Mine

Ocean Jet — Deceiver Ocean Jet — Beast

Август Как Мадара и предсказал заранее, они не вышли из дома ни на следующий день, ни через день, попросту пролежав все это время в кровати, только собираясь с силами для того, чтобы собаку выгулять два раза в день. И то, гуляли поочередно, до этого за полчаса выпивая каждый по обезболивающему, так как без него единственное, что хотелось, так это умереть на этой самой кровати им обоим. Сегодня они долго решали, кто же из них первый пойдет гулять, в итоге не придя к какому-то общему согласию, хмуро сыграли в камень-ножницы-бумага и…       — Блядь, — выдыхает Мадара, смотря с сочувствием и каким-то сожалением на свой кулак, с которым рядом висит втянутая бумага Тобирамы. — Ты точно где-то смухлевал, — он обиженно поджимает губы и косится в сторону двери. За окном еще и погода такая, словно под конец лета природа решила устроить настоящий апокалипсис.       — Может Майна попросить справить свою нужду на пеленке? — он с надеждой смотрит в глаза собаке, которая уже стоит у двери и лает.       — Иди, давай, — усмехается Тобирама и толкает его в плечо своей рукой, — я пока закажу нам ужин, мы с тобой на воде сидим уже второй день, с такими темпами и до анорексии недалеко. Мадара на секунду прислушивается к своим ощущениям и понимает, что любое упоминание еды вызывает у него одновременно и тошноту и болезненный спазм в районе живота. Вроде и чувствуется голод, но медленно проходящая боль, как то слишком пагубно отдается и в голове, и в теле.       — Ладно, — обреченно выдыхает, — если я не свалюсь без сил где-нибудь в канаве и не умру там же, то надеюсь, через час доковыляю обратно. — он накидывает на себя куртку.       — Кстати, — Тобирама говорит ему вслед, попутно смотря в свой телефон, — Конан только что написала, что приедет и привезет все твои вещи, а то ты уже третий день в моих шмотках ходишь.       — Люблю Конан, она просто богиня! — Мадара делает шаг в сторону собаки и устало опирается о дверной косяк. — Ладно, в общем, удачи мне, — он фыркает, смотря собаке в глаза, и закрывает за собой дверь. Тобирама лежит все еще в гостиной на диване и смотрит в потолок, руки лежат вдоль его тела и он пытается собраться с мыслями. За эти три дня они разговаривали столько, сколько, кажется, за всю жизнь не разговаривали. Обо всем и сразу. Темы для разговора как то возникали сами собой и не заканчивались, переходя от одной к другой, и разговоры длились часами. Они не уставали. Странно было наконец-то лежать в каком-то покое и слушать человека, который также лежит напротив и, смотря в потолок, с улыбкой рассказывает тебе очередную историю или отвечает на твой вопрос. Странно было не ругаться, не говорить никакими намеками и не искать больше скрытый смысл в словах или взгляде, как ты, по сути, привык делать почти всю свою жизнь. Странно было и самому говорить просто прямо все то, что думаешь и не бояться, что человек тебя может не понять или твои слова могут обидеть его или каким-либо образом задеть. Странно было не думать даже, прежде чем ответить, говорить все так, как есть и не формулировать свою мысль заранее, подбирая нужные слова. Непривычно и странно было быть как открытая книга с человеком, который для тебя был самой тяжелой и трудной книгой, которую ты столько лет не мог прочитать и понять правильно. Непривычно было быть открытой книгой для него и понимать, что теперь тебя с трепетом хранят на полке и аккуратно перелистывают твои страницы. Но так круто, ведь так желанно и наконец-то спокойно. Тобирама заказывает им японскую еду и, наконец, встает через боль, идя в сторону кухни. Надо открыть бутылку вина, что ли, которого, спасибо случаю и привычке, в доме было много, так как куплено заранее и покоилось в баре. Мадара идет навстречу сильному ветру и прикрывает свои глаза рукой в перчатке, пока какая-то мокрота вперемешку с ветром въедается в лицо. Собака бежит по дороге и забегает куда-то за угол, а Мадара плетется за ней, периодически останавливаясь и делая передышку от боли, которая все еще с тела никуда не хочет уходить. Но он вспоминает причину этой боли и не может победно не улыбнуться от чувства счастья и внутреннего покоя, из-за которых даже погода не может испортить настроение и они делают еще один круг. Они наконец-то будут счастливы, и больше ничего не будет им мешать в этом. Уже достаточно настрадались и наконец, заслужили просто проживать свою жизнь в покое и любви друг к другу. Так он думает и искренне верит в это. Возвращаются они домой уже через полтора часа все-таки с темпом ходьбы Мадары и его темные глаза встречаются с фиолетовым Порше Конан, которая его подруга припарковала прямо у ворот их дома. Их дома. Так странно это понимать спустя столько времени, теперь это наконец-то их дом, в котором больше никого не будет, если они туда не позовут. Их угол, их крепость, их очаг. Он дергает дверную ручку и слышит голоса с кухни, раздевается и, проходя чуть дальше, сразу же встречается с радостным взглядом подруги, которая уже сидит за столом и отпивает глоток красного вина. Конан проводит по нему внимательным взглядом и начинает смеяться:       — Боже, вы оба выглядите просто ужасно. Мадара закатывает глаза и идет мыть собаке лапы.       — Но зато счастливые такие, — женщина смеется ему в след. Спустя минут пять выходит и наконец, доходя до стола, устало опускается и протягивает себе бокал вина, пока Тобирама раскладывает их ужин на тарелки.       — Твои сумки уже в гостиной, не благодари, я, понимая твое состояние, позаботилась о тебе и донесла их до дивана, — Конан не может перестать смеяться от вымученного вида своего друга.       — Спасибо, — Мадара с благодарностью кивает ей и отпивает вина. Тобирама наконец садится напротив него и, открыв палочки, засовывает сашими в рот.       — Ну, любимые мои, — Конан хитро улыбается, — рассказывайте. — Подпирает рукой щеку и смотрит на них с смешинкой в глазах. Тобирама молчит и Мадара шумно выдыхает. Оба смотрят друг на друга и отводят взгляд.       — Господи, ваши выражения лиц бесценны, ради такого стоит жить, — она смеется и сама берет в руки суши.       — Ой все, — Мадара кривится и сам заставляет себя съесть хоть что-то.       — Ну так? — Конан все стоит на своем, — удачно? — она задает вопрос прямо.       — Что? — наконец спрашивает Тобирама вымученным голосом и пьет вино.       — Трахнули друг друга и я могу выпить за это? — Конан улыбается ему и смотрит пристально. Тобирама переводит исподлобья взгляд на Мадару, тот поджимает губы и усмехается.       — А как ты думаешь, чего мы такие убитые? — Учиха задает вопрос едким голосом.       — Ну наконец-то свершилось, господи, — Конан радостно хлопает в ладоши и подносит бокал в воздух, — за вас мои хорошие и любимые и за то, что вы наконец-то перестали ебать друг друга морально и спустя тринадцать лет перешли на новый уровень.       — Это пиздец, — болезненно тянет Тобирама и подносит бокал тоже в воздух, — но ты права, это прям, тост.       — Скоро полегчает, — Мадара шумно выдыхает и они все чокаются и пьют залпом.       — Но, я правда рада за вас, — она смотрит на них с умилением, — что дальше? — она берет бутылку в руки и разливает им спиртного по второму кругу.       — Ты о чем? — Мадара спрашивает с интересом и отпивает еще глоток. Тобирама переводит на нее свой спокойный взгляд и слушает, что Конан ответит ему.       — Ну, когда свадьба у вас настоящая? Я напиться хочу на ней, и танцевать на барной стойке, — Конан усмехается и смотрит на них обоих. Мадара и Тобирама замирают и смотрят в стол. А после Мадара отвечает, наконец:       — Скоро, думаю, к зиме сыграем, да, милый? — он смотрит в глаза Тобирамы и с тревогой пытается понять, не поспешил ли он. Конан затихает и переводит взгляд на Тобираму, который в этот самый момент застыл.       — Я хочу, чтобы Мадара стал моей невестой, — голос его маленького звучит где-то в памяти и Тобирама усмехается этому.       — Ты хочешь этого? — он, наконец, смотрит в глаза напротив и не знает даже, боится он услышать ответ или наоборот ждет. Мадара смотрит на него пристально, отпивает еще глоток и отвечает ему:       — Я хотел этого еще в двадцать, с тех пор ничего не поменялось, — его голос решительный и спокойный, а после на губах появляется улыбка, — как что-то поменяется — я сообщу тебе. Конан радостно вскрикивает, радуясь за них больше чем за себя и говорит, что за это выпить надо тоже. Тобирама лишь улыбается в ответ и понимая всю серьезность слов и ситуации выпивает бокал залпом.       — Ну что же, — он прикрывает глаза, — Конан, ты стала свидетелем слов Мадары и теперь он никуда не отвертится, — он отвечает, немного смеясь.       — Я и не собирался, — Мадара хмыкает и Конан подходит к ним и кладет руки на их плечи.       — Я рада за вас, мальчики. Жду открытку, а пока, может фильм какой посмотрим? — она смотрит в сторону гостиной и вспоминая, добавляет, — Тобирама, ты не забыл, что у тебя послезавтра смена уже?       — Лучше бы забыл. — Тобирама устало поднимается, и они втроем идут в сторону гостиной. За окном дома горит свет в комнате и видно, как Мадара прижимая к себе за плечи Тобираму, сидит спиной к окну на диване, пока Конан рядом комментирует фильм и жестикулирует. Видно, как Тобирама поворачивается к ней и улыбается. Данзо стоит на другом конце дороги напротив дома и смотрит в окна дома, оставаясь в тени. А после, разворачивается и идет в сторону своей машины, которую припарковал кварталом дальше.

***

Обито возвращается с Какаши тем самым ранним рейсом и первым делом забирают Изуну из клиники, ведь его наконец-то выписывают, а до этого завозят Какаши в офис, где он остается до вечера. Фугаку за время их отсутствия проделал огромную работу, взяв по сути все в свои руки, постоянно находясь на связи с ними обоими и, наконец, перед ними уже стояла во дворе готовая партия тех самых мотоциклов, которые они презентуют через пару дней на масштабном вечере. Два года потребовалось на то, чтобы они доделали все, что хотели и планировали до конца. Машины они презентуют через пару дней тоже, которые будут названы в честь Мадары и называются Вечное Цукуеми. Усовершенствованная модель, быстрее, мощнее и полностью на спортивный лад. Сколько сил и денег в это было вложено, потребовались лучшие аналитики и новые умы, которые смогли исправить все ошибки, которые были допущены ранее. И наконец, машины стояли в абсолютно винном цвете и иссиня-черном на их огромной площадке для проб прямо на стадионе рядом. Какаши проводит рукой по корпусу машины и счастливо улыбается Фугаку, они открывают бутылку шампанского и Какаши протягивает первые ключи Учихе, которому по обоюдному решению достанется та самая первая модель, в которую все трое вложили все свое время и силы. Фугаку заслужил эту машину, и она теперь стала его наградой. Итачи с маленьким Саске, который уже подрос, стоят рядом и Итачи держит своего брата за руку.       — Когда ты вырастешь, сынок, я изобрету для тебя твою первую машину, как Мадара и хотел, — Фугаку притягивает к себе сына ближе и отпивает шампанского.       — А для тебя Саске, — Какаши обнимает Саске и гладит его по макушке, — я создам твой первый мотоцикл, и я знаю, вы станете нашим продолжением в этом деле, когда мы уже будем стары и сидеть в своем доме где-нибудь в деревне с Обито, пока вы будете управлять компанией, — в глазах Какаши играет какое-то счастье и Саске по-детски, так невинно, улыбается ему в ответ. Решено было, что Изуна первый месяц поживет на всякий случай в доме Обито с Какаши, мало ли что, и к октябрю переедет обратно в свою квартиру, которая досталась по наследству им от их отца. Он купил им обоим перед своей смертью ее. Но Изуна, находясь в доме первую неделю, как-то вечером подошел к ним и сообщил, что все-таки решил продать свою жилплощадь и приобрести новую, намного меньше.       — Почему ты решил продать квартиру своего отца? — спрашивает Обито, сидя в зале и читая отчеты, пока Какаши копошится на кухне и Изуна скучающе смотрит в телевизор. Изуна смотрит на него с интересом и наконец, становится немного грустным, — понимаешь, — он отводит взгляд на секунду в сторону Какаши и переводит обратно, завязывая волосы в пучок, — там все слишком мне напоминает о них, я бы не хотел от этого давящего чувства опять скатиться в яму и сидеть на антидепрессантах, поэтому, — он прикрывает свои глаза с улыбкой, — если начинать свою жизнь полностью по-новому, то надо избавляться от всего того, что тебя тянуло назад и к такой жизни привело.       — Понимаю, — Обито кивает ему, — я помогу тебе найти маклера, если надо.       — Спасибо, — с улыбкой ему отвечают, и Изуна всматривается в сцену в сериале на экране.       — С рестораном что будешь делать, — спрашивает, наконец, Какаши, — который подходит к ним с закусками и опускается на диван.       — Продам, — Изуна пожимает плечами, — если там от него еще что-то осталось, — я больше не хочу заниматься готовкой, — он устало смотрит на Какаши.       — Не хочешь? — Хатаке немного удивлен, но такой ответ следовало ожидать.       — Нет, — Изуна качает головой, — все это мне больше не надо, — я решил заняться немного другими вещами.       — Какими? — Обито спрашивает где-то на фоне и подписывает очередную бумагу, которую изучал все это время. Изуна смотрит на них обоих в молчании, думая, как более мягко преподнести им эту новость, и из-за затянувшиеся паузы, они оба уже смотрят на него с интересом.       — Я долго думал над словами своего брата, — Изуна начинает отдаленно, — он всегда хотел, чтобы я работал с ним в компании, но тогда я был совершенно другим человеком, и все это мне было неинтересно и не надо, а теперь, — он замолкает и Обито заметно напрягается. Изуна берет в руки закуску и вертит ее в руке, словно интересный объект для исследования, и, наконец, помещает ее в рот и откусывает кусок.       — Я хочу вернуться на свое законное место в компании, и возглавить ее. Наступает пауза.       — Изуна, я думаю, это не совсем возможно, — осторожно говорит Какаши, хмурясь и смотря на Обито, который поджимает свои губы.       — И почему же? — Изуна смотрит на него пристально. Он знал, что там будет, заранее уже просчитал все варианты и подготовился к ним.       — Во-первых, ты без опыта и без нужного образования, и понятия не имеешь, как там все устроено, — говорит Какаши спокойно, Изуна слушает его.       — А во-вторых, управляем компанией мы с Какаши и ты дал в свое время на это согласие в письменном виде, — Обито говорит сухо. Началось. Изуна кивает им с пониманием, и Обито уже радуется, что Изуна понял его, но вдруг тот добавляет с холодной улыбкой на губах.       — Только знаешь в чем проблема, Оби? Я был не в себе и у меня есть справка, которая говорит сама по себе, что любые принятые решения мной тогда можно списать на мое состояние аффекта и период неадекватности, — он заканчивает и смотрит на них с еще большей улыбкой.       — Изуна, — Обито выдыхает, — бумаги заверены, если хочешь судиться, то — вперед. Какаши смотрит в глаза Учихи и понимает, насколько же брат Мадары изменился за эти года, причем не в лучшую сторону.       — Да ладно вам, я же пошутил, — он смеется. Но Какаши уверен — он сейчас совершенно не шутил. По глазам видно. — Я понимаю, что опыта у меня нет, как и знаний, не волнуйтесь, я никуда вас не выкину из своей компании, — он улыбается. Своей. Это слово режет слух. — … но я хочу там работать и быть с вами в одной касте, набираться опыта и создавать с вами машины, — он улыбается. — Моего брата в свое время тоже обучали, как и Хашираму, поэтому, давайте по-хорошему договоримся, я вхожу в совет директоров и обучаюсь, получая прибыль, и участвую в разработке машин и всего, что компания будет производить. И вы остаетесь владельцами, и все счастливы, — он помещает еще одну закуску в рот. — Или я продаю компанию и забираю все себе, как прямой наследник, и сужусь со всеми вами и я выиграю дело. Звучит как прямой шантаж.       — Хорошо, Изуна, я позвоню, кому надо, и ты сможешь с сентября начать свое обучение, — Обито смотрит прямо ему в глаза и тот улыбается.       — Я рад, что мы договорились, я ловлю тебя на слове, Обито, — он с благодарностью ему кивает и встает, — вы знаете, у меня сейчас очень тяжелый период, и я просто хочу начать жить заново, извините меня, если что не так. Я пойду уже лягу, устал, досмотрите фильм без меня. Спокойной ночи. Изуна удаляется в свою комнату в дальнем углу, оставляя Обито и Какаши в тишине.       — И что это было? — тихо спрашивает Хатаке, смотря на своего мужа.       — Это была наша очередная проблема, дорогой, — Обито смотрит в сторону комнаты Изуны в своем доме, говорит тихо, — нам уже с тобой не привыкать к подобному роду вещам, но если Изуна хочет работать с нами, без проблем, пусть работает, я не против. Посмотрим, насколько его хватит, он пока еще не понимает, куда именно он лезет. — Обито отпивает бокал вина и смотрит хмуро в сторону двери, за которой сидит Изуна. Младший Учиха сидит на своей кровати, лампа горит немного желтоватым светом и он медленно листает дело Обито Учихи в своих руках.

***

      — Мы рады представить вам модель новой машины, — голос Хаширамы звучит через микрофон в огромном зале, — он переводит взгляд на стоящего рядом Минато и счастливо улыбается ему, — вы все знаете, этот период за последний год в моей жизни был крайне непростой, и я очень рад наконец-то вернуться сюда и видеть вас всех с нами, дорогие друзья. Минато улыбается всем сотрудникам, собравшимся в их зале для презентации. Рин сидит и улыбается Хашираме, который смотрит на всех вдохновленно.       — Если бы не мой лучший друг, Минато Намикадзе, всего бы этого не случилось! — он говорит громко, чтобы слышали все и наконец, обращается к своей жене, которая сидит в первом ряду с дочерью. — Если бы не моя прекрасная жена, которая осталась со мной до конца и не бросила меня, я бы не нашел в себе силы вернуться к вам, это самая сильная и прекрасная женщина из всех, кого я знаю, — он переводит взгляд на Кушину с Наруто, сидящую рядом с Мито, — если бы не вы, у нас бы ничего не получилось, теперь мы настоящая, крепкая семья, — он замолкает. — И если бы не вы, мы все, — он обводит рукой всех своих сотрудников, — наша компания давно бы пошла на дно и я вряд ли бы нашел в себе силы сразу начинать все с начала. Дорогие друзья, спасибо вам, каждому в этом месяце будет вручена премия в знак благодарности за терпение и веру в лучшее. В зале слышатся овации.       — Любимые мои, мы закончили работу, над которой мы трудились последние два года и теперь, — он открывает бутылку шампанского на сцене и разливает в два бокала, — мы готовы посоревноваться с филиалом Учих, которые тоже не сидели без дела. Только вот мы уверены, что раздавим их и оставим ни с чем. Мадара Учиха, генератор идей, давно умер — и у них попросту нет шансов, — он иронично улыбается. — Дорогие друзья, выпьем же за это! — он подносит бокал в воздух. И все в зале встают и хлопают ему.

