***
Эрен сидит на кровати Леви и хмуро наблюдает за сборами своего парня. Да, Аккерман всё ему доходчиво и подробно объяснил, но от этой информации легче не становится. Он опять будет драться! Конечно, тот факт, что его соперником будет Зик, немного успокаивает, исключая возможность серьёзной травмы и реальной боли, но всё же… Йегеру не нравится то место. Не нравится, что Аккерман запретил ему ехать с ним. И ещё его просто тошнит от мерзкого предчувствия, что толстым осьминогом крутит кишки уже более двух часов. — Я всё-таки поеду с тобой, — заявляет Эрен, упрямо складывая руки на груди. — Чёрт, — бормочет Аккерман, копошась в комоде, — где же шорты..? — Ты меня слышал? — Да, прекрасно слышал, — не оборачиваясь, отзывается Леви. — И мой ответ всё тот же — ты никуда не поедешь. — Ну что за бред? — закипает Эрен, раздраженно хмурясь. — Я же уже был там! В чём проблема? — Слушай, — терпеливо объясняет Аккерман, словно маленькому ребёнку, — в прошлый раз тебе просто повезло, что никто не решился подойти к тебе… В таком месте куча не самых приятных и не очень надежных людей. Отморозки, извращенцы и так далее. И я не могу на ринге думать о тебе, — подойдя к Йегеру, он приподнимает его лицо за подбородок. — Сегодня ставки будут выше, чем обычно, и мне невероятно важно победить. А если я буду думать о том, не вляпался ли ты во что-то серьезное, я точно провалюсь… Ясно? — Леви, прошу, — практически умоляет Эрен, перехватывая руку и прижимая холодные пальцы парня к своим губам, — я должен пойти с тобой… Я… У меня нехорошее предчувствие… — У-у-у, а я и не знал, что мой парень — местная ведунья, — отшучивается Аккерман, высвобождая руку. — Что там по погоде на завтра, не подскажешь? — Иди к чёрту, — ворчит Йегер, откинувшись на кровать и буравя взглядом потолок. — Я о тебе волнуюсь, а ты ведешь себя, как свинья. Леви молчит, возвращаясь к сборам, а Эрен медленно впадает в отчаяние. Он хочет быть рядом. Он должен быть рядом. Но как донести это до циничного Аккермана, доставшегося ему в пару, он не знает. Может, пойти на шантаж? Отказать в сексе, например? С грустной ухмылкой Йегер понимает, что сдастся первым, — он вообще всего за неделю превратился в знатного сексоголика, готового зажиматься в любом мало-мальски уединенном месте. Чем же тогда пронять Леви? — Не хмурься, выглядишь слишком пафосно, — говорит Аккерман, внезапно наваливаясь сверху и откидывая челку с высокого лба парня. — Леви, — предпринимает последнюю попытку достучаться Эрен, — пожалуйста, возьми меня с собой. Там ведь будет несколько ребят с сегодняшней игры — я обещаю стоять рядом с ними и не отходить ни на шаг! Никаких проблем не будет! — Тебе же неприятно это зрелище, — с недоуменной ухмылкой говорит Аккерман. — Зачем тогда туда идти? — Хочу быть с тобой, — честно отвечает Эрен. — Хочу своими глазами видеть, что с тобой всё в порядке. — Я дерусь с Зиком, твоим братом, — вкрадчиво говорит Леви. — Это будет щадящий бой на тайминг. Со мной всё точно будет в порядке. — Прошу, — растратив все аргументы, шепчет Эрен, обнимая Аккермана за шею. — Прошу, пожалуйста… Он слегка приподнимается и целует Леви, запуская пальцы ему в волосы. Прикосновения неспешные, нежные, почти невесомые, так не похожи на обычные страстные, нетерпеливые ласки Эрена. Отстранившись, он напряженно смотрит Аккерману в лицо. — Это ты меня так уговариваешь? — ехидно ухмыляется Леви. — Нет, — спокойно улыбается Йегер, — просто захотелось тебя поцеловать… — озорной блеск глаз выдаёт с головой: — Но только представь, как будет круто, когда я поцелую тебя сразу после боя… А, возможно, и зайду с тобой в душ и… — Ах ты, гребаный манипулятор, — усмехается Аккерман, целуя загорелую шею, — знаешь, на что надавить. — Ну так что? — с надеждой интересуется Эрен, с трудом балансируя на грани помешательства от жаркого дыхания на чувствительной коже и поглаживаний напряженных бедер. — Хорошо, — сдается Леви, проворно стягивая с себя футболку, — уговорил. Но если вляпаешься в какую-нибудь хрень… Пеняй на себя! Йегер счастливо улыбается и тут же глухо стонет, поддаваясь настойчивым ласкам своего парня. Он доволен, что смог уговорить его. Вот только… Осьминог в его животе затягивает громоздкий узел своих щупалец всё туже, не давая ни малейшей возможности его проигнорировать. Что-то точно произойдет. И Эрен уверен, что это ему не понравится.***
