37 недель

Она опрокидывает в себя последние ломтики баклажана со дна, помогая палочками, и протягивает пустую плошку Какаши. — Ещё? — довольно усмехается он. — Пожалуйста, — с готовностью кивает Сакура. — Не знаю, что ты туда добавляешь, но ничего вкуснее в жизни не пробовала. Признавайся, в чём твой секрет? У Какаши вырывается смешок: — Нет никакого секрета. — Может, у нас во дворе растут какие-то травы? — Если и росли, то ты их точно все повыдёргивала позавчера. Ах, вот как они заговорили? Сакура с видом оскорблённой невинности дуется: сам бы прокорячился всё утро во дворе, — но смиренно ожидает, пока он закончит помешивать в кастрюле и плеснёт ей вторую порцию. — Перец? — Нет. — Какой-то секретный сорт комбу? — Ми-имо, — тянет он. — Мисо? — Ну это же мисо-суп, Сакура, — он хмыкает. — Сама как думаешь? — Клянусь, когда-нибудь ты расколешься! Не может быть, чтобы это был обычный мисо-суп, я готовила его тыщу раз, и у меня никогда так не выходило! — Хм, действительно странно, дай-ка подумать, — Какаши картинно проводит пальцем по губам под маской. — Может, ты не добавляла самый главный ингредиент? — Какой же? — в предвкушении раскрытия тайны из тайн она издаёт скорее победный клич, чем вопрос. — Любовь, — щурится он в улыбке. — Очень смешно, — закатывает она глаза, немного краснея, — давай сюда тарелку. — Как прикажете, Сакура-сама, — Какаши притворно-покорно вздыхает, ставя суп перед ней. Когда Сакура больше не может сделать и вздоха — так плотно пообедала, она сыто откидывается на спинку и смотрит на Какаши из-под полуприкрытых век. Господин-Ничего-Не-Произошло на следующий день после той ночи повёл себя как от него и ожидалось. И на следующий, и на день после следующего тоже. Так прошла первая неделя их совместной жизни. Очень спокойно, некоторые, возможно, посчитали бы, что скучно. Но ведь так и должно было быть? В домашней рутине есть своя прелесть, и, положа руку на сердце, Сакура наслаждалась этим временем как никогда — именно этого ей и не хватало. Однако забыться и успокоиться вышло не сразу. Сперва она вязла в своих размышлениях, как путник, забрёдший на болота. Что именно волновало Какаши в этом доме, кроме очевидного, так и осталось для неё загадкой. Тем не менее сомнения по поводу правильности собственного решения особо не докучали ей. Особенно когда она с головой погружалась в работу в госпитале или по дому. Последнему она была благодарна больше всего: ничто так не прочищает мозги, как надраивание плитки в ванной или прополка сорняков (часть из которых подревнее самой Конохи). Какаши бросает взгляд на часы на стене и задумчиво потирает подбородок. — Тебе долго собираться? — Только кофту накинуть. Кажется, сегодня будет дождь. — Я возьму зонт, — соглашается он, поднимаясь из-за стола. Дорога занимает у них чудовищное по меркам шиноби количество времени. Дом Хатаке на самом краю Деревни, да ещё и на противоположной кладбищу стороне. Если привычно по крышам они бы добрались за минут пять-десять, то сейчас из-за её беременности они двигались по улицам черепашьим ходом. Впрочем, недовольства Какаши никоим образом не выражал: поддерживал лёгкий разговор ни о чём, смиренно шагая подле. Смотрелось это, наверное, комично, учитывая, что на один его шаг приходились с три немного вразвалку её. Однако иного выхода не было — Сакура наотрез отказалась «прокатиться у него на спине с ветерком». Ей полезно двигаться. А ещё ходьба помогает не зацикливаться на не самых приятных мыслях. Сегодня был день рождения Асумы-сенсея. Они не договаривались ни с кем, просто решили сходить после обеда, положить цветы, помолчать. На кладбище можно было приходить в любое время, но все предпочитали это делать утром. Поэтому Сакура очень удивилась, увидев возле такой-же-как-и-все могилы десятую и восьмую команды полным составом и Мираи Сарутоби. Остановившись, оставив цветы и поздоровавшись со всеми, Какаши отходит к Куренай с Шикамару, а