***
Битком наполненный автобус движется по дороге к центру помощи бездомным. День в самом разгаре, поэтому на улице много машин и людей. Транспорт тащится медленно, то и дело тормозя на светофорах и увязая в пробках. Эрен и Леви молчат, стоя в самом конце автобуса. Аккерман, расположившись у окна, прижимается виском к стеклу и бесцельно смотрит на улицу. Йегер, присев на небольшой выступ, слегка прикрывает глаза и пытается дремать. Выходит плохо. И дело вовсе не в шуме, доносящемся из приоткрытых форточек, и не в монотонной болтовне остальных пассажиров. Стыд разъедает его мозги, снова и снова напоминая, как он смалодушничал. Вопрос Жана застал его врасплох. Действительно, с чего это он полез помогать Леви? Тому самому Леви, что дразнил его и подкалывал последние несколько лет? Тому самому Леви, что сам частенько лез на рожон? Эрен растерялся от неожиданности и предсказуемо сказал подростково-высокомерную чушь. Назвал Аккермана «прицепом». Ляпнув гадость, он был уверен, что тот обидится, разозлится, нагрубит. Но Леви не сказал ничего. Лишь пообещал больше не доставлять хлопот. Йегер чувствует себя не в своей тарелке. Лажать он не любит, предпочитая всегда следить за словами и никогда не грубить. Так уж воспитан. Но растерянность и смущение, в которые его приводит невольное сближение с Леви все эти дни, играют с его сознанием дебильную шутку, заставляя автоматически защищаться. А лучшая защита, как известно, нападение. Слегка поворачивая голову, Эрен смотрит на Аккермана. Светлая кожа почти просвечивает на солнце, бесстыдно обнажая узоры сосудов и рельеф напряжённых мышц шеи. Пластырь на щеке, прикрывающий синяк под глазом, и мелкие царапины на переносице ни капли не портят внешнего облика, наоборот, добавляя парню некой брутальности и жестокой притягательности. Йегер старается привести себя в чувство, но в голове творится сплошной кошмар. Мысли беспорядочно и хаотично мечутся между всеми безопасными темами, то и дело случайно и неизбежно натыкаясь на Леви. Молчать и дальше невозможно. Слегка дёрнув парня за рукав и дождавшись, пока он вынет левый наушник, Эрен спрашивает: — Что слушаешь? Вопрос тупой, заданный исключительно как предлог для начала разговора, но ничего лучше не придумать. Леви молчит, глядя соседу в глаза. А через секунду вытаскивает второй наушник и протягивает его Йегеру, возвращая левый на место. Провода слегка запутаны и оттого — короче обычного. Эрену приходится слегка придвинуться и немного склонить голову. Тараканы в его голове дружно складывают лапки лодочкой и тянут умилительное: «Оу-у-у!», а сам Йегер делает глубокий вдох. Ноздри щекочут запахи вишнёвой жвачки и древесного парфюма. Эрен прикрывает глаза, прислушивается… И тут же резко выпрямляется, случайно выдергивая оба наушника: — Ты, что, слушаешь Тейлор Свифт?! — А что, — с флегматичным выражением лица отзывается Леви, подхватывая проводки, — думал, раз я такой мрачный, то только Slipknot да Korn воспринимаю? — повертев резиновые подушечки в руках, Аккерман хмыкает и добавляет: — Хотя, их я тоже люблю, но иногда хочется чего-нибудь ненавязчивого… — Ненавязчивого… — кивает Йегер, а затем осматривает собеседника от увесистых берцев до серебристого колечка в углу нижней губы и неверяще уточняет: — Но — Свифт?! Леви закатывает глаза и, готовясь воткнуть оба наушника себе, недовольно бросает: — Тейлор была права, хейтеры будут хейтить-хей-хей-хейтить…* Эрен, не в силах сдержаться, приглушенно хохочет — на его памяти ещё не было такого безэмоционального и монотонного исполнения известной песни. Аккерман цокает и отворачивается к окну. Но заткнуть уши не успевает — Йегер перехватывает его руку. — Я хотел извиниться… — У всех разные музыкальные предпочтения, балда, я не в обиде… — Да нет, — с виноватой усмешкой поясняет