37 недель

Она идёт, еле волоча ноги. Моргая, ей всё труднее открывать глаза, кажется, она даже пару раз засыпает на ходу. Буквально на мгновение. Утренняя прохлада почти не бодрит. А кофе ей нельзя. К сожалению. Интересно, если «ах, ещё только утро» превращается в «твою мать, уже утро», то пора ли что-то изменить в своей жизни? Обратно в больницу её выдернули, когда она уже спала. Сложнейшая операция началась около трёх ночи, а сейчас её часы показывали девять утра. Капитан вернувшегося с миссии отряда АНБУ нуждался в неотложной помощи. Благо, ей доложили об этом в срочном порядке, и она успела подготовиться. Каждая секунда была на счету. То, что его товарищи донесли его до деревни, не ухудшив травмы позвоночника, было воистину чудом. Не будь они настолько аккуратны, бедняга вряд ли смог бы ходить. Сакура справилась. Только последние часы оказались самыми тяжелыми: пот заливал ей глаза, и она едва ли не валилась с ног от усталости. Конечно, она осознавала, что не будь она беременна, и не возьми она предыдущей ночью дежурство, было бы проще… Первое негативно сказывалось на её контроле чакры — теперь ей приходилось прилагать чуть больше усилий для концентрации даже во время стандартных процедур (это было непривычно, но Сакура слышала, что подобное нормально, поэтому не волновалась). А второе… что ж, ни для кого не секрет, что зарплата медика в их больнице прямо пропорциональна количеству дежурств, которые он отработает. У неё не было нужды в деньгах. Что уж там, она даже матерью одиночкой больше не была. Однако трудоголизм с упрямством — гремучая смесь; а ещё ей было спокойнее, когда она видела, как увеличивается уже кругленькая сумма на «детском» счету. До дома оставалось ещё квартала четыре, если идти по прямой, но хорошо было бы заглянуть в продуктовый. Правда, вряд ли она будет в состоянии разобрать пакеты, добравшись до квартиры. Просто упадёт ничком на диван и мгновенно уснёт. «До кровати дальше. Да, определённо на пять с половиной обычных шагов. Или на три широких…» — вяло размышляет она, чтобы поддержать хоть какую-то умственную деятельность и не отключиться прямо на улице. В очередной раз сделав над собой усилие и переставив ногу, она замечает, как из-за угла появились два зелёных трико, и ей резко хочется переехать куда-нибудь… да хоть куда, только подальше от Конохи. Например, туда, где зелёный запрещён законом. Но её опасения не подтверждаются, и Ли с сыном не останавливаются для разговора. Только спрашивают, видела ли она Какаши-сенсея, потому что его ищет Гай-сенсей, и спешат, шагая на руках прочь, явно совмещая приятное с приятным: тренировку и выполнение просьбы Престарелого Зверя. Прощаясь и сворачивая с главной улицы, чтобы не дай бог не встретить ещё кого-нибудь знакомого, она всё-таки решается забежать-заползти в небольшой магазин и купить себе рамен быстрого приготовления на «завтрак»: у неё совершенно точно не будет желания готовить, когда она проснётся. Сегодня можно себе это позволить. «Всего разочек. Куриный или с креветками?» Когда Сакура уже почти дотянулось до упаковки, как назло стоявшей на самой верхней полке, неожиданно, совсем рядом раздаётся голос: — Сакура-сан, доброе утро. — На-а-атсуми-сан, — оборачиваясь, тянет она в ответ настолько приветливо, насколько способна в своём состоянии, и, заметив взгляд, которым смотрят на её протянутую руку, зачем-то поясняет: — а я вот, за завтраком. — Завтраком? Вас ваш Хокаге случайно не покусал по дороге? — посмеивается женщина. — Зубы сломал бы, — на автомате продолжает шутку она. — Я только с больницы, готовить не хочется. Что-то быстро проблёскивает в карих глазах, что Сакуре кажется… что ей показалось, потому что это что-то, от чего ей хочется поёжиться. Но ощущение пропадает так же скоро, как и появляется, потому что Натсуми уже привычно ухмыляется, спрашивая, нужна ли её помощь. — Что вы, не стоит, — мгновенно оттаивает Сакура и даже чувствует себя чуть менее сонной, — рамена мне более, чем достаточно, чтобы наесться. — Но это же вредно, вы, как ирьенин, не можете этого не знать, — сразу же делает замечание она. — Именно, я, как ирьенин, разрешаю себе, — открыто улыбнувшись, Сакура и не думает сдаваться, — поверьте, со мной всё будет в порядке, — бросает она за спину, приближаясь к кассе. «Если мне удавалось переспорить даже Свинину с Наруто, то у Натсуми просто нет шансов,» — Сакура довольно хмыкает и… очень удивляется, когда на стойку рядом с её лапшой опускаются прозрачные пакеты с овощами и фруктами. — Я заплачу, — Натсуми резво протискивается вперёд. — Картой или наличными? — интересуется кассир, ехидно зыркнув на всё ещё тормозящую от такой наглости Харуно. — Наличными, — она протягивает деньги, складывая всё в сумку для покупок другой рукой. — Вот, возьмите. — Я… — отмирает Сакура, пугаясь той лавины возмущения, что накрывает её с головой, — вообще-то в состоянии