***
— Темари, милая старшая сестра, скажи мне, я допился до слуховых галлюцинаций? — Мужчина заговорщицки шевелит бровями и, несмотря на собственные опасения, не выпускает из рук отёко. Краем сознания Сакура подмечает, что тому пора завязывать с саке, но тут же напоминает себе, что Канкуро — взрослый мальчик, и это не обычные посиделки, а праздник. Поэтому вместо нравоучений она поднимается, опираясь на предложенный Казекаге локоть, и ослепительно улыбается. А повод для такой улыбки есть: она безмерно довольна собой и уже решила, что ещё внукам будет рассказывать об этой своей маленькой победе. — Ты о чём это? — Нара нехотя отрывает взгляд от экрана телефона, который разрывался от сообщений весь день, и непонимающе и устало смотрит на брата. Кажется, она не слушает разговор за столом уже минут двадцать, занятая ответами на поздравления. — Мне показалось, или наш Гаара только что согласился потанцевать? О, если бы взглядом можно было испепелять на месте, — от Канкуро не осталось бы и горстки пепла. Сейчас Гаара напомнил Сакуре себя мальчишкой. Тем самым смертельно опасным мальчишкой, кем был на экзамене на чуунина. И почему-то её это совсем не пугало, напротив — она подавила смешок. Да, ей действительно можно гордиться собой: уговорить его потанцевать было той ещё задачкой, но Сакура Харуно всегда добивается поставленной перед собой цели! Нет, по правде говоря, спустя пару минут она, конечно, хотела сдаться и отказаться от этой затеи, но он неожиданно согласился, и тогда глаза Канкуро чуть не вылезли из орбит от удивления. Впрочем, как и её собственные. Она не знала, что именно подействовало на Гаару: её аргументы, её лестные слова или её включенное на максимум самое что ни на есть женское обаяние. Факт оставался фактом — они идут танцевать, и Сакура этому удивительно рада. От греха — братоубийства — подальше и чтобы не дать ему опомниться и отказаться, она продолжает вести его на площадку (поближе к играющим музыкантам), тем не менее успев уловить сквозь шум начало ответа Темари: — Канкуро, честное слово, иногда лучше молчать и казаться дураком, чем заговорить и развеять все сомнения, сколько раз я тебе… Пока они пробираются, ловко лавируя между людьми, Сакура едва не пританцовывает от заводной музыки и хорошего настроения. Как же она устала сидеть на месте, ещё чуть-чуть и её ягодицы стали бы плоскими, как доска! Вначале ужин, потом десерт, потом напитки (в её случае, естественно, безалкогольные)… неудивительно, что ей захотелось немного размяться. Она могла бы потанцевать и в одиночестве, но какое в этом веселье? Темари была занята, Канкуро, несомненно, тоже согласился бы, но от идеи уговорить танцевать Гаару в жилах вскипел азарт. Импульсивно и по-ребячески смело, как в последнее время любил характеризовать её поступки Какаши. Как раз в её духе. Ладонь Гаары сухая и тёплая, именно за неё Сакура бездумно схватилась, утаскивая мужчину в толпу, даже не задумавшись, насколько интимно можно было растолковать её жест. Она не оборачивается, не видит его лица, вместо этого продолжая протискиваться к небольшому пространству чуть левее от сцены, как раз для двоих. Её радует ещё то, что с его стороны нет никакого сопротивления. Оказавшись на месте, она резко поворачивается к Гааре, крутанувшись в ритм финального аккорда, отчего подол её платья красиво развевается, и улыбается. Прямо как в фильмах, которые так любит Ино. Но улыбка сползает с её лица, как только она понимает, что следующая композиция будет медленной. Совсем не такой, как все до этого, звучавшие этим вечером. «Шаннаро», — она понимает, что, похоже, крупно облажалась. Это полное фиаско. Одно дело — вместе попрыгать, поплясать и побеситься на танцполе, а совершенно другое — танцевать под лирическую музыку. Чёрт побери. Чёрт, чёрт, чёрт. Да она сейчас в обморок хлопнется от смущения! «Шаннаро, это же Гаара! Не Наруто, не Ка…» — её мысль как-то резко и сама по себе обрывается, а щеки всё пуще заливает краска: «Что, если сейчас провалиться прямо под землю? Ну, можно и дзюцу подмены на худой конец… Ах да, чакра…». Вокруг все уже начинают разбиваться на пары, кто-то возвращается за столики, кто-то уже движется в такт, а в её голове становится пусто, и она не может даже шевельнуться. Это ещё что за псевдо-паралич? Когда она решается поднять взгляд откуда-то с района его ключиц — почему разница в росте ощущается сейчас так явно? — и встречается с его спокойными глазами, прежде, чем