— И победииил… Ривай! Трибуны и толпа, окружившая сетку со всех сторон, взрываются в громогласном вопле восторга и настоящего экстаза. Они повторяют имя бойца снова и снова, скандируют с широкими улыбками на устах, не сводя глаз с невысокой, но чертовски сильной фигуры на ринге. Леви ошалело осматривается по сторонам, с трудом фокусируясь на лицах зрителей. Он до сих пор не верит, что ему удалось победить. Он ведь не собирался изначально биться на полном серьезе. Он сделал ставку на то, что продержится больше пятнадцати минут, намереваясь повторить всё, как в прошлый раз. Но перед самым выходом на сцену уже знакомый ему букмекер Боуи доверительно сообщил, что долговязый «друг» Аккермана сделал ставку… на его победу. Взобравшись на ринг и отыскав любимое лицо в толпе, он увидел неподдельную тревогу в огромных прекрасных глазах, которые, несмотря на это, глядели с вызовом и некой долей провокации. Мол, «сможешь выиграть, м?». И, повернувшись к подошедшему Зику, Аккерман неожиданно даже для самого себя сообщил, что после пятнадцати минут будет биться до победы. Йегер-старший удивился, но, глянув на младшего брата, хмыкнул и «всё понял». — Но предупреждаю, Леви, — с хитрой усмешкой заявил Зик, поднимая кулаки к лицу, — я буду драться в полную силу. У меня здесь тоже… «подружка». Аккерман лишь кивнул в ответ и больше не произнёс ни слова. Первые пятнадцать минут он повторял схему их прошлого боя. Уворачивался от ударов, сам наносил скорее проверочные тычки, просматривая оборону противника и стараясь прикинуть тактику реального боя, когда истечет время. Он бы мог начать драться по-настоящему и сразу, но абсолютной уверенности, что победит, у него всё же не было — Зик старше, опытнее, крупнее. Победить его будет не просто, а деньги Леви очень нужны. Поэтому он гарантированно заработает на тайминге, а там уж — будь что будет. На секунду бросив взгляд в зал, он увидел, что Эрен послушным мальчиком стоял рядом с друзьями Зика и не отрывал глаз от него. Чёрт, осознание того, что Эрен верит в его победу, приятно грело Аккермана. И когда часы под потолком возвестили о прошедших пятнадцати минутах, Леви, широко улыбнувшись своему парню, обернулся к противнику и превратился в одну напряженную пружину, четко реагирующую на все движения второго бойца. Они дрались около десяти минут. Зик брал техникой, превосходством в комплекции и опытом, а Леви — ловкостью, маневренностью и непредсказуемостью. Аккерман разбил мужчине бровь, и кровь, застилавшая глаз, здорово ему мешала. Но и Зик смог нанести несколько серьезных ударов — от его хука справа в голове звенело, как в церковной колокольне, а пара точных джебов отпечатались внушительными синяками на ребрах. Перехватив очередной выпад порядком измотанного противника, Леви на пределе возможностей резко скрутил руку ему за спину и, оттолкнувшись от пола ногами, уронил на каменную поверхность ринга, придавливая всем своим весом, а затем зажал шею второй рукой, согнув её в локте. После пятнадцати секунд удушающего захвата Зик сдался. И вот, толпа ревет, вспышки камер слепят глаза, но Леви, отстраненно улыбаясь хвалящему его Зику, который неуверенно поднимается на ноги, пытается разглядеть единственно важное для него лицо. Он успевает лишь шагнуть за сетку, как ему на шею бросается дрожащий Эрен, судорожно сжимающий его руками и что-то бормочущий себе под нос. — Эй, — тихо шепчет прямо на ухо, чтобы стискивающий на его плечах пальцы парень точно услышал, — всё в порядке, слышишь? Спасибо, что верил в меня. Йегер немного отстраняется, и Леви видит, как паника в его глазах сменяется облегчением. Он быстрым движением убирает влагу из уголков