***

Данзо провел весь месяц с Сарутоби. Именно в тот день, когда он в последний раз был в доме Тобирамы, он принял решение, что без чьей-либо помощи не справится. Точнее, с тем, что он собирается делать и сделать — справится, но именно до конечного пункта ему нужно подготовиться морально, и чтобы полностью не зацикливаться на своих мыслях, нужен был хоть кто-то, кто бы его по собственному желанию отвлекал от всего того, что творилось в его голове. А творился в его голове настоящий ад. Он держался, до некоторого момента. Сарутоби был только счастлив вернуть себе внимание его лучшего друга, и по совместительству человека, в которого он был безответно влюблен все эти годы. Много пили, разговаривали обо всем, часто ходили в клубы. Особенно тяжело было Данзо приходить на работу и не видеть там Тобираму, который пару дней взял отгул. Это и радовало и бесило одновременно. В один из разговоров с Сарутоби, пока они сидели у него дома и выпивали виски, было принято одно небольшое решение:       — Так ты поедешь в сентябре учиться? — Сарутоби спрашивает аккуратно и смотрит в лицо Данзо, который наливает себе еще виски и откусывает пиццу.       — В Америку? — Данзо спрашивает тихо и смотрит в сторону своего телефона, он молчит.       — Да, пора бы уже билеты покупать, — замечает Сарутоби. — Документы-то мы уже с тобой подали и как бы.       — Я не поеду сейчас, я поеду в феврале, — Данзо наконец нехотя отвечает, — у меня не получается сейчас, извини.       — Почему? — немного сердито спрашивает Сарутоби и сжимает рукой стакан. Он прекрасно знает почему, но хочет услышать ответ, который ему даст Данзо.       — У меня запланировано десять операций, заранее оплаченных, — Данзо смотрит на него свысока, откинувшись на стуле и вертит в руке бокал, — вчера только узнал, это мои пациенты и я не могу бросить их, я с ними с самого начала, да и сейчас я в таком состоянии, что мне явно не до обучения. Сам понимаешь.       — Данзо, — Сарутоби повышает голос, — вот именно из-за этого состояния тебе и надо уехать и начать жить заново, ты понимаешь это? Ты будешь видеть его. В больнице каждый раз и тебе будет только хуже становиться, может тебе перевестись ко мне? — Эта фраза отдала ужасом в сознании. Нет, он не собирается никуда переводиться и если его переведут, он найдет любой способ вернуться обратно. Больница пока единственное место, где он может видеть человека, которого любит. Который просто запутался и от которого отказываться он не собирается. Неееет. Он будет выжидать, портить жизнь Мадаре и когда он сделает все, чтобы доказать Тобираме, что тот совершил ошибку, они будут вместе опять. А если Тобирама так и не поймет, то у него не останется другого выхода, как сделать то, что он задумал.       — Спасибо за предложение, но я откажусь, мои пациенты не будут переводиться из онкологических в твою больницу, — Данзо улыбается ему, — да и я в порядке, не переживай за меня так. Хочешь — езжай, я приеду немного позже.       — Нет, — хмуро отвечает ему Хирузен, — без тебя я никуда не поеду, ты можешь врать кому угодно, что ты в порядке, но не мне, я знаю, что тебе дерьмово. И чтобы ты не натворил глупостей, я буду рядом, тут, и мы уедем вместе. Я за тобой присматриваю.       — Как хочешь, — Данзо улыбается ему, отпивая еще. — Только присматривай, не присматривай — это ничего не поменяет, ни от тебя, ни от меня ничего не зависит. Сейчас Тобирама правит балом и водит фигуры на шахматной доске, а я — реагирую. Данзо встречает взглядом Тобираму в его первый рабочий день после перерыва и внимательно всматривается в него. Тот выглядит так, словно его избили и он не идет, а ползет к своему кабинету, периодически останавливаясь, чтобы перевести свое дыхание и пьет жадно воду из бутылки. Доходит до кабинета и как обычно там переодевается. Данзо идет туда же. Он заходит тихо и видит голый торс Тобирамы, который надевает на себя обычную белую майку и Данзо, оперевшись о косяк двери, стоит молча. Сейчас бы подойти, приложить лбом о стол, заломить руки, пару раз вмазать по специальным точкам и прижаться сзади. Прошло две недели, а он уже истосковался по нему настолько, что хоть вой. Но, он остается стоять на месте и лишь вместо этого видит отметины на шее, смотрит на расцарапанную спину и начинает медленно закипать. Это этот урод сделал. Это точно этот урод сделал. Тобирама разворачивается, надев уже майку и халат, и — замирает.       — Данзо? — он спрашивает удивленно, — привет, — улыбается виновато, — давно не виделись. У нас сегодня с тобой вместе смена. Тобирама не выглядит человеком, который пил с горя две недели, от чего столько глушит воду, значит — дело тут совершенно не в попойке.       — Как ты? — Тобирама спрашивает осторожно и видит, как Данзо молча подходит к нему и, останавливаясь напротив, смотрит прямо ему в глаза.       — А как ты думаешь? Лучше всех! — голос звучит едко, и он переводит взгляд опять на засос на шее Тобирамы, который он пытается скрыть воротником от халата, но тщетно. — О, я смотрю, ты время зря не терял, — он дотрагивается до синяка своими пальцами и в следующий момент сжимает его. — Тобирама дергается и делает шаг назад, пытаясь отодвинуться, но Данзо лишь грубо толкает его рукой, на что тот хмыкает и наваливается на него, прижимая к столу.       — Успокойся, — ледяным тоном говорит Тобирама, смотря в глаза напротив, которые наполнены настоящей яростью.       — А я, — Данзо смеется тихо, — спокоен. И Тобирама впервые понимает для себя, смотря в его глаза — что Данзо действительно спокоен. Ярость, настоящая ярость, такая, при которой человек начинает действовать, всегда имеет крайне тихий и спокойный характер. Даже, можно сказать — ледяной. А месть то блюдо, которое обычно подают холодным. Данзо проводит рукой по шее Тобирамы и тот с глухим ударом бьет его по руке и старается решить конфликт более мирно, как это, в принципе, можно сделать.       — Убери от меня свои руки, — он говорит с досадой, — Д…       — Нет, — Данзо перехватывает его руку и замирает на секунду, нажимает большим пальцем на мышцу, специально надавливая и вызывая боль, от чего Сенджу шипит. — Я не буду убирать свои руки от человека, которого хочу трогать и люблю! — голос предательски дрожит и он прикладывает ладонь Тобирамы, все так же надавливая, к своей щеке. Прикрывает свои глаза и представляет на какой-то момент, что они лежат в кровати поутру, и все то, что случилось всего лишь плохой сон и всего этого не было. Но руку, которую пытаются оттянуть от него, возвращает его в крайне не привлекательную реальность и хочется выть.       — Данзо, пожалуйста, — Тобирама выводит его полностью из состояния транса своими словами и он лишь со злобой прижимается своими губами к шее Тобирамы и целует его. Он прикрывает глаза и дергается, руки скользят по халату Тобирамы и он хочет задрать его вверх.       — Хватит! — удар, почти со всей силой в солнечное сплетение и Данзо отступает на пару шагов, держась за грудь и смотрит в глаза человека напротив с обидой и злобой.       — Не хватит! — он наконец выдыхает, и хватает за руку Тобираму, который уже подошел к двери, — пока ты не придешь в себя и не одумаешься — ничего не хватит! Тобирама замирает и, смотря на его руку, отвечает ему:       — Я уже давно в себя пришел и мне жаль, что я тебя во все это втянул, — ему, правда, очень жаль, это видно по его выражению лица, — я уже сказал тебе тогда, я не могу.       — Нет. Переспи со мной! — кричит на него Данзо, но Тобирама лишь вырывает свою руку и хочет уже открыть дверь.       — Я никогда не буду по собственной воле изменять человеку, которого люблю, — он стоит к нему спиной. — Я слишком много отдал ради этого момента, чтобы наконец-то быть счастливым и это мой выбор. Я же просил, отпусти меня, я тогда еще тебя просил, если ты меня любишь — отпусти. Как отпустил я в свое время Мне жаль, что тебе приходится со мной работать, если ты уйдешь, я пойму, не мучай себя.       — Ты от меня так просто не избавишься! — кричит ему вслед Данзо, — ты без меня не сможешь, и моли бога, чтобы я был в хорошем настроении и на мою работу мое состояние никак не влияло. Виноват, если кто-то умрет во время нашей работы, будешь ты! — Он кричит громче, — ты будешь виноват! Я твой ученик, ты несешь за мои действия ответственность. Ты меня создал! Тобирама медленно поворачивается к нему в проеме и говорит тихо:       — Если я тебя создал, я от тебя и откажусь, если ты будешь представлять угрозу для жизни ни в чем не повинных людей, — его взгляд сужается и голос становится ледяным, — при всей моей любви к тебе и уважении, я не дам тебе вредить другим людям и если на секунду я засомневаюсь в твоей компетентности, я тебя уволю. Ты меня понял? Данзо молчит и смотрит на него злобно, а Тобирама выходит и закрывает за собой дверь. Данзо стоит еще молча пару минут и наконец, начинает улыбаться:       — Не изменишь по своей воли, говоришь, ничего, дорогой, я уничтожу твою волю и верну тебя настоящего на место. Ведь... Он выходит из кабинета и идет в палату:— Как я уже и сказал тогда Мадаре, он никогда не выиграл бы мне, ведь ты меня создал. У меня был хороший учитель и он всегда тебе проигрывал. И я знаю, что сейчас и я не смогу выиграть у человека, который, по сути, из меня сделал себя, но, — он переводит взгляд на тонированное стекло, за которым стоит Тобирама. — Мне это и не надо, я не с тобой собираюсь соревноваться, Тобирама, нет, — он усмехается шире, — ты — это мой приз. Хочешь ты сейчас этого или нет, нравится тебе или нет. Ты был со мной счастлив и будешь. А мой соперник этот ублюдок, ради которого ты и стал тем, кем ты стал. И у него нет никаких шансов, ведь я был хорошим учеником. Я был очень хорошим учеником своего учителя, и я превзойду его, чтобы сделать своего учителя еще сильнее и еще лучше. У Мадары не будет никаких шансов попросту. Потому что сейчас я буду возвращать ему все то, что он и со мной и с тобой сделал. Он не дал нам и месяца за все восемь пожить без напоминания о себе, ни шанса тебе себя забыть. Он появлялся каждый, ебаный раз, забирая и у тебя, и у меня возможность забыть о своем существовании. Он не дал мне даже шанса получить и заслужить твою любовь своим эгоизмом и чувством вседозволенности, ведь, он прекрасно знал, что ты сорвешься и в любой момент прибежишь к нему на помощь, вы же, мать его, связаны. Но ничего, я разорву эту связь окончательно, и избавлю тебя от груза, который тебя все время тянет назад. Ведь, если убрать в крови <i>инфекцию, уничтожить ее и убить, то и болезнь со временем перестанет существовать как таковая. Не сразу, конечно, организм подолгу привыкает к тому, что стал постепенно выздоравливать. Но в итоге начинает обновляться и жить без болезни заново. Его она перестанет отравлять изнутри. Данзо наконец входит в операционную и они начинают свой обычный рабочий день как ни в чем не бывало. Сегодня у них три операции за день, Кагами в своем родильном отделении проходит практику и Данзо работает с Тобирамой, словно, один механизм в своем привычном ритме. Тобирама устал настолько после того дня операций, что единственное, на что у него хватило сил, так это доползти до родильного отделения и понаблюдать за Кагами, который с улыбкой вытирает лоб окровавленной перчаткой и машет ему. Тобирама поднимает ему руку в знак приветствия в ответ и устало опускается на скамейку в проходе. Показывает жестом, что он ждет его здесь и просто прикрывает устало свои глаза. Боль уже почти прошла и лишь отдавалась в теле какой-то скованностью и слишком быстро возникающей усталостью по всему телу. Берет в руки наконец-то за весь день свой телефон и проверяет, не писал ли ему Мадара. Писал еще недавно, отвечает ему, что будет дома через пару часов, и пусть тот ложится спать без него.       — Как я рад вас видеть, — Кагами наконец выходит к нему и садится рядом.       — Привет, — Тобирама тянет ему руку и приобнимает, — ну как ты там?       — Ой, я прекрасно, — Кагами счастливо улыбается и добавляет, — мой куратор очень внимательна ко мне и постоянно пытается помочь в случае чего, — он моргает и смотрит на проходящих мимо людей, — спасибо вам.       — Тебе, — аккуратно поправляет его Сенджу, нежно улыбаясь, — ты постоянно меня то на вы, то на ты, давай уже остановимся на ты.       — Тебе, — кивает Кагами и наконец, спрашивает, — как твои дела?       — Устал, — обреченно выдыхает Тобирама и пожимает плечами, — если бы еще Данзо не портил мне нервы, вообще было бы отлично.       — Он, — Кагами взволнованно добавляет, — кстати, да, я хотел с тобой поговорить о Данзо. Тобирама осматривается по сторонам и встает, — давай лучше в машине поговорим, я довезу тебя домой и сам поеду. Там и расскажешь, что хотел, тут не безопасно. Кагами хмурится и кивает ему. Они переодеваются и садятся в машину. Пока Тобирама поворачивает ключ и заводит автомобиль.       — Так что случилось? Машина трогается и уезжает от ворот больницы. Данзо наблюдает за ними с окна и уходит в другую сторону.       — Он ведет себя странно, — задумчиво протягивает Кагами и, видимо от неприятных воспоминаний, словно сжимается, — пока тебя не было пару дней, он подошел ко мне и долго выпытывал, где ты и было ли у нас что-то с тобой, я от такого вопроса даже дар речи потерял. — Кагами нервно смеется.       — Что-то было? — задумчиво спрашивает Сенджу и переключает скорость. Музыка в салоне играет приглушенно.       — Он спрашивал, спали ли мы с тобой, — Кагами смущенно отводит взгляд.       — Господи, — Тобирама выдыхает, — у Данзо пошла какая-то паранойя, что, видимо, если я встречаю в своей жизни Учиху, то рано или поздно я сразу же с ним трахаюсь, — он говорит это устало. — И что ты сказал ему?       — Сначала я думал пошутить, ну разбавить атмосферу, но в итоге, видя его выражение лица, понял, что шутка будет неуместна и сказал, что мы просто хорошие друзья, — Кагами отпивает глоток воды из бутылки.       — Слава богу, что ты не пошутил, — Тобирама смотрит на него с благодарностью, — он сейчас немного расстроен и вряд ли бы понял, что ты шутишь.       — Расстроен? — Кагами переводит ничего не понимающий взгляд на своего учителя, — что ты имеешь в виду?       — Мы расстались больше месяца назад, Данзо не очень рад этому факту и поэтому его поведение немного странное.       — Почему? — тихо спрашивает Кагами и смотрит в окно. — Вы же были такой гармоничной парой, ну почти.       — Потому что порой ты не можешь с собой ничего поделать, дружище, если любишь с детства другого человека и как бы ты ни старался его разлюбить, у тебя ни хрена не получается, — с какой-то обреченностью отвечает Тобирама и опять добавляет скорости. — Почти приехали.       — Ты с кем-то другим?       — Я наконец-то счастлив, — Тобирама поворачивается к своему ученику и Кагами видит эту счастливую улыбку на его лице и в душе становится как-то тепло за человека, который стал ему дорог.       — Я рад, — Кагами и сам улыбается ему от какой-то внезапной радости, — нет, правда, это очень здорово, я очень рад, что ты наконец-то счастлив.       — Спасибо, я тоже! — усмехается Тобирама и они, наконец, подъезжают к дому Кагами. Кагами выходит из машины, обходит ее и Тобирама опускает стекло.       — Послезавтра в три мы встречаемся, не проспи. — Тобирама кивает ему, и Кагами, пожимая руку, удаляется в сторону входной двери в подъезд. Тобирама доезжает до дома, открывает ключом дверь, смотрит на часы, уже три ноль два ночи, и идет в сторону ванны. Моется, наконец-то и доходя до спальни, где спокойно спит Мадара, закутавшись в одеяло, ложится рядом. Кошка и собака спят в своей кроватке на полу. Он обнимает Мадару рукой, аккуратно, чтобы не разбудить, и засыпает тоже.

***

Сентябрь Презентация машин и мотоциклов в компании прошла с особым успехом, и он первое время часто ездил на выезды вместе с Минато и то и дело давал интервью о том, как проходила работа, и делился своими планами на будущее компании. Репортеры то и дело фотографировали их своими большими камерами, пока Хаширама менял очередной костюм и улыбался в камеру. Он не мог не нарадоваться той самой мысли, что по сути Минато отдал ему свою информацию о планах филиала Обито, и они по счастливой случайности выпустили одинаковый продукт, идея которого принадлежала Обито и Какаши, а теперь опять столкнулись лбами и конкуренция на рынке всегда играла на руку любому владельцу. В семье проходило все спокойно. Хаширама и Минато запланировали себе отпуск с семьей на конец октября в знак благодарности себе и своим продажам и решили слетать погреть свои кости. Они вообще стали проводить время постоянно вместе, двумя семьями и каждые выходные куда-либо выезжали, проходили время все вместе. Хаширама не мог нарадоваться тому факту, что наконец-то все наладилось и теперь у него и семья рядом, и лучший друг попросту вернулся к нему, и больше не собирался куда-либо пропадать из его жизни. Они были связаны теперь до конца. Минато, вообще, несмотря на свои метания из стороны чести и правильности до состояния себя настоящего, которая всегда выбирала выгоду и себя самого — был с ним очень похож в этом плане. Все-таки не зря говорится в народе — скажи кто твой друг, я скажу кто ты. И они с Хаширамой очень друг с другом гармонировали с самого начала их знакомства. Начиная с того момента, когда Минато все-таки рассказал спустя пару часов встречи с Тобирамой Хашираме о том, как себя Мадара вел и что он говорил. Уже тогда, Минато выбрал его сторону и делал все ради своего лучшего друга, так как с Мадарой у него не сложилось того понимания, которого хотелось бы. Минато не понимал Мадару, он был для него крайне сложным человеком, и даже немного раздражал. Даже когда их компания стала одним целым, Минато все еще относился к Мадаре с опаской, а после и к брату Хаширамы, с которым вообще находиться рядом и говорить было как-то сложно. Он не понимал попросту множества вещей, которые ему пытались донести эти оба, но иногда даже старался понять и принять. И так его мотало из стороны в сторону, пока он не понял, что в конечном итоге просто каждый человек выбирает себе более близкого, похожего на него самого. Единственный момент, в который Минато прошел против своего лучшего друга, была ситуация с Мито, ибо тогда он прекрасно понимал, что компании грозит крах, а подстраховаться было нужно. Обито был в полнейшей ярости после презентации Хаширамы, за которой следил дистанционно и после нее старался позвонить Минато и высказать ему все, что он о нем думает — но Минато не поднял трубку. Разочарование в человеке появилось внезапно, от осознания того, что их просто обвели вокруг пальца и в наглую предали, украв половину идей заранее, которые Обито придумал сам. Он тогда разгромил пол-офиса, пока Какаши пытался его успокоить и после того, как они оба успокоились, было принято решение попросту подать в суд за такое отвратительное поведение и неофициальную кражу данных. Так они и сделали, и теперь Хашираму и Минато будет ждать долгий, судебный процесс. Он не отдаст им свои идеи просто так, не подарил, это была его идея. А его просто обвели вокруг пальца, точнее обвел человек, которому он доверял и сам впустил в свою компанию. И крыса сбежала с корабля. Не забыв еще оставить свои фекалии повсюду.       — Мы справимся, — Какаши кладет на плечо Обито свою руку и сверяется с данными по продаже их продукта, — по статистике мы все еще впереди них, прибыль идет так и так.       — Да мне насрать, Какаши, веришь? — грубо ему отвечает Учиха, — меня вымораживают эти уроды, из которых дерьмистость начала литься еще со времен жизни Мадары, эти мудаки только привыкли пиздить чужие идеи и жрать их, пиздить и жрать, — он выдыхает.       — Обито, все будет хорошо, у нас лучшие адвокаты и мы выиграем дело, — Какаши хмуро смотрит на дорогу и они наконец доезжают до дома.       — Ладно, что там Изуна? Я так был занят эти пару дней, что мы даже и не общались с ним.       — Изуна купил себе квартиру и съезжает через пару дней от нас, сказал, устроит нам прощальный вечер в пятницу, сюрприз какой-то готовит. — Какаши выходит из машины и смотрит на темное небо. Тепло на улице.       — Мне и так сюрпризов каждый день хватает, — Обито выдыхает, — если еще и этот отколет что-то, я точно кого-то убью, я говорю тебе.       — Обито, ты просто устал, пошли в дом и тебе надо отдохнуть. — Какаши берет его за руку и они входят в дом. Изуна сразу поворачивается на звук открывающиеся двери прямо к ним и пряча папку в полку, выходит из своей комнаты и улыбается им.       — Привет, как ваш день прошел?       — Не очень, — отвечает поникше Обито и идет мимо него в сторону ванны, ничего больше не говоря.       — Что это с ним? — удивленно спрашивает Изуна, проводя его взглядом и наконец, смотрит на такого же уставшего Какаши, — выглядите так, словно вас кто-то пытал.       — Можно и так сказать, — Какаши идет в сторону кухни и наливает себе бокал вина.       — Так что случилось? — уже более хмуро спешивает Изуна.       — Этот мудила Хаширама на пару с Минатой, в наглую спиздили и патентовали мои идеи как свои — вот что случилось, — отвечает раздраженно Обито, который уже вышел из ванны и идет тоже в сторону кухни.       — Этот урод сделал — что? — Изуна спрашивает ледяным голосом.       — Выкрал заранее все данные и сделал то же самое, выставляя это так, словно это он работал над всем этим два года, а не я, — Обито отвечает озлобленно и устало берет в свои руки бокал. — Разъебу.       — Я помогу, — тихим голосом отвечает Изуна, и на него смотрят сразу двое.       — Изуна!       — Я сказал — я помогу, это не обсуждается. Этот уебок достаточно испортил всем нам жизнь на пару со своим папашей, — Изуна смотрит с каким-то отвращением, — пора поставить эту падаль на место, он довел моего брата и теперь еще доводит тебя, такие люди вообще на свете не должны ходить, — он садится рядом с ними и наливает и себе вина.       — Изуна, мы разберемся сами! — отвечает ему Какаши и подвигает к себе тарелку с ужином.       — Вы уже разобрались, — едко отвечает Изуна и смотрит пристально, — и что, успешно?       — Мы завели дело на это, скоро к Хашираме и Минато наведаются гости, — отвечает Обито, — ты бы видел, как этот мудак радовался на презентации. Хотелось расквасить лицо.       — Вы меня включили в совет директоров? — моментально спрашивает Изуна.       — Да, — Обито спокойно протягивает ему бумаги, — поставь тут подпись, ты проходишь обучение?       — Да, — Изуна берет ручку и подписывает бумаги под внимательным взглядом Какаши, — и я, законный владелец компании, уничтожу этот второй филиал раз и навсегда как обычный микроб, который надо было еще уничтожить с самого начала. Обито ничего на это не отвечает, и они ужинают молча. Каждый думает о своем.       — Как с квартирой? — спрашивает Обито, помещая посуду в посудомойку и поворачивается к Изуне, который еще пребывает в какой-то прострации. Тот переводит на него свой задумчивый взгляд и наконец, отвечает:       — На выходных съеду, в пятницу посидим, и я поеду в свое жилье. Решил взять маленькую однокомнатную в новостройке. Все прошло успешно, учитывая стоимость моей старой квартиры и деньги еще остались.       — Поздравляю, — отвечает ему Обито действительно с радостью, — хоть какая-то хорошая новость за последнее время.       — Как ваши продажи после презентации? — Изуна интересуется осторожно.       — Хорошо, не все удалось выкрасть им, на продажи эта ситуация никак не влияет, это скорее дело принципа, чем денег. На сам процесс уйдет достаточно, но мне плевать, — он сжимает кулаки. — Меня достала эта вся гниль вокруг, хоть возьми и сотри пол-человечества с лица земли, никакой морали и чести. Изуна с пониманием смотрит на него и наконец ловит себя на мысли, что Обито начинает его понимать как никто другой. А это значит, что Обито он отодвигает в сторону как Цунаде, которых не коснется ничего, что он собирается делать.