Эрен, невольно подмечая, что начинает привыкать к грубоватой манере общения собеседника, — я про то, что я сказал сегодня Жану… — Слушай, — Леви морщится, разговор ему неприятен, — это не важно. Мы не друзья, просто попали вместе. Я постараюсь не лажать, чтобы не увеличивать и без того приличный срок, но… — строго глядя на соседа, вкрадчиво добавляет: — Если ещё раз назовешь меня прицепом или каким-нибудь другим «придаточным» прозвищем — я тебе вломлю. Эрен лишь кивает и сглатывает — угроза-то приличная. Он уже готовится снова погрузиться в размышления и дрёму, но Аккерман неожиданно снова протягивает ему наушник.«Cause I knew you were trouble, when you walked in. So shame on me now…»**
«Это точно», — рассеяно думает Йегер, как никогда прежде согласный с умудренной жизнью Свифт.***
Леви моет руки и нервно смотрит по сторонам. Центр помощи бездомным — довольно просторное, непримечательное здание в два этажа. На первом — большая трапезная, с рядами столов и скамеек и лентой раздачи. За лентой — место для готовки, мини-холодильники, раковины и коробки с собранной для бездомных едой. На втором этаже — кабинет медицинской помощи, душевые и большая комната с несколькими десятками раскладушек и стеганых одеял. Леви остервенело моет руки и нервничает ещё сильнее. Их с Йегером ставят на раздачу. Аккерман надеется, что никто из местных «гостей» до него не дотронется. Эта мысль бьётся тоненькой жилкой на виске, отдаваясь барабанным боем внутри головы. Чувство брезгливости у парня доведено до абсолюта. Грязь автоматически ассоциируется с болезнью, а болезнь — со смертью. Леви стыдится этого пунктика, но никак не может перебороть. Началось это ещё в далёком детстве, тогда, когда маленький Аккерман оказался в приюте и, несколько раз сбегая, ночевал на улице, видя грязь, голод и тотальное одиночество. Вспоминать об этом больно и неприятно. Поэтому Леви обычно старается не думать, всячески ограждая самого себя от любых ассоциаций. Но здесь, среди убогих, грязных и обездоленных людей, воспоминания проносятся в его голове со скоростью мельтешащих кинокадров, заставляя желудок нервно сжиматься, а ладони — гадко потеть. И он моет руки снова и снова. — Леви? — Эрен смотрит слегка обеспокоенно, еле уловимо сводя брови к переносице. Это бесит ещё больше, ударяя по и без того расшатанным нервам. — Ты готов? Аккерман лишь кивает, сильно сжимая челюсть. Напоследок вытерев руки полотенцем, он шагает к линии раздачи. Его ставят на второе. Гарнир из круп или овощей, паровая курица или сосиска на основное. Всё просто. Но в этот же момент перед ним встаёт мужчина лет сорока. Поношенное в заплатках и грубых стежках пальто, растянутый выцветший свитер, застиранные джинсы и грубые, стоптанные башмаки. Сальные волосы, спутанная густая борода. Лицо обветренное, в мелких царапинах. На руках — самодельные гловелетты из синтетики, обнажающие скрюченные какой-то болезнью пальцы с обрубками ногтей. От него пахнет чем-то кислым, дразняще щекочущим внутренности, призывно уговаривающим желудок публично поделиться своим содержимым. Леви на грани. Его бросает в пот, он стоит, не в силах пошевелиться, и широко раскрытыми глазами пялится на мужчину. — Эй, мелкий, — грубовато зовёт тот, нетерпеливо топчась на месте, — ты уже положишь мне эту долбанную курицу с кукурузой? Аккерман открывает было рот, но на помощь приходит Йегер: — Ну-у, Ханнес, — добродушно одергивает парень мужчину, — зачем так грубо? Леви — новенький, ещё не разобрался, что к чему… — Ты же знаешь, Эрен, — со вздохом пытается оправдаться грубиян, — когда я голоден — со мной лучше не связываться… Йегер быстро накладывает заказанную еду в тарелку и протягивает Ханнесу. — Спасибо, Эр, — хмыкает мужчина, а потом, слегка улыбаясь, бросает Леви: — Прости, парень, я не со