глаз, неуверенно улыбается и делает шаг назад, позволяя Аккерману спуститься с ринга. За ним идет и Зик. — Проклятье! Крепко ты меня отделал, Леви! — подмечает мужчина с невольным восхищением, когда они все вместе проходят к его друзьям. — Как больно. — Сочту за комплимент, — хмыкает Аккерман, пожимая руки поздравляющим его ребятам. Он вяло улыбается в ответ, мечтая оказаться дома и хорошенько поспать. Сил нет совсем, потное тело зябко дрожит от гуляющего по ангару ветра, а в голове — пустота. Думать сейчас слишком обременительно. — Ну что, поехали домой? — тихо спрашивает Эрен, которому не терпится покинуть это место. Леви его понимает. Он и сам не любитель подобных заведений. Это был его последний бой, и он немного гордится собой, что уходит победителем. Вечер прошёл даже лучше, чем он ожидал. И волнения Эрена никак не оправдались. — Ривай! — неожиданно зовёт Боуи. — Вот выигрыш. Твой и… твоего друга. — Благодарю, — разлепляет Аккерман сухие губы и взглядом просит Эрена взять и его деньги — ему ещё нужно в душ и переодеться. — Понимаю, что ты, скорее всего, откажешься, — снова подает голос мужчина, — но там один бугай страсть как хочет с тобой сразиться… — Передай ему, что он опоздал, — вяло бросает Леви, сжимая руку Эрена и собираясь в раздевалку, — только что состоялся мой последний бой. — Как жаль, — раздается грубый голос за спиной, заставляющий сердце забиться где-то в горле, — а я надеялся, что ты сделаешь исключение для старого друга. Леви всегда ненавидел кадры в замедленном темпе. Он раздраженно фыркал, закатывал глаза, а иногда и вовсе нетерпеливо перематывал затянутые сцены фильма. Но сейчас он и сам поворачивается именно так. Медленно. Жутко медленно, надеясь, что обернувшись, не застанет никого. Но… — Не может быть… — еле различимо шепчет он, широко распахнув глаза и глядя на мужчину, что криво ухмыляется ему в ответ. — Кто это? — обеспокоенно зовет Эрен, дергая Леви за край футболки и бросая настороженный взгляд на незнакомца. Аккерман понимает, в чем причина невольного трепета Йегера. Стоящий перед ними мужчина просто чудовищно огромен, как и помнил Леви. Здоровый шкаф, на руках которого ткань рубашки грозится вот-вот разойтись по швам. Жесткая щетина, сальные короткие волосы, лицо покрытое глубокими рытвинами и белесыми росчерками старых шрамов. На шее, рукавах и видимой в вырезе майке груди — выцветшие татуировки. А взгляд… Черт, этот взгляд пробирал до костей, вызывая неконтролируемое желание спрятаться, убежать на край земли, лишь бы никогда не заглядывать в эти глаза снова. — Как дела, щенок? — притворно-ласково спрашивает мужчина. — Ты не особо-то и вырос, как я погляжу. Всё такой же хмурый коротышка. Аккерман пытается слушать его голос, но всё, на что хватает его сил, это смотреть на огромные, величиной с его собственное лицо кулаки, громоздкими кувалдами висящие вдоль тела. Он смотрит на эти здоровые, массивные лапища и вспоминает, в каком состоянии нашел свою мать. «Губы разбиты, нос явно сломан, судя по сильному крену влево, и истекает кровью, правый глаз заплыл и исчез в фиолетово-сиреневом кошмаре…». И измученное, сломленное, истекающее кровью тело. И всё это сделал больной ублюдок, стоявший теперь перед ним. Леви смотрит на его руки и хочет их, как минимум, отрубить. Лучше — отпилить, чтобы дольше и мучительнее. А в идеале, о, в идеале он отгрыз бы их собственными зубами и затолкал бы уроду в задницу. Ярость стремительно переполняет его до краев. — Кто это, Леви? — чуть более настойчиво и уже по-настоящему паникуя, снова спрашивает Эрен. — Ронни, — выдавливает Аккерман, чувствуя, как это имя обжигает пересохшую глотку, заставляя задыхаться от гнева. — Ублюдок, искалечивший мою мать. Эта фраза заставляет напрячься и Эрена, и Зика, и стоящих рядом друзей, но только не мужчину, о котором идёт речь. — Ну, — с гадкой усмешкой откликается он, — судя по тому, как она выглядит сейчас, не шибко-то я её и искалечил. Холодный пот прошибает с такой силой, что Леви невольно вздрагивает, безумно