрь нового гостя и пока тот проходит мимо него, внимательно смотрит в профиль его лица. Этот мужчина его узнал? Или ошибся? Странное состояние, когда тебя с кем-то путают, такое, немного напряженное. Конан с кухни зовет Мадару ей помочь, на что тот виновато улыбается и оставляет нового персонажа в его истории одного. Конан копошится на кухне и уже достает из пылающей от жара духовку утку, придерживая противень специальными рукавицами, после чего ставит на столешницу.       — Майн, через час приедут еще Хидан с Какузу, если тебе не тяжело сходи в магазинчик на углу и купи нам всем выпить, — она смотрит на настенные часы и переводит взгляд в сторону Мадары, — деньги возьми в кошельке.       — Я сам куплю, у меня есть на что, — немного сконфуженно отвечает мужчина от осознания того, что с ним говорят как с маленьким ребенком, но решает не возмущаться и не ругаться с человеком, который приютил его в своем же доме и заботится о нем, хотя по сути делать этого совершенно не хочет. Конан молчит пару мгновений и после кивает ему, направляется в сторону телефона и набирает номер, скорее всего мужу звонит. Они с Дейдарой пересекаются в проеме двери и на себе Мадара опять ловит заинтересованный взгляд.       — И все-таки, мне кажется, мы с тобой точно где-то встречались, но вот где, припомнить не могу, — задумчиво протягивает блондин и его сразу же перебивают.       — Дей, с твоей профессией не удивительно, что тебя глючит на знакомых на каждом углу, — Конан говорит спокойно и немного с иронией, — сколько через тебя людей в твоем баре проходит, немудрено, что ты его с кем-то спутал.       — Но… — Дейдара возмущенно вскрикивает и ловит на себе опять уже другой взгляд от чего сразу же затыкается, — да, наверное, ты права, я с кем-то вас спутал. Мадара хмурится, но ничего решил не отвечать на это, поджимает к себе свой костыль ближе и идет обуваться. Когда уже дверь за ним захлопывается и Дейдара с Конан остаются одни, мужчина поворачивается к своей подруге и говорит более спокойно.       — Я видел его в баре тогда, с тем больным на голову альбиносом, не говори мне, что я ошибаюсь и не говори мне, что это не Мадара Учиха, тот самый, кому принадлежит компания моей любимой тачки, я не долбоеб, Конан, я хоть и бармен, но свои мозги еще не пропил. Конан смотрит на него тяжелым взглядом, скрестив руки на груди.       — И мне ахуенно интересно, почему это Мадара Учиха, который вроде как умер два года назад, тусуется в твоем доме, как ни в чем не бывало, и вроде как живее всех живых. Ты мне ничего сказать не хочешь, милая?       — Он не знает этого и надеюсь, что не узнает, мы спасли его от аварии, собрали по частям и тот самый альбинос — мой коллега, которого я очень уважаю, не лезь туда, куда не надо лезть, ты ушел из нашей касты — сиди в своем баре дальше, — привычный образ дружелюбия и веселья моментально спадает с лица женщины и она смотрит на него с угрозой, — и надеюсь для твоего же блага не узнает, я понятно изъясняюсь? С моей профессией, знаешь, я стала нервной и мало ли что могу сделать. — На лице опять появляется дружелюбная улыбка, но оба понимают, что сейчас это не что иное, как фарс. Дейдара усмехается и подходит к девушке впритык, легонько кладет руку на ее плечо и, смотря в глаза, отвечает спокойно:        — Милая, ты свои зубки будешь мужу показывать, мы же с тобой близкие друзья и я не полезу в твоё говно, если сама не попросишь, но не обижай меня, творческую личность, ты же знаешь, какой я могу быть вспыльчивый, когда меня ранят близкие мои люди. Хм. Конан спокойно выдыхает и кладет свою кисть на его. Кивает.       — Извини, погорячилась, ты знаешь, я любя, — она отводит взгляд, — просто некоторые вещи нас не касаются и единственное, что мы можем сделать — это играть в них свою роль дальше. — Дейдара кивает. Он понимает.       — Я очень привязалась к нему, и если он захочет все узнать — я помогу ему, сейчас же ему это не надо. — Она замолкает, — так, что ты там принес? — взгляд становится веселым и она отпускает его руку.       — О! — Дейдара хлопает в ладоши, после загадочно подмигивает, — пусть это останется маленьким новогодним сюрпризом. Мадара идет вдоль заснеженной дороги, периодически панически хватаясь еще сильнее за костыль, от страха упасть. На улице скользко, но он же не будет просить никого ему помочь дойти до какого-то магазина. Поэтому, матерясь про себя, он, переводя дыхание, и пытается унять дрожь в коленях, которая ненароком все еще возникает. Магазин вроде близко — а по факту кажется, словно идет он уже до него целую вечность. Мимо проезжают машины, люди бегут в спешке куда-то с пакетами в руках, вероятно, домой, чтобы успеть к празднику. А Мадара идет один. Наконец он доходит до того самого магазинчика, в котором с ним дружелюбно здоровается молоденький продавец за прилавком на чистом датском и Мадара кивает ему в ответ. Тщательно стоит и изучает содержимое алкогольного стенда, но, плюнув на это дело, берет то, что подороже. Вроде должно быть хорошим, раз такая цена — не должно быть говном. А если будет — вернется на утро и выскажет все, что думает о таких ненормальных ценах на обычный спирт. Кассир пробивает все содержимое и Мадара расплачивается. Юноша желает ему счастливого Нового года и Мадара улыбается в ответ. Желает тоже и наконец выходит наружу с характерным сигналом автоматической двери. Идти домой сразу не хотелось, почему-то захотелось сделать небольшой кружок вокруг дома и только потом вернуться. За то время, как он уехал от Тобирамы, он ни разу не выходил из дома. Там ты чувствовал себя еще плюс-минус комфортно, а вот на улицу почему-то было выходить страшно, казалось — если выйдет, вряд ли вернется к Конан, скорее всего захочет вернуться домой и поговорить. Только вот. О чем говорить надо было — он не имел ни малейшего понятия. Они вроде бы уже обо всем поговорили, все решили, и что еще им обсуждать, когда оба живут словно чужие друг другу люди — он не знал. Мадара подходит к пустующей скамейке и для того чтобы перевести дух от нагрузки, решает сесть и отдохнуть немного. Ноги еще ужасно болят от таких вот марафонов и боль отчетливо отдает в поясницу, а после уже и в руки, которые от напряжения начинают ныть тоже. Щелчок и Мадара закуривает сигарету. Которая медленно начинает дымиться прямо между его губами и он, нехотя, вынимает свой телефон из кармана пальто. Сидит, смотрит на экран и медленно, замерзшим кончиком пальца мотает вниз по ленте сообщений, которых у него было множество. И все от Тобирамы. Тобирама ему писал в течение недели каждый день, после того самого раза, каждый день, каждый час, откуда только у него столько времени появилось? Сообщения были различного характера: и позитивные, и негативные, но смысл в них был один. Тобирама писал о том, как он любит его, о том, как ему жаль, или просто писал о чем-то своем. По смыслу многих можно было понять, что половина, если не больше, была написана не на трезвую голову. Особенно, когда дело касалось Хаширамы. One hand on the trigger, the other hand in mine Because now Cupid carries a gun Now, now Cupid, Cupid carries a gun Тобирама писал безумно громко и много — Мадара спокойно, тихо молчал. Не потому что хотел, нет, потому что не знал, что ему на это ответить. А после замолк, весь день молчит сегодня. И почему у Мадары появилось странное по этому поводу волнение — не случилось ли чего, или не…? Сдался ли Тобирама и опустил свои руки?       — Почему тебя это так волнует, неужели тебе нравится, когда за тобой бегают и унижаются? Брови ползут к переносице. Он выдыхает дым последний раз и окурок летит на землю, который он гасит подошвой ботинка. Убирает свой телефон обратно в карман и шумно выдыхает. Иногда наступает такой момент в жизни, при котором ты сомневаешься, что ты правильно делаешь и делаешь ли вообще. Но, спросить об этом, по сути, не у кого, да и сам ты особо не можешь ответить себе же на эти вопросы, хотя бы потому что половины тупо не помнишь и не можешь расставить для себя все за и против, не можешь полностью сформулировать логичную историю, потому что не из чего. И это немного раздражает. Ему не перестают сниться различного рода кошмары, в которых он не может найти логичную связь со своей жизнью. Они только усиливаются, окончательно путая Мадару в своих же суждениях. Но если сначала Мадару во сне тревожили только кошмары, то со вчерашнего дня в его сон постучался некий юноша, и Мадара понятия не имел, кто это. Его лицо было ему не показано, словно стерто, но когда он ему что-то говорил, почему-то наваливала такая сильная тоска, от которой становилось только хуже. Мадара закуривает еще одну сигарету и всматривается в огни домов спального района. Где-то в этих окнах живут семьи, родители с детьми, пары и братья с сестрами — у каждого из этих людей своя история и свой срок ее же годности. И есть он, наверное тяжело объяснить кому-либо каково это — в свои тридцать с копейками проснуться в один день и понять, что ты мало того, что совершенно не помнишь ничего обо всех этих людях вокруг, это еще полбеды. Ты не помнишь кто ты. Ты не знаешь кто ты. Ты в свои тридцать пять словно новый человек, и вся твоя прошлая жизнь существует где-то отдаленно, состоящая из сухих фактов и дат. Это сложно объяснить, каково это читать о себе словно о каком-то незнакомом человеке, словно о каком-то герое из книги, с которым автор своего произведения знакомит своего читателя, и ты ненароком принимаешь эти факты и описание как нечто должное, как какую-то константу. Но читать про кого-то и читать и слушать про себя — две разные вещи. Сложно объяснить каково это — слушать все это и ничего не чувствовать по этому поводу, словно говориться и вовсе не о тебе. Но самое сложное во всем этом одно — понимать, что все твои рассказы про тебя старого, тебя больше никак не касаются, ибо ты стал другим человеком и ты сам не знаешь почему. Ты, слушая все эти вещи, понимаешь, что тебе больше не нравится то, что нравилось когда-то, ты бы так не поступил сейчас, ты не чувствуешь того, что чувствовал раньше и как это объяснить — ты не имеешь ни малейшего понятия. И самое сложное — это имея наличие фактов разобраться, как ты к ним сейчас относишься. И это тяжело. Мадара встает, берет в руку пакет и направляется в сторону дома, скоро уже должна начаться посиделка в кругу друзей Конан, а он опаздывать на нее не хочет. Все-таки, как ни крути, но новые люди не дают окончательно ему загнуться в своих же давящих мыслях, которые в последнее время имеют особенность усиливать на него свое давление.