зла… Подбирая свой поднос, он движется дальше, по направлению к напиткам. — Ты в порядке? — спрашивает Йегер. Резко обернувшись, Аккерман пристально, пытливо смотрит на Эрена, пытаясь уличить его в жалости и презрении, но в огроменных зелёных глазах (и почему он сейчас обращает на это внимание?) — только участие и искреннее беспокойство. — Да, нормально, — Леви хрипит, в горле пересохло от волнения. — Я просто… Признаться в своем аномальном чудачестве — неловко. Ему ведь не просто противно. Ему просто до ужаса мерзко. — Вот, возьми, — Йегер неожиданно, как ловкий фокусник, протягивает пачку резиновых перчаток. — Вдруг поможет… Аккерман смотрит на парня широко открытыми глазами. Как он узнал? Хотя, наверняка об этом болтают в школе. А стоило-то всего пару раз протереть стол спиртовой салфеткой… Эрен не насмехается, не выдает никаких глупых подколов. Наоборот, смотрит в сторону, словно не желая смущать ещё больше. И это успокаивает. — Спасибо, — искренне благодарит Леви и поспешно открывает шуршащий пластик. Скрип резины действует как успокоительное. Аккерман глубоко выдыхает, прикрывая глаза. А затем, не глядя на Йегера, возвращается к раздаче. Медленно, но верно он входит в темп. Взять тарелку, зачерпнуть гарнир, подцепить мясное, вернуть тарелку. И так по кругу. Полчаса спустя он начинает неуверенно и сковано желать приятного аппетита, получая благодарные «спасибо» в ответ. Спустя ещё час он уже может смотреть им в глаза и приподнимать уголки губ в ответной улыбке. Перчатки спасают, но запахи иногда долетают не самые приятные. Если некоторые из бездомных уже успели принять душ, живя здесь пару дней, то другие приходят прямо с улицы, принося ароматы отчаяния, обездоленности и человеческих отходов. Леви искренне старается не морщиться, зная, что это их обидит. Но спустя какое-то время, понимая, что уже на грани, бежит в туалет, где ополаскивает лицо и долго дышит ароматами жидкого мыла и хлорки для мытья полов. За весь вечер убегает он всего трижды. После трехчасовой раздачи они садятся за ужин сами. Помимо Эрена и Леви, за их столом ещё четыре волонтёра. Двое — взрослые мужчины, бывшие алкоголики, Оруо и Эрд. Ещё одна — Мина, женщина лет сорока, пришедшая ради сына, борющегося с наркозависимостью и слоняющегося по городу беспризорником. Четвертый — ровесник ребят, Гюнтер, полный жизнерадостного энтузиазма и глупых шуток. Разговор ведётся оживленный, бодрый, словно, все они здесь — старые друзья. Леви по большей части всё же молчит, прислушиваясь и приглядываясь. Ест он мало, чаще прикладываясь к графину с апельсиновым соком. — И надолго ты к нам, Леви? — уже как-то по-свойски обращается к нему Мина, скользя взглядом по разбитому лицу парня. — На полгода, как минимум, — спокойно отвечает тот, бегло глядя собеседникам в глаза, — говорить о причинах своего появления здесь не хочется, но он чует, что когда-нибудь придется. — Неплохая цель, — хвалит Оруо, удовлетворённо поглаживая живот. — Думаю, мы сработаемся… Аккерман пожимает плечами, утыкаясь в тарелку. Неожиданно кто-то тянет его за правый рукав. Повернувшись, парень видит маленькую девочку лет семи. Одежда её чистая, на голове — аккуратные хвостики, но сама она — хрупкая и бледная, словно фигурка из фарфора. — Здравствуйте, — тихо говорит она, слегка краснея и то и дело отводя взгляд, — папа просил передать вам «спасибо»… Леви рассеяно поднимает взгляд над рыжеволосой макушкой и встречается глазами с тем самым грубияном, Ханнесом. Мужчина еле заметно кивает, и парень спустя мгновение отвечает тем же. — А это… — девочка снова привлекает внимание, протягивая что-то в зажатой ладони. — Это от меня. Добро пожаловать в семью, Леви. Аккерман подставляет ладонь, совершенно не представляя, что там окажется. Маленькое, круглое, гладкое… Значок. Посмотрев, парень