распахивая глаза и дергаясь вперёд: — Что ты с ней..?! — Спокойно, малец, — хмыкает Ронни, чуть приблизившись. — Я случайно увидел её неделю назад в магазине, — пошло осклабившись, он добавляет: — Всё та же горячая штучка… — Ах ты, сукин сын! — рвется Аккерман вперед, но Эрен неожиданно крепко цепляет его за плечо, удерживая на месте. — Даже не вздумай к ней приближаться, ясно?! — На самом деле, я был уверен, что она подохла, — задумчиво начинает мужчина, игнорируя трепыхания Леви в объятиях Йегера, — но две недели назад я увидел тебя здесь… Ты так на неё похож, что обознаться было невозможно. И когда я наткнулся на неё в магазине, понял, как же мне повезло. Я даже немного пожалел о том, как тогда сорвался — Кушель всё же невероятно горячая. Я проследил за ней до дома, но там в окне увидел тебя… — он хмыкает и добавляет: — И вспомнил, где встретил тебя впервые. Ты дрался очень хорошо, почти профессионально. И я понял, что лезть к вам в дом, — идея не совсем удачная, — разведя руками, он с ухмылкой резюмирует: — И вот я здесь… — И что это, мать твою, значит?! — рявкает Леви, наконец-то вырвавшись из хватки Эрена, но не делая больше попыток броситься на Ронни. — Я предлагаю тебе решить всё, как мужчины, здесь, на ринге, — поясняет здоровяк. — Если ты победишь, я, так и быть, от вас отстану, — по насмешливому блеску глаз ясно, что Ронни в такой расклад не верит. — Ну, а если выиграю я, то я зайду к вам в гости. Аккермана трясет. Сильно, бесконтрольно. Дрожь зарождается в животе, ползет по позвоночнику, разбегается в конечности и бьет в голову. Трясутся губы, так ощутимо, что Леви сжимает зубы до скрипа, пытаясь совладать с собой. — Выбор за тобой, малявка, — бросает Ронни и поворачивается, чтобы уйти. — Я подожду на ринге ровно пять минут, а дальше… И он растворяется в толпе. — Леви, я могу его выгнать, — тут же обращается к парню Зик, — только скажи, и он вылетит отсюда… — Нет, — отрезает Аккерман, глядя куда-то в пол, — я знаю, куда он пойдет в этом случае. Лучше скажи мне… Что происходит, когда кто-то умирает в ходе боя? — Что?! — вмешивается в разговор Эрен, разворачивая Леви к себе и понуждая посмотреть в глаза. — Что ты несёшь?! — Он не оставит её в покое, у меня нет выбора, — жестко отрезает Аккерман, и поворачивается к Зику: — Ну так что? — У нас на такой случай есть свой парамедик, — нехотя отзывается Зик. — Осматривает, делает заключение и отвозит в небольшой морг, где наши знакомые не задают лишних вопросов при виде сильно изувеченного трупа со сбитыми костяшками. — Отлично, — кивает Леви, — позвони ему, он точно понадобится сегодня. Йегер-старший хмурится, но ничего не говорит и уходит вместе с друзьями. — Постой, — обеими руками хватает Аккермана Эрен и обезумевшими от страха глазами смотрит на него, — ты не можешь с ним драться! Ты только что с ринга, чудовищно устал… А он огромный, как долбанный терминатор!!! Прошу… — Я не могу уйти, — злясь на слова, в которых слишком много очевидной правды, цедит Леви. — Если я ничего не сделаю, он придет к нам домой. — И что же, — неверяще говорит Эрен, — ты и правда собираешься его убить? — Осуждаешь? — тихо спрашивает Аккерман, впиваясь цепким взглядом в лицо напротив. Не дождавшись ответа, он раздраженно говорит: — Ты, что, забыл, что он сделал с ма?! Она больше года провела в коме! Ты ведь видел его руки? Помнишь, как выглядит моя мать, хрупкая, худая?! А он бил её со всей силы, ломал, полосовал ножом… И сейчас я должен пойти спокойненько домой, ожидая этого психа в гости?! — на секунду он теряет весь свой запал и с невероятной тоской продолжает: — Ма делает вид, что всё в прошлом, что она забыла и отпустила, но… Чёрт! Знаешь, сколько раз ночью я просыпался от её криков и слёз! Она говорит, что это из-за работы, но я-то слышу, как она шепчет: «Нет, Ронни! Прошу тебя! Мне больно!», — замолчав на мгновение, он берет себя в руки и снова холодным тоном говорит: — Тогда я был слишком мал и слаб и не смог её защитить. Но больше я этого не допущу. Я