Сакура первым делом направляется к Ино. Они нормально не общались с ней с сентября. Их традиционного совместного с Шикамару празднования — её день рождения был двадцать третьего сентября, а Нара родился на день раньше — в этом году не было. А после обилие задач в госпитале и работа с Мамору и Шизуне над случаем недоношенного малыша поглотили её целиком. Ещё и ненормальный Коун под конец изрядно выбил её из колеи. Лишь у Наруто им удалось перекинуться парой слов. — Лобастая, растём не по дням, а по часам? — Ино обнимает её и умильно проводит по животу. К её прикосновениям Сакура относится нормально и позволяет ей это, однако в девяноста восьми остальных случаях она такое пресекает на корню. Жутко раздражает, когда тебя лапают. Если ты беременна, это ещё не значит, что все могут тебя трогать без спросу. Раньше, к слову, таких самоубийц не встречалось. — Хорошо, что у Какаши в доме раздвижные двери, — вздыхает Сакура. — Как переезд, Сакура-чан? — Хината и Шино тоже подходят к ним. — Вы уже обжились? — Потихоньку, — кивает она, — до сих пор приводим в порядок дом, но жить там можно уже с комфортом. Надеюсь, что я не ошибаюсь и крыша нормально выдержит дожди. Хотя я не наблюдала внутри особой сырости… — Команда генинов помочь могла бы вам, — замечает Шино. — Запрос на D-миссию подайте. — Если дом Сакуры, то могут и ранг С влепить, — улыбается Ино, — как-никак риск для здоровья, если мамкин рукожоп не сообразит, с какой стороны за черепицу хвататься. — Я не бью детей, — укоризненно стреляет глазами Сакура. — Наруто била ты, — вставляет Шино веско. — Я вообще-то тоже была ребёнком, — поспешно оправдывается она, — и это не то, чем я горжусь. — Ага, кто знает, может, он и Хокаге стал бы раньше, если бы с его мозгами не случилось столько ушибов, — Ино поддакивает Шино. — Свинина! — тихо, но со всей возможной экспрессией возмущается Сакура. — Ребята, давайте не будем здесь, — шёпотом говорит Хината, и всё неуместное веселье тут же прекращается. Они с Ино как по команде замолкают, отводя взгляд. Ино куда-то в сторону, а Сакура на остальных присутствующих, которые не обратили никакого внимания на разговор. На самом деле они не шумели, и весельем это можно назвать лишь с натяжкой. Просто так бывает. Жизнь продолжается, но кто бы что ни говорил, грусть и скорбь с годами не выветриваются, а где они, там и защитная реакция. Часто в виде подчёркнуто непринуждённого трёпа на какую угодно тему. Так было сегодня по дороге с Какаши, так само по себе вышло и когда они все здесь встретились. Сакура скользит взглядом по дорогим сердцу лицам и на каждом находит отпечаток этих неизбежных с их образом жизни чувств. Шрамы физические не заживают, они светлеют. И шрамы душевные им под стать. Поодаль с печально-понимающе улыбающимся Кибой стоит Куренай, невидяще глядя перед собой и бездумно поглаживая Акамару по макушке. Какаши спиной ко всем курит с Шикамару, по-отечески приобнимающим доверчиво прижавшуюся к нему Мирай свободной рукой. Ещё одна сигарета дымится на краешке надгробия, заваленного самыми разными цветами. Самыми интересными, конечно же, от Ино. Сакура снова цепляется взглядом за длинные пальцы Какаши с сигаретой и думает, что это тоже красиво. Она знает, что Какаши не курит, просто сегодня можно. Сегодня правильно. Глубоко вдыхает, делая паузу и окончательно пропитываясь этой горчащей атмосферой. Запахом дыма и цветов. Выдыхает и, натягивая улыбку, по-новой обращается к Ино, Хинате и Шино: — Заходите в гости, как будет время. Я рада, что мы сегодня все пересеклись, но пора бы выкроить день для обычных посиделок. — Обязательно, — мягко отвечает ей Хината. — Наруто не смог прийти? — понятливо поддерживает разговор Яманака. — На сегодня было назначено собрание со старейшинами, а на них всегда должен присутствовать либо Хокаге, либо его заместитель. Поэтому Наруто-кун остался, — со вздохом поясняет бывшая Хьюга. — Но, думаю, он