37 недель

В воздухе витал запах полироли и чая. Было слегка душно, несмотря на приоткрытое окно, за которым лес всё ещё не сменился на бескрайнюю пустыню. — Ваш билет.  Какаши вновь пришлось оторваться от пейзажа, когда кондуктор, дежурно улыбнувшись, вручила обратно надорванную бумажку. — Благодарю, — кивнул он. До Суны чуть больше, чем полдня пути. Мягкое сиденье и горячий обед вместо трёх суток натирающих в сандалиях песчинок и палящего макушку солнца — удивительная роскошь, подаренная технологическим прогрессом.  Хатаке лениво откинулся на спинку и прикрыл глаза. Буря в груди улеглась, а на смену ей вернулась его верная подруга — усталость. Он не нервничал, но всё равно не мог перестать теребить корешок оранжевой книжки, в которую вместо закладки вложил уже проверенный проездной. Ему предстоял разговор. Ещё один. Очередной! И что-то подсказывало ему, что далеко не последний. Оказавшись между молотом и наковальней, зовущимися «Натсуми и Сакура», единственное, чего он действительно хотел — это сбежать. «Умывай руки» — малодушно шептал его развитый инстинкт самосохранения и услужливо подкидывал варианты самых отдалённых от Стран Огня и Ветра онсэнов. В своё оправдание он мог сказать, что в его почтенном для шиноби возрасте горячие источники были прописаны ничем иным, как лёгкой рукой главного ирьенина — вышеупомянутой Харуно-сама. Мог ли? Да, она, скорее всего, и рада была бы его отправить куда угодно и подальше, чтобы не мешался. Их отношения балансировали на краю пропасти непонимания. Несмотря на годы наставничества, а за ними и на годы дружбы, держалось всё, по его мнению, лишь на его безграничном терпении.   Ответственность не была для него пустым звуком. Сакура же стала вести себя безрассудно, не считаясь ни с кем, кроме себя самой. Конечно, он не злился за ту её реакцию на разговор с Натсуми и даже её внезапное недоверие не затронуло его. Но такая импульсивность не могла не заставить его волноваться ещё больше. Он готов был останавливать, оберегать, уверять и вразумлять её столько раз, сколько потребуется, вот только в сидении на пороховой бочке было мало приятного. Оглядываясь на прошлые месяцы, он всё меньше представлял, что ей могло прийти в голову в следующее мгновение. И в этом Натсуми, к сожалению, оказалась права.  Естественно, они с ней не единожды обсуждали будущее ребёнка, но вскользь: чаще всего Какаши удавалось уходить от таких разговоров. Буквально и не буквально, но всегда прежде, чем они перерастут в скандал. Он не ожидал, что Натсуми пойдёт напролом, ещё и с такими заявлениями. Это стало неприятным сюрпризом, но в случившемся была его вина. Не стоило избегать этих тем и стоило больше внимания уделять Харуно. В начале, выслушав объяснение Сакуры, он, к своему стыду, был в ярости. Чудом затолкав негодование поглубже, он не натворил глупостей, не сболтнул лишнего. Чёрт возьми, иногда «издержки профессии» служили добрую службу! Натсуми также поступила весьма умно, но понять и оценить это он смог только сейчас. В тишине полупустого вагона, разбавленной ритмичным стуком колёс.  Она провернула всё таким образом, чтобы после объявления её безусловно жестокой идеи Какаши успел остыть перед разговором наедине. «Внезапный» скорый отъезд и отключенный телефон тому подтверждение. Ему было просто не связаться с ней. Не почтового же сокола отправлять?! Тем более в Суну уезжал он вскоре после неё. Похоже, она учла даже то, что он никогда не стал бы рубить с плеча после сбивчивой речи Харуно. Любой другой бы сразу сделал поспешные выводы. Но любого другого не назначают Хокаге. Ему было важно выслушать версию обеих сторон. Иначе он не мог. Возможно он позволил бы себе более опрометчивое решение, будь на месте девушек кто-то другой. Точнее, будь на месте Натсуми другая.  Связи для шиноби всегда были особенным, но проклятым сокровищем. Парадоксально в них заключалась как главная слабость, так и сила. Желание защитить родного человека было сильнее долга перед родиной, и все об этом знали, вот только никто об этом не говорил. Война между странами в один короткий миг становилась личной, когда на твоих глазах, на твоих руках умирал товарищ. Когда женщины становились вдовами, а дети — сиротами. И казалось бы, что сложного? Не сближаться ни с кем, не открывать никому своей души, не делиться мечтами и желаниями, страхами и болью. Быть идеальной машиной для убийства, безызъянным инструментом скрытой деревни. Убивать, а после умирать с улыбкой облегчения на губах, зная, что «там» не осталось близкого, за кого волноваться, было легче. Сказать проще, чем сделать. Как пойти против человеческой природы? Поразительно, что такая противоестественная организация, как Корень, с переменным успехом просуществовала столько лет.  