видит эмблему: голубое и белое крылья на сером щите. Что-то похожее он видел и на дверях центра. — Что это? Что нарисовано? — тихо спрашивает он. — Это Крылья свободы, — с улыбкой отвечает девочка и неожиданно серьезно добавляет: — Надежда на лучшее. Так папа говорит… Леви смотрит на малышку во все глаза, но видит в ней — себя. Наивного, маленького дуралея, оказавшегося на улице, потерявшего всех близких и какую-либо «надежду на лучшее». Становится больно и страшно. — Спасибо, — глухо бормочет парень, с трудом выдавливая слова и глядя только перед собой. — Йегер, мы закончили? — Да, но… — от неожиданности Эрен мямлит. — Тогда я домой. Всем пока! И, сорвавшись с места, Леви практически выбегает на улицу. Свежий воздух. Больше. Как можно больше воздуха! Он вдыхает глубоко, словно в последний раз. Хочется прочистить лёгкие, голову, а лучше — память. Но картины прошлого, полные страха, боли, одиночества, мелькают перед мысленным взором, словно в зоотропе***, вызывая головокружение и тошноту. Аккерман отходит немного в сторону и, прислоняясь к стене, глубоко дышит сквозь сжатые зубы. Сердце колотится как бешеное, а по спине — градом течет пот, пропитывая плотную ткань толстовки насквозь. — Эй, Леви! Голос Йегера бесит как никогда. Аккерман не хочет, чтобы кто-либо видел его в таком состоянии. Но прогнать назойливого одноклассника нет сил. — Ты… — Леви чувствует, что Эрен всерьёз взволнован, а, может, даже напуган. — Ты в порядке…? Карусель сбавляет обороты, но давление в голове все равно — выше нормы. Его сейчас наверняка стошнит… — Леви, ты жутко бледный, — голос раздается совсем рядом, и, слегка приподняв веки, Аккерман видит Йегера прямо перед собой. — Давай я вызову такси и отвезу тебя в больницу… — Нет-нет, — мотает головой парень и тут же стонет — нельзя делать таких резких движений. Тошнотворная волна упрямо ползет по глотке, угрожая явить себя миру. — Лучше домой… Ладно? Мистер Идеальный оказывается ещё и мистером Правильным. — Леви, мне кажется, медицинская помощь тебе сейчас нужнее… — Йегер, — Аккерман вкладывает в эти слова столько строгости, сколько способен выжать из себя, — прошу, оттащи меня домой. Дальше я справлюсь. Там мама… Эрен молчит, а затем отходит к дороге. Через какое-то время Аккерман слышит скрип тормозящих колес, быстрый разговор и шаги по направлению к нему. Пока Леви медленно, но четко называет свой адрес, Йегер осторожно подхватывает его под руку и ведёт к машине. Аккерман чувствует себя жалко, словно старый пердун на прогулке с внуком, но помощь принимает безропотно — гордость легко упаковывается в задний карман джинсов. На заднее сиденье Леви буквально падает, а потом и вовсе ложится, не в силах держать голову на весу. Вертолеты перед глазами, словно в разгар нехилой пьянки, вынуждают стискивать челюсти до скрипа и молиться. Эрен садится вперёд, пристёгивается и, бросив через зеркало заднего вида взгляд на замершего пассажира, называет водителю адрес. — Может, его в больничку? — флегматично интересуется бомбила, отъезжая от тротуара. — Я тоже так считаю, — соглашается Йегер, а затем с нервным смешком добавляет: — Но если не отвезу его домой, он поправится — и шарахнет меня. Едут они неспеша. Дыхание Леви постепенно успокаивается, давление в голове спадает, позволяя не зажмуривать глаза до ярких пятен и расслабить челюсти. Желудок успокаивается, потеряв желание «откровенничать», а кулаки перестают сжиматься, избавив ладони от давящих ногтей. — Приехали, — бросает водитель, тормозя машину. Аккерман с трудом принимает сидячее положение, впрочем, чувствуя себя при этом вполне сносно. Открыв глаза, он благодарит таксиста и осторожно выползает на улицу. За ним выходит и Эрен. — Проводить? — неуверенно спрашивает Йегер, косясь на дом. Леви понимает, что