***

Личная жизнь с Мадарой была насыщенная разными эмоциями, начиная с постоянного веселья, заканчивая бытовыми ссорами и желаниям порой переубивать друг друга. Они очень похожи. Прямо максимально. Это только со стороны кажется, что Мадара олицетворение эмоциональности как таковой, а Тобирама весь из себя такой сдержанный. Но, это так кажется только со стороны. Они оба одинаковые и это даже немного пугает. Словно в какой-то момент в их жизни, который начался чуть ли не с самого дня их знакомства они слились и начали существовать как один человек, забирая друг от друга качества и мысли, иногда уже даже путаясь — а что именно один от кого-то из них одного. Но, были они в одном большом пункте полностью совместимы и на то и гармонировали — оба стали ужасно уставать. У Мадары началась учеба в университете с начала сентября, куда он ездил каждое утро с Тобирамой на машине, пока Тобирама попросту не купил ему новую и не разделил их поездку на двоих, так как после ночной ездить куда-то было крайне трудно. С правами была долгая канитель, поэтому пока ездя с копией своих старых, да, почти месяц ушел на то, чтобы Мадара вспомнил, как водить под надзором Тобирамы и в итоге пошел учиться и в автошколу по второму кругу, чтобы получить уже права на свое новое имя. Майн Сенджу. Красота. Мадара Учиха, только Майн Сенджу, вообще никакой разницы. Но, не суть. Тобирама после покупки брал слишком много смен, чтобы покрыть расходы. Машину, кстати он приобрел из новой коллекции Обито, от чего не мог не посмеяться. Все-таки некоторые вещи не меняются. В тот же самый вечер на работе получил звонок от Обито спустя такое количество времени в знак благодарности выпуска их продукции, получил скидку в тридцать процентов на стоимость машины, и они даже поговорили по душам. Оттуда Тобирама и узнал и о брате, от чего просто хмыкнул и сказал, что это был бы не его брат, если бы никакого говна он бы не сделал ему и так же добавил то же самое про Минато. Обито рассказал ему и о том, что Изуна вышел из больницы и купил квартиру, а так же прокомментировал его состояние и попросту на всякий случай попросил Тобираму быть осторожным, ибо было в его поведении, несмотря на заключение Цунаде что-то странное. Что-то инородное, чего в старом Изуне отродясь не было, и было крайне сложно обозначить обычными словами — что именно. Просто человек стал каким-то абсолютно другим, и совершенно не замечал это за собой, словно таким он был всегда. Тобирама его понял без слов. Они еще поговорили немного и Обито, в который раз поздравив Тобираму с покупкой, отключился. Тобирама в то утро сидел молча на кухне, распивая свой кофе, и думал о том, что же с Изуной стало такое, что даже Обито, судя по его реакции, побаивается его. Никогда бы не подумал, что данные изменения с человеком в принципе. Мадара не спрашивал об Изуне ничего, словно и вовсе не хотел вспоминать о брате, и Тобирама и не поднимал эту тему, ибо прекрасно его понимал, что Мадара давно чувствует вину перед своим братом за все, что он сделал до аварии и, видимо, решил оставить связи и прошлое в том прошлом, от которого попросту бежал. Странно получилось вообще, именно после того удара, Тобирама был уверен, что самое дорогое, что у Мадары есть это его брат и за брата он будет идти до конца, и никогда бы не подумал, что так сильно мог ошибаться. Мадара сам, никто не заставлял, выбрал не своего родного брата, а его. И в этом они очень похожи. Видимо, все-таки некоторые вещи нельзя объяснить обычными словами и здравым смыслом. Он гуляет с собакой до магазина, покупает какие-то продукты домой и возвращается обратно, делая круг по парку, пока под ногами иногда трещит уже первая, медленно начавшая опадать листва. Буквально пару листьев, которые немного потемнели и первыми опустились на землю. Руки сжимают пакеты, на ладонях которые остаются линии от тяжести полиэтилена и он смотрит на свою собаку, которая бежит прямо напротив него по дороге. Так непривычно, еще два года назад он играл с ней, поднимая листву в том парке и пытался улыбаться, только и думая о том, когда же Мадара очнётся и придёт в себя, а сейчас они живут вместе и наконец-то все, что они пережили, осталось в прошлом. И слава Богу. Берет в руки свой телефон, звонит Орочимару и спрашивает как его дела, извиняется за свое исчезновение на две недели и рассказывает, что случилось по сути за все это время. Орочимару радуется за него и на другом конце провода отодвигает от себя дощечку для нарезки овощей и в фартуке усаживается на стул, медленно выпивая бокал Просекко. Мицуки в школе, а Орочимару готовит им обед. Они договариваются приехать к ним в гости на выходных и наконец познакомиться. По-нормальному уже. Мадара, наверное, не будет против. Он спросит у него вечером. Домой они приходят через два часа и Тобирама устало ставит покупки на стол, надо бы что-то и ему приготовить, но пока настолько лень, что единственное, на что хватает силы, так это помыть собаку и просто лечь на диван и лежать пластом. После тяжелой недели на работе всегда следует какое-то опустошение, и он сам не замечает, как проваливается в сон.Разбудил его дверной звонок. Тобирама не смотрит на время, но за окном еще светло и поэтому он идет открывать Мадаре, ибо, примерно в это время, ну может, чуть позже он возвращается после учебы домой. Тобирама не спрашивает, кто пришел, просто на автомате открывает дверь и, даже не смотря, кто вошел, идет в сторону кухни, разложить пакеты, которые он там и оставил.       — Привет, — он здоровается с Мадарой со спины, слыша шаги в свою сторону и то, как куртку вешают на крючок. А после подходят и обнимают по спины своими руками. — Мадара, ты голодный? Извини, я уснул и ничего так и не приготовил. Ему молчат в ответ, и Тобирама переводит свой взгляд на руки и понимает, что это не Мадара. По спине проходит холодок.       — Не угадал, — слышится тихий голос, — но я очень, очень голодный, — ему выдыхают в ухо перегаром и Тобирама дергается, но его сжимают крепко и со всей силы вжимают в столешницу со спины и его грудь касается уже поверхности. — Утихомиришь мой голод? — он закусывает его мочку уха и улыбается.       — Данзо, — он узнает его по голосу и дёргается, — слезь с меня!       — А то что? — слышится ирония в голосе, — ударишь меня? Ты сам меня впустил. Брось, Тобирама, мы с тобой столько раз дрались, что мне не страшны твои удары уже очень давно.       — Я и не собираюсь тебя бить, — кричит на него Тобираму и дергается еще раз, — слезь с меня, я сказал!       — Нет, — Данзо сжимает его еще сильнее до боли и Тобирама пытается его отпихнуть локтем, но тот сразу же перехватывается и вжимается в стол, вызывая мычание от боли. — Я никуда не уйду, пока ты ко мне не вернешься, и мне глубоко насрать приедет сейчас этот уебок или нет, яв отличие от него, не веду себя как крыса и не приезжаю, когда он на ночных или еще где-то, я ему все ноги переломаю, — его руки начинают задирать майку Сенджу выше, — да так, что он ходить больше никогда не сможет, — он проводит своими пальцами по телу Тобирамы и выдыхает, — господи, какой же ты красивый, — пальцы соприкасаются с кожей, — и теплый.       — Отвали, я сказал! — Тобирама дергает еще одним плечом через боль, но и то перехватывается и Данзо делает захват, попросту фиксируя руки до боли за спиной своими.       — Переспи со мной, — он целует его в скулу, — я умоляю тебя, и тогда я уйду. — Он грубо задирает майку выше и начинает покрывать кожу поцелуями, пока его рука скользит вдоль спортивных штанов Тобирамы и хочет сжать его там. — Ты знаешь, — он закусывает особую зону на спине Тобирамы, от чего тот дёргается и по коже начинают расползаться мурашки, — я знаю каждую твою эрогенную зону и у тебя был со мной самый твой лучший секс, потому что я изучил тебя поперек и полностью, у тебя ни с кем не будет таких ощущений, которые давал тебе я. И поэтому, когда ты нагуляешься и успокоишься с этим дерьмом, ты вернешься ко мне, и я еще подумаю, принимать тебя обратно или нет. — Данзо стонет и вжимается в него вставшим членом, — ты будешь просить меня принять тебя обратно и, конечно же я приму тебя, ведь, я тебя так люблю. Но только с одним условием, — он кусает его в шею и Тобирама дергается опять. — Я трахну тебя лично сам и тогда, — он опять вжимается в него и стонет, — ты заслужишь прощения.       — Отъебись, я сказал! — Тобирама делает резкое движение головой прямо затылком в лицо Данзо и тот с шипением, хватается за нос и отходит на пару шагов.       — И не подумаю, — он смеется и Тобирама краснеет от злости.       — Мое терпение не железное, ты меня доведешь и я сдерживаться больше не буду, ты отсюда не то чтобы не уйдешь, ты встать не сможешь, не испытывай меня, Шимура! — он говорит совершенно тихо и спокойно. — Ты знаешь, что я не шучу. Рука Данзо резко скользит в карман, он нащупывает шприц, но не достаёт его пока что.       — Ты мое тоже не испытывай, ты знаешь, я такой же как ты и что я могу сделать, ты не знаешь. Мне уже терять нечего, — он улыбается, — я встану в любом случае и я приду за тобой и ты будешь моим, хочешь ты сейчас этого или нет, мне насрать. Захочешь.       — Тебе помощь нужна, ты понимаешь? — Тобирама злится еще больше. — У тебя проблемы.       — Да, моя проблема — это ты, — усмехается Данзо и делает шаг навстречу, — боюсь, помощь тут мне не поможет, — он задумывается. — А как там Кагами кстати, Мадара знает о ваших хороших отношениях, м?       — Знает, — сухо отвечает Тобирама, — Кагами мой ученик. Хватит сходить с ума.       — Я схожу? — Данзо смеется и прикладывает руку к глазам, качает головой, — нет, милый мой, я как раз-таки не схожу, это ты просто тупой и ничего не видишь, смотришь только на своего ебаря, как и меня в свое время не замечал. Кагами в тебя влюблен как школьник, ты знал?       — Не неси бред, — Тобирама отвечает сухо.       — А я и не несу, — голос Данзо становится ровным, — я уже тогда увидел в нем что-то странное, но эта сука мне соврала, что ничего нет, а знаешь, что я потом узнал от Сарутоби, зайчик? — он его говорит приторно-сладким голосом, — эта манипулирующая мразь пришла к тебе работать как ученик, так как в тебя влюблен уже года три, как только увидел тебя на той самой ебаной презентации, на которую мы все ездили тогда. В Германию? Помнишь? Я, вот, хорошо его помню. Тобирама отмахивается и поднимает пакет с пола и раскладывает в холодильник продукты.       — То есть ты просто проигнорируешь мои слова сейчас и сделаешь вид, что все нормально? Ты понимаешь, что это значит, блядь, или нет? — Данзо срывается на крик.       — Я тебе не верю, и я лично поговорю с Кагами при встрече, — спокойно ему отвечает Тобирама и закрывает холодильник, поворачивается и смотрит на него с примесью эмоций во взгляде, — Данзо, мне правда очень жаль, честно, но я сказал тебе тогда и скажу сейчас — отпусти меня и живи своей жизнью, я не вернусь к тебе, даже если Мадара умрет, или уйдет, я не могу тебя мучить, я не люблю тебя так, как ты меня и я тебя слишком сильно уважаю, чтобы ломать тебе жизнь своим в ней присутствием. А тебе — нужна помощь, как и мне когда-то, и если ты будешь вести себя нормально, я помогу тебе и мы будем с тобой друзьями. Но, не более этого. Ты прав, наш секс был прекрасен, но ты мне слишком дорог и я не могу.       — Да заткнись ты! — Данзо резко толкает его и Тобирама ударяется затылком об холодильник, — он сжимает его за воротник майки и орет, — как же ты меня бесишь, блядь! Закрой свою пасть наконец-то уже и перестань решать за меня! — он смотрит на него с яростью и наконец, целует Тобираму, на что тот отталкивает его и слышится голос за спиной.       — Ну надо же, — голос Мадары звучит иронично, — а я все думал, когда же ты придёшь в мой дом, — он поджимает губы и видно, как его глаза темнеют, — ну вот только то, что ты начнешь копировать мои же действия, я даже представить себе не мог. На большее мозгов не хватило, сученыш? Данзо медленно разворачивается к Мадаре, стоящего в проеме двери, и смотрит на него с усмешкой.       — Поверь, хватило и лучше нам не дойти до того, на что у меня их хватило, — он подходит впритык к Мадаре, который так же смотрит на него, — я тебе могу сейчас переломать руки и ноги, и мне похуй что будет, я тебя ждал.       — Вперед, — спокойно отвечает Мадара, — посмотрим, кто из нас бьет быстрее и кто кому первый что-то переломает? — взгляд становится еще темнее. Данзо не успевает ничего сказать, как ему моментально прилетает по ребрам первый удар кулаком, а после Мадара, сжимая его за руку, бьет ногой в солнечное сплетение. Тобирама хватает Мадару.Все повторяется и Данзо, кашляя, смеется.       — Видишь, ему не безразличны мы оба. Ты знаешь это, — он кривится и Мадара вырывается от захвата. Подходит ближе и, сжимая рукой волосы Данзо, говорит ему в лицо:       — Еще раз ты прикоснешься к моему мужу, я тебе все ребра переломаю. Он нет — а я да. Мне насрать на тебя с высокой колокольни, я сдерживаться, как он, не буду. Убирайся из моего дома. — он резко отпускает его и проходя мимо Тобирамы, сверлит его взглядом и идет в сторону ванны. Тобирама смотрит Мадаре вслед и уже представляет что будет, обреченно выдыхает и опускается на колени перед Данзо, который сидит на полу и шумно дышит, держась за бок. Тобирама поджимает губы, идет в сторону аптечки и начинает обрабатывать его рану на лице. Ватный диск соприкасается со скулой и Данзо жмурится.       — Извини, тебе надо уехать и больше не приезжать, пожалуйста, — он сглатывает и видит, как Данзо смотрит на него и смеется. Он перехватывает его руку и целует в ладонь.       — Извини, Тоби, но я не могу, и это не обсуждается, — он прикрывает свои глаза и выдыхает, — тебе не насрать на меня и мы оба видим это, как бы ты его ни любил, я тебе не чужой человек и нам разве что остается переубивать друг друга, чтобы наконец-то успокоиться. Я не прощу ему того, что он сделал, никогда.       — Как бы ты мне ни был дорог, я тебе не дам этого сделать, — грубо отвечает ему Сенджу, — я сказал тебе уже — не испытывай меня, и не забывай, что я был твоим учителем. А ты идешь против меня. Подумай об этом. Уходи, я обработал раны и вот тебе обезболивающее, — он наконец встает и поднимает Данзо и вызывает ему машину. Которая увозит его домой. Мадара сверлит его взглядом, гладя собаку и молчит. Тобирама молча садится рядом и боится даже смотреть на Учиху.       — И в который это раз происходит, о чем ты мне не сказал? — голос ровный и видно, что Мадара на самом деле в бешенстве.       — Второй. — отвечает честно Тобирама.       — Будет третий и он не встанет, бог троицу любит, — Мадара смотрит на него тяжело. — Я понимаю, что он твой ученик когда-то был и ты беспокоишься о нем, вы были вместе, он помог тебе и до сих пор является близким человеком, но в отличие от него, я даже не подумаю тебе сказать, ты подумай и скажи мне и я уйду, — он резко приближается и обхватывая пальцами лицо Тобирамы поворачивает его к нему, — Я никуда больше не уйду, и ты от меня никуда не денешься, потому что достаточно, я тринадцать, мать его, лет ждал этого всего, чтобы какой-то мудак мне сейчас мешал жить счастливо с человеком, которого. Я люблю тебя больше чем себя и ты меня. И поэтому, слушай и запоминай, Тобирама, мы с тобой сдохнем вместе и проживем вместе, и я уберу любого, кто мне будет в этом мешать. Я устал от всего дерьма и хочу просто жить с тобой и чтобы все отъебались от нас.       — Я знаю, я тоже, прости. — Он утыкается с Мадару носом и тот его обнимает. — Извини, у меня просто рука не поднимается на него, мне жаль, что так вышло.       — Я понимаю, — Мадара сжимает его сильнее и целует его в макушку, — на то у тебя есть я, ведь как ни крути, — на губах появляется мимолетная улыбка. — Я старше. Тобирама усмехается, и они сидят еще так минут пять и наконец, он отстраняется от него.       — Слушай, я сегодня Орочимару звонил, он нас пригласил в гости, ты же помнишь его с детства, да? Он бы хотел с тобой официально познакомиться, если ты конечно не против. У него еще прелестный сын, с которым я часто играю, да и почти все свое время проводил у него, мы бы могли приехать, если ты не против, конечно.       — Я не против, я наоборот хочу видеть, наконец, человека и поговорить с ним нормально, который столько для тебя сделал. — Мадара кивает ему и встает, — ну что, пошли ужин готовить?       — Пошли, — Тобирама сжимает его ладонь, и они идут в сторону кухни.

***

      — Здравствуйте, — в сторону доносящегося голоса женщина рецепшене поднимает свою голову и наклоняет голову чуть в бок.       — Добрый день, — кивок и на губах появляется улыбка, — чем я могу вам помочь? — Я бы хотел записаться у вас на обучение по сдачу прав на мотоцикл, — Изуна наконец снимает свои солнечные очки и улыбается шире, — когда у вас набор в следующую группу начинается?       — В среду, — женщина ловит пальцем по бумагам и наконец отмечает для себя нужную дату, — через пять дней.       — Отлично, — Изуна улыбается еще шире, — запишите меня, пожалуйста, вот мой паспорт, — он протягивает ей документ, — оформляйте. Обучение сколько длится?       — Восемнадцать академических часов, — женщина составляет договор и наконец, вводит данные в систему и говорит сумму к оплате. Когда уже было все оформлено, Изуна наконец с улыбкой выходит из автошколы и смотрит в свой телефон. Сегодня у него назначена встреча с покупателем его ресторана и с Шисуи вечером, пора было разгребать все застоявшиеся дела, к которым надо было вернуться уже давно. Чтобы бы больше ничего не тянуло вниз и назад, чтобы подстраховать себя. Покупатель оказался очень приятным человеком на вид лет шестидесяти, который решил купить ресторан своей внучке, которая только начинала свою карьеру поваром, и Изуна около двух часов сидел и рассказывал мужчине о том, что их ждет в будущем после приобретения и с какими трудностями их семья может столкнуться. Что, впрочем, не оттолкнуло человека все равно от покупки заведения. Отнесли все бумаги к нотариусу и Изуна в голове уже распланировал, куда именно потратить сумму денег и составил четкий план по дальнейшим действиям. И одно из дальнейших действий будет заключаться в том, что он лично приедет на то место аварии, как соберётся с силами и своим страхом увидеть то самое место и лично рассмотрит то самое место, в котором, якобы, расстался с жизнью его брат. Планирует он это сделать в конце октября, как только ему пришлют графическую визуализацию, над которой работали вся его команда, которую он нанял все это время. Как только сдаст на те самые права.