не позволю этому ублюдку переступить порог нашего дома и превратить ночные кошмары матери в реальность! — Мы можем обратиться в полицию и… — неуверенно предлагает Йегер и тут же ёжится под яростным взглядом собеседника. — Чёрт, Эрен! — злобно хватая парня за ворот футболки и слегка встряхивая. — Ты, что, всё ещё ничего не понял?! Сними свои розовые очки и оглянись вокруг!!! Полиции, властям, всем этим жирным толстосумам плевать на таких людей, как я и моя мать!!! Они допускают, чтобы безалаберный отец проиграл все имущество и семью в карты влиятельным ублюдкам! Допускают, чтобы эти влиятельные ублюдки приперлись к ним в дом и поставили женщине ультиматум: пойти на панель или продать сына педофилам! Допускают, чтобы она продавала тело вонючим уродам несколько лет, а потом чуть не умерла от рук одного из них! — он скрипит зубами от злости на безразличие и циничность окружающего мира. — Они смотрят сквозь пальцы, отворачиваются, когда им это выгодно! И если мы придем сейчас в полицию, они лишь посмеются над бывшей проституткой и её отпрыском и скажут приходить, когда этот говнюк уже что-нибудь сделает с ней! А если и поверят, то максимум запрут его на несколько суток в камере, а потом отпустят, погрозив пальчиком и взяв обещание никого не обижать! — Ты не можешь знать наверняка… — слабо спорит Йегер. — Это ты ничего не знаешь, Эрен, — фыркает Леви и внезапно выплескивает свою усталость, панику и злобу на ни в чем неповинного парня: — Конечно, как тебе, обласканному с детства, окруженному заботой, вниманием, привыкшему к исполнению всех желаний по щелчку пальцев, понять, что в мире не все стелется разноцветной радугой! Ты просто ни черта не знаешь, Йегер! Привык, что все твои проблемы можно решить звонком папочке и мамочке, но в реальной жизни, где люди сами несут за себя ответственность, всё складывается иначе! — Это не твои слова, — шепчет Эрен, в глазах которого загорается огонек обиды, что действует сейчас на Аккермана, как матадор на быка. — Мои, просто не было случая поделиться размышлениями! — грубо отрезает Леви, отталкивая от себя Эрена. — Можешь проваливать… — Чёрт! — яростно сжимая кулаки, огрызается Йегер. — Ты просто урод, понял?! Но… я понимаю, почему ты так говоришь сейчас! И знаю, что ты потом пожалеешь об этих словах! Аккерман раздраженно скрипит зубами и шагает в сторону ринга. Он уже всё решил, ни к чему эти разговоры, ведь в глубине души он и правда ненавидит себя за сказанное. Но ярость и страх за мать топят любые сожаления, не давая им пробить брешь в его решимости. — Прошу, — догоняет его Эрен, и какие-то надломленные нотки в его голосе всё-таки заставляют Леви остановиться и посмотреть в огромные глаза, затянутые пеленой непролитых слёз. — Пожалуйста, не надо… Это кончится плохо. Он ведь может тебя убить… Леви на секунду сжимает непривычно холодные ладони Йегера в своих и, мягко, но настойчиво отстранив парня от себя, продолжает путь, бросая напоследок: — Возможно. Но он уйдет вместе со мной. Больше на Эрена он не оборачивается.***
Ему не победить. Эта мысль крутится в голове, как забытая на патефоне пластинка, назойливым и мерзким шёпотом повторяясь вновь и вновь. Даже многочисленные зрители понизили голос, глухо переговариваясь, ворча и не решаясь всерьёз подначивать таких разномастных бойцов. Да, выглядят они контрастно. Рядом с Ронни Леви смотрится по-настоящему глупо. Почти вдвое ниже, и на столько же — моложе. Абсолютно вымотанный предыдущей схваткой, с противно ноющими от мощных ударов Зика ребрами и крупной дрожью в утомленном боем теле. На что он, черт побери, надеется? Неужели на «чудо»? Это несуразная мысль вызывает горькую ухмылку на разбитых губах. Да, он уже, конечно, не тот малыш пяти лет, что не мог слезть с качели, пока его мать методично избивал ревнивый клиент. Но сможет ли он хоть что-то сейчас? Леви уже готов сдаться, вот прямо сейчас, на пятой минуте боя. Удары Ронни, точные и сильные, вызывают треск костей и белый шум в голове. Аккермана тошнит от вкуса собственной