***

Тобирама все-таки от болевого шока потерял сознание раньше, чем Данзо успел добежать до него, поэтому совершенно не слышал все то, что успел Данзо сказать на повышенных тонах ему же, пока тащил его тело в комнату.       — Проклятье, — Данзо смотрит на аптечку, которая оказалась почему-то полупустой и находит обычный аспирин, который должен помочь сбить температуру. Вызывать скорую сейчас был не самый лучший вариант, хочется не хочется — она не приедет вовремя. Когда жар был уже сбит и Тобирама спокойно спал, Данзо лишь растирая свои виски, косо поглядывал то на Сенджу, то на собаку, которая лежала прямо на полу и смотрела с какой-то усталостью то на Данзо, то на своего хозяина. Хоть кто-то его в этом доме понимает. Про обед они уже забыли, да и время было еще раннее, каких-то шесть часов вечера, останется к ужину. Он мог спокойно себе согласиться праздновать этот праздник с Сарутоби, который любезно позвал его в свою компанию, но вместо этого в очередной раз измеряет температуру одному идиоту, который совершенно не умеет заботиться ни о себе, ни о других. И оно ему надо? Ну раз он приехал сюда по собственному желанию — значит, надо. Конечно же, он не хотел, чтобы в очередной раз их разговор закончился мордобоем, но, что поделать, если это стало необходимостью для того, чтобы Тобираме вернуть его рассудок на место — значит, надо. Данзо не было приятно бить его, но его настолько выводило все то, что из себя строит Сенджу и пытается делать, что поняв, что слова не помогают — перешел к другим методам. Если бы он знал, что достучаться не до чего — он бы не пытался даже и всего этого не было и в помине, но проблема в том, что он как раз-таки знал — Тобираме нужна помощь и единственный человек, который может ему помочь — это он сам. Данзо откидывается на стуле и смотрит на Тобираму, который от чего-то морщится во сне. Если он бил так, что ребро в итоге треснуло, то Сенджу ждет веселое время как минимум весь следующий месяц. И это означает, что и Данзо, по сути, тоже. Мужчина наклоняется вперед и наконец идет в сторону гостиной, теперь захотелось выпить уже ему. Как-то так внезапно накатила моральная усталость от всех событий за последнее время. Он наливает себе стакан виски и, смакуя, выпивает залпом. Собака уже стоит рядом и смотрит на него внимательно, дотрагиваясь до него своей лапой. Данзо переводит на него свой взгляд и кривая улыбка отображается на его губах.       — Ну что малыш, ты тоже со всего этого заебался, да? — он наклоняется к псу ближе и гладит его по голове. — Трудно, наверное с таким хозяином, хотя чего это я. Мы с тобой впрочем недалеко ушли, — он поджимает губы и закусывает внутреннюю часть щеки. — Ты это, извини меня, что я бью твоего хозяина, но он порой такой мудак, что из него не помешает выбить дерьмо, — он смотрит в глаза пса и усмехается. — О, я рад, что ты солидарен со мной. — Данзо наконец отстраняется и смотрит на часы. — Пошли прогуляемся что ли, этот идиот, наверное с тобой только утром гулял. — Он встает, идет в сторону двери, но собака стоит на месте и внимательно смотрит на него. — Пошли, я не кусаюсь, я скорее всего стану твоим новым папой, по крайней мере, я бы очень этого хотел, поэтому давай попытаемся подружиться что ли, — он устало улыбается. Ну же, иди сюда, я не кусаюсь. Я буду тебя любить, как и твоего хозяина, я обещаю. Собака наконец делает пару шагов навстречу к нему и с полным пониманием подходя к нему — протягивает ему свою лапу. Опять.       — А, — Данзо удивленно хлопает глазами, — прости дружок, ты так познакомиться хотел, извини меня, я еще плохо разбираюсь в собаках, но я понял тебя, — он улыбается тепло и протягивает свою руку собаке, аккуратно пожимая того лапу. — Меня зовут Данзо, приятно познакомиться, Майн. После прогулки они вернулись где-то через час, дойдя до парка и обратно и, судя по копошению на втором этаже, можно было понять, что Тобирама все-таки проснулся. Данзо, помыв лапы собаке, сразу же поднялся на второй этаж, откуда доносилось какое-то кряхтение и моментально в проеме двери встретился взглядом с Тобирамой, который пытался видимо встать с кровати и упал на пол. She had those crow-black eyes Starless, but she fucked like a comet She laid as still as a Bible And it felt like Revelations when I looked inside Свет включается от щелчка и Данзо, оперевшись туловищем о косяк, спокойно смотрит на Сенджу и говорит:       — Ну и куда ты собрался? Тобирама сразу же поднимает на него свой злобный взгляд с примесью усталости и вины.       — Не смотри на меня так, мне не жаль — сам напросился. — Данзо все еще стоит и не двигается с места. — Ты можешь конечно доползти до двери, но в твоем состоянии я крайне не рекомендую тебе с кровати подниматься вообще. По крайней мере, без моей помощи — точно.       — Ты мне что-то сломал! — тихо шипит Тобирама и морщится от острой боли в боку, хватаясь рукой, и судорожно дыша. — Ты мне, сука, что-то сломал!       — Повредил, — исправляет его Данзо и наклоняет голову вбок.       — Бил ты знатно — молодец, хвалю. — Тобирама все-таки доползает до стены и опирается в нее спиной и прикрывает глаза. Боль ужасная и тело горит.       — Сам напросился, в следующий раз будешь думать хорошенько, прежде чем открывать свой рот и нести всякую хуйню. Я тебе не твой брат и не Мадара, если надо я тебе переломаю руки и ноги, чтобы мозги на место встали. — В его взгляде нет сожаления или вины, Данзо лишь внимательно осматривает медленно проявляющуюся гематому в области правого ребра. Кривится. Немного переборщил.       — Как мило с твой стороны, — Тобирама пытается дышать ровно, говорит тихо и облизывает пересохшие губы. — Дай мне воды. Данзо стоит и не двигается, лишь вопросительно поднимает бровь. Тобирама смотрит на него с укором, но тот лишь щурится.       — Ты стебаешься надо мной, Данзо? — Тобирама начинает заводиться, — дай мне воды! Данзо стоит на месте, подходит к столешнице и берет бутылку. — Это хочешь? Тобирама смотрит с укором.       — Пока не попросишь вежливо, не получишь, я тебе не собака и не раб, чтобы мне приказывать, — он церемонно открывает бутылку и отпивает пару глотков. Тобирама хочет что-то сказать, но отводит взгляд.       — Я уже сказал тебе — у всех людей в жизни проблемы и я пытаюсь понять твои, помочь тебе, но если ты будешь себя вести так, словно это я тебе должен из-за того, что тебе так хуево и ты решил полностью от всех отказаться, то поздравляю тебя, ты рискуешь умереть тут от обезвоживания, или ты просишь нормально и не ведешь себя как мудак, каким ты не являешься, но очень хочешь быть, или я сейчас выливаю эту воду на пол и ухожу. Лавочка прикрылась — я устал потакать всему твоему говну, пора уже приводить свои мозги в порядок, спектакль затянулся. Тобирама молчит и наконец больно бьется головой об стену — специально. Моргает пару раз и сжимает рукой ткань майки. Данзо всегда был таким — он подобрался слишком близко и слишком хорошо его знает, всей этой грубостью и специально-говнистым поведением его не пробьешь.       — Пожалуйста, — слышатся слова и Данзо подходит, присаживается на корточки, помогает Тобираме жадно выпить полбутылки. После садится рядом и сам облокачивается спиной о подножие кровати. Молчат.       — Почему ты… — Тобирама смотрит в потолок и пытается дышать спокойно, — просто не оставишь меня в покое и не дашь мне быть одному? Я веду себя как мудак по отношению к тебе, всячески пытаясь от тебя избавиться и задеть, я же такой урод… Пытаюсь тебя оградить от самого себя, потому что ты заслуживаешь гораздо большего.       — но ты каждый раз, каждый ебаный раз, приходишь ко мне и полностью игнорируя все что я делаю, продолжаешь присутствовать в моей жизни, хотя ты можешь просто уйти. Ты же знаешь, что я… я слишком всё просрал и я не могу дать тебе того, что ты от меня хочешь. Я бы хотел, но не могу. И мне, и тебе будет лучше, если ты уйдешь. Данзо искренне усмехается.       — Какой же ты все-таки дебил, Тобирама, — он мотает головой. Тобирама переводит на него свой взгляд.       — Да-да, Тобирама, ты вроде умный мужик, но иногда такой дебил, честное слово. — Он резко становится серьёзным. — Дело в том, что мне твой дешевый спектакль до одного места, да, я не скажу, что он меня не задевает, меня задевает, — голос становится тише, — но я знаю тебя достаточно хорошо и хочу узнать еще лучше, чтобы четко сказать, что актер из тебя хуевый. Мы слишком много времени провели вместе. Я люблю тебя<, я не оставлю тебя в любом случае, если ты меня об этом не попросишь, действительно не попросишь, я буду любить тебя, даже если мне придется отойти и дать тебе жить счастливо с твоим Мадарой, потому что твое счастье мне важно и, как я уже сказал, моя любовь к тебе никуда не денется в любом случае. Тобирама сглатывает и смотрит на него со странной эмоцией.       — Да-да, я знаю, что ты понимаешь о чем я, ведь ты был на моем месте и прекрасно понимаешь, о чем я говорю. Это раз.       — Но…       — Не перебивай меня! — фыркает Данзо, — Не решай за меня с кем мне лучше, я не маленький ребенок и я сам в этом разберусь —  это два. Я тебе нужен и об этом говорят и твои слова, и твое поведение, я тебе нравлюсь, ты просто слишком ссышь это признать, не знаю как давно — но нравлюсь, хотя бы потому что ты ревнуешь меня, ну или потому что привык ко мне, но роли это особо не играет — это три.Я твой единственный друг, лучший друг и это факт. Ты не пытался даже дать мне шанс, и я понимал раньше почему, все понимал — но сейчас ты не пытаешься, потому что боишься хрен пойми чего. Я не настаиваю и не знаю во что это выльется, но ты даже не хочешь мне дать шанса тебе помочь побыть любимым и справиться со всем этим говном в твоей голове и жизни вместе. Ну и самое интересное — я не ухожу, потому что ещё буквально двумя часами ранее ты умолял меня остаться. И это ты еще спрашиваешь меня, почему я не оставлю тебя в покое, когда оставить в покое меня не можешь сам? Коротко и по факту. Тобирама хмурится и смотрит на Данзо, который пристально вглядывается в ответ. Часы тикают.       — Еще какие-то вопросы?       — Нет.       — Ну вот и замечательно, но все же, я задам два вопроса тоже, — он подвигается ближе и Тобирама с опаской смотрит на него. — Что с тобой происходит, Тобирама? — он подносит свои пальцы к его лбу и убирает с него волосы. — Почему тебя так кроет-то? Что тебя так сильно убивает? И зачем ты так сильно мне каждый раз врешь? Тобирама вздрагивает и кривится от боли в боку, пытается боль выдохнуть, но не получается.       — Я не знаю. Мне… — он наконец говорит тихо, отводит взгляд в сторону открытой в комнату двери. — Кажется, я себя… — он видит улыбающегося Изуну, и резко мотая голой, сводит мимолетное наваждение в дверном проеме. — Потерял. Я не могу себя простить похоже. Я все просрал. Данзо встает, отряхивает свою одежду и наконец поворачивается к Сенджу и протягивает ему свою руку.       — Тогда давай найдем тебя вместе? — он смотрит на него спокойно и с ожиданием, а после добавляет, — ты просрал много чего, но не все, поэтому, если не хочешь просрать все окончательно, протяни мне руку и дай шанс помочь тебе. Хватит решать все в одиночку, у тебя хуево получается. Тобирама сжимает челюсти, сжимает пальцы в кулак и спустя пять минут борьбы с самим собой, Данзо ощущает на своей руку чужую, которая сжимает его. Правильный выбор. Сай сидит в сознании Тобирамы и спокойно рассматривает какие-то листы и наконец перед ним появляется мёртвый пациент. Он смотрит на него невозмутимо и медленно подходит ближе. Протягивает руку.       — Мы с тобой так и не познакомились, — его взгляд бегает из стороны в сторону. — Меня Хаку зовут, кстати. Сай пару раз моргает и протягивает ему руку в ответ.       — Приятно познакомиться, Хаку. Я все ждал, когда же наконец узнаю имя твоё. — он подворачивается к Тобираме и подносит палец к губам. — Наконец-то мы с тобой познакомились. Впрочем, как зовут меня ты и так знаешь. Keep your halos tight I'm your God or your guardian Keep your halo tight One hand on the trigger, the other hand in mine

***

Мадара возвращается домой и натыкается на накрытый стол, за которым уже сидят новоприбывшие гости в виде двоих мужчин, которых слышно было еще с прихожей. Слышит голос Дейдары и смех чужого ему.       — А я говорю этому пациенту: «ничего, вот рак яичек это трагедия, а у тебя это так, временные затруднения», и ты знаешь, — мужчина хохочет, — он посмотрел на меня так скривившись, но решил поверить на слово, что ему тут же лучше стало.       — Я думаю, — Дейдара протягивает и косится на часы, — когда же уже Акасуна со своей наркобольницы приедет, задолбал со своей бабкой ставить опыты на людях. Всегда опаздывает.       — Да ладно тебе, никуда наша ледяная принцесса не денется, скоро уже должен подъехать, не кипишуй. Его друг закатывает глаза и помогает Конан накрывать на стол.       — О, — мужчина переводит взгляд на Мадару, — здрасьте. — Он громко горлопанит. — Я Хидан, а вы?       — Майн, — Мадара старается улыбнуться и, немного запыхавшись, ставит пакет с бутылками на пол. — Приятно познакомиться.       — Имя у тебя, друг, такое странное, — Хидан задумчиво протягивает, но после добавляет, — но приятно познакомиться тоже.       — Да, как у собаки, — криво усмехается Мадара и откидывает промокшие под снегом волосы в сторону. — Конан, есть резинка для волос? Я точно эти патлы обрежу скоро на хрен. Мешают только.       — У собаки? — глаза Хидана округляются и он смеется, — нет, ну не настолько странное, ну.       — Возьми в ванне в косметичке, это такая сумочка фиолетовая, там внутри лежит. Мадара кивает и уходит в сторону ванны.       — Конан, — Хидан поворачивается в сторону подруги, — а кто это? Я его раньше не видел, работник ваш новый? Красивый мужик, кстати. Дейдара закатывает глаза и делает жест, мол, идиот.       — Да, — девушка улыбается, — в какой-то степени наш будущий работник. Только ты губу-то закатай, Хидан, у тебя вот любовь всей твоей жизни рядом стоит, а ты на других мужиков заглядываешься.       — Так, я попрошу тебя, Какузу — это моя жена/любимая женщина и лучший друг всей моей жизни, ладно, почти жена, ну, ты знаешь.       — Вообще-то, я все еще тут, — Какузу закатывает глаза.       — Ну вот и не заставляй меня тут распинаться кто ты для меня! — Хидан фыркает и переводит взгляд на подругу. — В общем, святое он, это как жена, которую я слишком уважаю, чтобы трахать и давать отсосать, ибо она этими губами целует моих детей. — Хидана понесло, — а все остальное это так, временное увлечение.       — Избавь меня, пожалуйста, от подробностей, — Конан кривится, — я и так единственная тут девушка и терплю вас с садика, пожалей мое воображение, прошу.       — Но! — Хидан возражает и хочет что-то добавить ещё, как в дверь звонят.       — О! — вскакивает Дейдара оживлённо, — моя любовь приехала. Я пойду открою. Хидан смотрит в спину друга и поворачивается обратно к Конан. — Вот как у этих двоих, они друг друга ещё не выебали, ибо слишком друг друга уважают. Хотя смотрятся, согласись.       — Я вот думаю, когда моя жизнь свернула не туда, в какой момент так сложилось, что все мои лучшие друзья или геи, или би, господи, — женщина выдыхает и ставит последнее блюдо на стол. — А ещё мой муж где-то уже пропадает час, давно должен был уже явиться. Точно однажды в морге оставлю, — взгляд темнеет. — Для профилактики на ночь. Входит до ушей улыбающийся Дейдара и спокойный Сасори, который тактично протягивает подарок женщине и кивает всем:        — Приветствую, прошу прощения, — он снимает очки и вытирает стекла платочком. — Задержали. Мадара возвращается тем временем назад и ловит ещё больший конфуз от такого количества народа. Акасуна моментально поворачивается назад и смеряет незнакомого человека для него оценивающим взглядом.       — И вас приветствую, — он выдает с улыбкой вскоре. — Я Сасори, пластический хирург.       — И гомеопат! — добавляет восхищённо Тсукури, умиляясь, кажись, всему, что говорит его лучший друг. Акасуна закатывает глаза.       — Майн, — Мадара протягивает руку опять, — приятно познакомиться. — И после добавляет с усмешкой, — и я инвалид. Конан хмурится и старается перевести тему в другое русло:        — А давайте определимся, во что сегодня будем играть, Сасори, ты принёс свою любимую игру?       — Это ту, где резать надо людей? — спрашивает он с энтузиазмом.       — Другую. — Конан хмурится.       — А жаль, — мужчина сразу же теряет интерес, — хорошая игра была. А ещё хорошая есть игра, где животных надо вскрывать и угадывать органы.       — САСОРИ! — Конан с Какузу в голос делают замечание.       — Да что такое? — хмурится Акасуна и ловит взгляд Мадары на себе, усмехается и отвечает, — не обращай внимание, это у меня юмор такой, нехороший.       — Да я уже привык с Конан к подобному роду развлечениям, — спокойно отвечает Мадара и пожимает плечами.       — О, — в глазах скользит интерес, — с друзьями что ли в морге знакомила? — Сасори усмехается по-доброму.       — Чай вместе пили.       — А, ну тоже неплохо, проверку прошёл — одобряю, — он поворачивается к Конан, — он мне нравится, не шугается, как другие, одобряю. Мадара хочет возразить, а после Сасори опять поворачивается к нему и говорит уже совершенно другим голосом.       — А ещё у вас черты лица красивые, мне нравится, пропорциональные, как пластический хирург вам говорю. С генетикой вам повезло. Вы красивы. А все остальное поправимо, — он переводит взгляд на костыль. Мадара такого поворота не ожидал.       — Спасибо, — в голосе скользит смятение. Наконец приезжает и Нагато. И они садятся ужинать. Игру в итоге они наконец выбрали, Дейдара решил играть в паровозики — раздал всем карточки маршрута, сами фишки и началась увлечённая борьба за территорию на карте. Мадара чувствовал себя спокойно и комфортно, несмотря на то, какие они все разные и почти незнакомые ему люди. Не было напряжения, царила какая-то уютная атмосфера, пока в гостиной медленно потрескивали поленья в камине. Котёнок Мадары спокойно спит в своей кроватке.