она успевает придумать план отступления, у неё вырывается оправдание: — Ой, простите, Гаара-сан, я не… — Разве вы не хотели потанцевать? Почти вкрадчиво. Он что, не понимает, что смущает её ещё сильнее? Это странно. Нет, глупости, что это она себе выдумывает… Она же сама его притащила сюда, вполне логичный вопрос, когда она стоит истуканом и так пялится. Как же стыдно. — Да, но… — Слова застревают у неё в глотке, когда его ладонь, которую она только держала в своей, ложится на талию и он притягивает её чуть ближе. Ничего неприличного — танцуют ведь на таком расстоянии? Она почти сразу утыкается носом в его плечо. Только бы он не увидел, что она покраснела как тот краб, что они ели на ужин… Ничего, она просто будет молчать. Да, весь танец. И дышать не будет. Ох, чёртово платье: она всё же делает судорожный вздох, когда понимает, что его пальцы касаются её обнаженной спины, и сразу же ощущает запах его одеколона. Свинина, наверное, с ума сойдёт, когда она ей обо всём расскажет… Да что с ней происходит?! Сакура была готова поклясться, что это всё сумасшедшие «беременные» гормоны. О, безусловно, это были именно они. Почему? Потому что уже спустя полминуты ей удаётся взять свои взбунтовавшиеся чувства под контроль: «Успокойся, это же просто танец, сколько ему приходилось танцевать на мероприятиях в честь годовщины победы?». Наконец-то она осознаёт весь идиотизм своего смущения и вздыхает с облегчением полной грудью. Вот только пахнет Гаара всё ещё чертовски приятно, и её кожа всё ещё под его рукой. Она выпрямляется, вскользь подмечая его бесстрастное выражение лица и сжатые в тонкую линию губы. Он так хорошо владеет собой. Только в глазах плещется удивление и немного веселье. Она его позабавила? «Ксо, ну и дурочка же ты, Харуно», — теперь ей придётся как-то исправлять неловкую ситуацию и спасать свою репутацию. — Вы хорошо танцуете, — находится она и удивляется, как спокойно звучит собственный голос. Ничего не значащий разговор, чтобы разрядить обстановку — вот, что ей нужно! Первый шаг сделан, она больше не опозорится так. Зная, что кровь потихоньку начала покидать её щеки, Сакура уже решительно встречается с ним взглядом. — Пришлось научиться, но обычно я не танцую, — подтверждает и одновременно опровергает он её догадки ранее. Что-то такое он ей говорил ещё за столом. Он слегка щурится, смотрит с интересом. Она почему-то думает, что цвет его глаз намного красивее, чем её собственный. — Вы замечательно выглядите сегодня. «Обмен любезностями?» — кажется, она снова может искренне улыбаться. Теперь и ей всё начинает казаться презабавным. Не хватало только появления Канкуро с видеокамерой, чтобы запечатлеть этот момент для потомков. Не поверят же. — Спасибо, вы тоже, — она ничуть не лукавит. На нём была парадная одежда Каге, всё-таки статус обязывал, а повод и место располагали. У Наруто была похожего кроя, только в других цветах, но Сакура должна была признать, что на нём та смотрелась не «чудо как хорошо». В отличие от Гаары. «А вот на Какаши…» — начинает вспоминать она, но её отвлекает его вопрос: — Вам понравился вечер? — Очень, — выдыхает Сакура на очередном повороте: он так мягко и аккуратно ведёт её в танце, но дух всё равно продолжает захватывать. Совсем немного. — И вы точно хорошо себя чувствовали? — он спрашивает не впервые за вечер, но её это не раздражает. — Конечно, я действительно считаю, что днём просто перегрелась. — Она пожимает плечами, от чего его пальцы сдвигаются на пару миллиметров ниже. Возвращать обратно он их не стал. Наверное, просто не заметил, а вот почему это так остро замечает она, она сама не знает. Музыка продолжает звучать. «Такая длинная мелодия», — удивляется Сакура, и танцуют оставшееся время они молча. Она не чувствует себя дискомфортно, напротив — ей кажется это уютным. Если бы не такое сумбурное начало танца, она бы точно записала тот в свои самые любимые. Она даже немного расстраивается, когда песня заканчивается и звучит следующая. Опять быстрая. Это странно, что ей захотелось продлить эти мгновения ещё немного? — Я, пожалуй, выйду подышать свежим воздухом, — она отстраняется и улыбается, наблюдая за тем, как уголки его губ тоже слегка приподымаются, — спасибо за танец. — Вам спасибо, Сакура-сан. — Маска на лице вновь непроницаема, но следующий вопрос заставляет её врасплох: — Не против, если я составлю вам компанию? Это приятно. Знать, что она ему не докучает. Он не злится на то, что она почти заставила его танцевать с ней. Действительно ли ему понравилось так же, как и ей? — Что вы, конечно, не против! — она счастливо смеётся.***