***

Хаширама смотрел на цифры по продаже его новой коллекции и не мог не улыбаться. Он смотрел на счет компании и свой, и не мог не испытывать чувство искренней радости, он даже и представить себе не мог, что ему не то, что пойдет на пользу пребывание в больнице, даже было не в этом дело, он и не подумал даже, что Минато преподнесет ему такой сюрприз и сейчас, сидя в своем кресле в главном офисе, он счастливо улыбался и был благодарен случаю за то, что жизнь ему подарил такого друга. Первоначально, он даже и не знал мотивы Минато и даже сейчас не имел ни малейшей идеи — почему его друг так поступил с тем же самым Обито, но все это его прямо забавляло до чертиков. Жаль, он не имел чести наблюдать за лицом Обито, который понял, что случилось. Жаль, нельзя настолько досконально воспроизвести реакцию другого человека, которую не могу увидеть. Тебе только остается фантазировать, но Обито, скорее всего, был, в полнейшем бешенстве. И Хаширама даже был несколько рад этому факту, сколько тому, что все еще считал, что в очередной раз уделал Мадару, где бы тот ни был. Он опять выиграл — он всегда выигрывал и отымел его жестко и без подготовки. Проблема Учих заключалась в том, что они — слишком доверчивы и по какой-то иронии хотят видеть до последнего лучшее в человеке и свято верят в то, что это лучшее в этих людях вообще существует. От того и страдают. Мадара был сложным человеком, Хаширама часто по сей день задумывался по поводу того, что он так его и не понял, по сути. Мадара был слишком каким-то болезненным в лице всего своего существования, и его внутреннее составляющее было каким-то слишком напиленным. Такими вещами, которые в принципе понять крайне сложно. Обычный, адекватный человек попросту не будет даже допускать думать о подобного рода вещах, щадя себя и любя себя, Мадара же окунался в эти вещи с головой в омут и в них жил. Зачем — Хаширама так и не понял. Он часто слушал разговоры Мадары на пьяную голову и лишь для приличия делал вид, что понимает его, но, по сути, не понимал и половины. Тобирама был чем-то на Мадару похож, они слишком были оба чувствительные и этим самым себя добивали еще больше — и Хаширама опять же не мог понять зачем. Поэтому, с братом тоже не клеилось. Он просто был полностью его противоположностью, и в этом случае факт того, что противоположности обычно притягиваются — не сработал от слова совсем. Изуна был более прост и относился ко всему с легкостью, пока его внутренние черти не выходил погулять и Хаширама не отходил от него на пару шагов. Вроде и похож на него, а вроде и нет. Настоящий, тихий омут, который ты не можешь просчитать — когда же у этого омута в очередной раз поменяется настроение из-за каких-то внешних факторов. Иными словами — находясь рядом с этими людьми в одном доме, изредка возникало ощущение, словно, ты сидишь на пороховой бочке и не имеешь ни малейшего понятия — когда же эта бочка наконец рванет. Ты вроде гасишь эту бочку, и все нормально, но внутреннее перенапряжение от понимания своей участи все-таки немного напрягает. Иногда. Хаширама улыбается вошедшей Рин в его кабинет и подмечает под себя, что девушка выглядит очень даже хорошо в этом коротком костюме и желая ей хорошего дня, перенимая бумаги отпивает свой кофе и смотрит в окно. Солнце светит сегодня ярко. Октябрь Орочимару открывает свои двери Мадаре с Тобирамой субботним вечером и не может сразу же сдержать своей улыбки при виде двоих мужчин, один из которых с неким волнением сразу же с порога протягивает ему тортик, который они купили по пути к нему в пекарне, которую выбрал Тобирама. Мадара с каким-то странным волнением протягивает пожилому мужчине торт, понимая, что его руки начинают немного дрожать, но собравшись с силами, он унимает дрожь и не может этим самым не вызвать улыбку пожилого психиатра.       — Добрый вечер, рад вас видеть, наконец, обоих, проходите, — Орочимару с благодарностью перенимает торт в свои руки и Мадара переводит взгляд немного вниз и встречается взглядом с мальчиком, который стоит за его спиной и выглядывает из сильной спины своего отца на них. Мальчик немного смущается при виде Мадары и тем самым вызывает улыбку на лице Учихи.       — Привет, малыш, — звучит голос Мадары и Мицуки кивает ему и наконец, переводит взгляд на Тобираму. Орочимару наконец идет в сторону кухни и Мицуки с улыбкой бросается в ноги Тобираме и обнимает его за живот.       — Дядя Тобирама, привет, я так соскучился по тебе! — мальчик утыкается своим личиком в одежду мужчины и Тобирама улыбается ему в ответ. После наклоняется и обнимает его уже своими руками и как обычно, в привычном жесте гладит его по голове своей рукой.       — Я тоже по тебе соскучился, Мицуки, — Мадара наблюдает за этой картиной с каким-то смущением, которое не показывает, но какое-то чувство теплоты растекается в грудной клетке и они проходят в зал. Орочимару приготовил сегодня рыбу и морепродукты, открыл белое вино и на столе красуются устрицы с дольками лимона по бокам.       — Поиграешь со мной? — Мицуки ведет Тобираму за руку, и мужчина виновато улыбается Мадаре, который уже стоит рядом с Орочимару. Мицуки тем временем показывает Тобираме свою новую игрушку и Тобирама перенимает в руки фигурку из большого дома, который является частью целого городка, расположенного на полу.       — Они постоянно играют вместе? — спрашивает Мадара и отпивает глоток вина, бокал от которого протянул ему Орочимару, пока и сам облокотился своим весом о столешницу.       — Да, каждый раз, — Орочимару отвечает ему отпивая глоток вина, — с тех пор как они познакомились, как то сразу между ними возникла какая-то особая связь, — он улыбается, — Тобирама всегда любил детей и хотел их, сколько я его помню, вероятно, из-за того, что ему самому побыть ребенком нормально и не дали, — он переводит свой взгляд с сына на своего ученика, — и я дал ему эту возможность, так сказать, подготовиться.       — Так странно видеть его таким. — Мадара поворачивается к Орочимару и, неловко улыбаясь, слегка пожимает плечами.       — Каким? — взгляд мужчины заинтересованный и внимательный.       — Простым и счастливым, — Мадара видит как Мицуки протягивает Тобираме машинку и тот тихо смеется, — счастливым не от того, что видит меня, а от обычного ребенка, который, по сути, является ему никем. — Это здорово, я смотрю на него и вижу еще с одной стороны, которую не видел раньше, хотя, думал, что видел уже со всех сторон.       — Люди многогранны, Мадара, — Орочимару усмехается, — тебе ли не знать, дорогой. Постоянно возникает внутри что-то новое и умирает старое, образовывая еще одну грань, человека полностью понять и увидеть целиком удастся разве что только за всю прожитую совместную жизнь, вас обоих ждет еще много сюрпризов касаемо друг друга, о которых, вы даже, бьюсь об заклад, даже не догадываетесь еще. Мадара кивает ему и улыбается так просто и отвечает:       — Я готов. Как говорится, от начала и до конца, мне даже интересно. Орочимару улыбается ему, наконец, зовет своего сына и по сути второго сына к столу. За ужином Орочимару рассказывал им о новых открытиях и последних новостях в медицине, особенно внимательно его слушал Мадара и впитывал в себя все, словно губка. После разговор перетек в русло их отношений и остановился на детстве. Орочимару рассказывал Мадаре, каким он его помнил тогда давно и Мадара опять словил какой-то конфуз. Так непривычно было слушать про себя когда-то, когда он был еще совсем ребенком от этого человека, который был порой рядом с ними. Орочимару рассказывал и о Тобираме и его матери. Тобирама впервые ел в своей жизни те самые устрицы. Сначала долго упирался и отнекивался, но под просьбы Мадары наконец сдался и Учиха попросту сам стал его ими кормить. Тобирама выдержал пытку и отважно съел целых пять штук. А после Мадара и сам присоединился играть с Мицуки вместе с Тобирамой и к одиннадцати часам они распрощались. У ребенка был режим, который они непроизвольно нарушили на целый час. Выходя из дома Мадара наконец говорит:       — Спасибо за вечер, было здорово, — он берет Тобираму за руку и они идут по потемневшей алее в сторону города. Ветер на улице довольно-таки теплый, а может, было дело в выпитом алкоголе, но холодно не было совсем. Было тепло.       — Я рад, что тебе понравилось, — Тобирама отвечает ему и сжимает его руку своей крепче и прикрывает свои глаза, — я, признаться честно, волновался немного, мало ли вы общий язык не найдете, но вышло очень даже хорошо все.       — Он очень приятный мужчина, — Мадара задумчиво отвечает, — хотя, когда я его впервые увидел на дне рождении, первое впечатление было не очень, вид у него всегда презентабельный и даже слегка надменный.       — Это только так кажется, добрее и заботливее человека в своей жизни я не встречал, — Тобирама усмехается, — он мне отцом стал в свое время, за что я ему благодарен, не описать словами как.       — То есть, — Мадара поднимает свою бровь, и его интонация моментально меняется, что вызывает сразу же улыбку Тобирамы, — я не самый заботливый человек в твоей жизни? — в голосе проскальзывают нотки раздражения. И Тобирама начинает смеяться от этого вида Учихи.       — Господи, Мадара, не начинай, — он закатывает глаза.       — А я и не начинаю! — летит ему едкий ответ.       — Начинаешь, — выдыхает Сенджу, — ты заботливый и любимый человек, но давай на чистоту, — он поднимает бровь сам, — нихуя ты не добрый Мадара, ты исчадье ада.       — Да ничего подобного! — фыркает Мадара, но руку не убирает.       — Да конечно, — Тобирама качает головой, — доброты в тебе как во мне балерины, сколько ты мне мозг ебал, никто в жизни мне не ебал, поэтому не спорь со мной, а просто прими это как должное!       — Ты тоже, между прочим, не ангелочек и нимба на твоей голове нет и не появится, — Мадара усмехается, — у нас было обоюдное таранье друг друга мозга и кто из нас еще исчадье, под большим вопросом, — Мадара дергает плечом, — мои демоны внутри видимо очень любят твоих, или иначе я не могу понять, почему мы с тобой продолжали этим заниматься столько лет.       — Твои демоны провоцируют моих, им бы без твоих крайне скучно жилось бы, — со смехом отвечает Тобирама, — даже демоны нашли друг друга, мы точно созданы друг для друга, иначе бы мне скучно было бы скучно жить одному такому долбанутому на всю голову, а так, вроде и весело временами было.       — Придурок, — по-доброму отвечает Мадара и они наконец выходят в центр.       — Да ты тоже особо умом не блещешь, уж прости, — смеется Тобирама, — ты же из всех людей на планете меня выбрал.       — Да ты тоже не далеко ушел. — Учиха смеется. Тобирама смотрит машины, которые могут отвести их домой, но пока ни одной свободной не оказывается поблизости.       — А давай на автобусе поедем? — вдруг спрашивает Мадара и с интересом рассматривает авто станцию вдалеке.       — Чего? — Сенджу хлопает глазами, — ты в курсе, сколько уже времени? Давай я тебя разочарую: без пятнадцати полночь, суббота.       — Ну или давай пешкой пойдем, — улыбается ему Мадара, — да весело же.       — Ценю твой энтузиазм, и очень рад, что ты ходишь без костыля, но все же откажусь, мы дойдем под утро только! — Тобирама с сожалением косится на все еще пустую площадку машин. Да давай пошли, если прям совсем невмоготу будет, такси вызовем, — Мадара расплывается в ехидной улыбке, — или тебе слабо, Сенджу, пройти сорок километров пешком?       — Мадара! Сейчас ночь! — Тобирама фыркает, — нас с тобой или машина собьет к чертям собачьим или какой-нибудь маньяк убьет и закопает на этой самой трассе!       — Кто еще кого закопает. — Мадара говорит на полном серьезе.       — Ты сейчас серьезно? — Тобирама сам начинает понимать, что Мадара не шутит, — нет, то есть ты сейчас не шутишь? Мадара ставит руки в боки и качает головой.       — Господи, — Тобирама стонет, — ну за что ты упал на мою голову?       — То есть тебе слабо? — поднимает бровь Мадара и сверлит его взглядом.       — Нет, — рычит Сенджу, — ладно, похуй, пошли. Если нас с тобой собьют или убьют, я оставлю тебя на этот раз там. Он с досадой смотрит в сторону выхода на трассу.       — Не оставишь, Сенджу, не сможешь, — смеется Мадара и берет его за руку, — ну, в добрый путь! Сказать, что Тобираа триста раз за их путешествие пожалел, что согласился на эту бредовую идею Мадары — ничего не сказать. Когда они прошли по пути, ноги выли так, что хотелось сесть и остаться на этой самой трассе. А вот Мадара, словно что-то принял, был полон энергии и то и дело кидал едкие замечания по поводу физической подготовки Тобирамы и всячески подкалывал о том, какой у него здоровый дух в здоровом теле и какой Тобирама пример для врачей. Тобирама грозился его убить два раза, на что Мадара фыркнул и сказал, что и это уже не страшно.       — Приколи, — вдруг нарушает полный мрак и тишину Учиха, — сейчас этих ребят встретим.       — Каких? — устало спрашивает Тобирама и плетется за Мадарой, его сушит и ужасно хочется пить.       — Свидетелей Иеговы, — со смехом отвечает ему Мадара, — идем мы такие по трассе и они нам такие: добрый вечер, вы уже поверили в бога? — смех разноситься по трассе. Мимо проезжает машины.       — Я скоро точно поверю, — шипит Тобирама, — иначе кто надо мной так издевается, я не знаю. Мы с тобой идем по трассе, как две шлюхи, ей богу, нам с тобой только не хватает руку вытянуть и чулки одеть.       — А ты, я смотрю, шаришь. — Мадара стреляет в него глазами.       — Ты тоже, Сая же подобрал тогда, или я что-то путаю? — Тобирама отвечает ему в тон. Мадара замолкает. Идут дальше.       — А ты оденешь ради меня чулки и побудешь шлюхой, ну там ролевые игры и все такое? — вдруг спрашивает Мадара.       — Заткнись, пожалуйста. — устало отвечает ему Тобирама и уже почти не чувствует ног.       — Нет, ну мне правда интересно! — спокойно отвечает ему Мадара и светит фонариком с телефона на дорогу.       — Я засуну тебе чулок этот в рот и привяжу к кровати… — отвечает раздраженно Тобирама.       — О да, продолжай, — томно отвечает ему Мадара и Тобирама фыркает.       — …в наручниках чтобы мне хотя бы покой был пару дней и там и оставлю, — заканчивает Сенджу.       — Ловлю на слове, только с условием того, что если я все-таки выберусь ты побудешь для меня проституткой на день, — Мадара прям загорелся желанием.       — Да без проблем, господи, я сейчас сдохну! — Тобирама завывает, — Мне кажется, мы уже вечность идем.       — Зря ты согласился, Сенджу, очень зря! Дошли они за пять часов под утро и просто свалились спать. Собака не особо было рада такой перспективе и попросту сгрызла ботинок Мадары в отместку. Проснулись через пару часов, встретились оба взглядом с взглядом собаки, которая смотрела на них с упреком. Опять сыграли в камень-ножницы-бумагу и в этот раз фортуна отвернулась от Тобирамы и он со стоном пошел на прогулку с Майном. Пришел, вырубились они опять. Проснулись они под вечер, и Мадара доковыляв до кухни, понял, что еды дома по сути то и не осталось. Решено было сходить в магазин. Проснулись они под вечер, Мадара решил поприставать к уставшему Тобираме, которого он в очередной раз выебал морально и захотелось выебать и физически. После того первого раза сначала первые три попытки давались крайне болезненно, первое время, а после наконец-то вся их интимная жизнь вошла в полноценую колею, как и должно было быть. Тобирама направился в душ, смыть с себя и остатки дороги и секса, пока Мадара уже доковыляв до кухни. Мадара всегда первым уходил в ванну, давай возможность Сенджу отдышаться и посмотреть в потолок. Понял, что еды дома по сути то и не осталось. Решено было сходить в магазин. Опять пешком.       — Ты издеваешься? — Сенджу хмурится и понимает, как забились его икры, которые просто выкручивает.       — Да хватит ныть, — мужчина отмахивается, — давай уж продолжим раз начали. И под раздраженным взглядом уходит одеваться. Телефон Тобирамы издает звон и он видит пришедшее сообщение от Данзо, который просит его завтра выйти вместо него. Тобираму моментально передергивает и он лишь быстро отвечает согласием и сует телефон обратно в карман. Они входят в продуктовый магазин. Надо бы что-то купить к ужину, из-за постоянной работы и вечной занятости, оба в очередной раз оказались без еды на вечер. Мадара допоздна с началом сентября начал пропадать в университете на занятиях, Тобирама на работе и в итоге еда таинственным или магическим образом в их холодильнике не появлялась сама по себе. Прямо перед встречей с Орочимару Мадара пожал плечами и сказал, мол, а зачем нам покупать продукты, если мы едем на ужин — потом купим. Собственно, именно поэтому они пешком и дошли до самого ближайшего продуктового в их городе. Почему пешком? Потому что Мадара любую попытку Тобирамы доехать куда-либо по города на машине воспринимал с поднятой бровью и делал самый что ни на есть озадаченный вид, ведь врач же ему сказал — больше движений и спорта в его жизни должно присутствовать, что автоматом означало — и в жизни Тобирамы тоже. А Тобирама такой перспективе был не особо рад, особенно после ночной смены или дневной. Особенно после того, как они сорок километров прошли тоже пешком. Ночью. Маньяки их, конечно, не убили, а жаль, подумал Тобирама и после словил себя на мысли, что и сам скоро станет тем самым маньяком с таким то почти мужем. Ибо муж был самым настоящим маньяком. Мадара внимательно рассматривает продуктовые полки, пока Тобирама на всякий случай пишет в телефоне список, чтобы не забыть купить. Опять раздается звон — Данзо отвечает ему сердечком и Тобирама резко выключает сообщение. Хорошо бы закупить на неделю — и удобно и экономней выходит на странность. Он быстро печатает в своих закладках и еще немного думает, мало ли что забыл. В магазине играет какая-то современная музыка на веселый мотив, и тут Мадара застывает и таращится на что-то. Тобирама удивлённо переводит на него свой взгляд и уже хочет вернуться и взять корзинку для продуктов, как Учиха хватает его за руку и тащит вперёд.       — Давай разнообразим нашу семейную жизнь немного, — Мадара говорит с каким-то своим весельем.       — Мы уже разнообразили ее вчера, тебе мало? — устало выдыхает Тобирама, но Мадара тянет его на себя. — Что ты? — Тобирама почти роняет телефон из рук, но в последний момент успевает схватить пальцами кончик устройство и хмуро смотрит в макушку Мадары. То его настойчиво ведёт вперёд прямо к отделу быстрого питания. Наконец доходят, Мадара отпускает руку Сенджу и со странной улыбочкой на лице показывает пальцем на какую-то Питу*, завёрнутую в полиэтилен. Тобирама в растерянности смотрит на нее, ничего не понимая, а после и на самого Учиху.       — Хочу питу. — Мадара усмехается и закусывает губу, сует руки в карман и немного отталкивается ногами, качаясь на них вперёд-назад. Словно, им сейчас по пятнадцать и они на свои последние карманные деньги решили купить что-то вредное и вкусное. Всё-таки — так странно видеть его на ногах. Он ходит, все позади. Они живут вместе и им наконец-то хорошо и спокойно. Ну, почти. Не считая каким-то бытовых конфликтов и взрывных характеров их обоих. Мадара конечно знал, что у Тобирамы темперамент далеко не сахар, но никогда бы не подумал, что и тут они друг от друга не отстают ни на шаг.       — Купи, — спокойной отвечает Тобирама, пожимая плечами, и уже делает шаг в сторону молочного отдела. Мадара резко хватает его за локоть и тянет обратно.       — Нет, я хочу питу. Покупать не хочу! — он говорит с каким-то огнём в глазах и изучающий взгляд скользит по чертам лица Сенджу. Тобирама выдыхает.       — Хорошо, — он кивает, — я тебе куплю эту Питу, мне только надо взять корзинку и…       — Нет, — Мадара качает головой и сдерживает смех, — я не хочу, чтобы ты мне ее покупал. Тобирама поднимает бровь и оборачивается назад, на всякий случай, может Мадара опять его разыгрывает. Вроде нет. Поворачивается назад и всматривается в его глаза, стараясь понять, что поселилось в голове Мадары на этот раз.       — Я могу тебе купить весь этот магазин, ну ладно, половину, не совсем понимаю что ты… — он хмуриться и его взгляд опять возвращается к продукту питания.       — Не хочу купленную Питу, — Мадара сдерживаешь смех и умиляется от озадаченного вида Сенджу.       — Я не пони… — ему не дают договорить, перебивают.       — Хочу краденную. Наступает пауза. Лицо Тобирамы вытягивается.       — Ч…чего? — он смотрит на улыбающегося хитро Мадару и хлопает своими глазами. Он сейчас не ослышался?       — Укради мне питу, солнышко, — усмехается Мадара и поджимая губы указывается пальцем на продукт питания, — вот эту. Будем, типа, Сид и Нэнси. Смотрит в глаза Тобирамы серьезно. Пауза нарушается.       — Мадара, ты ебанулся? Не смешно. Какие, нахрен — Сид и Нэнси?! — Тобирама не знает, смеяться ему или плакать, — ты недоспал что ли?       — Ну давай, укради мне Питу, ну пожалуйста, — голос звучит жалобно, взгляд полностью наполнен весельем — Мадара не шутит совсем.       — Господи, — Тобирама подносит пальцы к глазам и трет их, — пиздец, зачем ты очнулся вообще, хаха, — смех вырывается наружу и он пытается опять быть серьезным.       — А вот это обидно было. Тобирама виновато отводит взгляд. Мадара поднимает бровь и спрашивает:       — Не будешь ради меня красть питу?       — Нет, — Тобирама упирается.       — Ну хорошо, — Мадара сладко улыбается, — если не украдёшь мне питу, секса не будет…хм, — он задумывается, — неделю.       — Пф, — Тобирама скрашивает руки на груди, — тоже мне — трагедия.       — Месяц. — Мадара повышает ставки и смотрит в упор.       — Переживу, — отвечает сухо Тобирама и уже косится на ту самую Питу. — Нет, он не будет красть. Это неправильно. Был бы сейчас старый, добрый Сай тут, подколол бы точно, насчёт кражи, особенно людей — но, слава Богу, его нет. Сай давно в прошлом, как и психологические проблемы, из-за которых он тут и появился собственно.       — Три месяца, — взгляд Мадары сужается.       — Восемь месяцев ждал, пока ты очнёшься, и три подожду, — качает голова Сенджу.       — Полгода, — Мадара подходит в упор и сжимает рукой низ у ширинки, наклоняется и шепчет на ухо, — полгода без моего члена в твоей заднице, зубов на шее и горячего дыхания под ухом, губ на головке, которую сосут, пока ты стонешь или же твоего члена во мне, пока ты трахаешь меня сбоку, м? — он дотрагивается губами до губ Сенджу, и сразу же отстраняет, — или укради мне питу и секс будет сегодня. Тобирама с сожалением вздыхает:        — Будет тяжело, конечно, но — я справлюсь. Тринадцать лет без секса с тобой, — я уже заранее подготовился, видимо, ко всему, — он издает нервный смешок.       — Год, Сенджу. Без ебли год. — Мадара цокает языком.       — Ты блефуешь! — Тобирама начинает ещё больше коситься на несчастную Питу.       — И никакой Данзо тебе больше не поможет в этом — кастрирую обоих, — Мадара победно усмехается. Он знает, что попал в точку.       — Опять ты про это… — Тобирама виновато отводит взгляд и поджимает губы.       — Ты знаешь, что я не шучу!       — Но… — Тобирама умоляюще смотрит ему в глаза, но понимает — бестолку спорить.       — Гооод! — протягивает Мадара.       — Блядь, за что мне все это? — выдыхает Сенджу и злобно смотрит на улыбающегося Учиху, — хорошо, твоя взяла. — На его лице появляются красные отметины от злости и смущения и он в полной растерянности косится на продукт. — Если нас с тобой поймают и посадят — я тебя убью, и возвращать к жизни больше не буду, лежи в гробу и думай о своем поведении! — шипит Сенджу, но Мадара молчит. И ждет. Тобирама оглядывается по сторонам и сконфуженно подходит к пите и закусываешь губы       — Не страшно, — Мадара пожимает плечами, — уже один раз почти помер, второй тоже, можно попробовать. Бог, вообще, троицу любит, — он задумывается и смотрит на Тобираму.       — Заткнись! — опять шипение.       — Ладно, — Мадара его пихает в бог, — бери мне питу, суй в карман и бежим. Тобирама все ещё стоит в растерянности и открывает рот, как рыба выброшенная на берег, а после что-то бормочет, засовывает в карман куртки продукт, и они наконец-то идут в сторону выхода.       — Давай, Сенджу, бочком по стеночке! Как в побеге из Шоушенка* — слышится тихий смех.       — Иди в жопу, пожалуйста. — Тобирама сверлит взглядом продавщицу.       — Я там уже был, — Мадара усмехается от убийственного взгляда Тобирамы в его сторону, — Но, если нас поймают, я тебя выебу в камере, вот опыт будет у нас необычный…       — Господи, я тебя точно убью, когда мы выйдем отсюда. Как ребёнок. Они выходят из магазина. Мадара наконец-то довольно открывает Питу и откусывает кусок, пока Тобирама в панике оглядывается в сторону магазина, от которого они уже отошли ну метров двадцать.       — Мы так и не купили нечего, — уныло замечает Тобирама, смотря себе под ноги, — еды-то дома нет. Он украл из магазина впервые в жизни что то. Вот стыд-то какой.       — Да ладно, весело же. — Мадара усмехается.       — Умереть не встать, оборжаться просто, — загробным голосом отвечает ему Тобирама. Что не неделя — то праздник.       — Да ладно тебе, вкусная же пита, — Мадара косится на него, шагая рядом, — хочешь кусочек?       — Нет.       — Да лааадно тебе, — Учиха усмехается и застёгивает спортивную кофту на молнию, — вижу же, что хочешь. Ну, возьми.       — Не буду, — Тобирама отворачивается и пытается найти взглядом ещё какой-то магазин по дороге.       — Хватит выебываться и ешь, я тебе половинку оставил. Последний раз предлагаю. Тобирама косится на питу, дальше опять на пустую улицу без магазинов по дороге, и наконец опять на Мадару.       — Ладно, давай сюда, — нехотя признаётся Тобирама и тянет руку к съедобному.       — Так бы сразу. — Мадара обворожительно улыбается и протягивает ему половину. На улице задевает тёплый, осенний ветер и фонари начинают освещать постепенно начавшие темнеть улицы. Тобирама идет и жует холодную питу, пока Мадара держа его за руку идет рядом. И счастливо улыбается от хмурого вида Сенджу. Телефон звенит опять. Тобирама игнорирует звон, слушая смех Мадары и улыбается ему в ответ. Пита — действительно вкусная.