***

Тобирама сидит молча на кухне, смотря на стрелку часов, которая медленно ползет на циферблате и в очередной раз ловит себя на мысли о том, что его начинает мутить. Данзо в итоге поставил разогреваться их ужин в духовку и уже успел съездить в магазин, чтобы докупить элементарное шампанское к столу в новый год и закуски. Собаку взял с собой. На часах время уже подходит к десяти вечера и Тобирама выпивает очередное жаропонижающее, чтобы не вырубиться раньше времени. Ребра болят знатно, даже слишком. После всех праздников не помешало бы наведаться к врачу точно. А еще купил салют, сам не знал почему — но купить решил, чтобы пустить его в огороде за домом. В десять они идут прогуляться по предложению Данзо по району, чтобы Тобирама хотя бы немного проветрил свою голову после недельного запоя и Сенджу на этот раз считает это хорошей идеей. Беседуют о работе, Данзо с укором в голосе все-таки рассказывает про операции, на которые Тобирама так и не явился и делится смешными рабочими моментами, на что Тобирама пытается улыбаться. К одиннадцати они садятся ужинать, сначала в полной тишине, лишь слышно как столовые приборы стучат по тарелке. Данзо косится на заметно притихшего Сенджу, который ест слишком медленно и видимо аппетита не имеет вообще.       — Так почему вы разошлись? — наконец решается спросить Данзо. Тобирама вздрагивает и его лицо приобретает ещё более хмурое выражение, чем до этого.       — Не смогли найти общий язык. Да, я сам виноват, надо было ему рассказать и дело с концами, — он насаживает кусок помидора на вилку и вертит его в воздухе.       — Ну и чего ты убиваешься в таком случае? — спрашивает Данзо спокойно. Тобирама смотрит на него, как на идиота и решает проигнорировать этот вопрос.       — Ты сам сказал, что вы не сошлись характерами и…       — Ему снится секс с моим братом, постоянно несёт в разные стороны, а я просто… Не знаю как мне с ним себя вести, он мне словно… — он запинается.       — Словно?       — Словно… — Тобирама думает, как правильно ответить, — словно мать/брат/муж/ в одном лице. Сложно объяснить. Вроде прожил с ним всю жизнь под одной крышей, и думал, что знаю его лучше, чем себя. А вроде и чужие друг другу люди.       — Ну, а чего ты хотел, Тобирама? — Данзо эта речь особо не удивляет, — ты создал себе какой-то образ идеала, но настолько его обожествляешь, что страдаешь от этого сам, и его заставляешь страдать. Иными словами: занимаешься хуйней. — Он закуривает. — Я хоть тебе и помог во всем этом, но, если честно, до сих пор не понимаю, что тобой вело в тот день.       — Я… — Сенджу наливает вина и себе, — в общем, я просто должен был спасти его любой ценой и, видя, как ему плохо, не смог отпустить, хотел помочь, как помогал он мне всю жизнь. Понимаешь, о чем я?       — Понимаю, но это не повод похищать людей и хоронить их заживо. Ты это тоже, надеюсь, теперь понимаешь. Тобирама становится мрачнее тучи. Данзо закусывает губу, докуривает, тушит окурок в раковине и подходит к Сенджу. Берет за руку.       — Пошли.       — Куда? — кисло спрашивает альбинос.       — Пить и пускать салют, куда же ещё? — Данзо помогает ему встать и берет телефон Тобирамы, который тот оставил на столе с собой. В двенадцать они пускают салют, Данзо хватает Сенджу за руку и со смехом бежит в другую сторону, пока тот пыхтит на ходу и за ними с лаем несётся собака. Время бьет двенадцать, и петарды поднимаются в воздух. Данзо смеётся и поздравляет его с новым годом, чокаясь бутылками. Так они сидят на снегу в ночи и пьют, пока собака носится по двору. Резко звонит телефон и Тобирама алчным взором смотрит на смутно знакомый номер. Поднимает.       — Алло? На другом конце провода молчат.       — Я вас не слышу. На фоне хихикает Данзо и спрашивает, кто это. В трубке молчат, а потом слышится одна лишь фраза.       —Убийца. И кладут трубку. Тобирама поджимает губы и резко чувствует, как его пихают в бок.       — Кто звонил? Что сказали? — смеётся Данзо и отпивает ещё с бутылки. Разнесло на морозе.       — Не знаю. Изуна кладёт трубку и отпивает ещё пару глотков, смотря как за окном пускают салют, слышится смех, слышится шум. А Изуна сидит со створной улыбкой на губах и дрожащими руками выкидывает телефон в сторону.

***

      — С Новым годом! — кричит Конан, — поднося бокалы со всеми в воздух, — как я вас люблю, мужики мои любимые!       — И мы тебя, детка, — Хидан целует ее в обе щеки, — и тебя Нагато, конечно же! Нагато смеётся и показывает большой палец.       — Хочу сказать тост за нашего нового друга! — Конан встаёт и ее немного шатает уже, — в общем, Майн, — она показывает на него пальцем. — Я очень рада, что ты появился в моей жизни, ты охрененный мужик и с тобой мне очень весело, ты уже стал членом семьи! Осталось только поставить тебя на ноги, направить на путь истинный и все у вас… — она запинается, — в общем, все будет хорошо! Люблю тебя пиздец, мой собутыльник! Мадара смотрит на девушку, подходит к ней и внезапно обнимает ее.       — Спасибо тебе большое за все, Конан.       — Ой да брось, — она хлопает его по плечу. — Ничего я не сделала такого. Ты меня смущаешь.       — Сделала. Женщина улыбается и целует Мадару в щеку и Хидан в шутку присвистывает.       — Я бы начал ревновать, Нага, — он подкалывает друга. Нагато смеётся. — Я бы тоже, — он показывает на Какузу, который сидит в обнимку с Дейдарой и поёт песню.       — Эй! На часах время перекатывается за 0:00. Keep your halos tight I'm your God or your guardian Keep your halo tight One hand on the trigger, the other hand in mine

***

Январь Первые дни у Мадары проходили в играх с кошкой, с которой он все пытался найти общий язык — это вторая женщина в его жизни за последнее время. Первые дни у Тобирамы проходили с Данзо и больницей, где они делали снимки его рёбер — слава богу отделался внутренним ушибом и выписанными лекарствами. Данзо остался у него на пару дней, проводя с ним все свободное время и ухаживая за Тобирамой, из-за которого у того была трещина и следовательно температура опять. Тобирама даже ради наговнить в отместку делал вид умирающего с температурой 37.2, сказал, что время писать заявление точно. На что получил подзатыльник от Данзо. Если первоначально, тогда еще во время корпоратива, Данзо предлагал отпраздновать свой день рождения в уютной семейной атмосфере, то по закону жанра, как обычно, что-то пошло не так. И началось это за пару дней до этого, когда в одно раннее утро, телефон Тобирамы раздался трелью по всему дому, играя какую-то классическую мелодию, из-за которой проснулся и Тобирама, и его пес, лежащий у подножия кровати. Звонил ему Сарутоби, Тобирама сразу же почему-то заметно напрягся от осознания кто ему звонит в такую рань. Данзо дома уже не было, сегодня он был в утро.       — Да, слушаю, — голос спросонья звучит низко и отдает совершенно чужим голосом, даже для самого Тобирамы. Все-таки пить надо было заканчивать.       — Доброе утро, Тобирама, — тон Сарутоби звучит весело и ласково, что еще больше начинает напрягать Сенджу. — Я тебя не разбудил?       — Я уже встаю, — выдыхает Тобирама и откидывается на подушку, устало растирая глаза, которые почему-то щипает.       — Я чего звоню, — сразу же переходит Сарутоби к делу, — у Данзо же через два дня день рождения.       — Да, я в курсе, — кивает Тобирама и переводит взгляд на собаку. За окном еще чертовски темно — интересно, сколько же сейчас времени-то?       — Так вот, мы все дружным коллективом решили снять ресторан с караоке и устроить Шимуре настоящий праздник, он заслужил, пашет как конь, от всех гасится почему-то, — он тараторит, не замолкая, — в общем, ты придёшь?       — Да, — отвечает тихо Тобирама, — конечно, я хоть и не любитель шумных компаний, но, конечно же, я буду — это его день и я хочу, чтобы он получил максимальное количество удовольствия. — Он и сам не верит своим словам. Тяжеловато будет — ну, а что поделать, не его же праздник. Не его правила.       — Отлично, мы скидываемся и если ты… — в голосе начинают проявляться нотки волнения у собеседника.       — Сколько? — сразу же в лоб спрашивает Сенджу и постепенно встаёт с кровати, надо умыться, и кофе выпить желательно. Он знал — если его разбудили и имея слишком чуткий сон, он не заснет уже точно. Может, оно и к лучшему, хотя бы кошмар закончился очередной по счету. Снилось ему их детство, их с Изуной, братом и Мадарой детство. От которого не хотелось просыпаться вообще.       — Всегда ты так — сразу по факту, — усмехается Сарутоби и слышится звук проезжающей машины, на другом конце провода. — По триста с каждого будет нормально.       — Говори номер карты, — Тобирама наконец встает и идет в сторону тумбочки, берет ручку, блокнот и продолжает, — говори, я записываю. Сарутоби с другими постарались на славу, ресторан был действительно организован на широкую ногу, алкоголя уйма, различные яства были уставлены вдоль трех столов в банкетном зале и многочисленное количество шариков невесомо парили в воздухе. Начало намечалось в восемь вечера, и Данзо с Тобирамой приехали вместе. Долго спорили о том, что же надеть, в итоге Тобирама, как обычно, отдал предпочтение серым тонам своего вечернего лука, но в этот раз, Данзо лично постарался, чтобы перед этим они заехали в магазин и купили Тобираме новой одежды, которую Тобирама не менял в своем гардеробе уже хрен пойми сколько времени, и последние месяца и вовсе ходил в одном и том же. Данзо же выбрал иссиня-фиалковый костюм из свободных брюк и рубашки, а вскоре посмотрев скрупулёзно на вид Тобирамы, записал его и уговорил все-таки зайти в парикмахерскую тоже. У Тобирамы уже волосы доходили до плеч, он в какой-то момент решил напрочь положить то самое на свой внешний вид, но за щетину боролся до последнего и напрочь отказался бриться. На том и порешили.       — Ну хоть на человека похож, — с улыбкой говорит Данзо, поднимая взгляд на Тобираму, который подходит к нему после всех манипуляций с его волосами. — Приятно хотя бы посмотреть на тебя сейчас, — он откладывает журнальчик на стеклянный столик и встает. — Тебе идут короткие волосы гораздо больше, солнышко. Тобирама кривится от этого названия себя и выдает спокойно: — Я не солнышко, не называй меня так, словно я какой-то…       — Да-да, ты у нас грозный буйвол с пессимистическим взглядом на жизнь, — Данзо издает смешок, — мы уже все поняли. Тобирама закатывает глаза и сует руки в карманы.       — Ну что, пошли? — Шимура смотрит на наручные часы и сверяется со временем, — у нас час остался до начала — успеваем. Приехали они прямо вовремя. Огромное количество лампочек беспощадно мигали, вызывая возможный эпилептический припадок у всех тех, кто в случае иронии судьбы могут попасть в зону риска. Только они переступили порог ресторана, как к ним сразу же срывается и бежит Сарутоби с расплывшейся улыбкой до ушей.       — А вот и именинник! — он кричит и наконец добегая до Шимуры, хватает его в свои крепкие объятия. — Кагами, неси шампанское, выпьем за встречу! Тобирама стоит немного поодаль и от имени молодого Учихи, ловит еще больший дискомфорт, как за секунду до этого. И этот тут. Кагами идет в их сторону, держа в руках Пино Гриджио.       — С днем рождения, — Сарутоби наконец отпускает Данзо и нежно кладет руку тому на плечо, чуть сжимая, — друг. Выглядишь, как сошел с подиума, — подмигивает ему и Данзо улыбается в ответ. — Я такого красавчика даже ревновать уже начинаю, ахахах, — будто невзначай говорит Сарутоби и наконец протягивает руку Сенджу, — рад видеть тебя, Тобирама, хорошо выглядишь. Спасибо, что пришли. Тобирама протягивает руку в ответ и пожимает ее, но ловит себя на какой-то странной мысли, но вскоре отгоняет ее подальше. — Спасибо, что позвал. — Сарутоби кивает и опять переводит взгляд на Данзо и смотрит на него с нежностью.       — О, как интересно, — Сай усмехается, стоя в углу, и пьет шампанское вместе с Хаку. — Правда, Тобирама? Тобирама игнорирует.       — Я думаю, у того явно счеты на Данзо, — Хаку педантично откидывает свои длинные волосы назад и отпивает еще один глоток. Сай аккуратно кладет руку своему верному напарнику на талию, подмигивая, — ну, пока не началась очередная гей-драма в сказочной жизни Тобирамы, выпьем же с тобой на брудершафт, мой милый, и поиграем на раздевание?       — А давай, — с вызовом ему отвечает Хаку и не убирает руку. — Я не против. Сай замолкает и хлопая пару раз глазами, поворачивается к Тобираме: — Ты приколи, Тобирама, я не сплю? Меня наконец-то в очередной раз не послали нахуй, кажется, и на моей улице начался праздник! — он пьет с Хаку и наконец смачно целует того в губы, вызывая полное недоумение на лице Тобирамы. Его глюки в его же голове наконец-то сошлись, даже его глюки сошлись, а он все еще нет. И смешно, и грустно одновременно. Но он рад за них.       — Ладно, Тоби, мы пойдем тут, сам понимаешь, и на моей улице настал праздник, поэтому мы ненадолго. Тобирама усмехается. Удачи, ребята. И наконец к ним подходит Кагами с бокалами:        — Еще не все собрались, некоторые смогут приехать через пару часов, ну, с нашей работой это и не удивительно.       — А кого ты еще позвал? — спрашивает Данзо и внимательно краем глаза смотрит на Кагами, который спокойно протягивает ему бокал и поздравляет, легко улыбаясь.       — Увидишь, — отмахивает Сарутоби и Кагами, молча протягивает бокал Тобираме, их взгляды встречаются. Тобирама благодарит и не отводит глаз, стыдно становится за прошлый раз, но тут говорит первый уже Кагами.       — Надеюсь вы сегодня в настроении, Тобирама, — он смотрит на него пристально и их пальцы соприкасаются, — по крайней мере, уж постарайтесь хотя бы сегодня в день рождения вашего лучшего друга не вести себя как свинья. Все затихают. Вот как, а этот Кагами острый на язык. Данзо заметно напрягается и хочет что-то сказать, но за него отвечает спокойно сам Сенджу.       — Я буду очень стараться, делаю работу над ошибками, и поэтому извиняюсь за свое поведение в прошлый раз, был не прав, прошу прощения, я не хотел вас каким-либо образом обидеть в тот вечер, иногда просто имею крайнюю степень сложности проблемы с социальностью. Но, я стараюсь социализироваться. Сарутоби удивлённо смотрит на Тобираму и хлопает глазами, не понимает, что это стало с Тобирамой, что тот извиняется перед почти незнакомым тому человеком. Но удивление приятное. Кагами и сам не ожидал такого ответа и на губах появляется немного добрая улыбка:       — Тогда, я думаю, мы можем попробовать сначала, я уж постараюсь вас не пугать. Возможно, я и сам был в тот вечер крайне настойчив в своей компании к вам, я тоже извиняюсь перед вами. — Он отпивает глоток, все еще смотря в глаза Сенджу.       — Можем попробовать — друзья Данзо и мои друзья, — тактично отвечает Тобирама и отпивает тоже глоток.       — Ну, за встречу, — Сарутоби повышает голос и все они чокаются и наконец идут в сторону столов. Играет тихая музыка и ресторан через час заполнен на половину посадочных мест, Сарутоби то и дело уводит Данзо здороваться с гостями, а Тобирама решает действительно составить компанию Кагами. Данзо заслужил праздник и Тобирама обещал себе его никак не испортить, Данзо и так замотался с ним последнее время, было бы по-свински как-либо его расстраивать в его же день. Данзо каждый раз с каким-то волнением смотрит на Тобираму, когда ему надо отойти от него в очередной раз, но ловит на себе одобрительный кивок и читает по губам.       — Не переживай, все в порядке — отдыхай, ты заслужил. Я не обижаюсь, все хорошо. И становится спокойно. Данзо впервые за долгое время благодарно улыбается и окутывается с головой в мимолетное счастье от получения подарков от коллег и друзей. Вот пришла Анко и принесла ему красивую фарфоровую статуэтку из змеи, которую по ее словам приобрела в Индии. И что самое забавное там внутри еще в подарок идет и целебный яд одной из разновидности данной особы. Сасори приходит с Дейдарой и они оба дарят Данзо набор каких-то новых скальпелей и стетоскопа, с гравировкой какого-то известного мастера в своих кругах. Сасори, как обычно, выглядит аутентично, а Дейдара оделся под стать празднику — экстравагантно, его одежда так и кричит яркими цветами в фиолетово-желтой палитре. Орочимару приходит со своим сыном на праздник и первым делом встречается взглядом с Тобирамой, который с нежностью смотрит на них двоих и, поднося бокал к губам, делает жест — я выпью за вас. Они как раз встречались пару дней назад и Орочимару кивает ему в ответ, Мицуки уже бежит к Тобираме и подбегая к тому, бросается в объятья.       — Вообще я не говорил, что акушерство это… — Кагами запинается и смотрит на бегущего мальчика в их сторону, — о, это к вам?       — Здравствуйте, Тобирама, — мальчик смотрит на него с любовью, и обнимает Тобираму за шею, вставая на цыпочки, — я скучал по вам!       — Привет, малыш, — Сенджу его аккуратно обнимает и утыкается носом в его шею, мальчик приятно очень пахнет. Пахнет безмятежно, чем-то молочным. Пахнет детством. — Я тоже по тебе соскучился. Кагами удивленно смотрит на них и смущенно отводит взгляд, он не думал, что Тобирама может быть таким милым и любит детей — это было неожиданно. Мицуки наконец отпускает его нехотя и смотря на него с румянцем, спрашивает:        — А вы… Вы придете со мной поиграть на выходных в Уно? Мы с папой хотели позвать вас на ужин и поиграть, а потом папа сказал, что мы можем поехать погулять в парк и у вас есть собака белая, можно мне… — он запинается, — можно мне с ней поиграть? Тобирама наклоняет голову чуть вниз и улыбается своим мыслям, говорит тихо:        — Конечно, малыш, я с удовольствием составлю вам компанию в свой выходной. И с собакой я тоже тебя познакомлю, он будет только рад такому новому и замечательному другу.       — Правда? — мальчик вскрикивает и опять смущенно замолкает за такой всплеск эмоций, — простите! Спасибо большое, — он чешет макушку от волнения. — Я тогда пойду к папе, мы к вам еще подойдем!       — Конечно малыш, беги к своему папе, — Тобирама подмигивает ему. — Защищай его от напасти сейчас всех вокруг, а то вот я уже вижу, как к нему выстроилась очередь зевак. Мальчик кивает и убегает в сторону своего опекуна.       — Не знал, что ты любишь детей, — тихо говорит Кагами, решая напомнить о себе. — Я думал у вас с Орочимару исключительно деловые отношения, а вы словно семья. Тобирама поворачивается к нему и смотрит на него пару секунду, думая, что сказать, а после отвечает с доброй улыбкой на лице:        — Ты меня, признаться честно, вообще не знаешь, поэтому — это и не удивительно. Да, — он переводит взгляд обратно к мальчику, который уже подбежал к Орочимару, — они мне близкие люди и я очень люблю детей. Мицуки чудесный ребенок, и я рад, что у него появилась такая семья. Я бы тоже хотел иметь такого отца. Кагами резко замолкает, поджимает губы, и не решается задать наводящий вопрос, поэтому подносит к Тобираме бокал и говорит непринужденно. — Ну выпьем же за это. Тобирама подносит бокал тоже и они чокаются. Тобирама пьет залпом, а Кагами медлит и думает о том, что: Так ты сирота. Понятно. Никогда бы не подумал, что знаменитый Тобирама Сенджу сирота. Еще через два часа собралось больше народу. Данзо, наконец взяв паузу от принятия подарков, которые уже складывал на свободный стол, вернулся к Тобираме с Кагами, в то время как другие гости разделилась по маленьким группками, всех них связывал только Данзо или же личные отношения между друг другом чисто делового спектра. Подошли и интерны Тобирамы, которые уже работали с Сарутоби в новой частной клинике, которых Тобирама стажировал — Хомура и Торифу, брат с сестрой, которые и вовсе ушли в детскую педиатрию. Тобирама наблюдал за тем, как Данзо со счастливой улыбкой обнимал и их, после они о чем-то беседовали, пока разговор не перетек в дружеский спор. Данзо подошел обратно к Тобираме вместе с ними. Последние пришли Неджи Хьюга со своей сестрой Хинатой и подругой Тен Тен, наследники одной из главных фармацевтических компаний Дании. Друзья Данзо со школы, с ними Тобирама и вовсе не был знаком.       — Ну что, не скучаете? — Данзо присаживается рядом и смотрит на Тобираму и на его стакан, ничего не говорит и выдыхает. — Устал я немного, — выдыхает он и отпивает со стакана Тобирамы пару глотков виски. — Тобирама, помнишь своих учеников? — брат с сестрой стоят напротив Сенджу и кланяются ему. Тобирама ловит конфуз и после встает и сжимает их в охапку обоих.       — Как я давно вас не видел, мои дорогие, добрый вечер, — он наконец отходит и девушка смущается, Торифу же смотрит с каким-то благородством на своего учителя.       — Добрый вечер, учитель, — он поправляет свои слезшие с переносицы очки. — Мы очень рады вас видеть! Сарутоби наконец подходит к ним сзади и протягивает Кохару бокал вина. — Я думаю, это воссоединение старой дрим тим не иначе. — он осматривает всех присутствующих, — да. Сколько приколов у нас у всех было.какие мы пришли к Тобираме зеленые тогда, страшно было смотреть. — он качает головой.       — Да брось, — отмахивает Тобирама, — все мы зелёные в начале, зато посмотрите какие вы сейчас у меня молодцы стали. Я вами горжусь! Кагами смотрит на все это молча и внимательно.       — Хотя Данзо всегда был лучше нас всех, все старался быть таким же, как ты, и чтобы ты им гордился, я помню, как все мы идем в клуб после сессии. А Данзо что? А Данзо идет к тебе в больницу и смотрит на очередную проведенную операцию тобой, хотя ты дал ему выходной, и смотрите — дождался, теперь он твоя правая рука и ничем не уступает тебе. Я горжусь тобой, Данзо, ты четко поставил себе цель, — взгляд Сарутоби скользит по профилю Тобирамы и в глазах появляется странная эмоция, а после он смотрит уже вопросительно в глаза Данзо, — и наконец дошел до нее? Твоя же цель была не сколько профессия — а сколько он сам? Данзо смотрит прямо в его глаза и между ними проносится какое-то напряжение. Блеклое.       — Дошел, — отвечает он спокойно усмехается, — я второй хирург в больнице в своем возрасте, я дошел до своей цели, благодаря своему другу и учителю — Тобираме, — он благодарно смотрит на Тобираму, а после поворачивается обратно. Про профессию то понятно — а дальше, или ты успокоился уже, Шимура? — Сарутоби не спросит этот вопрос вслух, хотя бы потому что не хочет портить в случае негативного расклада праздник имениннику, а в случае положительного — уже себе. Он все еще понимал, что происходит между этими двумя, но, учитывая тот факт, что Данзо или не замечает его знаки внимания, или замечает и принимает — то шанс есть. Да, время раньше было не подходящее, чтобы сказать о своих чувствах Шимуре, но сегодня — он скажет точно. А упущенное время они наверстают, Сарутоби готов.       — То есть, вы все — его ученики? — резко спрашивает Кагами, который до этого момента сидел тише воды. Данзо с Тобирамой резко поворачиваются к Кагами, который изумленно смотрит на всех пятерых:        — Он вас всех стажировал?       — Ну да, — просто пожимает плечами Сарутоби, — хоть и выпили мы ему крови знатно, но да, Тобирама хороший учитель, жесткий, но хороший. Правда любимчик у него был все-таки Данзо.       — Сарутоби, не начинай, — закатывает глаза Кохару, — Тобирама относился к нам всем одинаково.       — Я не создаю себе любимчиков, — в тон отвечает Сенджу и смотрит с вызовом в глаза Сарутоби, — я адекватно оцениваю старания каждого и результат, после — делаю выводы.       — Круто, — только и делает что говорит Кагами, — а можно и мне там, ну… — он смущённо запинается. Тобирама переводит взгляд на Кагами, а Сарутоби на Данзо, который заметно напрягся.       — Значит, ты все еще… — проскальзывает мысль у мужчины, смотря на Данзо.       — Ну, в смысле, можно мне тоже на стажировку к вам прийти, я всегда очень хотел и как-то просто…       — Конечно, приходи, — Данзо говорит с улыбкой на лице, отчего Сарутоби удивленно хлопает глазами, он не видит, как Данзо, прикрыв свои глаза, открывает их и холодно смотрит на смущенного Кагами, говоря уже ледяным голосом, — он тебя много чему научит. Уж не сомневайся. Тобирама отличный учитель. Да, Тобирама?       — Да-да, — кивают брат с сестрой и о чем-то уже увлеченно разговаривают с Сарутоби. Сенджу хмуро смотрит на Данзо, который смотрит на него холодно. Глаза в глаза.       — Я думаю, не мне судить свои учительские способности, а вам, но, если так говорят — то видимо да, не так ли, Данзо? У Данзо дергается мышца на лице и опять появляется улыбка. — Конечно, и не только учительские, а в целом, Тобирама тебя может стольким вещам научить… Что ты даже себе и представить не можешь, — он смеется. Поверь — не можешь, ты ахринеешь от такого учителя, маленький Учиха, а еще больше ты ахринеешь от меня, ученика того самого учителя. Потому что уж прости, но я всегда буду к нему ближе, чем кто-либо из вас, и уж я точно позабочусь о том, чтобы обеспечить тебе веселую жизнь. Поверь мне на слово.       — Тогда, я могу прийти? — радужно спрашивает Кагами.       — Во ты засранец, Кагами, — мотает головой, — тебя раскусили, я тебе нужен был только для того, что с Тобирамой познакомил?       — Я? — Кагами вспыхивает. — Нет… Я просто… Я…       — Да я же пошутил, Учиха, — Сарутоби улыбается. — Ты что, шуток не понимаешь? А может, и не пошутил. Кагами виновато краснеет и пьет судорожно виски. Неловко получилось.       — Пока я не беру учеников по состоянию здоровья, — вдруг говорит Тобирама, — но, вот тебе контакт мой, позвони мне через месяца два, поговорим, если твое желание и энтузиазм не денется, подумаем, что с тобой можно будет сделать, — он говорит спокойно и видит, как Кагами перенимает номер и прячет в карман.       — Спасибо.       — Рано меня благодарить, — Тобирама кривится в улыбке, — я строгий учитель. Легко не будет.       — Ничего, я готов! — он смотрит решительно в глаза Сенджу и видит в свою сторону кивок и после Тобирама поворачивается к Данзо. — Выйдем покурить?       — Да, пошли. Они выходят на улицу и Тобирама сразу же закуривает на ходу, курить захотелось почему-то ужасно, дым клубится и Данзо, смотря на него, просит поделиться сигаретой и с ним. Тобирама лишь молча протягивает открытую пачку и Данзо, без лишних благодарностей, помещает сигарету в рот и в следующий момент видит, как перед его глазами щелкнула зажигалка — Тобирама подносит огонек к его сигарете и дает прикурить. Молчат. Каждый думает о чем-то своем, Данзо смотрит на Тобираму, Тобирама куда-то в сторону и слышится громкая музыка, которая начинает разноситься по всему банкетному залу, и звучание доходит и до них — прямо на улицу.       — Тяжело? — спрашивает Шимура и прекрасно знает, что Сенджу поймет его без каких-либо дополнений.       — Немного, — отвечают ему тихо.       — Не жалеешь, что согласился в итоге приехать сюда? — Шимура не мог не спросить, и сам не знает почему, он был готов к любому ответу на свой вопрос. Тобирама усмехается и наконец тушит сигарету:        — Нет, жалею в своей жизни я о многих вещах.       — Я и сам не в восторге от такого количества людей, ты знаешь, мне тоже по душе более уютная и семейная атмосфера. — Данзо слегка хмурится и переводит взгляд в сторону входной двери, — но…       — Все в порядке, — спокойно отвечает Сенджу и прячет руки в карманы, все-таки февраль — месяц холодный, и кончики пальцев моментально становятся ледяными от длительного пребывания на холоде. — Это твой день и все, что я могу — так это быть с тобой рядом и радоваться с тобой вместе. Сарутоби был полностью прав, когда сказал, что ты заслужил наконец-то расслабиться, как нормальный человек. Данзо хочет что-то возразить, но запинается от звука того, как в их сторону подъезжают две машины такси, и они оба внимательно наблюдают за тем, кто же еще пожаловал на их огонек. Сарутоби же сказал, что их ждет какой-то сюрприз. Спустя пару минут с первой машины выходит Хидан, который, как обычно, громко ржет над какой-то шуткой своего лучшего друга, вероятно, которую они еще оба обсуждали в машине и протягивает ему руку, чтобы помочь тому выйти. Данзо заметно напрягается. Тобирама уже разворачивается и идет в сторону входа, а Данзо еще медлит и умоляет себя не быть правым в том, кто сейчас выйдет из второй машины. И напрягается еще сильнее, когда видит то, как Конан вместе с мужем помогают выйти из машины Мадаре. И в тот самый момент Данзо сжимает свою руку еще сильнее и начинает проклинать Сарутоби за то, что тот так тщательно позаботился о том, чтобы на его дне рождении присутствовали все его знакомые. Он торопливо спешит в сторону Тобирамы и уже думает, как бы сделать так, чтобы Сенджу не заметил новых гостей, хотя заранее понимает, что скорее всего, в этом гиблом деле он заранее проиграл. Злость берет верх и он идет в сторону своего друга, пока Тобирама удаляется в сторону Орочимару, которого наконец-то все гости оставили в покое. Как только он достигает Сарутоби, который о чем-то спорит с Сасори, как хватает его грубо за руку и уводит в сторону.       — Извини, Акасуна! — тот кричит в сторону своего бывшего однокурсника и обещает скоро вернуться и продолжить спор касательно нового лекарства. Данзо его толкает руками в грудь и тот от неожиданности ойкает, а Конан со всей компанией уже заходят внутрь и им предлагают занять столик в другом конце зала.       — Эй! Ты чего? — Сарутоби смотрит на него с явным непониманием, и хлопает глазами, а после смягчается, — перепил что ли и решил поконфликтовать? Шампанское не зашло? — спрашивает со смехом.       — Ты, — Данзо шипит, — ты какого хуя делаешь, Сарутоби? — он медленно начинает закипать.       — Ты о чем? — собеседник сразу меняется в лице и виновато смотрит на него.       — Зачем ты позвал их? Ты в какую игру играешь? Я не понимаю, тебе так хотелось мне испортить вечер или что, я не пойму?!       — Да что с тобой такое? — Сарутоби начинает раздражаться, — о чем ты?       — О них! — Данзо моментально показывает в сторону Конан и Мадары пальцем и подходит ближе. — Я тебя просил? Данзо прекрасно понимает, чем эта встреча может закончиться и для него, и для Тобирамы, и для всего праздника в целом. Музыка звучит громко и приходится кричать, чтобы перебить ее своим голосом:       — Ты решил мне так отомстить или что, я не понимаю?!       — Что с тобой такое? — уже кричит и Сарутоби, — они наши друзья, в чем твоя проблема? Этого человека я вообще впервые в жизни вижу, откуда мне знать какие у тебя с ним отношения?! — Его лицо начинает заливаться от обиды краской. — У вас всегда были отличные отношения, ты с этими людьми работаешь! Конан спросила может ли она взять друга, я не мог отказать. Данзо замолкает и пытается успокоиться, может, действительно ничего не знает, но верится в это с трудом.       — Милый, какие бы там у вас разногласия не были, пошли бухнем и ты сразу забудешь все обиды, обещаю, я для этого постараюсь, — его взгляд меняется и он аккуратно берет Шимуру за руку, уводит. — А пока пошли поздороваемся. Отлично, поздороваемся. Данзо же кидает взгляд на компанию вошедших и сразу же замечает как взгляд Мадары, который выглядит сегодня, несмотря на свой костыль, замечательно, смотрит в сторону спины Тобирамы, и Данзо начинает злиться от этого еще сильнее. Мадара переводит взгляд на толпу и наконец Конан его отвлекает своими речами. Женщина замечает их сразу же, машет им рукой с улыбкой на губах и Данзо ловит себя на мысли, что будь его воля он бы сейчас послал весь этот праздник, взял бы Тобираму отсюда и они бы ушли куда-подальше или же выгнал бы этих двоих отсюда точно.       — Данзо! Сарутоби! Как я рад вас видеть! — кричит ему Нагато и сразу же подходит ближе и обнимает именинника. — С днем рождения, мы тебе подарок принесли и…       — А мы принесли еще лучше подарок, да, Какузу,? — смеется Хидан и дружелюбно хлопает Данзо по плечу, оказавшись рядом, — к примеру себя, ахаха. С днем рождения, брат!       — Спасибо, — спокойно отвечает Данзо и пожимает обоим руку поочередно.       — Мы с Хиданом долго выбирали что же тебе подарить, и решили, что абонемент на тайский массаж то, что тебе нужно, держи, — Какузу подмигивает ему, — там такие горячие таечки будут тебя мять десять раз подряд, что родишься новым человеком. Проверено! Данзо улыбается, Какузу он уважает как специалиста и как человека, и знал, что он никогда ничего плохого не посоветует. С Хиданом было чуть сложнее, только из-за слишком импульсивного характера второго, но никаких конфликтов у них между друг другом ни во время обучения, ни после не было. Сарутоби о чем-то беседует с этими двумя, показывая им, где выпивка и еда, и говорит о скором начале караоке, а Данзо встречается взглядом сначала с Конан, которая ему говорит что-то, но он не слушает, ибо вскоре переводит взгляд на Мадару, который сидя смотрит на него. Они смотрят друг на друга молча и оба понимают, что не знают, что сказать друг другу. Мадара начинает первым.       — Спасибо за приглашение, — он перебивает Конан, отчего девушка пихает его в бок, уже подойдя к нему и смотрит на него немного укоризненно.       — Майн, девушек перебивать не вежливо.       — Извини, дорогая, но я не мог не поблагодарить Данзо, — он мило улыбается ей и наконец с трудом встает и подходит к нему ближе, протягивает ему подарок, — ну с днем рождения, надеюсь, ты будешь счастлив. Почему-то в тот момент Данзо понимает, что речь идет совершенно не о подарке, но, ловя на себе внимательный взгляд Учихи, который явно ждет от него реакции, лишь спокойно благодарит его и задает тому тактичные вопросы, касаемо его здоровья и вообще состояния в целом.       — Мы ненадолго, — Конан отмахивается, — все-таки завтра на работу, а у Майна процедуры с утра, посидим пару часиков и поедем, ты не в обиде?       — Конечно же нет, — Данзо кивает, — я все понимаю. Но чем вы быстрее свалите отсюда — тем даже лучше. Конан заводит беседу по поводу работы, в которой в роли пассивного слушателя участвует и Мадара, а после Данзо узнает о намерениях Учихи стать врачом и напрягается еще сильнее. Данзо делится своим желанием повысить квалификацию и получить еще одну степень резидентуры.       — А тебе не поздно начинать? — Шимура не сдерживается и спрашивает в лоб, — все-таки до твоей цели идти довольно-таки приличное время, годами, чтобы добиться стабильного результата, ты подумай хорошенько, все-таки ты уже не молод, не будет тяжело?       — Майн молод в душе всегда! — Конан говорит свое мнение на фоне.       — А тебе? — Мадара спрашивает его в тон и повисает мимолетная тишина. — Не поздно начинать идти к цели, все-таки столько лет требуется для нее? Они оба понимают, о чем спрашивает Мадара, и какой смысл несут его слова. Данзо сдерживает желание сейчас взять и встряхнуть его и ловит на губах Мадару усмешку, отвечает:       - В отличие от тебя, я начал уже давным-давно, когда у тебя в планах еще ничего не было, никогда от своей цели не отступал и не отступлю, потому что искренне люблю свою цель и намеренно к ней иду, поэтому в своих силах я уверен. — На губах расплывается улыбка в вперемешку с издевкой, — и, как видишь, у меня хорошо это получается. Мадара поджимает свои губы и его взгляд становится темнее.       — Мои поздравления, рад за тебя и желаю тебе продуктивного обучения.       — И тебе того же. — Данзо тактично улыбается и наливает всем по бокалу шампанского. — Ну, выпьем, что ли?! Хидан сразу же оживился, моментально перенял свой бокал себе. Тем временем Орочимару с Тобирамой стоят в сторонке и распивают виски.       — Я думаю, Тобирама, — Орочимару говорит лаконично, отпивая глоток крепкого, — нам стоит с тобой взять терапию каждый день, для более продуктивного результата и пока медикаментозную мы немного приостановим, ибо совмещение с алкоголем, пагубно влияет на твое здоровье и может провоцировать очередной психоз на фоне возбужденной нервной системы и поэтому, — он переводит свой взгляд от Тобирамы на лица людей вокруг и почему-то его внимание привлекает сидящий в углу Мадара и он запинается. — О… Надо же. Тобирама сначала с непониманием смотрит на своего учителя, а потом поворачивается в ту же сторону, и у него моментально сбивает дыхание и чувствуется липкий холод в области головы, который начинает расползаться по всему телу словно множество пауков, которые щекотят его нутро своими ножками. Сердце уходит в пятки. Сердце начинает стучать бешено, заглушая любые звуки вокруг, и становится нечем дышать, а после внутри начинает зарождаться настоящая злость.       — Я, пожалуй, не буду тебя даже спрашивать, ибо думаю это и так очевидно, но на всякий случай скажу, — Орочимару смотрит в еще в ту сторону, но переводит взгляд на Данзо, — врач не должен видеть людей, про которых говорят ему на его терапии, но почему-то именно сейчас я уверен, что только что увидел покойника, Тобирама. Или я не прав? Тобирама словно набрал в рот воды и не может ни пошевелиться, ни сказать что-то. Он просто смотрит на Мадару и отчего-то появляется жуткое желание взять и уйти отсюда подальше.       — Знаешь, — Орочимару грустно усмехается и поворачивается в сторону Сенджу, — вы на нас похожи чем-то, даже внешне по сути, если бы Джирайя был жив, — голос моментально становится безликим и взгляд тусклым, — я бы познакомил вас. Пошли, Тобирама, тебе нежелательно волновать себя еще больше, не смотри туда, ибо смотря сейчас на тебя я чувствую себя вдвойне хуже, чем привык. Он берет его под руку и уводит в сторону. Но Тобирама резко отпихивая его в сторону, все-таки разворачивается и идет обратно в сторону к Мадаре. Мадара хмурится при виде того, как какой-то мужчина, который, он мог поклясться, только что смотрел на него и говорил про него с Тобирамой — уводит того в другую сторону. Кто он? Когда он его увидел, сначала захотелось подойти, потом же что-то внутри остановило и вскоре он понял, что о нем знают здесь как минимум еще двое, и эти двое точно поговорить нормально не дадут. Да и о чем было говорить? По сути, не о чем. Он разговаривал по этому поводу с Конан и женщина дала ему совет побыть одному продолжительный период времени и разобраться в себе. Для начала — хотя бы в себе. Пока он не разберется в себе и в своем отношении к кому-либо, ничего толком не поменяется, следовательно, разобраться в себе и попытки жить дальше только идут на пользу. Как она ему сказала — если человек твой, вы друг от друга никуда не денетесь, и не важно, сколько вам потребуется времени для того, чтобы к этому прийти. А еще, есть один маленький момент в виде именинника на этом празднике и это играет большую роль. И поднимая опять свой взгляд, видит, как Сенджу направляется в его сторону и замирает. Конан замечает это и направляется в сторону своего друга, если что сразу помочь. Тобирама не успевает подойти быстрее, как Конан преграждает ему дорогу:       — Ну и куда ты собрался? — она спрашивает с нажимом.       — Конан, уйди с дороги и дай мне поговорить со своим мужем, — сухо говорит Тобирама, — раз он не в состоянии говорить со мной по телефону, мы поговорим так.       — Нет, — Конан пытается его держать, — это плохая идея, вам надо разобраться в себе и уже потом разговаривать, сейчас вы, — ее отпихивает Тобирама грубо, на что она делает пару шагов в сторону, стараясь не упасть на каблуках.       — Вы не готовы к разговору, твою мать! — она кричит в след и выдыхает. — Идиоты. Мадара сжимает стакан и, поджимая губы, заметно напрягается от осознания того, что через минуту на него обрушится волна под именем Тобирама Сенджу. Альбинос подходит к нему сразу и держа в руках стакан отпивает сразу глотков и начинает первым:       — Тебе для чего телефон нужен? Мадара молчит и еще сильнее напрягается.       — Поговори со мной Майн, твою мать! — Тобирама переходит на повышенные тона. — Ты собираешься от меня всю жизнь бегать?       — Мы уже поговорили, я уже сказал тебе все, — Мадара начинает злиться сам, — пока ты мне не ответишь, что с тобой происходит, я не могу с тобой разговаривать. — Он сжимает стакан сильнее, — мы с тобой кто угодно, но не супруги, мы с тобой не разговариваем нормально, ты меня избегаешь и реагируешь на меня странно, когда сам же…       — Майн, давай просто поговорим еще раз, — Тобирама устало трет глаза, — есть много факторов, которые надо нам…       — Нет нас, есть я и ты, — Учиха говорит спокойно.       — Если ты будешь говорить так — именно так и будет. Нам всего лишь надо… Надо что?       — Тобирама, извини, но я рекомендую тебе вернуться обратно к своему имениннику и не портить нервы ни себе, ни ему, ни мне, — Мадара стоит на своем. Он и сам не знает, почему стоит на своем, какое-то отторжение идет изнутри и обида на человека, стоящего напротив. А может, это просто усталость от всего? А может, сильная обида за тот разговор. Тобирама багровеет и хочет что-то сказать, но Мадара говорит первый:       — Я не хочу с тобой разговаривать больше, хватит. Или я попрошу Нагато, чтобы он передал это Данзо, или ты уйдешь по-хорошему сейчас. Лицо Тобирамы приобретает какой-то сероватый оттенок и он лишь молча разворачивается, но слышит в спину тихое:       — С Новым годом. На секунду ему кажется, что в голосе слышно сожаление, но он лишь тихо отвечает:        — И тебе всего хорошего. Мадара отпивает еще пару глотков и его из мыслей выводит Дейдара, который, подойдя с Сасори, улыбается ему:       — Майн, не хочешь с нами в компании сыграть в игру за столом? Сейчас Хидана позовем, который уже куда-то свалил, и Конан можем. Какузу с Нагато уже согласились.       — Игру? — Мадара облизывает губы, — какую?       — Правду или действие только с маленьким сюрпризом, знаешь, — загадочно улыбается блондин.       — Каким сюрпризом? — Мадара поднимает бровь и допивает свой алкоголь. Наливает еще.       — Пусть это останется нашим маленьким секретом, ну, ты готов? — Тсукури с энтузиазмом протягивает ему руку, предлагая встать и пройти за соседний стол.       — Ну давай, хрен с ним, — пожимает плечами Учиха и протягивает руку в ответ. Ну вот и отлично. Сейчас будет весело. Шоу началось буквально через пятнадцать минут и каждому столу было предложено выбрать игру по вкусу, Дейдара уже из возможных вариантов выбрал для своей команды наказание правды или действия в случае проигрыша виновника, Данзо же как именинник выбрал себе команду в качестве Орочимару с сыном, Тобирамы, Кагами, скрепя душой, Сарутоби, Кохару с братом и Анко, и выбрал наказание в виде караоке. То есть, кто проигрывает в партию вопросов на викторину касательно медицины поет песню, предложенную ведущим или зрителем. Третья же команда и вовсе выбрала наказание в виде ставки на ночные смены.       — Дорогие друзья, так как мы собрались сегодня в честь празднования дня рождения нашего именинника, мы можем начать. Приготовьте свои карточки, пожалуйста. Сегодня наша тема современная медицина и новые исследования в области нанохирургии.       — Ну понятно, — Мадара усмехается, слушая это, говорит шепотом Конан и Дейдаре, которые сидят по обе стороны от него, — можно считать, что я уже просрал.       — Я, если что, помогать буду — помощь друга, — шепчет Конан и пихает его в бок, улыбается, — а мне Нагато, если что, не пропадём. Он у меня умный.       — Эй, давай без этого, — хмурится Дейдара, — или сейчас сгруппируюсь с Сасори и пиздец вам всем.       — Вообще-то, мы все в одной команде, идиот, — закатывает глаза девушка. — Ты чего, уже забыл? Дейдара деликатно решает промолчать и наконец каждому передает маленький пакетик, — для настроения под язык положите, весело будет. Хидан сразу же кладет без лишних вопросов и запивает виски. Акасуна с педантичностью вертит в руках таблетку и хмурится. Какузу ржет и выпивает тоже. Конан с Нагато кладут друг другу в рот таблетку, целуя друг друга, а сам Мадара медлит.       — Это не опасно?       — Ой да брось, опасно, если сожрешь штук десять, доверься гуру, говна не посоветую, — отмахивается мужчина и сам кладет таблетку в рот.       — Ну ладно. Попробуем, — Мадара помещает таблетку в рот тоже, и пытается сразу прислушаться к своим ощущениям, но ничего не происходит. После первого вопроса за вторым столом автоматом разразился громкий спор, в котором Сарутоби начал спорить с Данзо, Тобирама же с Орочимару обсуждали свою теорию касательно этого. Третий стол и вовсе затих, за первым начинал ржать Хидан, все говоря про какого-то хомячка за соседним столом. Третий стол проигрывает. Тобирама улыбается Данзо и весь первый стол, чокаясь, выпивает по виски, Мадара же начинает чувствовать, как его тело постепенно становится невесомым и Конан что-то смешное говорит ему на ухо, из-за чего хочется смеяться. А еще почему-то хочется заняться сексом. Странное ощущение. Второй вопрос дает ничью, ибо все столы ответили правильно. На третий круг проигрывает стол Дейдары, а точнее Хидан и тот под музыку танцует что-то наподобие стриптиза на стене, на что ему хлопают и тот орет со сцены в микрофон как любит своего лучшего друга Какузу, и будь он бабой, он был родил ему детей.       — Иди сюда, придурок мой, — смеется Какузу и поднимая бокал пьет в честь танца Хидана. — А то я уже соскучился.       — Лечу на крыльях любви, милый! — орет Хидан и спускается со сцены, всем обворожительно улыбаясь. Дальше проигрывает третий стол, Анко обреченно вздыхает от осознания того, что в день всех влюбленных она будет работать весь день. Дальше проигрывает уже первый стол Данзо, усмехаясь встает с Сарутоби и крича во весь голос: «сейчас будет песня», идут в сторону сцены, пихают друг друга в бок и делают подножку.       — Говорил же, что не асимметрия, а симбиоз вредит, придурок, — шипит Данзо своему другу, на что пьяный Сарутоби улыбается и, сжимая его в объятиях, почти заламывает и ржет.       — Из-за твоего ора нас дисквалифицировали, идиот! — Данзо и сам смеется, перенимает стакан, который ему вручает ведущий для храбрости. Игра продолжается. Скоро будет песня и наконец проигрывает стол Дейдары опять и по вине Мадары, который все-таки ответил неправильно.       — Ну что, Майн, — усмехается блондин по-доброму, — сейчас придумаем тебе задание.       — Правда или действие? — он закидывает нога на ногу и опирается щекой о ладонь, смотрит на него с азартом. Мадару мажет и он, пытаясь ответить более слаженно, бормочет действие. И это вызывает у Дейдары на губах усмешку.       — Отличный выбор.       — А сейчас, песня! — кричит ведущий и начинает играть тихая музыка. — Прошу внимания дамы и господа — поют именинник и его лучший друг. Поддержим и их аплодисментами! Русская песня: Мот — Тарантино на датский лад. Столики затихают и переводят взгляд прямо на сцену, Кагами хочет что-то сказать Тобираме, но не решаясь отводит взгляд в пол. Начинает играть тихий блюз, Сарутоби щелкает пальцами. Данзо подходит к микрофону и немного приглушают свет, повернув прожектора в их лица. Сарутоби берет в одну руку микрофон и встает рядом.       — Ууууууу, — ржет Сарутоби, но, собирая волю в кулак, начинает тихо тянуть гласную.       — Мой Бог указал мне дорогу, но ты завязала глаза, — начинает петь Данзо с закрытыми глазами, а после проводит взглядом по всем и останавливается на Тобираме, который смотрит на него внимательно, поворачивается обратно к Сарутоби, который смотрит на него.       — Мой Бог подарил мне свободу, но ты её забрала, — он поет вторым и протягивает к Данзо свою руку и сжимает в кулак.       — Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз, — Данзо смотрит на Сарутоби и улыбаясь поет прямо ему в лицо.       — Простреливая насквозь ты душу мою, — с серьезным выражением лица поет Сарутоби, смотря как-то странно на него.       —  Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз, — они поют в унисон. Тем временем Данзо поворачивается к Мадаре и, смотря опять в его глаза, поет следующее с усмешкой:       — Я не боюсь. Хидан присвистывает и, наклоняясь к Какузу, обнимает его, качаясь в такт музыке. Мадара сидит молча и смотрит напряженно на сцену, его взгляд мутный, и он пьет еще. Конан хлопает в такт музыке и Нагато щелкает пальцами. Орочимару треплет сына по голове и садит его к себе на колени. Тобирама смотрит на сцену с придыханием.       — Убей меня нежно, так нежно, так, — два голоса звучат и Сарутоби подходит ближе к Данзо и приобнимает его и они продолжают петь равномерно дальше.       — Убей меня грубо, ты грубо, е. Тобирама впадает в какую-то прострацию, перед глазами всплывают все моменты его жизни когда-то до всего этого. Вот он маленький впервые встречает взглядом Мадару, который сидит на его кухне в тот проклятый день и улыбается ему.       — Убей меня нежно, так нежно, так Вот он прикладывает тот самый подорожник к его ноге и обещает, что до свадьбы точно заживет. До свадьбы. Он бежит к своему брату и вскоре тихо шепчет ему, что когда-нибудь Мадара наденет на себя фату и станет его невестой.       — Убей меня грубо, ты грубо, е Вот он уже стоит около могилы своей матери и льет тот проклятый дождь, он плачет, глотая слезы, утыкаясь лицом в плечо Мадары и рядом с ними стоит Изуна. Множество людей смотрят на него с сожалением. Ему уже четырнадцать и Изуна впервые говорит ему о том, что он ему нравится, а Тобирама ловит какое-то странное беспокойство внутри от этого, потому что не знает, как же ему сказать о том, что ему нравится его брат.       — Убей меня нежно, нежно.       — Отпусти, твою мать, — голос звучит неубедительно, но попробовать стоит. Еще немного и все полетит к чертям собачьим, крышу уже снесет тогда у Тобирамы. Последствия будут ужасными. Мадара все так же усмехается, проводя рукой в ссадинах по груди и ведя к низу живота, доходит до ремня брюк и резко тянет на себя. Темно, ничего не видно. Тобирама выкручивается и пытается скрыться в дверном проеме, но Учиха настигает его быстрее, грубо хватая за локоть, и тащит с собой на диван.       — У нас так давно с тобой не было этого. Я тебя хочу, — грубо толкает на кожаный диван, отчего Тобирама больно ударяется спиной о поверхность.       — Это не реально, — хаотичный поток мыслей останавливается на одной, пока мужчина пытается сфокусироваться в темноте, его руки уже держат над головой, и Мадара налегает сверху.       — Я тебя хочу, — хриплый голос бьет по ушам, вызывая усиленное сердцебиение. — Пока мы с тобой дома одни, — Сенджу ощущает стояк где-то в районе своего. — Пожалуйста, Хаширама, — он ощущает, как его сосок закусывают. И что-то внутри рухнуло. Тобирама резко вырывает руки и бьет Мадару в солнечное сплетение, от обиды. Все это время его принимали за его брата, не за него самого.       — Отъебись! — он вскакивает и, наконец, разворачивается, весь раскрасневшийся, возбужденный и злой. — Я не Хаширама, больной ты ублюдок! — даже сквозь темноту видно, как блестят кровавые глаза альбиноса. Он глубоко дышит, сжимая кулаки и сдерживая себя от того, чтобы сейчас не убить человека, которого любит. Мадара корчится от боли и поднимает взгляд, который приобрел уже хоть каплю осмысленности.       — Тоби? — он спрашивает сдавленно. — Блядь. Тоби, это ты? Тоби, прости… я не хотел. Я перепутал… Был не в себе. Я бы никогда не… Я не… Ты не… Не говори Изуне, я прошу тебя! Блядь, Тобирама! СТОЙ!       — Убей меня грубо, грубо… Но младший Сенджу уже добегает до лестницы, забегает на второй этаж, и слышно, как захлопывается дверь. Мадара так и уснул на диване в гостиной, на утро никто из них не поднимал разговор о случившемся ночью. Будто ничего и не было. Только если для Мадары ничего глобального и не случилось, он даже не помнил, что именно случилось, то Тобирама же помнил отлично. Даже сейчас, смотря на Мадару, ему резко стало душно и тесно, и он попросту сжал ноги, проклиная и моля бога, чтобы дремавший Изуна ничего не просек. Именно после этого инцидента два года назад, ситуация Сенджу ухудшилась. Каждую ночь, когда ему становилось слишком. «Я тебя ненавижу, Учиха Мадара. Я действительно тебя ненавижу.» Мадара с Хаширамой вместе уже пару лет, а Тобирама принимает для себя решение что бы то ни было молчать и сохранять свою тайну глубоко внутри. Он убеждает себя полюбить Изуну, к которому испытывает нежные чувства, и делает шаг в совершенно другую сторону от своей настоящей мечты.       — Убей меня нежно, нежно, е… Тобирама видит не Изуну, он сжимает кулаками простынь и понимает, что сейчас кончит только от одной фантазии. Это грязно, это мерзко — спать с человеком, представляя другого. Он был уверен, он уже убедил себя в том, что любит и хочет именно Изуну, потому что это — Изуна, а не потому, что тот похож на своего брата. И когда Тобирама вспоминает, как Мадара грубо кидает его на кровать и закусывает его сосок, он выгибается и резко меняет положение на кровати. Его руки грубо хватают кисти рук Изуны до синяков и фиксируют у головы, сжимая до хруста. Учиха вздрагивает. Алкоголь в голову все-таки дал. Прямо как в ту ночь, когда Мадара сделал так же. Он хочет его, он все это время его хотел. Он отдал бы все, чтобы не слышать сейчас стоны, доносящиеся из соседней комнаты через общий балкон, несмотря на толстые стены. Сенджу перехватывает рукой оба запястья, второй берет смазку с полки, выдавливает на свои пальцы и аккуратно вводит их в тугое кольцо мышц. Изуна, несмотря на их бурную сексуальную жизнь, всегда оставался тугим, он закусывает губу и кивает. Интересно, какой Мадара? Мужчина отмахивается от этих мыслей. Он плавно входит, вызывая сбившееся дыхание у Изуны. С губ срывается стон. Он представляет, как Мадара входит в него той ночью, как сейчас он входит в Изуну. Толчки становятся резкими, до самого основания. Болезненными. Почему-то он никогда не мог представить, чтобы старший Учиха лежал так под кем-то. В ту ночь Мадара отчетливо показал, что доминирует он, до сих пор вызывая мучительные эротические фантазии у брата своего парня. Нет, безусловно, он сверху. Он тогда был с верху. Нравится ли его брату быть все время снизу? Толчки становятся более грубыми, специально задевая точку, которая приносит Изуне волны удовольствия. Он наклоняется и целует в губы, сжимая рукой его шею до удушения. И Мадара усмехается, прикусывая губу в ответ до крови, царапая ему кожу на спине. Длинные черные волосы. Мадара…?       — Всю жизнь искал Бога в кромешной во тьме, — Данзо поет, качаясь из стороны в сторону, и показывает рукой прямо в сторону Тобирамы, отчего Кагами резко вжимается в стул, и наконец, сжимая свою ладонь сильнее, подносит ее к своей груди и, смотря с горечью и страстью, пропивает следующие слова:       — Но чем ближе я к Богу, тем дальше к тебе.       — Тобирама, — он еле сдерживается, чтоб не закричать. — Уйди! — он смотрит на вдалеке стоящего мужчину и машину поперёк дороги, стоящую за ним.       — Нет, — отвечают ему в трубке уверенно. — Останови машину и мы с тобой спокойно поговорим, — и для пущей уверенности он еще расправляет свои руки вширь, говоря через гарнитуру.       — ТОБИРАМА! — Мадару начинает бесить вся эта ситуация и он понимает, что ему действительно или придется давить Сенджу, или остановить машину. Хотя иногда задавить очень хочется.       — СВАЛИ С ДОРОГИ, Я ТЕБЕ ГОВОРЮ! — он кричит в динамик. Машина слишком быстро едет и Мадара резко бьет ногой по тормозам.       — НЕТ! — кричат ему в ответ. — ОСТАНОВИ, БЛЯДЬ, МАШИНУ! ТЫ НЕ ОДИН ЕДЕШЬ! — мужчина делает два шага вперед и видит, как машина несется на него. Он остановится, он точно знает.       — МАДАРА! — кричит мужчина и не слышит, как орут на него в машине.       — ТОБИРАМА! — он выжимает тормоз, выплевывая слова, и машину заносит вбок, резко крутануло в левую сторону и мужчина понимает, что она не тормозит. Машина сбрасывала темп как только могла, но она не тормозит. Секундный ужас, будто волна накрывает его с головой, он переводит взгляд на сидящего рядом юношу, который спокойно и отрешенно смотрит на него, и будто в замедленной съемке бросает взгляд на Тобираму вдалеке.       — Вы, — Данзо запинается, но сжимает свои кулаки, сдерживая дрожь, — вы точно этого хотите? Тобирама наконец раскрывает свои глаза и Данзо берет настоящая дрожь. Что-то изменилось с Сенджу с той аварии, но он пока не понимает что, однако его взгляд стал чересчур пронзительным, и эта улыбка на губах все еще не сползает. Тобирама не переставал улыбаться с того самого момента, как его оттащили от тела Мадары Учихи. Широкая-широкая улыбка и стеклянный взгляд, будто Тобирама Сенджу, которого он знал, — уснул.       — Конечно, — Тобирама присоединяет последнюю присоску к груди Мадары и, наклоняясь, бесцеремонно целует того в лоб, как покойника. — Боги сегодня благосклонны к нам, Шимура. Принеси мне документы этого мальчика. Тобираме становится жарко и по спине проносится озноб. Орочимару косится на него и не может сдержать смешок.       — А вот это уже интересно, не так ли, — он наклоняется к уху Сенджу и говорит с усмешкой. — Про это ты рассказать мне забыл.       — Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз. Оперевшись ладонями о кремового цвета кафель на стене, он с закрытыми глазами стоял так и ощущал, как о его голую спину разбиваются капли воды. Они нежно касаются его кожи и стекают вниз. Стекают по глазам, по носу, по подбородку, по его груди и соскам и окончательно падают на кафельный пол. Он поворачивает воду с холодной на максимально горячую, и слышится стон с его губ. Контрастный душ — то, что ему нужно было сейчас. Он опирается уже руками, пытаясь сжать кафель, и выгибается вперед, после наклоняется немного сгорбившись, и вода опять идет холодная.       — Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз, — поет Сарутоби, смотря в сторону Тобирамы напряженно. Но Тобирама, кажется, пребывая в каких-то своих мыслях, поворачивается в сторону Мадары и почему-то встает, хочет подойти поговорить опять. Выворачивает наизнанку.       — Я придумал задание, Мадара..— к мужчине наклоняется Дейдара и говорит ему спокойно, — поцелуй меня.       — Что? — Учиха смотрит на него изумленно.       — Поцелуй меня, это твой проигрыш. Сейчас. Мадара ничего не успевает возразить, как Дейдара утыкается в его ртом своим.       — Я не боюсь. — Сарутоби говорит эти слова спокойно и относя микрофон в сторону, хватает Данзо за руку и тянет на себя целует. Данзо не успевает отреагировать правильно. Тобирама моргает от картины с Мадарой словно в замедленной съемке, чувствуя как внутри что-то окончательно разбивается и где-то отдалённо слышен голос Сая, точнее его смех, такой противный и нарастающий. А после видит взгляд Мадары, который ошарашенно смотрит на Тобираму, он видит как Тобирама поворачивается медленно к Данзо и стакан медленно летит на пол. Разбился. Сай смеется ужасно громко и больше ничего не слышно вообще. Он разбивается, падая в воду на множество частиц и где-то словно под водой звучат слова песни дальше. Кагами резко встает, но его хватает за руку Орочимару и мотает головой. Тобирама, словно в прострации, идет в сторону выхода, он не слышит ни песни, ни слов, не видит, как ему в спину с триумфом смотрит Сарутоби, Данзо его отпихнул, но его руку крепко сжимают. Тобирама медленно берет бутылку виски, накидывает на себя свое пальто и выходит на улицу, больше ничего не слыша вообще.       — Давай? — он в очередной раз слышит свой голос в голове, тот он, другой, стоит прямо перед ним и протягивает ему руку. — Больно не будет. Давай?       — Давай, — он протягивает свою руку в ответ и они заключают сделку. А тем временем Тобирама захлебывается под напором воды и, когда уже окончательно его легкие заполнятся водой, в голове наступает тишина. Он чувствует, как чьи-то руки хватают его со спины и утаскивают в самую глубину. Всю жизнь искал Бога в кромешной во тьме Он идет куда-то в сторону дороги и распивает алкоголь, тыльной стороны руки вытирает свои губы и пьет дальше. Становится смешно. Раньше было больно — а теперь стало почему-то ужасно смешно. Выходит вдоль какого-то ближайшего шоссе, его телефон разрывается от трещания входящего вызова, но он игнорирует его, мимо проносятся машины и он без особого интереса провожает их взглядом. Но чем ближе к Богу, тем дальше к тебе Стало как-то пусто и он пьет залпом до того момента, пока к горлу не поступает тошнотворный ком, и он перебарывает желание изрыгнуть этот алкоголь наружу ровным счетом как и себя, и свою жизнь. Он поднимает голову в небо и ощущает, как снежинки плавно опускаются на его лицо, и прикрывая глаза начинает петь ту самую песню, себе под нос. Идет по краю дороги, расстегнув пальто и расправив руки в стороны, в одной из которых бутылка смеется и качается в такт музыке, играющей в его голове. Как бы сейчас хотелось увидеть мать. Может пора уже? Она наверное давно его ждет где-то там. Прислушивается к своим ощущениям и смеется еще громче от осознания того, что наступила полнейшая тишина. Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз       — Мне жаль, Тобирама, — говорит Сай как-то по-особенному тихо. — Пожалуйста, послушай. Но Тобирама его больше не слышит. И больше не хочет слышать. Он слышит лишь как мама когда-то ему читала сказки на ночь и от этого выпивает спиртного наполовину и наконец начинает орать. В голос, останавливается на мосту, подходит прямо к перилам, облокачивается о них, смотря в черноту воды, и кричит во весь голос.       — Я не боюсь! — он смеется.       — Слышишь ты, урод, — к нему подходит какой-то пьяный мужик и пихает его. Встретились два одиночества. — Ты чего разорался? — осматривает вид Тобирамы и с отвращением выдает, — Педик что ли? Такие вылизанные как ты точно пидарасы. Пиздить вас надо всех. Тобирама переводит на него взгляд и с улыбкой на улице выдает:        — Ну давай, Дава! Вперед! — Мужчина сразу багровеет, заносит руку на него, чтобы ударить, как слышен отдаленно чей-то крик.       — А это что, твой дружок за тобой бежит? Тобирама моментально наносит ему удар в челюсть, бутылка падает и разбивается об асфальт. Никакого крика он не слышит. Он набрасывается на несчастного и валя того на мостовую, начинает наносить удары с кулака в его лицо с ужасной улыбкой на лице. Убей меня грубо. Рука замахивается и в глазах мутнеет, он видит перед собой Мадару и его кулак летит прямо в его нос. Мужчина пыхтит, пытается отпихнуть его своими руками, но Тобирама наносит еще один удар. Убей меня нежно. В следующий момент он видит своего брата и удар приходится сильнее. Кажется, разбил нос. Убей меня грубо. Он моргает, видит перед собой уже отца, который смеется ему в лицо и хватает его за грудки и ударяет голой об асфальт, не жалея сил.       —Бей сильнее, Тобирама! Не так ли я тебя учил? — он смеется. — Бьешь как баба! Убей меня нежно И напоследок он видит Данзо перед собой, и бьет еще раз, сжимая окровавленное лицо этого мужчины, начинает смеяться и смотрит на него с особым фанатизмом. А вскоре наконец-то перед ним лежит уже и он сам, и Тобирама резко встает, смеется громче и, занося свою ногу прямо перед его кистями рук, со всей силы наступает на него и слышится хруст ломавшегося запястья. Ненавижу. Себя ненавижу.       — Тобирама! ОСТАНОВИСЬ! — кричит Данзо и наконец догоняет их, набрасывается на Тобираму сзади и пытается оттащить того от полуживого мужчины, который захлебывается кровью. — Пожалуйста! — он кричит, — послушай меня!       — Отъебись от меня! — Тобирама грубо отталкивает от себя Данзо, отчего тот почти падает на перила. — Не ТРОГАЙ МЕНЯ! — Тобирама смотрит на него с яростью и вытирая слюну сжимает кулаки. — Подойдешь ко мне — убью. Обещаю, что больше не буду с тобою родная и дня       — Я не хотел! — орет Данзо, — это вышло не по моей воле! — его глаза слезятся, он сдерживается, чтобы не разрыдаться, — поверь мне, я не предавал тебя, я не…       — Убирайся, — спокойно говорит Тобирама и резко чувствует, как мужик с пола все-таки вставая, толкает его на проезжую часть дороги. Он охает и делает пару шагов вдоль дороги, успевает только повернуть голову в сторону едущей на него машины. Но вместо того, чтобы уйти, он лишь стоит и, делая еще пару шагов назад, стоит посреди дороги, расправляет руки и орет.       — Я НЕ БОЮСЬ! ДАВАЙ!!!!       — ТОБИРАМА, УЙДИ С ДОРОГИ! — Шимура орет. Данзо, понимая, что сейчас будет, срывается с места и, крича, бежит на него, пока Тобирама закрывая глаза навстречу несущейся на него машины на мостовой, наконец успевает добежать и, хватая его, откидывает на другую часть мостовой. Тобирама падает на асфальт и ударяется затылком, пока Данзо лежит на нем и его трясет. Данзо держит его за ткань пальто и наконец-то начинает рыдать.       — Д-д-ебил… — голос дрожит ужасно и адреналин скачет в крови. Тобирама смотрит в небо и постепенно ужасная боль начинает разливаться по затылку. Убиваешь то нежно, то грубо, то нежно       — Ты… Ты… — Данзо поднимает голову и щеки Тобирамы становятся влажными от чужих слез.       — Ты совсем охуел?! — он срывается на крик, — тебе жить надоело? ОТВЕЧАЙ! Обещаю, что больше не буду с тобою родная и дня       — Да за что мне это все? — Данзо орет прямо ему в лицо и его все еще трясёт. — За что ты так со мной? Я люблю тебя! Я тебя не предам, я же сказал. Что тебе еще надо от меня? Да почему ты, я не понимаю, свалился на мою ебаную голову! ЗА ЧТО МНЕ ВСЕ ЭТО, ОТВЕЧАЙ! — он встряхивает Тобираму. Убиваешь то нежно, то грубо, то нежно, то грубо меня Тобирама сглатывает и не отвечает ничего, а в следующий момент отворачивает голову и Данзо видит, как по его щекам катятся слезы. Впервые в жизни.       — Я просто больше не могу, я слишком сильно устал. Я стараюсь жить, но нихуя не получается, одно, — голос почти теряется, — сплошное дерьмо в моей жизни на протяжении двадцати пяти сука лет.       — Я с тобой. — Данзо дрожащими руками опускается на него и обнимает, утыкается в его грудь и его трясет еще больше. Все будет хорошо. Мы справимся вдвоем.Он смаргивает наконец поднимается и вглядывается в лицо Тобирамы, который смотрит на него. Всю жизнь искал Бога в кромешной во тьме Но чем ближе к Богу, тем дальше к тебе Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз Я не боюсь Данзо наклоняется к нему и Тобирама наконец накрывает своими губами его. Убиваешь Данзо стонет в рот и сжимая его одежду углубляет поцелуй. то нежно, то грубо Тобирама хватает его за затылок и, сжимая волосы, приближает к себе. Рука Данзо перемещается на его шею и он сжимает ее, пока их слезы и слюна перемешиваются, создавая привкус на языке. то нежно, то грубо меня. Они доезжают до квартиры Данзо и без света вваливаются внутрь, что-то падет в прихожей и Данзо вжимает Тобираму сразу в стену, покрывая его шею поцелуями и они оба стараются стянуть с себя верхнюю одежду. От пальто уже избавились. Обещаю... Данзо с горящими глазами проводит по профилю Сенджу взглядом и срывает его рубашку, отчего пуговицы отрываются и скатываются на пол. Тобирама резко меняется с ним местами и дергает на себя пряжку ремня на брюках, судорожно снимает его и задевая ледяными пальцами края майки, задирает ее вверх, покрывая поцелуями живот Шимуры. Слышится стон. Данзо снимает с себя майку и, хватая Тобираму за волосы, аккуратно просит приблизиться к себе. ...что больше не буду с тобою родная и дня Тобирама толкает его в спальню, Данзо хватает его за руку и снимает с себя низ, помогает раздеться и Тобираме, которого меняет с собой местами и тот принимает сидячую позу. Нижнее белье летит в сторону. Насрать на пот, насрать на грязь, насрать на слезы и все остальное. Он примыкает своими губами к возбужденному от адреналина члену Сенджу и тот выгибается, сжимая простынь, закрывает глаза и стонет. Телефон на полу начинает мигать и моментально начинает поступать входящие сообщения от Мадары. Данзо краем глаза замечает это, на секунду отстраняясь, мысленно посылает Мадару на хуй, чей угодно, но не Сенджу, и прячет телефон между матрасом и кроватью. Слышится смачное причмокивание и стон Тобирамы, Данзо прикрывает свои глаза и, отстраняется посмотреть на это выражение лица, которое наконец-то только его, ниточка слюны остается еще между губами и членом его любимого человека, он хочет продолжить, но Тобирама лишь перехватывает его руки, тянет на себя и, усаживая на колени, целует в губы, ключицы и наконец меняясь местами с ним, нависает над ним. Матрас скрипнул. Убиваешь то нежно Сенджу покрывает внутреннюю сторону бедра Данзо мокрыми поцелуями и Данзо зажимает губы до крови, чтобы не стонать громко. А после язык оказывается около его пупка и Тобирама скользит им вдоль лобка и накрывает возбуждение Данзо еще большим возбуждением. Ему делает минет Тобирама. Делает сам. Спустя мать его десять лет ожидания. Тобирама аккуратно сжимает яички, отчего по телу разносится еще сильнейшее удовольствие.       — Блядь, — вырывается из губ Данзо и он накрывает своей рукой макушку Тобирамы, поглаживая, хочется трогать, хочется касаться везде. Трогать волосы, чувствовать его. В Данзо входит первый палец, который Тобирама старательно смочил слюной, и Данзо пытается унять давно забытые ощущения дискомфорта и не просрать момент.       — С… — голос низкий, хочется пить, — смазка там, — он указывает Тобираме на тумбочку, — возьми в шухлядке.       — А ты подготовился, — говорит иронично Сенджу и медленно вводит еще один палец, отчего из-за боли слезы выступают на глазах Шимуры. — Какой ты тугой, однако.       —Тебя всю жизнь ждал, — смеется через боль Данзо и хватает ртом воздух. — Воздержание было с тех пор как понял, что попал.       — То есть, у тебя не…? — Тобирама быстро берет смазку и возвращается обратно.       — Нет, Тоби, я не девственница, не обольщайся, пришлось когда на тебя вставало, и у нас с тобой тогда не получилось.. ладно не будем об этом..— он пытается пошутить, — там знаешь, думал может полегчает — но, как видишь, не особо, и я трахался с другими, представляя тебя раньше, но все же, не такой богатый половой опыт, как у тебя. Тобирама грустно улыбается и выдавливает содержимое на свою ладонь, аккуратно подносит содержимое к Данзо. Идет третий палец, Данзо сжимает покрывало и молится всем богам, чтобы не умереть.       — Я осторожно, — тихо шепчет слова успокоения Тобирама, покрывая его губы поцелуями и наконец медленно входит внутрь на одну пятую, давая возможность Данзо привыкнуть к нему. то грубо Толчок приходится болезненным и Данзо вскрикивает, Тобирама просит его лечь на живот, приближается ближе, покрывая поцелуями спину и входит дальше. то нежно Когда он полностью входит, Данзо бормочет, как сильно он его любит и сжимает простынь до такой степени, что она точно разорвется на части. Толчки идут медленно, а после постепенно набирают темп и слышны уже стоны Сенджу, отчего обоих бросает в жар. Он целует его кисти рук, Данзо отстраняется и садится на Тобираму сверху, аккуратно насаживаясь и делая толчок бёдрами, вызывает у Сенджу специфическую реакцию. Тобирама резко поднимается и хватает его за спину, притягивая к себе, прикусывает сосок. Проводит по его подкачанному телу руками и делает резкий толчок сам. то грубо. Он не сдерживает порыв и рукой прижимает голову Данзо к матрасу и двигается в своем темпе, слышны крики вперемешку со стонами. В воздухе читает специфический запах смазки и спермы. Хочется открыть окно, но не до этого сейчас. Тобирама делает круговое движение бёдрами, заставляя Данзо мычать, задевает точку внутри, и его партнера пронзает волна тока. После сбавляет темп и пристраивается сверху, закидывая на себя ноги и целует ласково. Пот льет ручьем. Сколько же у них у обоих не было секса? Стоны превращаются в один и от стимуляции внутри и снаружи кончают через полчаса оба.       — Я люблю тебя, — он слышит вскрик. И Тобирама вытирает пот со лба.       — А я постараюсь полюбить тебя так же. Обещаю, что больше не буду с тобою родная и дня Данзо сидит на кухне и курит в окно, держа в руках телефон Сенджу, от которого уже давно знал пароль, читает все то, что Мадара ему писал. Надо же — теперь он решил поговорить. Он докуривает сигарету и поворачивает голову в сторону спальни. Тобирама уснул как младенец и не проснется в скором времени точно. На часах почти пять утра. Данзо цокает языком от последнего сообщения и выделяя все входящие — нажимает удалить и блокирует абонента, чтобы наверняка. После улыбается, берет телефон в руку, выкидывает окурок в окно и возвращается обратно в кровать. Спокойно ложится на подушку и, закрывая свои глаза — обнимает Тобираму со спины. А после открывает глаза и все-таки берет телефон в руки, печатает одно сообщение и фото. Нажимает на отправку и, целуя в макушку Тобираму, засыпает крепко. Убиваешь то нежно, то грубо, то нежно, Мадара сидит в квартире Конан и сверлит взглядом телефон, не спится. Конан давно уже уснула с Нагато. Сарутоби все еще поет с Кагами в караоке о какой-то рюмке на столе. Им обоим и дерьмово, и весело одновременно. Хидан с Какузу решили продолжить тусовку и уезжают с Дейдарой и Сасори в бар блондина. Орочимару спокойно спит рядом со своим сыном в обнимку и гладит того по мягким волосам во сне. Мадара получает одно входящее уже в кровати, смотрит на него и замирает. Фотография. Пару раз моргает и не может поверить своим глазам. И странная ярость начинает разноситься по всему телу.

Мой Бог указал мне дорогу, но ты завязала глаза Мой Бог подарил мне свободу, но ты её забрала Всю жизнь искал Бога в кромешной во тьме Но чем ближе к Богу, тем дальше к тебе Во мне живёт госпел, во мне живёт блюз Простреливай насквозь ты душу мою Я не боюсь Обещаю, что больше не буду с тобою родная и дня Убиваешь То нежно То грубо То нежно То грубо Меня.