Ему, как и почти каждому шиноби, было не по себе от мысли, что какая-либо из его сформированных связей может оборваться. Они почти привыкли терять, но не привыкли отпускать, каким бы глупым это не могло показаться гражданским.  С Натсуми они были вместе уже достаточное количество времени, и эти отношения перестали быть для него чем-то несерьезным ещё в первые месяцы. Какие бы мысли не посещали его сгоряча, прежде всего им необходимо было поговорить и во всём разобраться. Решив, что довольно с него самокопания и раскрыв книгу, он погрузился в чтение. Нерукотворный памятник Джирайи-сама страница за страницей, всегда как в первый раз захватывал всё его внимание. Мимо проплывали живописные барханы и дюны, но дела Хатаке до них не было. Дочитав пару часов спустя и пообедав бенто, он задремал до самого прибытия. Спать он, кстати, мог везде и всегда, несмотря на то, что в последний раз глубоким сном он, кажется, спал лишь в младенчестве. Потеря бдительности — верная смерть, мирное время мирным временем, но подсумок с кунаями никто отстёгивать не собирался. Жизненно важно всегда быть отдохнувшим и при этом не проснуться с перерезанным горлом. Его станция была не конечной: Главный исследовательский центр страны Ветра находился на предпоследней. Ранее здесь была самая окраина деревни, но под началом Гаары в последнюю декаду Суна росла и развивалась семимильными шагами и почти нагнала Коноху. Теперь этот район Какаши нравился. Здесь же находились теплицы, была парочка кафе и не самый популярный кинотеатр. Дождавшись полной остановки поезда и подхватив дорожный рюкзак, он поспешил на выход. Уже смеркалось, и пустынный климат давал о себе знать — долгожданная прохлада лёгким ветерком скользнула по освещённым улицам, забираясь ему под футболку. До лабораторий было рукой подать, всего минуты три неторопливой ходьбы от станции — очень удобно для сотрудников. Он редко здесь бывал, иногда слишком много было собственных задач, а иногда Натсуми просила не заходить за ней, и они встречались в каком-нибудь ресторане или у той дома.  Он мог бы подождать и в этот раз, но, поддавшись порыву, решил, что всё и так слишком затянулось. В очередной раз закрывать глаза на эти женские распри было выше его сил. Не жалуясь на память и имея при себе гостевой пропуск, Какаши безошибочно нашёл нужную дверь и постучал. Шума шагов было почти не слышно из-за громко звучащего радио в лаборатории, но вскоре ему открыли, и на пороге появилась никто иная, как сама Натсуми. На её лице отразилось удивление, впрочем оно быстро сменилось теплотой во взгляде.  — Какаши. — Она улыбнулась и потянулась, чтобы чмокнуть его в щёку. Он не воспротивился — к чему лишняя драма? — Я работаю до девяти, ты же знаешь.  — Да. — Он пожал плечами. — Пошли, поужинаем? Натсуми секундно прищурилась. Были такие границы, что он не позволял себе пересекать. Её работа была именно тем самым неприкосновенным, во что она не позволяла вмешиваться. И в прошлом он никогда не просил её уйти пораньше.  — Хорошо, — всё ещё колеблясь, выдохнула она, — секунду, возьму сумку. Нана-сан! Мне нужно уйти, там центрифуге осталось минуты три, поставите, пожалуйста, за меня образцы под ультрафиолет на пол часа, а потом в темноту? Я завтра ими займусь!  Услышав в ответ согласие и попрощавшись, Натсуми вышла в коридор, уже без халата и защитных очков. Какаши буквально осязал её недовольство, когда она приблизилась и, сняв несуществующую пылинку у него с рукава, проворковала:  — Как насчёт собы, аната? Помнишь, то новое место, что открылось неподалёку? Было очень вкусно.  Какаши хмыкнул: наивной она не была, даже не прикидывалась. В том ресторане были приватные кабинки и, так как в прошлый визит они заняли именно одну из них, то он не мог не вспомнить об этом. Значит, она тоже настроена на разговор. Хорошие знакомые девушки сказали бы, что это было замечательно и очень плохо одновременно. Ведь кто знает кому на самом деле она давала время остыть и подготовится? Самой себе или ему?  — Конечно, отличная идея. 