он видит. Двухэтажную постройку, с облупившейся краской на ставнях, дешёвыми занавесками в просветах окон и подержанной тачкой на подъездной дорожке. — Нет, спасибо, — резче, чем планировалось, отвечает Аккерман и поворачивается, чтобы уйти: — Я верну деньги за такси завтра. — Не стоит, — тут же отзывается Эрен. — Я ведь все равно бы поехал на нём домой. Послушай, Леви… Тот закатывает глаза, но тормозит, недовольно оборачиваясь к назойливому собеседнику. Его лицо, аристократической белизне которого позавидовали бы сейчас все дамы высшего общества, явно свидетельствует о том, что парню нужно прилечь. — Ты молодец, хорошо поработал сегодня, — неожиданно выдает Йегер, немного краснея, но в глазах лишь твёрдая уверенность в собственных словах. — М-м… — Леви пожимает плечами. — Спасибо. — Э, — Эрен краснеет ещё сильнее, а затем, глядя себе под ноги, с трудом различимо бормочет: — Директор дал мне твой номер и… Я подумал… Можно я напишу тебе сегодня… Позже. Узнать, как ты там…? И всё такое…? Аккерман пораженно молчит, добивая и без того чуть ли не цыганочку от нервяка танцующего Йегера. Но через пару мгновений всё-таки тихо отвечает: — Хорошо, только не поздно. Эрен, придурковато ухмыльнувшись, кивает и стремительно ныряет обратно в машину, оставляя Леви на подъездной дорожке с полной кашей в голове. Около часа спустя накаченный чаем с мелиссой и липой, загнанный на добрые полчаса в горячий душ, упакованный в махровый халат, укутанный пледом и снабженный мурчащим котом под боком Леви лежит на своей постели, прикрыв глаза и слушая музыку. На этот раз — Эми****. Она знает, как успокоить. Вибрация телефона в кармане халата отвлекает, заставляя невольно хмуриться. Но раздражение тут же проходит, когда Леви видит сообщение. «Привет! Это я, Эрен! Как ты?» Почему-то эта забота и волнение не вызывают в нём стыда и унижения. В действиях и словах Йегера не было жалости, лишь искреннее участие. А о Леви никто давненько не беспокоился, кроме Кушель (ну и сумасшедшей Зоэ). «Жить буду, спасибо, святоша». Эрен, конечно, красавчик. С лёгкой усмешкой Леви вспоминает, что изначально начал задирать Йегера как раз поэтому. Тот ему понравился. Высокий, подтянутый, спортивный, с копной волос цвета какао и глазами, зелёными и глубокими как болотная топь, он не мог не понравиться юному Аккерману, только-только осознавшему свои «предпочтения». Не имея возможности дергать за косички, Леви начал дразнить, подкалывать, провоцировать, в общем, всячески привлекать внимание гетеросексуального Эрена к своей персоне, не особо рассчитывая на взаимность, но при этом будучи не в силах просто так сдаться. А потом Йегер стал этаким парнем с обложки журнала «У меня все схвачено», и интерес Аккермана приутих. Однако все эти последние дни, проведенные в компании святоши, Леви внутренним чутьем ощущает некое напряжение между ними. Но не то, что было раньше, вызванное взаимной неприязнью и предубеждением, а какое-то новое, волнующее, будоражащее. И будь он проклят, если Йегер на него не пялится! «Рад слышать, поп-дива! Завтра нас ждут тачки…». Леви ухмыляется. Вот же ж говнюк, теперь всё время будет дразнить его. «Увидимся». «Доброй ночи, Леви». Прикрывая глаза, Аккерман загадочно улыбается. Что ж, возможно, эти полгода будут не таким уж и унылыми. __________________ * Строчка из песни Taylor Swift — Shake it off, но сама фраза — отсылка к моему любимому Шелдону (Big Bang Theory) ** Строчка из песни Taylor Swift — I knew you were trouble; перевод «Когда ты только появился, я знала, ты будешь проблемой, поэтому — позор мне!» *** Зоотроп — устройство для демонстрации движущихся рисунков; вот такая штука: https://images2.popmeh.ru/upload/img_cache/08a/08a3d66c1552a6903ea0c54f238e272a_fitted_800x3000.jpg **** Эми Уайнхаус, моя любовь.