крови, быстро собирающейся во рту, — кажется, он откусил кончик языка. Голова сильно кружится от усталости, он бьет слишком слабо и, в основном, мимо. По всем показателям он уже должен валяться плашмя на бетонном полу ринга, признав своё окончательно поражение. Держит его лишь образ матери. Она столько пережила. Она страдала все эти годы от болезненных воспоминаний и презрения соседей и знакомых. Неужели он допустит, чтобы всё это в итоге закончилось очередным кошмаром? Нет, нельзя… Отвечая Йегеру, он не кривил душой. Да, скорее всего, он умрет сегодня, прямо здесь, — вполне возможно, что мощные удары в живот уже вызвали внутреннее кровотечение. Но Ронни умрет с ним. Ублюдок не уйдет с ринга в любом случае. В этот момент здоровяк снова замахивается и, пробив слабую защиту Леви, практически вышибает из него дух точным ударом в лицо. Аккермана откидывает назад, и он падает на спину, ощутимо приложившись затылком об пол. Перед глазами всё плывет, во рту мерзкий вкус железа смешивается с горечью рвущейся наружу желчи, а лицо немеет от боли — нос явно сломан. Мужчина нависает сверху, с удовлетворением разглядывая плоды своих трудов. Они оба знают, что Леви может сдаться, — достаточно лишь постучать ладонью по полу. Но он не хочет… Не может отпустить Ронни вот так. Нужно что-то сделать. Нужно собраться… — Печальное зрелище, щенок, — насмешливо говорит мужчина, садясь на парня верхом. — Я думал, с тобой будет поинтереснее, чем с твоей шлюхой-матерью. Морщась от бессильной злобы, Аккерман замахивается, чтобы ударить… Громкий хруст и болезненный вскрик вызывают ропот толпы. Леви сквозь слёзы смотрит на вывернутую в обратную сторону правую руку и надрывно всхлипывает от острейшей боли. Ему уже не стыдно — режущие судороги и отчаяние затмевают собой всё вокруг. Сил не осталось совсем, он с трудом шевелит уцелевшими конечностями. В голове ярко, как никогда, звучит голос Кенни: «Ты слабак, коротышка, ты не подох лишь благодаря случайному везению!». Он и правда слабак. Чёрт, как же он жалок! Сломанная рука с мерзким шлепком безвольной плетью падает на пол. Леви в бессилии поворачивает голову вбок, тут же натыкаясь взглядом на Эрена. Красивое лицо всё мокрое от слёз, губы искусаны до крови, а бледные пальцы судорожно вцепились в сетку вокруг ринга. Он что-то бормочет, неотрывно глядя на Аккермана. Молится, что ли? — Это твой дружок? — шепчет Ронни, склонившись к уху парня. — Красивый. Печально помирать у него на глазах, да? Аккерману искренне жаль. Жаль, что наговорил Эрену гадостей перед боем. Жаль, что взял его сюда сегодня. Жаль, что вообще влез в его жизнь… Извиниться. Вот бы была возможность просто извиниться… Мужчина снова наклоняется к парню, и Леви предпринимает последнюю попытку. Резко развернувшись, он с силой вцепляется зубами в шею здоровяка. Ронни ревет, дергается назад, но парень держит крепко, сжимая челюсти так сильно, как только может, игнорируя стекающую в рот кровь. Мужчина смазано бьет под дых, и Аккерман отпускает его. Едва здоровяк выпрямляется, откидываясь назад и пытаясь зажать открытую рану, Леви садится, опираясь на здоровую руку и бьет лбом Ронни в переносицу. Кровь тут же брызгает из разбитого носа, а мужчина, судорожно охнув, заваливается назад. С трудом поднявшись, Аккерман бьет, топчет его ногами, стараясь нанести как можно больше ударов по ребрам, рукам и голове. Из глаз его льются крупные слезы, он закусывает нижнюю губу, чтобы не рыдать в голос, а перед внутренним взором одна за другой мелькают картины прошлого. Изувеченная Кушель, сиротский приют, ночевки на улице, кошмары матери… Этот урод на полу перед ним был тому виной. Леви практически падает на него сверху и, с трудом приняв сидячее положение, здоровой рукой бьет в кровавое месиво на месте лица, заваливаясь вперёд после каждого удара. Останавливает его кто-то, хватающий со спины и твердящий: «Всё, уже всё, Леви! Всё позади…». Это вроде бы Зик. Мир вокруг начинает вращаться со скоростью ярмарочной карусели, поднимая тошнотворную волну вверх и туманя голову. Последнее, что видит Аккерман, прежде чем провалиться в черноту, это огромные, полные ужаса глаза Эрена…***