***

Данзо полностью погрузился в работу с головой после того инцидента в доме Тобирамы и всячески отгонял назойливые мысли в голове, точнее, выбивал их работой как только мог. Если полноценно погружаться в любимое дело, то времени, по сути, не должно оставаться на то, что бы мыслительный процесс, который по своей иронии так и стремиться сожрать тебя целиком, должен немного поутихомирить свой пыл и перестать давить на твое нутро. Брал сверхурочные, часто злился при виде одного Кагами в больнице и уже сам понимал, что злиться не на самого юношу, а на его внешний вид, который так и напоминал ему Мадару. Хотя, по сути были они совершенно разные. Кагами был более адекватным чтоли, более мягким и неопытным, Кагами, в случае чего можно было бы управлять, надавить на определенные рычаги, хотя бы потому что в этом случае большую роль играла разница в возрасте и неопытности. Из Кагами еще непонятно что вырастит и него, словно глину, можно было слепить что угодно. Мадара же был проблемой гораздых больших масштабов, во-первых старше он был на целых пять лет, опытней, образованным в многих сферах, касаемо людских отношений и психологии, да и жизнь его порядком понатаскала — следовательно, сделала устойчивым практически ко всему. Почти ко всему. И это почти для Данзо было единственным шансом, который давал ему какое-то успокоение, что он все-таки ситуацию может поменять в ту сторону, что ему надо. Данзо в периоды чистого рассудка, который был не затуманенным обидой и злостью пытался торговаться сам с собой и отказаться от идеи, которая, словно змея зародилась в его голове и у него порой даже получалось и поэтому он не преступал ни к каким серьезным действиям, лишь с особым обожанием портя совместную жизнь Мадары и Тобирамы. И ему это приносило хоть какую-то радость, возвращать все ситуации одним большим рикошетом, которые когда-то приносил в его жизни сам Мадара. Сарутоби проводил с ним все свое свободное время и видно было, как он старается и волнуется за состояние друга, пытаясь всячески его отвлечь от внутреннего давления и внести в одинокую жизнь Данзо больше позитивных моментов. В субботу, в свой единственный выходной, они попросту напились в баре в полнейшие дрова, разговаривая по душам и Хирузен наконец признался в своих чувствах ему и Данзо по сути и не был удивлен. А может, просто на пьяную голову ты впитываешь в себя информацию немного иначе и реагируешь тоже иначе. Сарутоби немного потряхивало, когда он говорил об этом и он подолгу боялся поднять свой взгляд на сосредоточенный Данзо.       — Можно… — Хирузен, наконец, поднимает на него свой взгляд, — я тебя поцелую? Может, — он запинается, — может ты сейчас хоть что-то почувствуешь и. Данзо лишь молча приближается к нему сам и целует первый. Пытается прислушаться к своим ощущениям и обнимает его затылок рукой, немного грубо прижимает к себе ближе и целует глубже. Он пытается найти в себе в этот момент хоть какой-то отклик внутри, но, чем больше целует, тем осознанней понимает — он не чувствует ничего, просто поцелуй, просто мокро и привкус алкоголя на языке, которого они выпили с порядок. Мужчина отстраняется от него, порывисто дышит, он весь раскраснелся и наконец целует Данзо сам, тот принимает это как должное. И опять — ничего. На какой-то момент, Данзо представляет, что сейчас его целует Тобирама, сжимая его плечи даже аккуратно и боязливо, как Сенджу никогда не делал, но плевать и какой-то огонь начинает расплываться в грудной клетке. Эта теплота, которая стрелами разлетается по телу и оседает в грудной клетке и желудке, ударяет в голову и он начинает чувствовать одновременно ужасную горечь с настоящим возбуждением. Он грубо притягивает к себе друга ближе и не может отогнать от закрытых глаз образ любимого человека, он слышит стон в его губы и понимает, что сейчас все бы отдал, лишь бы Тобирама сидел рядом с ним, смотрел на него и под прикрытых ресниц и стонал ему в рот. Он хочет моментально от этой картины в голове повалить Сарутоби на пол и покрывать его кожу поцелуями, от состояния какого-то отчаянья в перемешу с возбуждением. Он хочет сейчас Тобираму — прямо здесь и сейчас. В этот самый момент. Как же ему тоскливо. Сарутоби отстраняется от Данзо и не может унять дыхание от страстного поцелуя. А Данзо именно в этот самый момент понимает — он ненавидит Учих. Он призирает их всех, призирает их надменный взгляд и этот характер, который присутствует почти у всех и рано или поздно, глядишь, проявиться. Была бы возможность, он бы вырвал бы им всем глаза и смотрел бы со стороны, как они с окровавленными глазницами ползают по полу, словно беспомощные животные. А он бы стоял и смотрел на это с триумфом.       — Прости я… — Сарутоби говорит тихо, пытаясь отвести взгляд и Данзо его перебивает.       — Переспи со мной, — он говорит тихо и смотрит прямо в глаза другу.       — Ч…что? — мужчина моментально краснеет и даже отодвигается от него.       — Пожалуйста. — Данзо говорит спокойно. Ему надо понять, сможет он это сделать или нет, сможет ли он во время секса фокусироваться на человека, который будет приносить ему хоть какие-то эмоции, пока внутри сдавливает, или же все настолько плохо, что он все-таки приступит к действиям.       — Ты уверен? — тихо ему звучит ответ. Данзо берет бутылку в руку и начинает пить просто залпом. До тошноты, до того момента, пока к твоему горлу не подступает рвотный порыв и тебе не хочется проблеваться прямо на этот самый пол, в этом самом баре.       — Да, — наконец он ставит бутылку на стол и переводит затуманенный взгляд на лучшего друга, — поехали? Сарутоби выдерживает зрительный контакт и наконец вызывает такси. Они доезжают до его квартиры, Данзо отчетливо понимал, что в своей, после того, как они с Тобирамой по сути жили там периодически и на той самой кровати занимались сексом — он не сможет думать ни о ком другом, этот вариант отпал сразу. Там все слишком напоминало о проклятом Сенджу. Хирузеин словно спал в какую-то кататонию, как только они вошли внутрь и Данзо просто перенял инициативу в свои руки, стараясь фокусировать на моменте здесь и сейчас, пытаясь просто ни о чем не думать. Он не думал, он просто делал и пытался испытывать хоть что-то, чтобы напоминало возбуждение. На пьяную голову всегда проще открыться кому-то и начать чувствовать хоть что-то, в то время как на трезвую голову он бы и не поцеловал бы его даже. Не смог бы. Он валит его на кровать и моментально целует губы. И постепенно начинает понимать — стоны не те, реакции не те, жесты не те, слова не ты — все одно сплошное не то. Тобирама имел какой-то талант даже выгибаться по-особенному, закусывать зубы как-то слишком сексуально, Данзо испытывал настоящий кайф только от осознания того, что вечно сдержанный, немного раздражённый и стабильный в своем настроении Тобирама под ним или над ним краснеет, дышит порывисто и прикрывает свои глаза, пока на щеках расплывается румянец. Тобирама и так, имея, довольно-таки, специфическую внешность менялся кардинально, когда все его привычные маски социума шли по швам и Данзо с кровью срывал их с его лица. С мясом срывал. never asking for compassion You don't hide your true intentions I'm a warning sign for your kind Данзо отгоняет это видение в голове и снимает с друга майку, та летит на пол. Снимает с себя и прикладывает свою руку на его грудь, проводя своей ладонью, и опять же, — кожа не бледная и упругая, под которой просвечивается каждая мышца, тело не потное и липкое, а немного даже мягкое и Данзо шикает. Визуально они с Тобирамой были чем-то даже похожи, один рост и физическая подготовка — только ощущения не те. Дело было в какой-то разрушающей и сметающей все на своем пути энергии, когда Тобирама под напором ласк открывался и окончательно расслаблялся. Все время держал себя в оковах, провоцируя в теле ужасное напряжение, и в такие моменты давал себе возможность расслабиться и тогда. Тогда случалось все. Он вбивал Данзо в кровать звериными толчками, покрывал его тело поцелуями, вжимал его и входил глубоко, пока разносился стон по дому. Тело сковывало судорогой, изо рта выходили полустоны на грани крика, руки сжимали кожу партнера, пальца сжимали материал простыни. Глаза слезились и губы были обкусаны. Язык ощущался на теле и взгляд был прикован только в одному человеку. Тогда это было что-то с роду эйфории. А <сейчас — какая-то сплошная, мрачная и давящая на голову пустота. Даже возбуждения такого, как должно быть — попросту нет. Но попробовать нужно было, и понять — с тобой все полностью плохо или не совсем. Через не хочу, через желание встать и уйти, через желание сжаться и отодвинуться в сторону, чтобы до тебя даже не касались. Через силу — ломая себя, наплевав на ощущение отвращение к себе самому. Данзо покрывает спину мужчины поцелуями, медленно спуская ниже и наконец, стягивает с Сарутоби нижнее белье. Он все еще старается фокусироваться на настоящем и чувствует, как какой-то зверь внутри скулит у него в голове и просит остановиться. Умоляет не делать себе еще большее. На губах Данзо расплывается усмешка и он лишь выпивает алкоголь из этой самой бутылки еще, он даже бутылку взял из бара — настолько ему напиться хочется. Сарутоби ему что-то говорит, но Данзо совершенно не слушает его — он лишь почти незаметно ударяет ладонью в свой висок, чтобы скуление стало тише и продолжает. Языком проводит по входу мужчина и его резко метает в сторону в голове, когда Тобирама как-то раз предложил им.       — Замолчи, — он шипит сам себе и целует Сарутоби в поясницу, пока тот стонет и выгибается.       — Тобирама выгибался так красиво да? — он слышит какой-то едкий голос в своей голове, напоминающий толи свой, толи Мадары. Они смешались. Он давит рукой на поясницу и Сарутоби охает, хаотично рукой ищет смазку и слышит в свой адрес, что она в сумке у стола. Резко встает и отпивает еще, кажется, он действительно напился. Идет обратно, почти не чувствуя ног и усмехается самому себе. Как иронично — их отношения с Тобирамой начались именно с секса в тот день. Он откидывает эту мысль в сторону, под едкий смех где-то под ухом и просто ложиться на Сарутоби, нежно его целуя и разминает. Так странно, слышать слова любви в свой адрес, на которые ты не можешь ответить тем же. Вот как Тобирама себя чувствовал каждый раз? Он испытывал такие же ощущения или другие?       — Тобирама любил тебя по своему и мог бы если бы не появился бы этот урод, — опять голос слышится где-то отдаленно. — у него были чувства к тебе, а у тебя к Сарутоби нет. Ты даже тут к нему близко не смог подойти. Данзо сжимает свои зубы и сдерживает внутри порыв, чтобы не сорваться на крик. Он лишь грубо вжимает Сарутоби в кровать и входит в него медленно, прислушиваясь к ощущениям, и волна отдает лишь в теле. Он должен быть здесь и сейчас. Он плавно доходит до стенок и выходит назад, Сарутоби стонет и тянется за поцелуем. Now you see me as 'the bad type' I can end your imperfection Какой странный, нежный секс. Такой непривычный и другой. Чуждый. Сарутоби стонет громче и слышно как скрипит кровать и Данзо обхватывает его шею своей рукой и прижимает по спины к себе.       — Признай, — слышится голос опять, — ты же ничего не чувствуешь? Данзо делает грубый толчок, вызывая стон громче у партнера, и пытается заглушить свои мысли в этом самом стоне.       — Обычная физиология тела хоть и дает тебе приятные ощущения, но сердце и голову же не обманешь, да? — Мадара смеется ему в лицо.       — Закрой свой рот, — он рычит и вбивается в партнера опять и резко замирает, нужно нежнее.       — Все хорошо, — слышится тихое придыхание, — продолжай. Данзо лишь целует его в висок и прикрывая свои глаза начинает двигаться быстрее, вызывая у себя мурашки по телу. Сарутоби стонет ему в руку и пытается ухватиться за нее же своей дрожащей ладонью.       — А знаешь, что самое ироничное в это ситуации? — голос звучит так громко, что просачивается, словно режущий нож сквозь стоны. Данзо резко выходит из партнера и попросту ставит его раком, приближает к себе и хватая за ребра переходит на какой-то зверский темп, пытаясь выбить ощущениями этот давящий голос внутри. Руки сжимают бедра Сарутоби до синяков и слышны шлепки, он выдыхает и закусывает губы.       — Хочешь, нашепчу тебе на ушко?       — Аххх, — Хирузеин ловит ртом воздух и хватает руку Данзо, которая уже оказалась на его шее и он за грудь прижимает его затылок к своему лицу и закусывает его мочку уха, просто вдалбливаясь в тело перед собой. Переходя на быстрый темп и стонет. Сарутоби стонет тоже, Данзо отпускает свои руки и дает возможность ему самому насаживаться на себя.       — Да, — слышится пошлый стон и Данзо шумно выдыхает. Сердце колотится. — Еще. Он видит перед собой напряженную спину и проводит по ней рукой, пытаясь прочувствовать жар другого тела, а не только своего собственного. И у него получается. Спина Сарутоби мокрая и он стонет уже во весь голос. Данзо пристально смотрит на его спину и внезапно притягивает к себе, наклоняет раком и со всей силы ударяет по его ягодицам. <i>      — В глубине души тебе хотелось так же трахнуть Тобираму и ты до сих пор хочешь этого, — голос звучит слишком громко и голова в этот момент словно наваливается свинцом от подскочившего давления. Он замирает.       — Ты бы все отдал, чтобы сейчас Тобирама так стонал под тобой, как когда-то ты под ним и это тебя и заводит, или я не прав?</i> Он мотает головой и пытается все еще фокусироваться на Сарутоби, но чувствует возбуждение по всему телу только от мысли, что это мог бы быть Тобирама.       — Он стонет твое имя и только твое и просит еще, просит не останавливаться, — голос звучит, словно змея, и Данзо смаргивает. Идет грубый толчок, вызывая крик Сарутоби.       — Ты засовываешь ему пальцы в рот, пока он заглатывает их своими губами и наконец. Данзо закрывает рот Сарутоби своей рукой и грубо входит без остановки до конца.       — Говорит, как он тебя любит и что будет с тобой до самой старости, я дам тебе это прочувствовать, — голос в голове щелкает пальцами и перед Данзо стоит уже Тобирама, — не благодари и наслаждайся. Тобирама поворачивается к нему и смотрит затуманенным взглядом от возбуждения и когда их взгляды встречаются у Данзо пересыхает во рту. Он со стоном и трепетом о любви набрасывается на Сарутоби и вжимает его грудью в кровать, разжимает его рот и покрывает шею поцелуями. Закусывает его кожу и жестко трахает. Пока Тобирама стонет и кричит во весь голос, как он его любит и просит еще.       — Я сейчас кончу, — стонет Данзо и резко подвигает Сарутоби за бока к себе, — в тебя. Ты мой. Он толкается еще пару раз, Тобирама сжимает покрывало руками и семья растекается в нем до краев.       — Я люблю тебя, как же я тебя люблю, — мысли в голове летят сумбурным потоком и он в последний раз пробует ухватиться за образ Тобирамы перед своими глазами, но тот. Медленно начинает пропадать. И Данзо видит перед собой Сарутоби, он не может отдышаться, нет сил сначала даже выйти из него. Он просто лежит на нем и его потряхивает. После наконец встает и молча идет в душ. I give you my word All of these years They tried to surround you And a couple of some new Они оба покурили после секса и Данзо не решил остаться до утра, ему надо было домой, ему надо было сбежать отсюда, потому что осознание того, что он сейчас во время секса трахал не его в своем представлении спровоцировало еще большее желание напиться. Он берет в руки свой телефон и пишет Тобираме о том, чтобы тот его заменил на работе. Идет по темной улице, светает. Тобирама ему ничего не отвечает и Данзо со злостью убирает телефон в карман. Доходит до дома и просто падает на кровать.Сердце все еще колотиться и он, сжимая свои губы, сдерживает слезы. Не может, он не может никого полюбить другого, он даже переспать ни с кем нормально не может. Ему нужен один человек, которого у него внаглую забрали. Даже шанса не дали все исправить. Просыпается под вечер и просит Тобираму заменить его еще раз, наконец Тобирама отвечает ему — что заменит. Ответ вызывает улыбку на лице. Он присылает ему сердечко и видит перед собой отчет о прочтении. Нет, ему не нужна была замена, ему нужно было проверить и выкроить себе время, чтобы побыть вместе с ним хотя бы там. Хотя бы в больнице побыть рядом, Тобирама или специально или нет поставил свои смены после того случая в доме так, чтобы они не пересекались больше до конца месяца. И Данзо эта перспектива не устраивала. Он пишет следующее сообщение на еще не трезвую голову:       — Я люблю тебя, я все еще тебя люблю. Я безумно тебя люблю, и я не могу без тебя жить. Он отсылает это сообщение, и оно остается без ответа. Ну, ничего, завтра утром они встретятся, и Данзо сделает свой следующий шаг. И теперь желание совершить задуманное в итоге усилилось в разы. Голос был прав — больше всего он хотел именно так заниматься сексом с любимым человеком, а у него эту возможность попросту отняли. Под ночь он опять входит в другую аптеку, где его уже встречает другой фармацевт и просит ему пять пакетиков виагры и феназепам* по рецепту три пачки.

***

Изуне было одновременно интересно и крайне непривычно находиться в кругу стольких новых людей, которые сидели с ним за одной партой в автошколе, пока лектор читала ему теорию, досконально расписывая все на доске то зеленым, то красным маркером какие-то правила и все делали пометки в свои тетради. Изуна тоже записывал все в свою тетрадь, периодически закусывая колпачок от ручки и переводя взгляд в сторону своих напарников за партой. С ними он даже подружился, звали ее Темари и рядом с ней сидел ее старший брат Канкуро, и они оба в свои двадцать семь и двадцать четыре решили сдать на права. Даже разговаривали на перерывах и ходили пить кофе с кофейню напротив. Обычные ребята из обычной семьи, так непривычно было видеть не больных на соседних койках и мед персонал, а ребят, которые даже предположить не могли — что ты по сути пережил за последних три года. Темари одевалась в байкерском стиле, постоянно ходила в косухе, а ее брат и вовсе был кем-то сроду панка. Длинные волосы до середины спины и почти все тело покрыто наколками. Часто покуривал траву и говорил Изуне о каком-то просвещении и о том, что трава в принципе хорошо помогает справиться с головными болями.       — Морфин лучше, — флегматично протягивает Темари и докуривает свою сигарету.       — Ну, ты конечно, загнула сестренка, — Канкуро усмехается и отпивает воды, — морфин вообще классная вещь. Но, боюсь, с такими разговорами наш Изуна и вовсе подумает, что мы с тобой два торчка каких-то. Изуна невинно улыбается и отпивает свой латте.       — Да нет, я в жизни много видел, меня, вряд ли уже чем-либо удивить.       — Да? — Канкуро оценивающе проводит по нему своим взглядом, — а по тебе и не скажешь, и что ты видел?       — Многое, — Изуна подходит к урне, выбрасывает свой стаканчик из-под кофе и наконец поворачивается к нему и его взгляд меняется, — лучше тебе не знать, дорогой. Канкуро смотрит в его глаза и хмыкает:       — Ну ладно, думаю, нам с тобой точно интересно будет, поговорим как-нибудь за пивом, мне интересно даже стало, — он улыбается ему, — у нас тоже в жизни дерьма хватило, мать умерла при родах младшего брата и отец не сахар.       — Я и не сомневаюсь, каждому в жизни дерьма хватило, — Изуна наконец подходит к ним, — я не пью особо, но встретиться и посидеть всегда за.       — Ну вот и отлично, — Темари улыбается им обоим, — можем забить на следующую неделю, посидеть в старушке и выпить пива.       — Давайте, я не против, Изуна обворожительно улыбается и они возвращаются на занятия. Переехал он как и сказал тогда Обито в те выходные и устроил им прощальный ужин, не забыв напомнить о мотоцикле, а после в начале октября Обито действительно ему подарил новую модель. Изуна был счастлив и впервые за долгое время искренне улыбнулся и поблагодарил своего родственника. Теперь же мотоцикл стоял на стоянке у дома и ждал того часа, пока Изуна сдаст на права и сможет ездить наконец. Машины у него никогда по сути не было, ибо возил его с того дома или брат или Тобирама. А вот мотоцикл — другое дело. Ресторан он продал и все деньги держал на запасном счету, как и сумму за квартиру, половину из которой он отдал на новое жилье. Сначала было непривычно оказаться совершенно одному в новой квартире, в которой казалось все чуждым и каким-то даже нереальным. Когда ты прожил две года в больнице сложно окончательно понять тот факт, что ты наконец выбрался от туда и теперь можешь жить спокойной жизнью дальше. По сути ничего не поменялось вокруг для всех, а вот для Изуны поменялось все слишком кардинально. Единственное, что осталось в его жизни из прошлой — Обито с Какаши и Шисуи. С Шисуи после встречи он все-таки решил оставить общение, ведь он понимал, друзей, по сути, у него не осталось. Раньше его жизнь полностью заполнял брат, Тобирама и Хаширама. И все трое оставили его. Касаемо последнего Изуна был только рад, ибо смотреть не мог этому мудаку в глаза, убил бы, а вот касаемо первого и второго были смутные эмоции. Брат вызывал ужасную тоску, при которой Изуна постоянно смотрел в потолок в своей новой квартире ночью и пытался просчитать все свои дальнейшие шаги наперед, рассматривая все дела, что ему приносил Ибики и иногда даже не спал. Он запустил огромный механизм, который начал действовать и работать четко. А Тобирама до сих пор вызывал диссонанс. В глубине души, несмотря на все, что тот сделал, Изуна понял, что ненавидит его так же сильно, как до сих пор любит, но простить не мог. Это вызывало странное состояние внутри, особенно когда выпьет. Чувство горечи и тоски по себе когда-то и тому счастью, которое он ощущал много-много лет назад, накрывало с головой и хотелось напиться и просто приехать к Тобираме и поговорить. Часто прокручивал в голове их последний разговор и даже начал чувствовать сожаление по тому поводу, что не выслушал его тогда и по сути выгнал. Интересно — что же Тобирама хотел ему сказать тогда? И зачем он пришел? Но, написать сейчас спустя почти два года — было как то глупо что ли. Изуна часто заходил на соцсети Тобирамы, но видел там лишь какие-то статьи и пару фотографий с Данзо, с отпуска. И он усмехается. Данзо он помнит хорошо, даже когда они были вместе — Данзо постоянно таскался за Тобирамой словно хвост на работе, чем очень сильно раздражал его. Когда они встретились в машине и Изуна протянул ему руку в знак знакомства, он видел этот взгляд на себе и натянутую улыбку, словно в глазах Данзо он был тут совершенно лишним. Изуна до того, как узнать у Тобирамы лично стоит ли ему волноваться проверил все его переписки и не нашел там ничего такого, что бы заставило его волноваться. Но именно каждый раз взгляд Данзо на него, а после восхищенный в сторону Сенджу раздражал. Он признавал, Данзо был очень даже хорош собой, его можно было назвать очень красивым мужчиной, даже слишком — Изуна был более миловидный нежели он, Данзо же обладал более грубыми чертами лица, но утонченными. И Данзо по телосложению был крепче его. И теперь, смотря на фото с Испании в профиле Тобирамы, он приходит к выводу — Данзо с годами даже похорошел. А еще он так бережно обнимает Тобираму к себе, что вызывает волну неприятных ощущений в груди Изуны. Он добился что ли расположение Тобирамы? Изуна увеличивает фото и всматривается в два лица. Они вместе что ли? В таком случае ему так интересно, кто же из них кого трахает? У Данзо был тяжелый характер, и он почти полностью все повторял за его бывшим, наверное, все-таки Тобирама его. Сенджу младший никогда не был пассивом в отношениях, он словно ледяная статуя оберегал Изуну от всего и был стеной, и брал взамен за это тоже. Изуна никогда не был против, наоборот — секс с ним был чем-то на грани, Тобирама вообще всегда был замечательным партнером. Брат, видимо хорошо его обучил всему. Тобирама брал всегда пример с Мадары и стремился быть похожим на него, и у него получилось в какой-то момент выбрать свой собственный путь и модель характера, как и поведения, которая делала с него надежного и лучшего партнера. Ровно до того момента, пока его брат не разбился и все не полетело в яму. Изуна так и не понял, почему Тобирама сорвался, но он стал совершенно другим. Таким, как был когда-то в детстве, когда был влюблен в его брата и полностью от всех закрывался. Мысль проскальзывает в голове каким-то ужасом. Он увеличивает фото пальцами сильнее и всматривается.       — Неужели ты любил его до конца? — тихо спрашивает в пустоту Изуна. — Да нет, — он откладывает свой мобильный в сторону, — бред какой-то. К Цунаде он приходил, как они и договорились, полгода каждую неделю, и не мог не поинтересоваться о Хашираме, который по его источникам тоже посещает его врача по средам. Цунаде, сохраняя врачебную тайну, лишь ограничивалась простыми предложениями, что все хорошо и переключала фокус на Изуну. Учиха каждый раз приносил женщине цветы, пытаясь радовать ее. Так как ему заранее было жаль, что если вскроется что-то, первым делом пострадает она — но, Изуна уже заранее предположил вариант, что разумней ей будет уйти на пенсию, и справка о ее невменяемости, которую ему сделали на заказ уже на всякий случай, лежала в его бумажнике, чтобы женщину просто оградить от всего. Она не заслужила страдать — Изуна простил ее и даже полюбил по-своему. Обучение в компании шло параллельно с обучением в автошколе, и именно там он часто сталкивался с Какаши, Фугаку и его детьми. Мальчик Саске был так похож на него, что Изуна каждый раз не мог не улыбаться ему, пока ребенок прятался за спиной старшего брата. Итачи был похож на его брата — так же стеной стоял за младшего, и все вызывало опять тоску. Изуна получает готовый 3д файл с места катастрофы к концу октября.

***

Мито смотрит со счастливой улыбкой прямо на табло вылетов, придерживая дочь на свои руках, пока та держит игрушку в своих руках. Хаширама вместе с Минато сидят уже в баре и выпивают по джину с тоником, а Кушина с Наруто отошли в Дюти Фри, купить что-нибудь себе. Их полет состоится через два часа, как раз осталось свободное время для того, чтобы отдохнуть и выпить в баре понемногу. Хаширама пил после выписки крайне редко — первый раз на своей презентации, второй раз на дне рождении сына Минато, который был в начале октября и вот сейчас третий. И чувствовал себя крайне хорошо, все оба раза и по поводу своих планах выпить во время выпуска сообщил Цунаде, которая сразу же поинтересовалась по поводу его самочувствия после выпитого и не случалось ли ничего странного или же неприятного после принятия алкоголя — и облегченно выдохнула от того, что никаких вспышек агрессии или галлюцинаций не случалось после принятия спиртного. Но они будут продолжать наблюдать за состоянием Хаширамы далее и в случае чего-то не особо приятного, будут приняты определенные меры — в случае необходимости.А пока Хаширама, одетый в рубашку с Гавайским принтом, подносит к своим губам стакан и отпивает еще. Алкоголь после такой глобальной чистки и организма и мозгов давал в голову практически сразу, создавая ощущение наподобие легкости и в то же время сильной расслабленности, которая за последнее время была так им нужна. Особенно, когда они узнали о судебном процессе, который начал Обито на них — все это создавало ощущение внутреннего напряжения, от которого хотелось избавиться и наконец-то отдохнуть в другой стране и не думать ни о чем вообще. Кушина возвращается назад с мягкой игрушкой для сына и пакетиком с парфюмом и Минато улыбается им в ответ. Они сидят еще около часа в баре, пока женщины пьют свой чай и встают, берут в руки ручные клади и идут в сторону посадки, пока голос диспетчера говорит к какому выходу им нужно идти.