Что происходит? Сакура сминает ткань платья на груди, рвано и быстро дыша. Воздуха не хватает. Паническая атака. Да, это точно она. Но почему сейчас? Ещё только её не хватало. Она тяжело наваливается плечом на стену, с трудом передвигаясь по короткому коридорчику вперед. Это. Просто. Паническая. Атака. Всё. Будет. Хорошо. Да? На секунду ей становится легче, она наполняет лёгкие спасительным кислородом и оглядывается на запертую дверь. Гаара только что проводил её до номера, она сдерживалась с трудом до самого «победного конца», а после ещё пару минут, ожидая, пока он уйдёт. Он ведь уже ушёл? Ей не хотелось никого волновать, портить всем праздник и настроение. Она и так ушла раньше, списав всё на усталость. Солгав. Почти сбежала, попросив его извиниться перед Темари и Канкуро. С каких пор она боится панических атак? Она жмурится, перед глазами сразу встаёт сад, в котором они стояли какой-то час назад. Почти ощущает опять этот мускусный запах цветущих гибискусов и его одеколона. Слышит плеск рыб в злосчастном прудике, как шевелит кусты ветерок, и спокойный голос Гаары. И видит над собой мириады звезд. Вот так, надо успокоиться. В груди жжёт и ничего не выходит. Совсем другое продолжает крутиться в мыслях: предположение, опасение, догадка. Они сковывают её сердце страхом. Что произошло? Она оступилась. Буквально. Так глупо подвело её годами тренированное тело — подвернулась лодыжка на ровном месте, и она рефлекторно сделала шаг вперёд. В пруд. В воду. Нет, на воду, потому что по вышеупомянутому «годами тренированному» телу в долю секунды промчалась чакра, концентрируясь там, где надо. Шиноби она или нет? С её-то контролем это всё так легко, просто и привычно, как сделать вздох. Какая ирония, что то, что спасало ей и другим жизнь сотни тысяч раз, стало кунаем в спину. Ногу она не промочила, да и не случилось бы этого в любом случае — Гаара схватил её за локоть в то же мгновение, спасая от «падения». Но вместе с потоком чакры, её прошило такой болью, что перед глазами заплясали разноцветные пятна. Всего на долю секунды, всего один вскрик… И всё. Будто ничего и не было. Только отголосок, осадок на нервных окончаниях и обеспокоенные глаза Казекаге заставили её поверить в то, что с ней только что что-то произошло. В то, что ей не почудилось. Она сказала, что просто испугалась. Она действительно испугалась. Что с ней произошло? Что это было? Больше не болело, но закружилась голова, и чакра взбурлила в каналах, как горный поток. И поясницу снова начало тянуть. А по дороге «домой» стало полегче, страх чуть отступил. Гаара был рядом. Ей так не хочется никого волновать — она продолжает твердить это про себя. Как только она вернётся в Коноху, сразу же пойдёт к шишо. Немедленно, сиюсекундно, прямо с перрона. Вернётся пораньше, уже завтра. Сейчас только приляжет. Дыхание уже восстанавливалось кое-как. Чакра тоже. Постоянный контроль, она лучшая в этом. С трудом ей удаётся чуть выровнять поток. «Ками, почему же так тянет? Перетанцевала? Переела?» — она трёт спину почти неосознанно. Внизу живота тоже было неприятно. Ничего. Это пустяк, так бывает у беременных? Ложные схватки бывают, всякое бывает. Просто подурнело. Бывает. Переволновалась — здравствуй, паническая атака. Это нормально. Ничего не случилось. Всё хорошо. Почти свалившись на кровать, Сакура переворачивается на бок, сжимаясь, обхватывая себя руками. Немного подташнивает и бьёт лёгкая дрожь — всё от нервов. Все болезни от головы. Хотя, всегда существует ещё вариант, что она съела что-то не то. Нет, быть такого не может, все ели всё одинаковое. — Всё хорошо, — вырывается у неё сквозь стучащие зубы, собственный голос чуть успокаивает. Если она поспит — обязательно станет лучше. Она закрывает глаза. Проходит минута, две, десять. Она кутается в одеяло, пытается устроиться поудобнее. Пытается угомонить бурю внутри. В душе и в теле. А между бёдер становится тепло и мокро. Сердце пропускает удар. Она рывком, с нечеловеческой скоростью скидывает с себя всё мешающееся, поднимает юбку платья. И в ужасе замирает. Нет. Не может быть. — Нет… Глаза её обманывают? В комнате темно. Она щёлкает выключателем. Кровь. Совсем чуть-чуть. Несуществующая удавка затягивается на шее. А пульс зашкаливает. Так быстро, что кажется, что ответственный