Эрен никогда не любил однообразных звуков. Всегда психовал от пиликанья родительского будильника, дурацкой привычки Армина стучать ногтями по корешку книги при чтении, ненавидел щелкающий звук поворотника красного джипа Микасы. В такие моменты он мог завестись с полоборота, набросившись на инициатора слуховой пытки. Но сейчас, глядя на бледное лицо, половину которого закрывают бинты, на упакованную в гипс руку, на рвано поднимающуюся и опускающуюся при дыхании грудь, Эрен не замечает ничего. Ему плевать на монотонный писк аппаратов, подключенных к больному, на скрип приоткрытого окна в одноместной палате, на повторяющиеся с пугающе постоянной периодичностью всхлипывания Кушель, занявшей стул по другую сторону койки. Ему плевать на всё. Он просто хочет, чтобы Леви открыл глаза. Врачи, конечно, говорят, что угрожающих жизни повреждений нет. Перелом лучевой кости, сломанный нос, а также гематомы, ссадины и легкое сотрясение. «Всё со временем заживет!» — бодро резюмирует один из докторов, прежде чем покинуть палату. Но внешний вид больного таких оптимистичных мыслей не вызывает. Кушель приехала через пятнадцать минут после звонка Эрена. Бледная, заплаканная, в домашней футболке и шортах и кроссовках на голую ногу. Переданный выигрыш она тут же, не глядя и как-то брезгливо, швырнула в сумку, словно бы эти деньги были ей противны. Увидев сына в таком состоянии, она разрыдалась снова, без конца целовала его холодные пальцы, гладила по лбу, что-то шепча ему на ухо. Смотреть на это было почти физически больно, поэтому Йегер вышел из палаты, решив сходить за кофе. Правда, купив стаканчик с ароматным напитком, он понял, что не сможет даже взять его — руки тряслись, как при болезни Паркинсона. Сев в одно из кресел в коридоре, он сжал голову руками, пытаясь прийти в себя. Перед глазами то и дело всплывали воспоминания боя, заставляя его глубоко и медленно дышать, чтобы не впасть в истерику. Это было по-настоящему страшно и жутко. Столько крови, хруста и треска костей, криков боли и ярости… Эрен понял, что никогда не сможет забыть этого. А ещё слова Леви перед боем… Йегер понимал, что парень говорил сгоряча, испытывая сильнейшее эмоциональное потрясение, но всё же слышать такое было неприятно. Особенно от него. Да, в чём-то он был прав, Эрену действительно не приходилось сталкиваться с серьезными испытаниями. Но связанно это было не с его слабохарактерностью или трусостью, а с тем положением, что он занимал из-за обеспеченности и статуса своих родителей. Он никогда не пасовал перед трудностями, решал возникающие проблемы сам, но из-за условий в которых он родился и вырос, он был априори защищен от огромного количества неприятностей, сыпавшихся на голову семейства Аккерман, как из рога изобилия. Но разве это вина Эрена..? Вернувшись в палату, он столкнулся с Кушель, требовавшей объяснений о произошедшем. При упоминании Ронни она сильно побледнела и зажала рот рукой, видимо, по-настоящему осознав насколько больно было её сыну. На её вопрос о том, что стало с мужчиной, Йегер ответил киношным клише, которое впрочем, пришлось очень кстати, избавив его от необходимости напрямую говорить о смерти: «Он больше вас не потревожит». Женщина вздрогнула в ответ, но затем утвердительно кивнула, смиряясь с этой мыслью. Смирился ли Эрен? Он смотрит на находящегося в беспамятстве Аккермана и думает, что не осуждает за убийство Ронни. Мужчина был болен, по-настоящему, и он явно не оставил бы их в покое. Слишком много боли он принес их семье, и наказание было заслуженным. Но Эрен осуждает за то, какому риску подвергнул себя Леви. Здоровяк ведь чуть не убил его. При одной только мысли об этом Йегер чувствует страх… и злость! Судорожную, захлестывающую с головой. Что было бы, если он погиб? Что было бы с Кушель? С Кенни? С самим Эреном, в конце концов? Да, Аккерман руководствовался соображениями