***

Тобирама, как и обещал, приезжает на машине в утреннюю смену Данзо и сразу же от Анко узнает о том, что ему поставили еще и ночную, то есть дома он будет отсутствовать ровно сутки. Новость была не из приятных, хотя бы потому что ты начинаешь понимать — ты на ногах будешь двадцать четыре часа без какой-либо возможности выспаться, в то время как ты точно знал, что у тебя еще как минимум день должен был быть отдых.       — Отлично просто, — Сенджу смотрит в глаза Анко и смотрит на новый график, — и кто его составлял? Почему мои выходные не одобрили и полностью из графика вычеркнули? И, — он запинается и всматривается в другой график, — что за, Анко! Кто его составлял?       — Да не знаю я, — она выдает с каким-то раздражением, — откуда мне знать и в чем вообще проблема?       — Почему все мои смены на октябрь и ноябрь стоят опять с Данзо, когда я просил себя не ставить и сделал график так, чтобы мы не пересекались? — Тобирама поджимает губы и не может не заметить одну странность, у него полностью все стоят смены с Данзо — причем больше половины ночные, процентов так восемьдесят ночные. И это очень странно, будто кто-то специально поставил их паре, выбирая между всеми возможными вариантами. У него никогда не было столько ночных, за последние лет пять.       — У нас какие-то изменения наверху происходят, может что-то спутали или еще что-то, — Анко пожимает плечами, — но как бы то ни было, он уже одобрен, и менять мы его не можем. Но да, — она сама всматривается в график, — это действительно очень странно. У тебя, что ли операций в этом месяце нет?       — Есть, — мрачно отвечает Тобирама, — они стоят после ночных, то есть дома я не буду сутками и в графике это не указано, в свои дневные у меня Кагами или в выходные, меня тупо месяц почти не будет дома вообще. Мне. В больнице спать?       — Ты можешь спать у меня, — спокойно отвечает ему Данзо стоя за его спиной, который все это время слушал их разговор. Тобирама резко оборачивается и смотрит на него с изумлением, — а ты разве не в отгуле?       — Должен был быть там, мне позвонили и попросили подойти подтвердить с подписью три новые наши операции, как и тебя, — Данзо отвечает ему спокойно и смотрит прямо в глаза Сенджу. — Пройдешь со мной или, — его губы дергаются в усмешке, — будешь продолжать меня избегать, как хотел сделать это в графике?       — Ты. — Тобирама делает шаг вперед и сжимает кулаки, — это ты сделал?! Данзо молчит и усмехается.       — Даже если и я, то, что с того? Вся больница знает, что нам отлично работается вместе> и я все еще твой ученик, у нас много с тобой совместных операций, и я подумал, — он не может сдержать иронию в своем голосе, округляет глаза и делает жалостливый вид, — а вдруг я резко разучусь и перестану работать без своего учителя как надо? У меня же столько операций совместных с тобой, больница всегда будет на стороне выгоды и твоих любимых пациентов. Или ты не сделаешь все ради них, Тобирама? Сенджу багровеет, проходит мимо Данзо и задевает его своим плечом, идя в сторону канцелярии и Анко смотрит на усмехающегося Данзо, который разворачивается и идет за Тобирамой следом.       — Я же сказал — ты от меня никуда не денешься, и я сделаю все, чтобы ты был как можно ближе ко мне — нравится тебе это или нет. Данзо смотрит на напряженную спину Тобирамы и подходит ближе. Они идут молча и не разговаривают. Доходят до двери, и Данзо ставит руку на поверхность:       — Но я на полном серьезе, ты можешь оставаться у меня как в старые добрые времена, — он поднимает руки в груди с повинной, — обещаю к тебе не лезть, что бы Мадарочка не нервничал и постелить тебе в гостинной, ибо мы оба понимаем — или ты спишь в больнице и тут живешь, или у меня, ибо после таких смен домой ты не доедешь, сил не хватит, — он говорит это с особым упоением, потому что понимает, он сейчас чертовски прав, — надо было покупать свой дом ближе, а не сбегать в другой город.       — Доеду, — Тобирама говорит раздраженно и открывает дверь.       — Может первую неделю и доедешь, но надолго тебя не хватит без сна садиться за руль и ехать домой час и час обратно, чтобы поспать как минимум три. Прямое попадание. Данзо не может нарадоваться тому факту, что провернул свои махинации с графиком.       — У Конан останусь.       — Если она сама на работе не будет, — он отвечает просто. Ах, ну да, он не сказал, Конан скоро уедет на месяц в другую страну вместе с Нагато — вот незадача-то. Тобирама долго упирался на совете и все-таки скрепя душой подписал бумаги и одобрил все операции, которые ему поставили в этом месяце. Он врач и должен выполнять свою работу в любых условиях, хочется ему этого, нравится ему это или нет, никто не заставлял его выбирать именно эту профессию и всегда будут свои риски или же неприятные эмоции. А также изнеможение и усталость, которые будут ждать тебя с распростёртыми объятиями.       — Ну не злись ты так на меня, — Шимура кладет свою ладонь на плечо своего учителя и легонько сжимает. Тобирама переводит на него свой тяжелый взгляд и смотрит на его руку, дергает плечом, чтобы тот убрал свою руку и отвечает с раздражением:       — Я перестану злиться, когда ты перестанешь мне ставить палки в колеса. А тебе, я смотрю, приносит это все неимоверное удовольствие. Руку убери, — голос сухой. Но вместо того, чтобы убрать свою руку, Данзо сжимает плечо еще сильнее и отвечает ему тихо, приближаясь:       — Удовольствием мне приносили другого рода вещи, которые ты мне с полной отдачей давал, — он смотрит прямо в глаза Тобирамы видит эти эмоции в глазах, от которых Тобирама отводит взгляд, — но ты, как и я, решил не приносить мне больше этого удовольствия, а приносить другое, я пользуюсь тем, что у меня есть в наличии. Он, наконец, убирает свою руку, и она замертво падает вниз. Тобирама смотрит на него, видно, что он хочет что-то сказать, но вместо слов, он лишь открывает дверь в операционную и входит туда. Данзо поджимает губы и идет за ним следом. Сегодня у них сложная операция до вечера и они будут проводить ее вместе, как когда то — когда было все хорошо. Тобирама полностью сосредоточен на своих действиях, почти не разговаривает с Данзо и его телефон лишь сначала пищал, который он попросту поставил на беззвучный, чтобы не отвлекал от работы. Мадаре он уже сообщил о график и тот был не особо рад, отвечая ему прямо со своих лекций и на всякий случай уточнил, будет ли с ним Данзо все эти смены. Тобирама долго ему не отвечал, но когда ему все-таки пришел положительный ответ и возмущения по этому поводу — сжимает карандаш и ломает его. На него удивленно смотрят соседи с парты, пока им читают курс гистологии. Данзо действительно начал не на шутку его раздражать. Кагами встречает Тобираму под вечер со стаканчиком кофе и по привычке протягивает ему, но вместо Тобирамы его забирает из его рук Данзо и благодарит. Кагами выдерживает этот взгляд и:       — Как ты сегодня?       — Устал немного, только операцию закончили час назад, а ты? — Тобирама стоит все еще вместе с Данзо, который не уходит никуда ни на шаг от него.       — А ты такой заботливый Кагами, так мило, что прям скоро единороги будут летать в небе и срать радугой, — Данзо фыркает и иронично поднимает брови.       — Я не с тобой разговариваю, — Кагами самого уже начал раздражать этот тон и он резко поворачивается к нему, — тебя не учили и не говорили о том, что когда люди разговаривают между собой, надо иметь толерантность и съебаться в туман? — он стреляет в него взглядом и сжимает свои кулаки.       — А тебя не учили и не говорили, — Данзо отвечает с особым упоением, — что когда у учителя есть уже один любимый ученик, то не надо лезть и пытаться быть третьим лишним и самое время иметь толерантность и съебаться в туман? — он улыбается шире, — а, подожди, учитывая тот факт, что ты уже влез то не учили, чего это я спрашиваю, — он отвечает сухо и подходит ближе. Между ними в воздухе такое напряжение, что можно резать его ножом.       — Данзо, хватит! — наконец шипит Тобирама.       — Ну раз мой учитель говорит — хватит, — Данзо сразу отходит на шаг и иронично улыбается, — значит, хватит, да, Кагами? Тот смотрит на него и наконец, задает вопрос Тобираме:       — Я закончил свою смену, может, мы сходим в бар выпить? — он пытается улыбнуться.       — И я тебе отсосу в подарок, — Данзо не может сдержать своего смеха, — господи, Кагами, успокойся ты уже.       — Закрой свою пасть идиот с недотрахом! — Кагами срывается и почти набрасывается на Данзо, но между ними встает Тобирама.       — Заткнитесь оба!       — Если бы ты знал, как это возбуждает ему сосать или трахаться. С ним, у тебя бы тоже был бы недотрах, — спокойно отвечает Данзо, — но, ты не волнуйся, тебе не светит: у Тобирамы любовь всей его жизни вернулась — он у нас теперь в монахи ушел. Тебе не светит, увы. Кагами сжимает свои зубы и Тобирама отвечает ему:       — Прости, у меня ночная, в другой раз.       — Со мной, — Данзо победно улыбается, — и завтра, и послезавтра и после-после, и так весь месяц, иными словами ты нахуй идешь. И не на Тобирамин, обидно, да?       — Данзо! — Тобирама поворачивается к нему и смеряет его тяжелым взглядом.       — Все-все молчу.       — Тогда, в другой раз, — Кагами старается улыбнуться ему и кивает.       — Как посвободней буду, сходим. — Тобирама кивает ему и наконец Кагами уходит. Данзо смотрит в спину Кагами и что-то для себя решает, и наконец поворачивается в сторону Тобирамы, который уже пошел в сторону кабинета, в котором они останутся до того момента, пока им не нужно будет делать ночной обход. Тобирама пошел делать обход первым в одну сторону больниц, договорившись с Данзо разделить полномочия и ему взять вторую сторону — возражений как таковых не было. Вернулся он быстрее и попросту сидел уже в своем кабинете уставший, свет почти не горел, только лампа и Тобирама выпивает пятое по счету кофе, так как начинает клевать носом и понимает — он сейчас попросту уснет. Очень хочется спать, особенно усталость начала давать в голову как только он сел и мышцы начало сводить странной судорогой. Он весь день провел на ногах. Мадара давно пожелал ему спокойной ночи, рассказав в вкратце как прошел его день, им скоро поставят даты сессии уже и он жаловался на то, что допускает некоторые ошибки по химии по время проверочных. Тобирама улыбается этому чувству ностальгии по тому времени, когда учился и сам и обещает ему помочь разобраться с тем, что Мадара не понимает. Он прочитает его ответ, когда проснется, ибо на часах уже почти три. И Тобирама понимает, что начинает засыпать опять. Дергается и бьет себя руками по щекам, ему надо дотерпеть до семи утра и поехать домой спать. Осталось всего лишь четыре часа и он наконец поедет и поспит хотя бы немного.       — Спать хочешь? — вдруг раздается голос в дверях. Тобирама переводит сонный взгляд на Данзо и просто кивает.       — Поспи на диване, я не хочу спать, — он кивает в сторону дивана, — если что-то случится, я разбужу тебя.       — Ты уверен? — спрашивает Тобирама немного невнятно и смотрит в сторону дивана. Данзо подходит к нему и протягивает ему свою руку:       — Все в порядке, поспи. Тобирама немного мнется и наконец, протягивает руку в ответ, на что Данзо про себя ликует и ведет Тобираму в сторону дивана. Достает из шкафа одеяло и Тобирама снимает с себя халат, оставаясь в обычной футболке и штанах.       — Ложись, спи, я буду рядом и оберегать твой сон. Тобирама молча ложится и накрывает себя одеялом. Данзо идет в сторону стола на его места и спустя минут пятнадцать, когда Тобирама наконец уснул, смотрит на пластинку феназепама и мелатонина, таблетки из которых он растворил и подсыпал ему в еду.       — Работает, — он не может перестать улыбаться, — а ты так ничего и не заметил, отлично, — он делает в голове для себя пометку и засовывает пластинку в карман. Ничего чрезвычайного не произошло в ближайший час, и Данзо просто подходит к Тобираме и садясь рядом смотрит на его спокойное лицо пару минут и наконец подносит к нему свою руку. Кончиками пальцев проводит по щеке и Тобирама морщится во сне. Данзо закусывает губу, коситься в сторону двери и встает, закрывает ее на ключи и возвращается обратно. Смотрит на время, если верить инструкции, то Тобирама впал в глубокий сон и ничего не почувствует. Он сидит еще так пару мгновений и наконец опускается рядом на диван, облокачиваясь на свою руку и начинает перебирать его волосы своими пальцами. Всматривается в его черты лица, которые сейчас полностью разгладились и лицо стало безмятежным. Медленно отодвигает одеяло чуть вниз и гладит его своей рукой по плечу. Проводит рукой по груди почти касаясь и наконец доходит до лица. Он приближается и просто смотрит в его закрытые глаза и гладит его щеку, на которой покоится старый шрам. Он так всегда делал, когда они жили вместе. Засыпал всегда позже и любовался сонным Тобирамой, гладя его и целуя, пока тот спит. Говорят — если с человеком во сне начать разговаривать — он начнет отвечать тебе лишь правду. Пока он не будет испытывать судьбу, мало ли разбудит еще и начнется очередной скандал, поэтому он просто аккуратно оттягивает его воротник и проводит большим пальцем по сонной артерии. По сути он прямо сейчас может его убить и Тобирама умрет во сне. Он отгоняет эту бредовую мысль в сторону и приближается ближе и осторожно касается своими губами его, закрывая свои глаза и предаваясь ощущениям. Он скучал. I'm a beast I'm dead inside Рука тянется прижать Тобираму сильнее, но он вовремя останавливается и открывает свои глаза. Сердце начинает биться быстрее, и он сглатывает. У него еще каких-то полчаса по сути — и Тобирама сможет проснуться. Он сглатывает и целует Тобираму сейчас с большим напором и стонет ему в губы, пока его рука скользит на свои брюки. Останавливается. Данзо опять выдыхает и сглатывает. Он проводит рукой по прессу Сенджу и чуть поднимает водолазку, чтобы дотронуться до кожи хотя бы немного. Теплый, живой и рядом. Он чувствует своими пальцами спокойное биение его сердца, и ладонь медленно опускается уже на брюки Тобирамы и начинает аккуратно поглаживать его вялый член сквозь штаны. Перед глазами всплывает картина, как он делал ему минет множество раз и Данзо. не сдерживаясь, сжимает аккуратно Тобираму внизу, нажимая большим пальцем на головку и начинает массировать ее. Его же вторая рука, накрывает свой под трусами и он обхватывает пальцами основание и начинает плавно себя возбуждать. Хотя, он и так немного возбужден уже, он начинает водить по своему стволу сильнее и аккуратно почти касается Тобирамы и тот во сне резко дергается. Данзо замирает, всматривается в его лицо, понимает — тот еще спит и начинает сам сжимать свою головку двумя пальцами и закусывает губы, чтобы не стонать громко. Перед глазами всплывает их первый секс, когда Тобирама делал ему минет сам и Данзо поддавшись ощущениям, накрывает опять его губы своими и сначала хочет проникнуть языком внутрь. Чтобы углубиться языком и просто возбудить сонного Сенджу, а там уже была не была, но опять останавливает себя. Еще рано. Он лишь отстраняется и сжимает свой член рукой, уже откровенно дроча и с мычанием упираясь в лоб Тобирамы кончает себе в руку, то сжимаясь, то разжимаясь всем телом, пока немой стон остается в закрытом рту.       — Зачем ты со мной переспал? — он тихо спрашивает в пустоту, — я же теперь не могу это выкинуть из своей головы и развидеть тебя во всех позах, пока смотрю на тебя, — он с выдохом встает и выходит из кабинета. И вряд ли смогу. Надо помыться и смыть с себя все. После душа он делает еще один обход, наконец возвращается назад и видит Тобираму, который с затуманенным рассудком после таблеток пытается собраться с мыслями и проснуться окончательна.       — Лучше стало? — для приличия спрашивает он, смотря на помятого Тобираму.       — Нет, словно пьяный, — отвечает ему Тобирама и пытается встать, — голова ужасно кружится и подташнивает.       — Это нормально, ты поспал всего лишь три часа, — Данзо отводит взгляд, — должно полегчать через пару часов, ну или когда выспишься. Тобирама с пониманием кивает ему и наконец, встает. Все тело ватное и немного ломит.       — Завтра мы в ночную?       — Да, домой поедешь? — опять спрашивает Данзо и понимает, что начинает опять медленно раздражаться, пытается себя успокоить.       — Да, до завтра ты тоже выспись… — он улыбается, — у нас трудный месяц благодаря тебе будет.       — Нам не привыкать. — Данзо улыбается ему в ответ, — помнишь, как мы без перерыва работали две недели и спали то у меня, то в больнице? Тогда было круто, хотя были мы немного моложе.       — Возраст все-таки дает о себе знать, — с досадой отвечает ему альбинос и наконец берет свою сумку, складывает туда халат и доходит до двери. — До завтра.       — До встречи, — бросает ему Данзо и уходит в сторону автомата с кофе. Ноябрь Неделя смен далась Тобираме крайне тяжело, он приезжал домой, спал по три часа и уезжал на работу обратно. Мадара лишь с сожалением просыпался по утрам и или видел полностью в отключке Сенджу рядом, или вообще не видел. На свои занятия ездил пока еще на автобусе, гулял с собакой тоже сам, ужинал в полнейшем одиночестве и спустя неделю понял — что ужасно соскучился по Тобираме. Был очень рад тому факту, когда у Тобирамы спустя неделю ада, наконец, было три выходных. В первый день они наконец-то просто смогли обнять друг друга днем и Мадара утащил Сенджу с собой в ванну помыться, закончил он в эту пятницу рано с утра, лекции отменили. Это было так необычно сидеть сзади, опираясь пятками согнутых ног о гладкую поверхность ванны и видеть перед собой длинные, мокрые волосы угольного цвета. Необычно было брать пахнувший шампунь в руки и плавно выдавливать его на макушку, после чего массирующими движениями намыливать эти длинные волосы. Тобирама нужно было долго привыкать, что настанет тот день, когда он сам, лично будет мыть Мадаре, который сидит сейчас к нему совершенно голый. Они мыслись вместе только тогда в детстве, точнее в подростковом возрасте и только ходили в душ пару раз, как стали наконец жить вместе после того самого ужасного года. Они наконец расслаблены, Тобирама считает что все, что случилось между ними и вскоре треснуло и выплыло как обычный нарыв — пошло им обоим на пользу. Мадара наконец расслабился, его тело не напряжено. Он расслаблен и ноздрями вдыхает запах приятной пены для ванны. Сенджу растирает светлую пену и волосам и не сдерживается. Он резко наклоняется к бледной шее мужчины и целует ее, Мадара даже не шевелится, он будто спит. Или делает вид что спит. Член как обычно начинает наливаться кровью и Сенджу выдыхает, он опять примыкает своими губами к шее и наконец кусает, вызывая дрожь у Учихи. Он такой податливый. Рука опускается на член и пальцы обхватывают головку, движения руки становится интенсивней. Мадара открывает глаза и затуманенным взглядом смотрит на запотевшее зеркало. Приятные ощущения, такой покой. Вторая рука альбиноса перемещается на горло и сжимает его, от такого зрелища, и от того, как он чувствует, как Мадара выгибается, его возбуждение становится еще более сильным. Он даже мысли не мог предположить, что судьба выдаст им второй шанс. Он будет его, они будут вместе. У них будет секс, будут поцелуи, Мадара будет отвечать ему, Мадара будет любить его, Мадара будет все еще любить его, как и он любит его. И неважно чего это все стоило, всегда нужно чем то жертвовать. Правда, ведь? Учиха пожертвовал своей памятью ради их счастья. Пожертвовал и собой — тем самым грубо ухватив Тобирама за руку и развернув к себе. Судьба подарила Тобираме шанс. Судьба отдала шанс Мадаре. Доказать друг другу что они достойны друг друга, что они могут быть счастливы. С Хаширамой даже делать ничего не пришлось, он ушел сам, наконец-то отставил их в покое и живет своей жизнью, не отнимая у них ничего, не разрушая своими руками — как привык делать всю жизнь. Разрушать все то, что другим было любимо и ценно. Изуна отступил и больше не будет бременем обещания на Тобираме и долгом на Мадаре, потому что именно Хаширама постарался для этого. Ненужные им люди умерли вместе со старым Мадарой,</i> они сами ушли. Их никто не держал. Им никто и не нужен. И если старший брат давно не доставлял никаких хлопот, то вот Изуна. С ним сложно, все никак не может угомонится и принять тот факт что Мадара умер. Изуна начал пугать всех. Ему нужно было бы сказать — только осознание того факта, что Мадара давно отказался от него по собственной воли и вел двойную жизнь — одному Богу известно, как бы сказалось на нем. Старый Мадара Учиха действительно умер в той аварии, новый Мадара принадлежал только ему. Мой. А он ему — его. Тобирама дрочит ему, закусывая его кожу до отметин. Он хочет, чтобы Мадаре было хорошо, и Мадара стонет. Тобирама наконец поворачивает его лице к себе и целует податливые и нежные губы. Тобирама стонет ему в губы, член заметно пульсирует, после чего отрывается и сует свои пальцы ему в рот. Слюна вытекает и от этого вида у Сенджу сбивается дыхание. Покрасневший, горячий, распаренный Мадара, сидит перед ним в ванне абсолютно голый, с той смешной пеной на голове и стонет от его рук. Тобирама опять приклоняется к плечу и целует его, целует кожу вдоль руки, старается вдохнуть запах, именно его собственный запах, который давно смешался с цитрусовым гелем для душа. После чего, рука резко останавливается и он резко перелазит вперед, что бы оказаться перед Мадарой лицом к лицу. Он ловит этот горящий взгляд, которые пожирает его и хватает ладонями плечи, приподнимается и вводит в себя два пальца, чтобы размять себя. Сейчас, еще немного и он принесет Мадаре удовольствие. Мужчина протягивает к нему руку, и Тобирама обхватывает ртом его пальцы, посасывает их, вызывая искорки возбуждения в помутневшем взгляде. Тобирама никогда никого так в жизни не хотел, он даже не мог представить себе что, него может быть такое желание секса. Он хотел Мадару постоянно, все время. В себе или в нем. Он хотел прикасаться к нему, целовать его, лежать с ним рядом, расчесывать его волосы, или просто разговаривать с ним. Мадара имел фетиш на его короткие и не упускал никакой возможности, что бы в очередной раз не перебирать их своими пальцами как в детстве. Единственное о чем иногда жалели оба, что тогда, в ту ночь Мадара его не трахнул. Зря он тогда ударил его, все случилось бы намного быстрее. Зря он убежал, зря испугался — ему надо было просто ему довериться. Не было бы такой боли от того, что сделал Хаширама после. Мадара бы не сломался — если бы получил желаемое и отдался бы человеку, которого так страстно и отвержено желал. Было бы не страшно. Мадара теперь это прекрасно понимал. Если бы он получил Тобираму раньше, он бы никогда, ни за что не стал бы его делить с кем-либо. В то время его останавливал только этот факт, Тобирама официально был не его, а теперь… Тобирама сжимает рукой возбужденную плоть мужчины и плавно насаживается, обхватив его шею рукой, согнув колени почти у его плеч. Мадара меняется в лице и в голове что-то щелкает, он грубо сжимает бедра Сенджу и шумно выдыхает. Он сам целует Тобираму и кусает до крови губы, оттягивая нижнюю немного поодаль и углубляется. Руки Тобирамы скользят уже ниже шеи вдоль спины, он хочет обнять его ближе, притянуть к себе настолько, насколько вообще это возможно. Толчки становятся плавные, даже, можно сказать нежные. Мадара смотрит своими угольными глазами прямо в кровавые напротив, и происходит смешение. Будто на небе наконец восходит кровавая луна, забирая всех от одного только взгляда на неё, в свой омут. Из-за влаги, пота, лоб становится горячим и Тобирама утыкается им о лоб Мадары, смотря прямо в глаза ему. Он усмехается и стонет, толчки становятся грубее. Ногти выпиваются в кожу на спине, пытаясь причинить боль, которая граничит с удовольствием. Горячее дыхание и сдержанные стоны Мадары. Глаза в глаза на одном дыхании.       — Я люблю тебя. Всегда любил. С самого начала, с первой встречи… — Тобирама шепчет прямо ему в губы, не отводя взгляда. — Это можно говорить прямо, говорить без намеков и подтекста. Говорить тому, кому надо, получая при этом самое что ни есть истинное удовольствие, которое переполняет тебя изнутри. Сердце бьется как бешённое, вот-вот выпрыгнет из грудной клетки. Щеки краснеют под стать глазам, образовывая милый румянец.       — И я тебя, — слышится низкий голос с хрипотцой. Мадара кончает прямо внутрь. Он тяжело дышит, вода в ванне уже начала остывать. Он целует Тобираму в губы и наконец выходит из ванны. Дальше они решили прогуляться с собакой и поехать на встречу к Орочимару, в очередной раз пригласил их провести вместе выходные. На этот раз они выбрались за город и решили посетить Музей современного искусства в городе Орхус. Провели там целый день и засели ужинать в каком-то маленьком ресторанчике. Мицуки рассказывал Мадаре о школе, пока Орочимару беседовал с Тобирамой о предстоящем консилиуме и поездке в Германию на конференцию в начале января, куда их всех собрали.       — Ты уже работаешь над своей презентацией? — Орочимару смотрит на своего ребенка и Мадару, который ему рассказывает что-то.       — На середине, пока застой, — Тобирама хмурится, — я настолько устаю на работе из-за Данзо, который поменял без моего ведома график, что уже ничего кроме как поспать лишних два часа не хочу и не думал даже, — он накручивает пасту на вилку, — а вы?       — Я как обычно про психиатрию, взял в этом году эмоциональное выгорание с коллегами у работников больниц.       — Как актуально то, послушаюсь с удовольствием. — он устало выдыхает и наконец доедает свою пасту. Скоро им принесут десерт. Собака, наконец, встречает их на улице. Вернулись они под вечер домой, Мадара повозился с кошкой, и наконец, взяв ее на руки, они ушли смотреть фильм. Сегодня выбирал, что смотреть Тобирама и решил Мадаре посмотреть сериал Ганнибал. Мадара уже на первой серии сказал, что Грэм и Ганнибал ну созданы друг для друга. Тобирама отпивает глоток вина и охает от очередной мерзкой сцены в сериале. Тобирама просыпается раньше Мадары и смотря на время, понимает, сейчас только шесть утра. Слишком рано, чтобы будить Учиху, который и так долго уснуть не может. Сегодня воскресение и надо бы все-таки доехать до рынка и купить продуктов, приготовить саму завтрак, сделать приятно, в общем, сделать хоть что-то ибо лежать в кровати подолгу Тобирама попросту не мог если проснулся уже. Сон проходил как-то автоматом, и лишь крайне редко удавалось уснуть по второму кругу. Сегодняшний день не вошел в исключения. Грудь Мадары медленно, опускается и поднимается и рядом с ним, уткнувшись в его бок, спит их собака, а с другой стороны лежит кошка. Зоопарк. Мадара терпеть не может, когда собака забирается на пастель и спит рядом и все время ее прогоняет, а вот кошку наоборот пускает. Ну не любит Мадара собак, ну что тут поделать. Точнее не любит так, как любит кошек. Тобирама облокачивается об край кровати и тянется за своим телефоном, который лежит на тумбочке и дотянувшись, его локоть срывается вниз, голова резко падает на бок и слышится что-то сроду треска.       — Сука. Мадара слышит, как его кто-то зовет так жалобно и сначала не может понять, это еще происходит во сне, где они с Тобирамой в каком-то зомби апокалипсисе убивают зомби, или же это наяву кто-то умирает уже.       — Мадара… — слышится опять скуление и его пихают резко в бок, — проснись.       — Мгм, — Мадара закутывается в одеяло и отворачивается.       — Мадара! — слышится громче и его толкают опять.       — Да что? — наконец Мадара поворачивается к Тобираме и видит такую картину. Тобирама лежит пластом, держится ладонью за шею и смотрит в потолок не моргая.       — Ты чего как труп лежишь? — Мадара переводит взгляд на часы. Шесть тридцать. — Ложись спать, Тобирама, — он уже хочет обратно залезть под одеяло, как его хватают за руку и шипят от боли.       — Я. — Тобирама почти плачет, — не могу.       — Почему не можешь? — Мадара сонно хлопает глазами и все-таки скидывает собаку с кровати.       — Я… — голос звучит совсем тихо, — пошевелиться не могу.       — В смысле? — лицо Мадары вытягивается и он моментально просыпается.       — Я шею вывихнул, — обреченно говорит Тобирама. Мадара замирает и сначала, думает, что он еще спит. Щипает себя за руку — нет, не спит.       — Каким образом? — он приближается ближе.       — Я не знаю, в кровати вывихнул, проснулся, потянулся за телефон на тумбочке, рука сорвалась и вот, — Тобирама пытается не смеяться, — это пиздец какой-то, — обреченно выдыхает Сенджу.       — Почему, — Мадара выдыхает, — инвалид из нас двоих тут я, а в очередную залупу попадаешь опять ты? — он смеется и выдыхает и идет в сторону аптечки.       — Очень смешно! Потому что у нас это семейное, учился у лучших! — едко выдает Тобирама и кривится от стреляющей боли.       — Походу, нас с тобой в детстве все-таки роняли, другого объяснения у меня нет, почему мы оба такие обитые, — иронично отвечает Учиха и обреченно выдыхает, — могу тебя обрадовать, Сенджу, ничего кроме ошейника-фиксатора нет у нас, поедем в травмпункт. И они уехали в травмпункт. Тобираме сделали рентген, пока Мадара его ждал с другими несчастными, которым не посчастливилось этим воскресным утром оказаться тут, вместо того чтобы лежать и досыпать свои часы в кровати. Тобирама наконец выходит из автоматически закрывающихся дверей и устало плетется в сторону кассы, Мадара следит за ним, после подходит к нему и на его и придерживает свою шею рукой.       — Ну что? — Мадара встает и придерживает его за локоть.       — Спазм, в аптеку нам надо, — поникшее отвечает ему Сенджу и они идут в сторону машины.       — Тобирама, ну как так? — Мадаре хочется и смеяться от этого вида своего любимого человека и одновременно и пожалеть.       — Не спрашивай, — Тобирама отмахивается, — дежурный врач уже надо мной тоже поржал, ибо не понимает, как можно было растянуть шею в кровати лежа, победитель по жизни, — он морщится и они садятся в машину, — мне по хорошему ошейник надо купить фиксирующий и согревающие мази и пластыри.       — Забавно, имя собаки дал мне ты, а в ошейнике будешь ходить сам, — Мадара смеется и заводит машину, — вот это я понимаю — карма.       — Ну очень смешно, — закатывает глаза Тобирама и в шею опять стреляет. До аптеки они доехали сразу и купили все необходимое. После, наконец, приехали домой и Тобирама попросту пролежал с пластырем весь день дома. Ему дали три дня отгула, чему не очень обрадовался Данзо. Но — выписка была в травмпункта, и тут уже ничего, по сути, не сделаешь. Конан приехала к ним на следующий день с мужем и конечно же не удержалась чтобы Тобираму в который раз подколоть, по поводу того, какой он по жизни победитель. Мадара с Конан лишь виновато улыбаются Тобираме, который сидит с Нагато на диване и буравит их взглядом.       — А Мадаре можно ехать с нами на презентацию и конференцию? — она задумчиво протягивает, смотря на Учиху, который все это время стоит у плиты и готовит ужин. Нагато вместе с ней сидит рядом и нарезает овощи.       — Надо будет узнать, но, вообще это закрытое мероприятие, только если студенты приглашены на слушание, — Тобирама потирает шею и отпивает вина. — Я спрошу у Орочимару, он в комиссию входит.       — Я бы с удовольствием поехал бы, — Мадара кладет на раскаленную гриль-сковороду стейки и отходит в сторону, давая возможность им прожариться на пару минут с одной стороны.       — Узнаю. — Тобирама кивает им и опять растирает мазью шею.       — Билеты у нас уже куплены почти у всех, тебе уже твои прислали? — она смотрит на Тобираму и опять досадливо поджимает свои губы, видя как Сенджу на самом деле больно.       — Не смотрел. Они наконец садятся ужинать и последующие два дня проходят только на прогулке и за просмотром фильмов, как только Мадара приезжал с учебы домой. Мадара, хоть и изредка психовал по поводу своей учебы или же Данзо, который не опускал возможности на протяжении всего времени — в основном чувствовал себя спокойно. Сердце не тревожило больше его, боли попросту ушли как и в ногах. Лишь, изредка утром его тело сковывала странная боль, которая спустя пару часов улетучивалась, пока он доезжал до учебы. Врачи ему порекомендовали к середине осени просто заниматься больше спортом, чтобы забивать нужные мышцы и тем самым облегчать работу костям, чем он и занимался дома или с тренером. Спокойно было сидеть с Тобирамой и просто разговаривать, пока в их совместной жизни не случалось что-то из рода вон выходящего, спокойно было делить обязанности по дому и гулять с собакой. Спокойно было засыпать после секса в обнимку или порознь, гладить кошку или играть с ней, пока она начинает атаковать его, прикусывать его пальцы и после тщательно зализывать шершавым языком. Спокойно было встречаться с Конан и слушать ее рассказы, спокойно было видеть с друзьями, даже Хидан с Тобирамой нашел общий язык по итогу. На дне рождении Сасори, который пригласил их всех за город в свой дом они все напились и теперь уже и Тобирама смеясь пел на сцене с Хиданом с Конан того самого Августина, пока Мадара сидел рядом с Дейдарой и пил шоты. Зецу в итоге вернулся в свою Америку и опять пропал со всех радаров связи — но его можно было понять, некрасиво в тот день получилось. Тобирама допевает свой куплет на русском и весь красный бежит к Мадаре и тот, улыбаясь, протягивает ему стакан воды. Спокойно было в клубе Дейдары, куда теперь в свои выходные приходили они вдвоем и, садясь за столик друзей, курили кальян, играли в правду или действие. Больше не было подводных камней, как в ту самую игру много-много лет назад, следовательно, и напряжения больше не было тоже. Тобирама проспорил Мадаре и действие и желание. Конан пихает его в бок и говорит, что бы Мадара использовал свою возможность с умом. Выпавшие выходные они попросту от усталости пили и радовались жизни, пока Мадара обнимает своего партнера за плечи и притягивает его к себе, чтобы поцеловать. Домой они приезжают только днем, когда ожили в баре Дейдары вместе со всеми остальными. Данзо не давал о себе знать весь месяц. Полностью занял на странность нейтральную позицию и на работе ограничивался лишь дежурными фразами. Наступал какой-то покой, в который сложно было поверить. Тобирама сонно моргает, переступает с ноги на ногу и в который раз судорожно трёт свои плечи руками, от лёгкой прохлады, которая с утра по своему дано о себе знать на ещё не остывшее тело, которое в наглую выкинули из кровати и заставили выйти на улицу. Ни одна сраная птичка ещё не поет. Он сонно моргает, ловит опять озноб и наконец подворачивает голову в сторону улыбающегося напарника.       — Напомни мне, пожалуйста, — он зевает и смотрит на Мадару сонно, — что я тут забыл? Ну так, на всякий случай. — Мадара воодушевлённо разводит руками и прыгает на месте. — …в четыре тридцать, сука, утра, в мой выходной, — голос звучит по-особому уныло, и Тобираму знобит опять.       — Потому что, милый, мы с тобой идём на пробежку! — отвечает Мадара и улыбается. Словно и не спал вообще.       — Это понятно, я спрашиваю, какого хрена я ещё здесь и как я на это подписался? Назови мне хотя бы одну причину, почему я должен остаться и не пойти домой! — шипит Тобирама, держа в руке поводок от собаки и утыкаясь носом в воротник толстовки.       — Потому что кто-то самоуверенная задница и проиграл мне спор, — с самой милой улыбкой отвечает Учиха, которому, кажется совершенно не холодно. Перед глазами Тобирамы пробегает тот самый день, когда они решили играть в карты на желания пару дней назад, и он на что процентов был уверен, что он выиграет, или желания Мадары не будут доходить до абсурда. А они доходили.       — Иногда мне кажется, что ты вернулся, чтобы тупо надо мной издеваться, добить решил, — Тобирама обречённостей вздыхает и косится в сторону дома. А там такая тёплая кровать и так его ждёт.       — В здоровом теле, здоровый дух! — важно замечает Мадара.       — Твой дух конченый на всю голову, это не считается, — язвительно отвечает ему Сенджу.       — Конченный ты, раз решил связаться с конченным мной трижды, хотя это давно всем известный факт! — парирует Мадара. Тобирама затыкается и с сожалением смотрит на собаку.       — Причём врачи сказали же — спорт это жизнь!       — Но не в полпятого утра поздней осенью, — Тобираму начинает трясти, — я сейчас сдохну от холода!       — Поэтому, — Мадара суёт ему термос в руки, — вот твой кофе, хорош ныть и побежали. Тобирама закатывает глаза, но кофе все-таки берет.       — Давай, Сенджу! Бег трусцой, левой правой, чтобы я мог сзади полюбоваться твоими булочками.       — Умолкни, — шипит Тобирама и бежит с собакой в руке. Кашель идёт невыносимый, задыхается. В боку колит, — за что мне все это, господи, блядь, — он стонет. Хочется послать все это и вернуться в кровать. Мадара его обгоняет и орет в его сторону:        — Давай, мы только начали, а ты уже умираешь! Догонишь меня, я сделаю тебе утренний минет. Тобирама понимает губы и начинает бежать. Быстрее. До первого столба.