сама за себя заплатить. Как и выбрать, чем питаться. — А мне приятно о вас позаботится, — мурлычет Натсуми со стальными нотками. «В следующий раз, Сакура, ты ей скажешь всё в следующий раз. Ками-сама, пусть она поскорее оставит меня в покое, я просто хочу спать, прошу,» — молится она, выходя на улицу следом, и, безуспешно пытаясь не думать об этом насильственном широком жесте, цедит сквозь зубы, измождённо прикрывая глаза: — Спасибо, Натсуми-сан, очень мило с вашей стороны. — На здоровье. Вы домой? — любопытствует Натсуми. — Случайно не видели Какаши? — Какаши? Да нет, а что? — Ничего такого, — она пожимает плечами и растягивает губы в улыбке. Довольно фальшиво. Харуно слишком долго была знакома с Саем — научилась распознавать. Но для причинно-следственного анализа у неё не осталось сил, поэтому она предлагает: — Если увижу, передать, что вы искали? — Пожалуйста, — выражение её лица становится теплее и искреннее, — он куда-то пропал с самого утра… — Ну, с ним это бывает… не беспокойтесь, — отвечает она без энтузиазма. — Да-да… Так, — Натсуми спохватившись, косится на наручные часы, — мне пора в лабораторию. Всего доброго, до пятницы! И сделайте себе лучше салат, вместо этой гадости. — Ага, до свидания, — скрывая облегчение бормочет Сакура, провожая удаляющуюся спину серьёзным взглядом. «Если Какаши решил спрятаться, то его никто не найдёт. Правда, он не делал этого с тех пор, как мы были генинами…» — прокладывая новый, ещё более безлюдный маршрут, она невольно предаётся воспоминаниям, и её настроение само по себе слегка улучшается. Вполне понятно, почему сенсей прятался раньше, ведь их команда была теми ещё непоседами… Но сейчас? Неужели от Натсуми? «Да ну… быть такого не может, наверно он сбежал вообще ото всех на свете. Вон Гай-сенсей же его тоже искал. Не опускайся до уровня сплетниц,» — одёргивает себя она. Не так далеко от её квартиры был сквер, в котором, как она любила фантазировать, она будет сидеть на лавочке с коляской. Здесь почти никогда никто не проходил, а ещё было много тени и даже городской шум казался тише. Очень спокойное место. Не сильно размахивая пакетом с едой, Сакура пробиралась по одной из мощённых дорожек сквозь разросшиеся кусты и деревья. Но эта чакра! Неуловимая, если бы не была настолько до боли привычной, заставляет её резко замереть, вскинув голову вверх. — Какаши, — шепчет на выдохе она, глядя на то, как он сидит на одной из самых толстых веток, расслабленно свесив одну ногу, и сжимает в руке книгу. — Йо. «Годы идут, но что-то неизменно.» — Прячешься? Он утвердительно мычит, не отрываясь от страницы. Сакура устало вздыхает, но внезапно её озаряет догадка: «Неужели… Шаннаро! Я одна из немногих, кто смог бы почувствовать такой лёгкий отпечаток, и единственная, кто сейчас оказался рядом! Натсуми и Ли ушли в другую сторону…». — Но не от меня? — она спрашивает неуверенно. — Нет, — подтверждает он, улыбаясь ей глазами всего одну долю секунды. И почему-то от этого короткого «нет» у неё перехватывает дыхание. А Хатаке, вернувшись к чтению, поражает её ещё больше: приглашающе тянет вниз свободную ладонь. Она теряется, но будто под гипнозом опускает свою ношу на землю. «Поспать мне, похоже, всё равно не дадут… почему бы и нет?» — Тебя Натсуми искала, — Сакура пытается перебороть свою реакцию, опирается ногой на ствол и хватается за предложенное предплечье, отталкиваясь и без труда забираясь вверх. Но усевшись рядом, сразу же жалеет о сделанном, потому что странная скованность внезапно ещё сильнее сдавливает грудную клетку. — Знаю, — заявляет он, невозмутимо переворачивая страницу. — А… ладно, — тупо давит она. «Да с чего вдруг так неловко-то!..» — Устала? — он смотрит на неё поверх оранжевой обложки — Умираю, как хочу спать, — помедлив, она признаётся и жмурится, опасаясь новых нравоучений. Усталость вернулась с новой силой — когда переутомляешься, бывает, что энергия ощущается волнами. К тому же оказывается, сидя бодрствовать ещё сложнее, чем стоя. Кто бы мог подумать? — Тогда, иди сюда, — он придвигается к ней, свешивая вниз уже обе ноги. «Он хочет чтобы я?.. Нет!» — уставившись на плечо, находящееся теперь на уровне её глаз, Сакура понимает, что лицо заливает краска, а щёки начинают гореть. «Угомонись сейчас же! Почему ты такая идиотка! Ты же похожа на живого мертвеца, он просто предложил тебе прилечь, здесь нет ничего такого!» — орёт внутренний голос. Какаши не улыбается, значит он не шутит. У неё пересыхает во рту. Шумно сглотнув и отвесив себе парочку мысленных оплеух, она осторожно кладёт ему голову на плечо. Шею сводит судорогой. — Отдохни, Сакура… Она кривится и честно старается устроиться поудобнее. Находит подходящую позицию и закрывает глаза…

***

За окном сгущаются сумерки. Просыпается она в своей кровати. Одна. Завернутая в одеяло, как в кокон. Ей жарко. А ещё так хорошо на душе, как не было уже целую вечность.