справедливости, защиты семьи… Но думал ли он последствиях? «Он уйдет вместе со мной». Леви был готов умереть — и это злило больше всего. — Пойду умоюсь, — осипшим голосом бормочет Кушель и выходит из палаты. Через пару мгновений из оцепенения Эрена выводит шуршание простыней на койке. Леви пытается открыть глаза один раз, другой, и с третьей попытки наконец-то приподнимает веки, фокусируя взгляд на окружающей обстановке. Слегка повернув голову, он замечает Йегера. — Эрен? — еле слышно сипит парень. Йегер тут же поднимается и подносит к пересохшим губам Аккермана стакан воды. Тот делает глоток, откашливается, пьет снова и обессиленно падает обратно на подушки. — Долго я был в отключке? — интересуется он после небольшой паузы. — Около четырех часов, — говорит Йегер, пододвинув стул к койке. — Как ты себя чувствуешь? — Как будто меня переехал грузовик, — с невеселым смешком отзывается Леви. — Что говорят врачи? Эрен мрачнеет, зная, что ответ Аккерману не понравится. — Перелом будет срастаться как минимум месяц, то же самое с переносицей. Ребра целы, но много довольно сильных ушибов, а ещё — лёгкое сотрясение. — Минимум месяц… — эхом повторяет Леви и прикрывает глаза. Эрен знает, о чем он думает. Показательные соревнования уже в следующие выходные. И он точно не сможет выйти на ринг, а это значит… — Дерьмо! — сквозь зубы выплевывает Аккерман, ударяя здоровой рукой по койке. Йегер молчит, слегка хмурясь и поджав губы. — Что? — огрызается Леви, заметив легкое осуждение в глазах собеседника. — Будешь говорить, что предупреждал?! — Я не собирался, — терпеливо отзывается Эрен. — Но ты и правда плохо просчитал все возможные сценарии развития событий. — Твою мать, Йегер! — взрывается Аккерман, морщась от боли во всем теле. — Когда я должен был это просчитать?! Он поставил мне ультиматум! Я должен был действовать! — А что было бы, если бы ты тоже умер?! — кричит Йегер в ответ, нависая над больным. — Как жила бы с этим твоя мать? Кенни? Я, в конце концов?! Я знаю, почему ты это сделал. И, по-своему, ты прав! Но цена у этого решения была слишком высока, и нечего теперь срываться на окружающих! Эрен чувствует, что вот-вот заведется по-настоящему. Он понимает, что сейчас выяснять отношения точно не стоит — Леви пережил шок, в нем бродят нехилые дозы обезболивающего, а он сам — эмоционально вымотан, зол и обессилен произошедшим. Это может быть их первая ссора, и Йегер совсем этого не хочет. — Раз ты такой нежный, — не помогает сбавить градус разговора Аккерман, — нечего было переться со мной туда! Сидел бы дома и за чашечкой чая перемывал мне кости со своей мамашей. Резко поднявшись, так, что стул со скрипом отъезжает назад, Эрен застывает над койкой, буравя Леви тяжелым взглядом, а затем, сделав глубокий вдох-выдох, на одном дыхании говорит: — Мне жаль, что всё случилось вот так. Правда, жаль. Но я здесь совершенно ни при чем. Так что иди к чёрту со своими претензиями, — и, не дожидаясь ответа, он шагает к выходу из палаты, бросая с порога: — Я люблю тебя, Леви. Но сейчас — ты мне совсем не нравишься! Закрыв дверь, Йегер стремительно шагает по коридору, засунув руки в карманы и еле сдерживаясь, чтобы не пнуть что-нибудь по пути. «Леви просто устал». Он повторяет эту мысль, как заунывную мантру, чтобы успокоить растущее раздражение. Выйдя на улицу, он глубоко вдыхает прохладный ночной воздух и прислоняется спиной к стене. Чёрт. Из-за травмы Леви не сможет участвовать в соревнованиях, не сможет получить спортивную стипендию и попасть в Кендалл… И его мечта о центре социальной помощи так и останется мечтой… Устало прикрыв глаза, Эрен ерошит волосы и думает, что просто обязан помочь своему парню. Вот только как..? _______________________ * Питчер — игрок, который бросает мяч к «дому». ** Кэтчер — игрок, который ловит мяч с помощью перчатки в «доме». *** Таксидермист — человек, изготавливающий чучела. **** Хоум-ран — игровая ситуация, во время которого отбивающий/бегущий успевают совершить полный круг по базам и попасть в «дом».