***

Обучение в автошколе прошло как-то настолько быстро, что Изуна даже и не заметил. Особо скучные периоды разбавлялись времяпровождением с Темари и Канкуро, в бар, они как договорились, так и сходили. Было даже весело, особенно в тот момент, когда они с Темари начали пить шоты на скорость залпом. В тот момент он понял, что очень даже любит водку с яблочным соком, поверх которого сыпется корица. А еще очень приятен на слух женский смех, когда Темари набрасывает на него свою руку и они плетутся в обнимку пьяные по старому городу, пока Канкуро шел спереди них и на всю местность распевал немецкие песни группы Рамштайн. На права Изуна сдал со второго раза теорию и с первого вождения. В тот день они втроем открыли шампанское и долго поливали тот самый мотоцикл, который был подарком от Обито и Какаши. Он полностью успевал в срок и следовал своему плану, который был выстроен в его голове и по сути расписан по дням и часам. Изуна садится на свой мотоцикл, одевает купленным им шлем, накидывает на себя дорожную сумку с папкой и едет в то самое место, в котором погиб его брат. Он едет так быстро, словно боится, что если сбавит скорость — развернется и у него не хватит смелости туда попросту доехать. Такое, странное волнение внутри вперемешку с страхом. Наконец, он по той самой трассе смерти доезжает до места аварии и глушит мотов. Снимает свой шлем и идет по промокшей от дождя дороги. Стоит около пары минут и смотрит на эту полосы, которые развиваются по всему асфальту в виде уродских шрамов, которые оставили на ней шины машины и в какой-то момент наклоняется и проводит по ним своей ладонью. Он соприкасается пальцами с этими метками и на долю секунду в голове отчетливо слышит тот предсмертный крик его брата. Он словно представляет в своей голове те эмоции, которые мог испытывать Мадара в тот день. Полнейший ужас и страх от того, что впервые в жизни он не может контролировать ситуацию — она ему больше не подвластна. Аккуратно вынимает из сумки папку и погружается с головой в тот самый день. Включает в телефоне видео, которое в точности специалистами должно было воспроизвести ту аварию и в какой-то момент отворачивается от экрана. Тяжело смотреть на это снова, глаза начинает щипать и к горлу подходит какой-то тяжелый комок, который сглотнуть не получается. Абсолютно ровный, нейтральный и совершенно безучастно говорящий сухие факты аварии. Словно о списке продуктов, которые нужно купить к ужину. Как так можно? Говорить так сухо и не испытывать никаких эмоций по поводу того, что его брат здесь умер? Изуна смотрит в третий раз видео, доходит до того самого места, где должен был лежать Мадара и наконец ложится на него и лежит уже там сам. На земле. Лежит пластом и пытается просто на хоть долю секунды представить, что они с Мадарой сейчас лежат тут рядом — и все, что случилось лишь кошмар, ничего не было, сейчас он просто проснется и увидит счастливо улыбавшегося брата на кухне в их доме, который пьет свой утренний кофе. Но, чуда не случается. Изуна просто лежит на земле, молчит, и слезы льются по его щекам и он смотрит в темное небо. Машин здесь нет, а если бы и были, кладя руку на сердце — ему было бы уже плевать. Он всегда думал над тем, что жаль, что он не разбился здесь вместе с ним — больше всего бы он хотел именно этого. Он бы все бы отдал, чтобы отмотать свое время назад, никуда не улететь в тот самый блядский день и оказаться с братом в последний его день жизни рядом. Он ненавидит все то, что случилось после этого и себя в том числе. За то, каким он стал. За то, что от него осталось. Ему стала совершенно безразлична его жизнь в итоге. Единственное, ради чего он по сей день живет — это слепая вера в то, что его брат в итоге чудом остался жив. Ему все уже сказали — выжить после такой аварии было попросту с роду чуда, а Изуна пытался поверить в это чудо до конца. Он собирается с силами и пытается встать, пока поверхность асфальта, словно нарушая все законы гравитации, вжимает его в себя и не хочет отпускать. Но, он встает и молча возвращается домой. И напивается за все время так, как не напивался никогда в своей жизни, а после горько плачет.

***

Данзо своими собственными руками отказался от желания проявлять инициативу не потому что не хотел этого делать, а потому что решил накапливать свои моральные и физические силы для своего плана — четкое понимание того, что он это сделает, пришло в его голову после месяца работы с Тобирамой бок о бок. Он просто смотрел на него и понял, что он сделает все, чего так боялся в себе самом и что до последнего не хотел делать. И в твоей голове в один день что-то щелкает, и больше нет пути назад. Нет страха или сомнений, ты просто принимаешь в себе все без остатка и начинаешь действовать. И первым шагом в его плане было создать вид полнейшего безучастия, чтобы никто на тебя и не подумал в итоге. Он стал интересоваться для приличия жизнью Тобирамы и Мадары и делать вид, словно он рад за них и ему, наконец, полегчало. Он больше не задевал Кагами своими словами, хотя, порой очень хотелось. Он ни строчки не написал Тобираме лично, все, что он мог или хотел сказать — он уже говорил многократно. Он ни разу не позвонил, не подал виду, что что-то не так, и по иронии ситуации — Тобирама начал ему верить. Проблема Тобирамы с детства заключалась в том, что он по привычке хотел разглядеть что-то хорошее в людях, и все никак не мог от этой самой привычки избавиться. Он словно пропускал через себя все плохое и видел в каждом человеке шанс, который можно ему дать и закрыть глаза на весь негатив, который он принес. И это была его огромная ошибка, она хоть и делала из него того, кем он является, но и вредила ему же одновременно. Нельзя думать, что все вокруг будут такими же искренними с тобой, как и ты с ними. Все — не ты. Месяц проходит спокойно и Данзо, вспоминая все то, что делал Мадара и по какому плану следовал — делает свой следующий ход. Они с Изуной в этом плане были одинаковые — у них был четкий план, расписанный по дням — только цели у них обоих разные. Изуна нес погибель Тобираме, Данзо, Мадаре и их цель, которую они хотели убрать, не совпадала с призом друг друга.

***

По прилету с отпуска на Минато с Хаширамой сразу же обрушился судебный процесс в полном разгаре и различные проверки, которые наведывались к ним без предупреждения. Обвинения, которые были выдвинуты против них, имели очень высокую плату, и началось для его филиала веселое время. Стресс накрыл всех их с головой, словно огромный зверь, словно хитрая лиса, которая окутала своими хвостами их шеи и начала беспощадно душить в лице Обито Учихи, который управлял этой самой огромной лисой, разрушая мирную и привычную жизнь своей силой. Разрушая все без остатка, забирая себе все то, что Хаширама строил годами. И если бы дело было бы только с Обито или Какаши — это было бы еще полбеды, Изуна работал из тени и начал делать свои ходы тоже. После тщательного анализа все личных дел людей, который он заказал — Изуна попросту сделал так, что в один прекрасный день половин машин, тех самых из новой коллекции на специальной стоянке подорвало и пламя долго не могли потушить. Они полыхали так же ярко, как полыхала машина его брата во время аварии в итоге. Он довел его брата — а Изуна доведет его. До смерти.

***

Изуна приезжает на свою могилу и смотрит на нее в который раз, прямо на новый год они ее вскроют и проведут экспертизу. Он смотрит на свой портрет на могиле и открывает зиппу, стоит щелкает ее, пытаясь словно успокоиться и наконец закуривает. Доезжает до своего старой школы, в которой дети бегают после уроков по коридорам и наконец-то доходит до директора.       — Добрый вечер, я когда-то со своим братом учился у вас, — он протягивает дорогостоящий коньяк пожилой женщине и садится в кресло напротив. — Мое имя Изуна Учиха.       — Добрый, — слышится радостный голос, в немного уставшем тембре, — Учиха? Я помню вас со старшим братом, твой брат был очень умными мальчиком, шумным правда, но они вместе со своим другом всегда разбавляли нашу жизнь. Изуна, я тебя так рада видеть. Как твоя жизнь сложилась? Изуна после этого вопроса вяло улыбается. Сжимает ткань кожаной куртки.       — Как твой брат?       — Он умер. — Изуна говорит тихо, смотря ей в глаза, и устало выдыхает. Лицо женщины моментально меняется и зрачки расширяются.       — Господи, прости, я не знала, мне, — она запинается, и голос становится тихим, — мне так жаль, я правда, я не хотела, я.       — Все… — Изуна отвечает ей смотря прямо в глаза. — нормально. Нормально? Он уже не слушает, что она говорит далее, лишь прощаясь спустя время, уходит из ее дверей. После приезжает к когда-то их старому дому, стоит, смотрит на сгнившие доски, не может там долго находиться. Доезжает до моста, и встречает там закат, пока птицы громко кричат где-то на небе и облокотившись о перила сидит на нем. Смотрит на палитру в небе, которое насыщено после дождя касками от темно-оранжевого до фиаолкого цвета как в поле цветы. Они с Мадарой часто в детстве срывали в поле цветы и приносили маме в подарок. Она улыбалась им, гладила по голове и ставила их в прозрачную вазу на столе. Изуна доезжает до дома в полночь и около часа пытается играть сам с собой в шахматы. С глухим ударом он ставит фигурки на деревянную поверхность и смотрит на доску безучастно, словно он и не здесь. Он думает о том, есть ли смысл во всем том, что он делал до этого момента и не может найти ответов. Лишь слышит удары фигур о дерево в полнейшей тишине.       — Тебе станет легче, — слышится голос Обито где-то в памяти. Фигурка перемещается обратно на свое место.       — Вся горечь выйдет из тебя… Опять удар пешки.       — Мадара разбился в аварии. Один удар дамы.       — Твой брат умер, смирись. Один ход конем.       — Он умер, Изуна, тебе надо принять это. Конь двигается по своей траектории.       — Поплачь. — он смотрит пустым взглядом в стену и наконец срывается на судорогу в теле. И одним движением руки сбрасывает доску на пол. Раздается крик на всю квартиру. Изуна лежит пластом в своей комнате на полу и смотрит в потолок. Наконец переводит взгляд в сторону и смотрит на этим самые фигурки. Подходит к ним и без каких либо эмоций переставляет их уже на пол. Рассматривает их устало, почти не видит их перед глазами. Пытается фокусироваться на них. Пытается хоть что-то увидеть. Перед ним на полу лежит перевернутая доска и множество шашек. И он видит одну единственную.       — Король. Зрачки раскрываются, он хватает доску, ставит на стол и собирает все фигурки в руки и начинает играть заново. Перед глазами всплывают все моменты из жизни, связанные с братом и последними тремя годами и он, сжимая их опять судорожно выдыхает. Делает обратно вдох и шумный выдох, представляет место аварии, вспоминает все слова брата перед смертью, поведение Тобирамы и Хаширамы, свои эмоции и опять начинает игру. Шахматы с треском опускаются на стол, и он не замечает, как за окном начинает светать. Наконец он сидит, поворачивает голову к окну и встречает рассвет. Встает и у ходит в сторону ванны, умыть лицо. Пока одинокая доска расставлена в шахматах. А из полки на них смотрит фотография Мадары, рядом с которым стоят Тобирама, он и Хаширама из далекого прошлого. Декабрь Чтобы сделать Мадаре приятно с утра пораньше и приготовить что-то вкусное, Тобирама встал в семь утра в свой выходной и поехал на их центральный рынок, на который когда-то ездили и его матери, закупаясь чем-то вкусным, чтобы порадовать детей, к примеру, запеканкой или пирогом. Тобирама решил от матери особо не отставать, и поэтому, даже не подумав будить полумертвого Мадару, который не подавал никаких признаков жизни утром в их кровати, выгуляв собаку, поехал сам. Доехал, припарковал машину и зашел в павильон. Полчаса ходил и пристально разглядывал продукты под стеклянными прилавками и уже словил себя на мысли, что пора бы продумать, как они будут праздновать в этом году день рождение Мадары и Новый год. В прошлом году все совершенно пошло не так, как бы хотелось им обоим и что его праздник, что общий праздник они провели порознь. В этом году такой ошибки и всех последствий, которые следовали после этой ошибки, которые разгребали они до сих пор — по второму кругу разгребать не хотелось ни в каком виде. Тобирама покупает орехов несколько видов. Долго стоит и рассматривает сыр, ловит себя на мысли, как жаль, что нет рядом мамы, которая бы помогла бы ему разобраться со всем этим сейчас. Скрепя душой и моментально проходя внутри все этапы принятия данной ситуации, а точнее того факт, что тут он совершенно ни в чем не разбирается как бы ни хотел убеждать себя в обратном, с страдальческим видом наконец открывает свой рот и переборов себя просит помощи в выборе продуктов у продавца. Оказалось — не так страшно. Приятный мужчина помог ему выбрать и сыр, и посоветовал где вообще хорошие продукты тут и что стоит попробовать, так же тихо сказал в каких отделах цены дешевле. А кто, впрочем, не любит сэкономить при возможности. Тобирама провел час на рынке, особенно ему понравился отдел овощей и душистый базилик, которого он взял пару пучков и с довольным видом возвращается к машине. Кладет пакеты в багажник и тут понимает, что забыл творог, эту русскую штуку, которую просил купить его Мадара, чтобы приготовить какие-то сырники.       — Ну почемууу, — жалобно стонет Тобирама и косится на свою машину, выдыхает и плетется обратно. Мадара же хочет сырники, значит надо купить и найти этот самый творог. Мадара в один из вечеров решил устроить романтический вечер при свечах с вином и приготовить ужин им обоим, так сказать сделать сюрприз любимому, пока тот которую неделю опять пропадал на работе и дома разве что спал, пока не ночевал у Конан. И чтобы удивить Тобираму, который, мягко говоря, все в жизни уже видел — направился в сексшоп. Продавец по имени Забуза встречает его широкой улыбкой и Мадаре уже от этой улыбки становится не по себе, он впервые в жизни пришел в такого рода места и как-то вся его решимость от всего зрелища, представшего перед глазами моментально поубавилась. Захотелось просто развернуться и уйти отсюда подальше, пока его никто не заметил. И он уже делает шаг к двери, но не тут то было.       — Молодой человек, вам помочь? — Забуза, словно использовал способности телепорта и сразу же оказался за его спиной. Мадара вздрагивает и с обреченным видом выдыхает. Поймали, причем с поличным.       — Я нет, я просто посмотреть зашел, — он краснеет и хочет провалиться сквозь землю от накатившего на него стыда. Почувствовал себя совратителем малолетних, а потом вдруг вспомнил, что Тобираме в этом году перевалило за тридцать.       — Не смущайтесь, ваша реакция вполне нормальна, — Забуза снисходительно смотрит на него и подхватывает за руку, — что вам показать?       — Я. — Мадара опять ловит конфуз, но наконец собирается и возвращает себе свой привычный, надменный вид. Это прибавляет ему уверенности. — Мне нужно что-то такое, чтобы было приятно моему партнеру.       — А партнер женщина или мужчина? — спрашивают его сразу как ни в чем не бывало.       — Мужчина, — спокойно отвечает Мадара и пытается понять реакцию продавца на это заявление, но понимает, этот мужчина, похоже ничему не удивляется уже в своей жизни.       — О, у нас много чего есть интересного для однополых пар, — он хитро улыбается, — вам больше в садо-мазо категорию или что проще? Мадара представляет себе Тобираму с шариком в голове, связанным и прыскает от этого.       — Для первого раза проще, — он отвечает и понимает, что эта самая картина очень даже выглядит возбуждающе.       — Пройдемте! — его ведут во второй зал. Через час довольный Мадара выходит с огромным пакетом различных игрушек и идет в сторону продуктового маркета. С использованием секс-игрушек вышла целая эпопея, Мадара даже представить не мог такого выражения лица Сенджу, когда он после ужина все-таки достал свои игрушки и с довольным видом разложил на кровати и посмотрел на Сенджу. Тот сначала покраснел, потом побелел и после его лицо приняло и вовсе ни с чем несравнимое сочетание.       — Ты, — он ловит ртом воздух и пятится к выходу, — хочешь ЭТО засунуть в меня?       — Ну подумаешь, — Мадара пожимает плечами и идет к нему навстречу смеясь, — ну один разочек.       — НЕТ!       — Да что ты стесняешься, тебе понравится и потом я тебя отхлестаю вот этой плеткой! — Мадара уже искренне смеется над выражением лица Тобирамы.       — Да пошел ты в задницу! — Тобирама упирается ладонями о стену и его взгляд бегает по комнате, — нет!       — О, я с удовольствием, мой сладенький, — томно выдает Мадара и берет в руки шарики.       — Они огромные! Ты издеваешься? — Тобирама умоляюще смотрит на него и свято верит до последнего, что все это просто очередной розыгрыш Мадары и вскоре он успокоится. Но, как говорится — надежда умирает последней.       — То есть, ты зассал? — Мадара с невозмутимым видом проводит пальцами по плетке и смотрит в глаза Сенджу.       — Я, нет, я просто.       — Тогда иди сюда! — Мадара резко дергает его за руку и видит, как его партнер ловит припадок.       — Помогите! Но кто же знал, что Тобираме понравится то. Вечером его телефон начинает трезвонить, пока Мадара занимается в своей комнате и готовится к сессии, сырники они в итоге поели, которые начали походить на то, что нарисовано на картинке с восьмого раза.