за это орган сейчас проломит грудную клетку. Боги… — Ками, прошу, только не это… Что же делать? Вдох-выдох. Годы её опыта не позволят запаниковать. Что ей делать? Вдох-выдох. В голова проясняется. Сотни идей проносятся в той, но не диагнозов. Она даже думать об этом не собирается. У неё ведь всего лишь «барахлит» контроль, вот и всего. Второй триместр самый безопасный, ничего плохого случиться не должно. Всё будет хорошо. Для начала аутодиагностика. Нет, невозможно, чакра всё ещё не слушается, и что будет, если она снова попытается её использовать? Всё ведь началось именно после того, как она это сделала. Плохая идея повторять. Божественная регенерация? Может исцелить даже зияющую дыру в груди, но эта запретная техника никогда не использовалась беременной куноичи. Быть первой и проверять на себе чревато. И это опять же чакра, огромное её количество, которое она скопила в печати за много мирных лет. Она примерно представляет, чем это может грозить плоду. Сакура изучала этот вопрос и пришла к неутешительным выводам. Мать и ребёнка связывает пуповина, и через неё это цунами чакры, теоретически, может просто разорвать неокрепшие каналы плода, повреждая недоразвитые внутренние органы. Будь её идеальный контроль, как раньше, она могла бы попытаться, но сейчас… Нельзя. Она чувствует, что этим только навредит. Она ведь даже не знает, что с ней. — Всё будет хорошо, сыночек, потерпи, мама сейчас что-нибудь придумает. — На глаза наворачиваются непрошенные слёзы, когда она накрывает живот ладонями в защитном жесте. Сакура быстро моргает: ещё не хватало тратить время на плач. «Успокойся, что ещё?» — ей так страшно, как не было даже на войне, но мозг продолжает работать. Просто позвать Кацую тоже нельзя, та напрямую связана с Бьякуго. Что ещё? В ванной Сакура оставила аптечку, а в аптечке новое укрепляющее собственного приготовления. Это вряд ли может сильно помочь, но точно не навредит. Вот только… Надо встать. А вставать, напрягать мышцы живота, в таких ситуациях, может быть опасно. В каких «таких» ситуациях она всё ещё старалась не думать. Попытаться проползти? Нет. Но просто лежать тоже нельзя. Что же делать? — Думай, думай, тупая идиотка, ну же, соображай! — воет она. Она так сильно злится на себя. Всё это происходит лишь по её вине! Как она ненавидит беспомощность! И сейчас… сейчас она была беспомощнее, чем когда-либо… Во всём этом была виновата только она одна! Если бы она изначально не пропускала тревожных звоночков, если бы не поехала сюда, если бы осталась в Конохе, если бы… «Дура, Какаши никогда не простит тебя, если!..» — истерично звучит в голове. Паника снова накатывает. Она в ужасе. Ей срочно нужна помощь. И её осеняет. Можно позвонить на ресепшен, они вызовут медика. — Позвать на помощь… Где же этот чёртов телефон? — Она быстро сканирует пространство взглядом, помня, что мобильный остался в сумочке у двери. Находит. На противоположном конце комнаты, на столе, всего в трёх метрах от кровати. Так близко и так недосягаемо далеко: рукой с кровати не дотянутся. — Шаннаро! Ей хочется орать, вопить. Кричать в полную мощь сжатых в спазме лёгких, и она кричит: — Кто-нибудь! Сюда! Помогите! Кто-нибудь! Услышали? — Пожалуйста, на помощь! — продолжает она, а после замирает, прислушивается. Тишина. Так тихо, что звенит в ушах. — Кто-нибудь, пожалуйста, на помо!.. — Сакура внезапно осекается, вспоминая что в буклете, что им выдавали в первый день, говорилось что-то о прекрасной шумоизоляции. — Нет… Всё напрасно. Бесполезно. Бесполезная. Её не услышат, никто не придёт. Никто не спасёт её малыша. Когда вернётся Темари, будет уже поздно. — Шаннаро-о, — стонет она, даже не замечая, что уже рыдает. Слёзы катятся по щекам, по шее. — Н-нет, сейчас… сейчас… Что ещё? Что… — будто в бреду шепчет она, в то время, как взгляд сам по себе возвращается к белому аппарату. — Я должна хотя бы попробовать… Ей необходимо добраться до телефона, к нему ближе, чем к двери. С огромной осторожностью она сползает на пол, изо всех сил стараясь не напрячь ни один лишний мускул. Только руки. Она медленно перебирает ими, подтягиваясь всё ближе и ближе. Ещё чуть-чуть. Ещё немножко. Ей даже не тяжело. Только бы не опоздала, только бы не слишком поздно. Щелчок. Сакура сразу поворачивает голову на звук. Дверь. Открывается. — Сакура, Гаара сказал, что ты опять себя неважно чувствовала, я пришла про… Ками, Сакура! Темари бросается к ней. Только бы не слишком поздно…