***

Фальшиво улыбнувшись друг другу, они одновременно отложили палочки: выяснять отношения на полный желудок всегда более разумно.  Двери кабинки были плотно закрыты, надёжно скрывая их от любопытных глаз и ушей. Даже официант не зайдёт, пока они не нажмут на кнопку вызова. За ужином они почти не разговаривали. Так, перекинулись парой слов о предстоящих делах и сразу замолчали. Какаши не спешил — всё равно начинать ему. От сытости начинала слегка ощущаться усталость с дороги, да и разборки он всё-таки ненавидел всей душой… Не предложи он сам пойти перекусить, то подумал бы, что это всё часть её гениального плана.  «Может, ну его — сами разберутся между собой? Чего мне лезть, в конце концов? Не маленькие же…» — крутилось в его мыслях, пока он отрешённо разглядывал лицо девушки.  — И что ты надумал по этому поводу? — Она не дала ему шанса пойти на попятную. Порой она читала его быстрее, чем он — ИчаИчу.  — Пока ничего. Хочу выслушать твою версию.  — Это радует, но не думаю, что она слишком отличается от того, что тебе уже наговорила Сакура, — Натсуми фыркнула. — Что, не сбежишь на этот раз, как обычно?  В любом другом разговоре он бы заметил, что стратегическое отступление и бегство — не одно и то же. Тут момент был явно не подходящий.  — Я весь во внимании. — Какаши преувеличено заинтересованно подпёр подбородок ладонью. Это было по-детски, но ему захотелось подколоть её.  — Похвально. Так что конкретно она сказала? Не хочу повторяться.  — Просто начни уже с начала, — он скривился — только подбросить дров в этот костёр ему не хватало. Нашла дурака.  — Как прикажете, Какаши-сама. Я родилась дождливым весенним утром… — Натсуми, — измождённо потерев глаза, он бросил на неё укоризненный взгляд.  Маска шутливости в миг слетела с её лица. Похоже, она всё ещё была раздражена.  — Просто поверить не могу, что ты ради этих глупостей отвлёк меня от проекта. Какаши, ничего нового, что я не пыталась донести вначале до тебя, я ей не сообщила. Её реакция — лишь подтверждение того, что я не ошибаюсь на её счёт.  — Глупостей? — Хатаке нахмурился и откинулся на стуле. — Ты взаправду думаешь, что её действия после того, как ты фактически предложила ей стать суррогатной матерью, — ненормальны? Да ты бы видела, в каком состоянии она пришла ко мне… В тот день он на секунду подумал, что умрёт от руки своей бывшей ученицы. Бесславно и глупо. На Сакуру было больно посмотреть, и ему было искренне жаль, что всё это с ней произошло. Именно поэтому ему тогда удалось сдержать гнев и быстро найти правильные слова. — Зная её, я могу представить, а ты прекрасно знаешь меня… У меня есть свои причины так поступать, да и повода для смены взглядов Сакура не дала мне ни единого.  — Ты слишком предвзята к ней, — отрезал он.  — Чушь, — девушка прыснула, — я просто наученная горьким опытом реалистка, а вот тебе бы не мешало хоть изредка снимать розовые очки, когда дело касается твоих подопечных. Вон, например, тот мальчик, Учиха, который чуть не угробил полмира, а ты… — Не отходи от темы, — поморщился Какаши. К чему это? Чтобы напомнить ему разом все грехи? Это было на неё не похоже — Натсуми обычно не мешала всё в одну кучу.  Отмахнувшись от него, как от назойливой мухи, девушка угрюмо замолчала, но, пожевав губами, добавила:  — Это не должно было стать для тебя сюрпризом.  — Да ну? — Он иронично вздёрнул бровь. — Что-то я не припомню, чтобы мы обсуждали что-то подобное. Принимать такие решения самолично и у меня за спиной попахивает предательством. Ты ещё и выставила всё в таком свете, что она подумала, будто это и моя идея тоже.  Он понимал, что фраза о предательстве заденет её, в конце концов, хоть в этом и не было его вины, факт оставался фактом — это не у неё появился ребёнок от другого мужчины. Вопреки его ожиданиям, взрыва не последовало. Натсуми упрямо сложила руки на груди и впилась в него холодным взглядом.  — И? Оправдываться или брать свои слова назад я не намерена.  — Ками, иногда ты бываешь просто невыносимой, — вздохнул он.  — Кто бы говорил. — Слабая улыбка тронула её губы, но тут же пропала.  Эта перебранка могла закончиться тут, привычным примирением и не расставленными точками над i. Пошути он и прикоснись к тыльной стороне ладони — каждый остался бы при своём. Вот только неясное чувство, появившееся у него будто из неоткуда, стало сильнее — надо во всём разобраться сегодня. В противном случае такие ситуации будут повторятся раз за разом, и кто знает, каким образом это отразится на ребёнке. Будущее его сына — вот, что было приоритетом.  — Я всё равно ума не приложу, зачем ты это сделала, Натсуми… — Не знаешь, зачем?! — всё-таки вспылила она, и её голос насквозь пропитался сарказмом. — Не смеши меня и не ври себе! А кто бы это сделал, как не я? Кто достучался бы до неё, как не я? Ты, что ли? Надеюсь, теперь она хотя бы призадумается о том, как много всего не принимает в расчёт! Я просто её припугнула, при этом, в отличие от тебя, ни разу ей не солгав.  — Сакура давным-давно уже не подросток, никто не имеет никакого права «учить её жизни». Тем более ты.  — Ты прав в том, что она не подросток, судя по некоторым её действиям, она вообще ещё ребёнок: рвётся на миссии, не беспокоится о своём здоровье, о деньгах!.. — было видно, что Натсуми может продолжать этот список до бесконечности, но она неожиданно всплеснула руками и сменила тон. — Ах, и возможно, если бы ты слушал, что я тебе говорю, хотя бы изредка, то разобрался бы с ней сам, и мне не пришлось бы в это лезть!  Какаши секундно опешил, он знал, что Натсуми всегда была способна аргументировать своё мнение, да и промахи за Сакурой были. Он этого не отрицал. Вот только… — Возможно, если бы ты слушала меня, — снова нашёлся он, — то поняла бы и смирилась уже наконец-то с тем, что я всецело доверяю ей! Да, в последнее время её иногда заносит на поворотах, но это совершенно не перечеркивает её достоинств. Она ответственная, умная, честная и самоотверженная. Она джонин, чёрт возьми, и главный ирьенин Конохи, один из лучших в мире, ты же не думаешь, что это всё за красивые глаза?!  Опасно сощурившись, девушка чуть подалась вперёд и почти прошипела: — Я вот понять не могу: ты такой же инфантильный, как и она, или просто к ней что-то чувствуешь, раз выгораживаешь её при каждом удобном случае и что я бы тебе ни сказала? — Я… — протянул он, но ответить не успел. В облаке призыва прямо на столе появился Уухей, едва не опрокинув пустые тарелки на пол. Прежде, чем Какаши успел снова раскрыть рот, нинкен, как и приказывали, лающе отрапортовал: — Докладываю: самка в безопасности, вернулась домой ровно в полдевятого, день прошел без происшествий. Обедала онигири, гуляла после обеда в течение тридцати минут, работала, отужинала раменом, согласилась на приглашение поехать в Суну. Пост сдан Акино.  