***

      — Тобирама…мне плохо, — говорит Данзо хриплым голосом.       — Что случилось?       — Я не знаю, — слышится какое-то копошение и Данзо говорит тихо, — похоже, у меня передоз чего-то, я рук и ног не чувствую. Голова кружится.       — Что ты сделал? Ты скорую вызвал? — Тобирама срывается на крик.       — Мне что-то дали в клубе и голова кружится, у меня пульс под двести и. — он начинает кашлять и замолкает, — то…       — Данзо? Ты тут? Где ты? Я сейчас приеду, вызови скорую!       — Дом, — слышится какой-то грохот и больше Тобираме никто не отвечает. Тобирама срывается с места, успевает только сказать Мадаре, что будет утром. Мадара хмурится, но кивает с пониманием ему и опять переводит взгляд на учебники.       — Осторожно, дороги скользкие! — кричит он ему в след и слышится, как захлопывается входная дверь. Тобирама доезжает до квартиры Данзо, которая попросту оказалась открытой и находит его всего бледного на полу. Трогает пульс — тот зашкаливает. Скорая уже едет и он попросту смачивает его лицо, тащит в ванну и засовывая полностью в отключке Данзо пальцы в рот, придерживая его за плечи, пытается насильно опустошить его желудок. Данзо очнулся на втором приступе рвоты и вырыгивает алкоголь вперемешку с какой-то наркотой и желчью прямо в унитаз. У Данзо почти случилась остановка сердца и ему вкалывают нужные препараты. Его трясет, а Тобирама попросту стоит в стороне и молится, чтобы все обошлось. Скорая по сути сделала тоже самое — устроила ему чистку желудка, поставила дома капельницу и нарекла Тобираму смотреть за пациентом до утра. Шимура весь дрожит, пьет воду и пытается фокусироваться на Тобираме, и когда у него получается — губы вытягиваются в счастливой улыбке.       — Ты. — он шумно выдыхает, весь дрожит, — приехал, я даже уже не помню как звонил тебе, но ты приехал, спасибо. — он устало опускается на кровать и видит как физраствор проникает в его вену через катетер. Тобирама сидит рядом и держит за руку, его и самого потряхивает. Что бы между ними ни случалось — если бы Данзо сейчас умер бы на его руках, он бы даже не знал, что бы с ним стало. Это отдает и горечью и ужасом в его сознании.       — Что случилось? — вопрос звучит тихо.       — Был в каком-то баре с Сарутоби, напился и дальше все как в тумане, тебя хотел увидеть и ты приехал, — Данзо прикрывает свои глаза и начинает кашлять.       — Зачем ты выпил столько? — Тобирама поджимает губы и смотрит с укором и волнением.       — Мне. — Данзо пытается подняться на локтях, но падает назад, — так жить проще, когда тебя рядом нет, дни быстрее летят, и боли не чувствую.       — Идиот! — Тобирама срывается на крик и опять замолкает, — я же просил тебя, да и казалось тебе легче стало.       — Не стало, я просто стал много пить, — Данзо смотрит на него совершенно спокойно и морщится от головной боли, — я просто хотел увидеть тебя и я так рад, что ты приехал, — он резко хватает его за ладонь, — я все еще дорог тебе. Тобирама отводит взгляд.       — Ты волнуешься за меня?       — Не волновался бы не приехал, не задавай глупых вопросов, — Тобирама качает головой, но руку не убирает. А Данзо сжимает его ладонь сильнее и улыбается шире.       — Я знал, что тебе не все равно, — он говорит в пьяно бреду. Тобирама молчит.       — Останешься со мной? — он переводит уставший на него взгляд с мольбой. Тобирама долго думает и наконец отвечает тихим согласием.       — А Мадара не будет против? Тобирама качает головой.       — Поспишь со мной? Я умоляю тебя, пожалуйста мне так плохо, просто рядом полежи, — он смотрит на него и Тобирама кивает ему.       — Я пойду переоденусь и лягу. Данзо смотрит на него с улыбкой и прикрывает свои глаза. Тобирама действительно приехал, настоящий и лег рядом одев его вещи и Данзо обнимает его ждет пока тот уснет. Он лежит и счастливо рассматривает его руку, которая накрыла Данзо и Шимура для себя ставит в голове галочку. Если нажать на определенные рычаги — начинает работать, даже если для этого стоит рискнуть. Он впервые за долгое время наконец проснулся вместе с ним поутру и ощутил настоящее счастье от вида сонного Тобирамы, которы обнимал его бережно и понял, что это того стоило. Тобирама уехал утром, а Данзо молча пил кофе и смотрел с окна как Сенджу входит в свою машину и улыбается искреннее, ведь эту ночь они провели вместе и этим самым он оставил Мадару одного. Тобирама приезжает домой полностью раздавленный и его встречает дома лишь Майн, который внимательно смотрит на него лежа на диване.

***

Проходит первый суд и Хаширама видит победное выражение лица Обито, потому что в этот раз выигрывает. И это значит, что будет второй еще, а на Хашираму падает огромных размеров штраф и грозит срок. Он кричит в суде и обвиняет Обито в том, что именно он подорвал его машины, но судья лишь с остервенением бьет свои молотком по столу и по залу разносится ее громкий голос:       — ТИШИНА! Какаши с Обито переводят взгляд на Минато, который даже боится посмотреть в их глаза, и смеряют его взглядом презрения. Изуна смотрит прямо в глаза Хашираме и не разрывая зрительного контакта засасывает палец в рот и вытаскивает его оттуда показывая средний палец. Хаширама багровеет, а Изуна не может сдержать своей широкой усмешки. На все лицо — он только начал, а Хаширама уже рвёт и мечет как сучка во время течки. Зря Цунаде выпустила двух психов, очень зря. Два психа на один квадратный метр — убийственное сочетание. Ненароком Изуна вспоминает Тобираму и понимает, что было бы очень занимательно и интересно, если бы тот был сейчас тут. Интересно — чью бы сторону он после всего выбрал бы и что бы говорил?

***

Тобирама уставший после работы приезжает к Орочимару вечером и просит устроить ему сеанс, ибо чувствует ужасную, моральную усталость за последнее время, с которой постепенно перестает справляться.       — И в чем дело? — Орочимару уже и отвык, что они встречаются в его доме как врач и пациент.       — Данзо, — нехотя говорит Тобирама и отпивает глоток из бокала вина, который ему дал Орочимару без всяких слов посмотрел в его глаза.       — Разве ты не закончил с этим человеком уже давно? — мужчина спрашивает спокойно.       — Я-то закончил, а вот он со мной не особо, — Тобирама растирает виски, — да и работаем мы вместе с паре до сих пор, до конца года точно, постоянно что-то да случается, — он с какой-то досадой смотрит в окно и наконец, спустя время до него доходит истина. На дворе уже середина декабря. Снег вперемешку с дождем окутал улицы, вовсю люди уже постепенно начинают готовиться к рождественским праздникам, а у него никакого новогоднего настроения и в помине нет. Он в этой суматохе и понял, что наступила уже зима. Мысль и понимание того, что скоро день рождения его любимого человека в голове есть, но какое сейчас время года и сколько уже прошло времени с того самого момента, когда они с Мадарой нашли наконец общий язык — нет.       — Он манипулирует тобой? — зрачки Орочимару сужаются, — хотя это стоило ожидать, учитывая его характер и чувства к тебе — я тебе сразу сказал тогда, ты с огнем играешь, милый мой. Я тебя предупреждал.       — О чем вы? — Тобирама смотрит на свой бокал и отодвигает его в сторону. Вина сейчас не хочется совсем.       — В те периоды, когда мы все вместе проводили время я достаточно провел с ним времени, чтобы иметь хоть какое-то представление какой же он человек, — Орочимару и сам переводит взгляд в окно, — мы много с ним разговаривали и я нашел между нами некоторые сходства, — дождь за окном начинает моросить и опять смывать собой только что осевший свежий снег, смешивая его с грязью земли. — он далеко не прост, и давно уже не тот мальчик, про которого ты рассказывал мне когда-то, который к тебе пришел на стажировку. Но, ты, почему-то все никак не хочешь этого видеть и думаешь, что не поменялось ничего с того самого времени, когда поменялось все и сразу. Тобирама слушает его и пытается воспроизвести в голове свое представление о Данзо когда-то, но в голове все настолько смешалось и ушло на какой-то задний план и от того, четкое представление давно отсутствует.       — Я просто хочу тебе посоветовать быть с ним осторожным и оградить себя от общения с ним, ты должен понять, что он давно вырос, и ты не несешь больше за него ответственность, которую нес когда-то, тем более за его действия. Тобирама пытается убедить себя в этом и кивает ему. Они говорят еще о бытовых вещах и Тобирама наконец садится в машину и едет домой. Первую сессию Мадаре поставили на середину декабря, и почти месяц он готовился к ней, не выходя из дома в принципе никуда без особой необходимости. Подготовка занимала почти все его свободное время, и, следовательно, времяпровождение с Тобирамой свелось к минимуму. Тобирама же полностью погрузился в написание своей работы для конференции и пересекались они разве что или за ужином, или уже в кровати, когда их графики по счастливой случайности все-таки совпадали. Трясучка накрыла его перед самым первым устным экзаменом по анатомии. Он смотрел на своих одногруппников, которые почти все были значительно младше его, и испытывал чувство какого-то стыда за свой страх, но понял — по сути, возраст никак на волнение не влияет. Неделя прошла полностью в зачетах, который длились до вечера и Мадара выпал из жизни на неделю тоже. Слова все свел к минимуму и пытался все тщательно повторять и сдать хорошо. И у него получилось. Он даже не помнит, что за это время происходило у него дома, настолько на бытовые вещи отсутствовал из-за внутреннего напряжения фокус. Учиться все-таки с годами становится крайне сложно, если сравнивать с тем временем и периодом его жизни, когда он получал свое первое образование. Тогда — ко всему он относился более небрежно и так и так понимал — не важно, сдаст он что-либо, получит он диплом или нет, компания отца так и так будет принадлежать ему и никуда его должность от него не денется. Все-таки он был прямым наследником, и ничем это поменять нельзя было. Даже без диплома, который нужен был только для фиктивности, обучали в компании и поднатаскали их за два года прекрасно. А сейчас осознание того факта, что никаких поблажек у него нет и не будет, отдавало волнением и в теле и в голове. Без диплома — врачом он никогда не станет, и вся ответственность за путь в его получении лежала полностью на нем. Он просыпается утром в один день и видит улыбающегося Тобираму сидячего на кровати, который держит огромный букет роз и целуя его нежно, протягивает ему его. Сначала, не понимает по какому случаю подарок, но слыша в следующий момент поздравления с днем рождения, хлопает глазами и осознает — уже почти конец декабря и сегодня очередной день его рождения. И он перед тем как приехать на свой праздник отъезжает один в город, говоря Тобираме, что ему нужно отъехать по делам. Дело было в том, что Мадара уже два месяца назад заказал им два кольца, наконец созрел сделать Тобираме предложение на свой день рождения. И как раз к этой дате оно должно было быть готово. Именно в этот день, когда он очнулся три года назад и по сути его жизнь начала свой новый, второй отчет и все стало стремительно меняться и внутри него и внешне. Он хотел сделать его именно сегодня. Узаконить их отношения и стать полноценной семьей прямо при всех. Чего так давно хотел и наконец к этом они пришли оба. Тобирама приготовил ему сюрприз, снял банный комплекс и позвал всех их общих, новых друзей. Конан с Нагато и вовсе подарила ему новый пылесос, который, по крайней мере, должен был облегчать те моменты уборки, когда ей все-таки решали они оба заняться. Хидан с Какузу подарили Мадаре попросту стопку денег, написав на бумажке — на новую камасутру. Хотя по сумме было понятно, что на эти деньги можно купить таких книг, как минимум тридцать. Дейдара с Сасори подарили торт в виде члена, от чего Дейдара долго смеялся и все фотографировал всех на фоне этого торта и абонемент на двоих в спа. Орочимару с сыном тоже пришли и подарили Мадаре какую-то коллекционную версию книг по Анатомии. Такому подарку Мадара обрадовался как ребенок и обещал поставить их аккуратно на полочку в гостиной. После бани они голышом бегут в бассейн и с воплем поочередно прыгают в прохладную воду и по залу разносятся крики вперемешку со смехом. Одетые в халаты, половина сидит у камина и греются, половина под музыку сидят и разговаривают о предстоящей конференции в зале. Наконец Мадара приглушает музыку, достаёт то самое кольцо с бриллиантом в виде знака бесконечности и подходя к Тобираме, ведет его к камину и встает на колено. Преклонить колено и сделать предложение впервые в жизни. Все замолкают и смотрят на них. Хидан пинает локтем в бок Какузу и в шутку говорит, когда же он дождется такого от него, ведь когда-то они поспорили на то, что если до тридцати лет останутся холосты — женятся друг на друге. Какузу прыскает и говорит, чтобы тот ждал.       — Тобирама Сенджу, — Мадара стоит весь раскрасневшийся после бани, красные пятна ползут по его бледному от природы лицу, прокашливается, — ты выйдешь за меня? И в горе и радости, и в тем моменты, когда хочется друг друга переубивать и даже когда ты в который раз говоришь, за что тебе это все и что в следующий раз ты точно меня к жизни не вернешь — ты будешь моим мужем и будешь со мной до старости? — он нервно смеется и смотрит на него выжидающе. Немного волнительно, ладно — не немного.       — Ну наконец-то! — слышится радостный крик Конан и она вся расцветает. Нагато говорит ей быть тише и женщина виновато прикрывает своей ладонью рот. Тобирама смотрит прямо в его глаза и понимает, что чувство какой-то полноценной заполненности расползается у него внутри вперемешку с детским счастьем. Он так долго ждал этого и с детства еще полностью осознал это самое желание, еще когда сказал своему брату и Изуне, что хочет, чтобы Мадара стал его невестой.       — Да, — он сам опускается на колени и не может сдержаться от порыва слез радости. — Да. Я да, я выйду за тебя. Я никогда тебя не брошу, и я… Да, — он просто утыкается в его лбом своим и плачет от счастья. Он действительно счастлив. Мадара прикрывает свои глаза и с облегчением выдыхает. Надевает на его руку кольцо и целует его в губы.       — МОИ ВЫ ХОРОШИЕ! — Конан срывается с места и несется к ним, — Тобирама, не плачь, я сама уже рыдаю, блин! — она обнимает их обоих и все наконец идут их поздравлять.       — Поздравляю! — Орочимару хлопает их по плечам и обнимает обоих. Хотя бы у них получилось дойти до конца — и это настоящее счастье.       — Когда свадьба? — спрашивает Сасори сидя около Мадары, пока Конан разглядывает кольцо и расспрашивает о чем-то Тобираму.       — Я думаю на его день рождение, я хочу чтобы эти даты стали для нас особенные. — Мадара счастливо улыбается и Сасори улыбается ему в ответ.       — Думал уже, где праздновать? И там мальчишники? — Дейдара сразу же подключается. Мадара задумчиво отводит взгляд.       — Давайте на новый год устроим мальчишник? — предлагает Хидан, — как раз и отпразднуем и гульнем?       — Хорошая идея, — Мадара одобрительно кивает. Они наконец присоединяются к столу Тобирамы с Конан и начинают обсуждать детали, а друзья и сразу прикидывают в голове, в какую сумму это все обойдется им. Неделя перед новым годом ушла на подготовку. Они решили праздновать все вместе, но на команды все-таки разделились. Тобирама остался с Орочимару, Кагами, Нагато и Мицуки с Какузу. Мадара с Конан, Дейдарой и Сассори. Хидан сразу же купил всем костюмы из какого-то любимого японского мультика, и поэтому приехали они в бар Дейдары, в котором начинали праздновать в черных плащах, на которых были вышиты красные облака. Орочимару долго отнекивался это одеть, но под пристальным взглядом Сасори сдался. Пили они сначала там и вызвали стриптиз, а после на лимузине уехали сначала в их родной город, гуляли там по местности и пускали салюты, после вернулись в столицу и первым делом поехали в больницу, Конан там устроила им всем какой-то конкурс на время, в котором надо было найти Мадаре Тобираму. Пока обе комнаты их прятали друг от друга. Дальше их ждала квест комната в огромном замке в жанре ужасы за городом. Тобирама бежит со смехом в плаще по коридору и наконец заходит в закрытый сектор — но вместо Мадары и своей команды встречает лишь тишину.       — С новым годом, Тобирама. — раздается за его спиной спокойный голос и Сенджу оборачивается назад. За ним стоит в спортивном костюме Данзо с бутылкой. Он смотрит на него пристально и отпивает глоток:        — Ну у тебя и видок. — губы искажаются в усмешке, а после взгляд падает на кольцо, — слышал о вашей помолвке, — он отвечает со всей желчью, на которую был способен, — поздравляю. — Кагами уже бежит в этот самый зал и кричит Тобираме, что нашел Хидана.       — Спасибо, — отвечает Тобирама и ненароком отступает назад, — и тебя с праздником, — он пытается улыбнуться, — работаешь сегодня?       — Ну, почти, — Данзо отвечает ему с каким-то пренебрежением, — закончил уже. В этом году спокойно, ты знаешь, как это бывает в больницах на праздники. Скоро мой отпуск на месяц, тогда и отдохну.       — Куда-то поедешь? — спрашивает на пьяную голову Тобирама и машет Кагами. Тот бежит к нему.       — Да, за город поеду, хочу провести там время и отдохнуть — c какой-то странной усмешкой отвечает ему Шимура, — хочешь присоединиться ко мне, может? — Тобирама молчит. — Хотя, чего это я спрашиваю, знаю же, что по собственной воли нет — ты же у нас уже почти семейный человек, — он прищуривает свои глаза и наконец Кагами доходит до них, пытаясь перевести дыхание.       — Тобирама, пошли! — Он тянет его за собой и даже не смотрит на Данзо.       — Ты поедешь на конференцию? — спрашивает Тобирама, отойдя с Кагами на пару шагов.       — А ты хочешь? — Данзо опять усмехается, но отвечает спокойно, — да. Тобирама кивает ему и они доходят до дверей. И слышится ему в след наконец-то.       — Позовешь меня на свадьбу? Я все-таки не чужой тебе человек. — Тобирама замирает и поворачивается к нему профилем. Он видит как Данзо отпивает еще глоток и поджимая губы выходит за дверь. — А еще Изуну не забудь позвать, вот он-то точно обрадуется, ну, или брата своего, его выражение лица было бы бесценно, я думаю… — Данзо иронично говорит в пустоту и выходит за дверь.

***

Когда во всей стране пускают салюты и люди открывают алкоголь, Изуна берет лопату и начинает раскапывать свою псевдо-могилу, в которой похоронен его брат. Ибики помогает ему, и специальная машина для погружения останков ждет их неподалеку. Изуна копает молча, ветер задувает ужасный и становится холодно. Они оба не разговаривают друг с другом и наконец, спустя час кончик лопаты ударяется о крышку гроба. Они вскрывают гроб, Ибики в специальных перчатках погружает в контейнер кости. Осталось дождаться результата экспертизы. Мадара со всей компанией в старом городе пьет на брудершафт с Сенджу и они поздравляют друг друга с Новым годом. Звенят колокола. Январь Тобирама с улыбкой на лице читает сообщение на телефоне от Мадары и пишет ему, что они через неделю наконец встретятся после его поездки в Германию и обязательно проведут свои выходные где-нибудь за городом. Пока у них вылет на конференцию через пару часов слишком много работы. Мадара с улыбкой на лице отвечает ему, что будет его ждать дома и шлет ему сердечко, желает хорошего вечера и сам переводит взгляд на книгу. Тобирама выходит из своего кабинета, уже переодевшись и идет в сторону выхода до своей машины по длинному коридору. Он не слышит, как человек идет за ним, не видит в темном коридоре. Доходит до лестницы и в следующий момент его кто-то хватает со спины и со всей силы ударяет виском о стену. Прямо в нужное место. Прямо на нужные точки. Тобирама без сознания падает на пол, и окончательно ему не дают упасть крепкие руки, которые сжимают его сзади и пальцы гладят по щеке.       — Все хорошо, Тобирама, у тебя всего лишь сотрясение мозга, я бил правильно… — слышится в коридоре тихий голос, — отдохни, ты будешь отныне много отдыхать. Я уже сказал, что ты приболел и на презентации тебя не будет. Ты заслужил. Данзо улыбается и целует Тобираму в окровавленный висок.       — Со мной отдохни, ты заслужил. А я пока разберусь со всем, что нам мешало и мы наконец опять будем вместе, — он смотрит на него с улыбкой и наконец закидывая его бездыханное тело ведет в сторону машины Тобирамы с черного входа.       — Ты прости меня, — он завязывает руки веревкой, — но это для твоего же блага, нам же не надо, чтобы ты очнулся в машине и мы еще с тобой не дай боже разбились, да? И твой телефон я на всякий случай позаимствую. Нам же не надо, чтобы Мадара приходил, пока что. Всему свое время. Он наконец садится рядом на место водителя, заводит машину Тобирамы и они уезжают по ночной дороге.

***

      — Изуна? — слышится спокойный голос Ибики на другом конце провода.       — Да. — Изуна отвечает ему спокойно и переставляет фигурки на шахматной доске.       — Добрый вечер, пришли результаты экспертизы.       — Слушаю. Изуна берет в руки фигурку дамы и смотрит на нее в пустой квартире, думает, куда же ее поставить.       — Это не ваш брат, — и дальше молчание. Тяжелое, у них обоих.       — Спасибо, понял. — Изуна нажимает на кнопку отбоя вызова и ужасная, плотоядная улыбка искажает все его лицо, глаза, словно на секунду отливают алым оттенком, в которых может показаться от игры света какой-то узор в виде звезды. All of these years They tried to surround you Good old fears And a couple of some new Nobody cares, nobody digs it A thousand times I tried and I did it Изуна ставит фигурку дамы на шахматную доску. Он почти поверил, что не в себе и в тот факт, что его брат на самом деле умер. Почти поверил, и все ему в этом помогли. А теперь — время всем платить по счетам за это. Help me stop your painful life Let me be your own messiah I bet you hear my battle cry I'm a beast — I'm dead inside I'm a beast — I'm dead inside I'm a beast — I'm dead inside Дама сделала свой ход.