проведает после. — Вечно они выберут день, — бросает через плечо Какаши, отвлекаясь на мгновение от своего разговора, — и не поменяешь, не пройдя все круги ада. Сакура на это только бессильно разводит руками: — С шишо так же было. Прям как назло. Она нечасто теперь вспоминает те годы своей жизни, но если да, то всегда с затаённой гордостью. И как только справилась? С обучением, миссиями, помощью шишо с официальными делами… Всем и сразу одновременно. Благодаря «силе юности», не иначе. Погружённая в свои мысли, она не сразу замечает, как светлые глаза озабоченно проходятся по её фигуре, но Хинату опережает Ино: — Как ты себя чувствуешь? — М? — чуточку тормозит Сакура. — Ах, всё хорошо, спасибо. Немного более уставшей, чем обычно, но тут уже даже я не скажу наверняка, это обычный симптом беременности, последствия переезда или всё-таки нехватка чакры. Надеюсь, что доношу, — последнее она добавляет уже тише. — Обязательно! А Какаши-сенсею, должно быть, тоже непросто… — с искренним участием говорит Хината, на что тот отмахивается, даже не поворачиваясь, чем вызывает у девушек улыбки. Они обмениваются новостями и планами ещё минут пятнадцать, перескакивая с темы на тему и пару раз меняя собеседников. Так Сакура, когда она в один момент оказывается рядом с Куренай и та тоже дружелюбно расспрашивает у неё о самочувствии, в который раз против воли отмечает про себя, насколько враз постарела одна из самых красивых женщин Конохи. Её и Шикамару смерть Асумы надломила почти до основания. Каждого по-своему, конечно. Но у Куренай другой случай, у неё не было возможности отомстить, да и не одно и то же это — потерять учителя и потерять мужа и отца твоего ребёнка. Сегодня Сакура осознаёт, что может понять её, как никогда прежде. Они тепло обнимаются на прощание с ней и со всеми остальными, а она не может оторвать взгляда от Какаши поверх плечей друзей. Её сердце неожиданно сжимает и рвёт, но виной этому лишь её живое воображение. Первые капли срываются со свинцового неба на выходе с кладбища. Какаши раскрывает над ними зонт, и они идут какое-то время в тишине, каждый блуждая по собственному лабиринту памяти. Когда они были генинами, недавно получившими седьмой номер, Какаши-сенсей, несмотря на все свои недостатки, виделся им кем-то вроде шиноби-полубога. Легендарным, неуязвимым и неубиваемым. И с первой по-настоящему опасной миссией этот самообман прочно закрепился в её тогда ещё детском мировоззрении. Сакура росла, старалась, училась, тренировалась, но всё ещё оставалась отчасти наивной. И только после нападения Пейна на Коноху иллюзия осыпалась, как и стёкла её розовых очков. Какаши оказался таким же смертным, как и все они. Когда на войне она уже полностью постигла реалии и реальность, это добавило ей немало стресса. Поэтому, когда ему всучили пост Хокаге и он прочно засел в кабинете, Сакура испытала ни с чем не сравнимое облегчение. Смогла запихнуть свои страхи куда подальше, толком и не анализируя их. С тех пор опасность, казалось бы, миновала. Но Сакура знает, кто именно будет стоять в первых рядах, произойди что-либо серьёзное. За что ей молиться сильней? За утопичную мечту, мир, который никогда не бывает абсолютным и вечным? Или всё же за то, чтобы у неё были силы стоять с ним плечом к плечу — прямо как сейчас — лицом к любым опасностям? Ей не хочется допускать и малейшей мысли, что с ним может что-либо случиться, но даже сам по себе запрет думать об этом поднимает панику внутри. Ведь тогда она могла поставить себя на место Шикамару, а сейчас — на место Куренай. Дождь усиливается, и Сакура не сразу обращает внимание на свой намокший рукав, зато от Какаши это не укрывается. Он притягивает её за талию ближе к себе хозяйским жестом и чуть смещает зонт. Она вспыхивает, но неожиданно вместо того, чтобы возразить, прижимается горящей щекой к его жёсткому жилету. И благодарит всё на свете за то, что он с ней. Родной, живой и невредимый.