Мгновенно он встретился взглядом с Натсуми, и ему стоило всех сил не повысить голос, а сказать спокойно:  — Спасибо, свободен.  После характерного хлопка в кабинке повисла гнетущая тишина. Игра в гляделки продолжилась, Хатаке с трудом сглотнул. В его голове закружился рой мыслей: о не вовремя принесённой информации, о её смысле и о том, к чему та приведёт. Но ни одна из них так и не оформилась во что-то связное. Одно было ясно, как день — похоже, что только что он крупно попал.  — Скажи… — неожиданно голос Натсуми дрогнул и сорвался на шёпот: — Скажи, что это не то, о чём я подумала.  — Натсуми… — Ками, какой же ты идиот… «Идиот?» — Какаши неловко отвёл взгляд и взъерошил пятернёй волосы. Натсуми в это время быстро сложила всё в единую картину и почти застонала от негодования.  — То есть, вместо того, чтобы нормально сесть с ней, обсудить все существующие проблемы и недопонимания, наметить чёткий план на будущее, перестать меня избегать, потому что не хочешь слушать правду, ты просто приказал своим собакам следить за ней?  — Так спокойнее, — попытался закрыть тему он и непроизвольно сжал руки в кулаки.  «И всё же, что за?.. На какую ещё поездку в Суну она согласилась?!» — до него только начал доходить весь смысл доклада, и вместе с этим раздражение внезапно закипело внутри.  — Спокойнее для кого? Для тебя? Ты хоть представляешь насколько грубо ты нарушил границы её личного пространства?! Что это за бред, Какаши? Это… Это даже не инфантильность, я… да у меня слов не находится, чтобы тебя охарактеризовать! Точнее, есть парочка, но у тебя, поверь, от них уши завянут! — Натсуми порывисто поднялась на ноги и хлопнула ладонью по столу. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю!  Он медленно повернул к ней лицо, отчаянно пытаясь успокоиться. Нельзя. Нельзя срываться. Но… как же это всё его достало. Как же сильно они вдвоём его задолбали! Что им постоянно от него нужно?!  — А, и что и требовалось доказать — нас в Конохе нет и недели, а она уже собралась куда-то ехать! И плевать хотела на то, какой опасности она подвергает ребёнка. Август, жара, а что, если ей плохо станет и рядом никого не окажется? Что, если, не дай Бог, у неё случится… «Довольно!» — Хватит! — рявкнул Какаши, резко встав. — Не смей хоронить моего сына, следи за языком.  — Да я не хо… — Прекрати на нас давить и перестань всех судить по себе! Не у каждой будет так, как у тебя! — Он воскликнул в сердцах, прежде, чем успел подумать. Хотя он был просто не в состоянии этого сделать.  — Что? — Натсуми отшатнулась, будто ей отвесили звонкую оплеуху.  И теперь это уже было чересчур — слишком много всего сказано, личного, безумно болезненного, ведь благодаря их близости они знали, как попасть упрёком точно в цель. Напомнить о самом плохом и разбередить старые раны. — Что. Ты. Только что. Сказал? —  прорычала она. — Ты совсем больной? Какого… я не заслужила выслушивать от тебя такое! И не буду! — Тебя здесь никто не держит, — выплюнул он и до скрипа стиснул зубы. С минуту они просто смотрели на друг друга, тяжело дыша, а последняя фраза будто так и продолжила звучать. В ушах неприятно пищало, и их сердца бились в унисон, как сумасшедшие.  Первой сделала шаг назад Натсуми. Не глядя она достала из с кошелька деньги и положила их на столешницу.  — Не… — Меняйся, или всё в итоге закончится очень плохо. — Она подхватила сумку и вышла. Какаши без сил опустился на стул. Это был конец?