Следствие

Дазай любил целоваться и потрясающе умел это делать. Тсунаёши посчастливилось убедиться в этом, когда настойчивый поклонник вызнавший её место учёбы в который раз встречал её после пар. Девушки с факультета и старших курсов томно вздыхали всякий раз, когда обаятельный лис показывался на горизонте с шикарным букетом роз и бросали завистливые взгляды на первокурсницу-выскочку, успевшую заграбастать такой клад. Злые сплетни завистниц в которых она фигурировала в самом ужасном свете больно били по Тсунаёши. До дрожи хотелось подойти к каждой из них и в лицо закричать: "За что?! За что?! Не виноватая я, он сам!". Вряд ли ей поверят на слово. Попытки отвадить настойчивого парня проваливалась - Дазай-сан называл её своим Ангелом-Хранителем и твердил, что это благословение небес. У Тсуны на этот счёт было своё мнение, но она была воспитанной девушкой. Поэтому Дазай не знал, что она думает о всей этой ситуации и о самом Дазае в целом. —Вы сегодня особенно очаровательны, Тсунаёши-сан, —тянет Дазай, улыбаясь самым обольстительным образом. Привычный букет пышных нежно-розовых роз, все как на подбор идеальные, ровно пятьдесят штук, пахнущие просто потрясающе. Тсуна как-то случайно увидела точно такие же розы с головокружительным ценником за одну штуку и больше мимо того бутика не ходила, —Это вам. Тсунаёши привычно пунцовеет, вздыхает несколько обречённо, оглядывается на столпившихся завистников и принимает букет. Взгляд Дазая-сана пугает её ровно настолько, насколько пугал её раньше Занзас. Он слишком нежный, слишком собственнический, слишком жадный. Дазай-сан слишком сильно пытается влиться в её жизнь. Порой она замечала слежку за собой, идущую буквально по пятам. Сердце в это время делало кульбит, падало вниз, но никакой агрессии не следовало - за ней присматривали и Тсуна не удивится, если университет прослушивают и просматривают. —Дазай-сан... Не стоило, —вздыхает она. По началу она хотела сказать совсем не это, что-то более едкое, но передумывает. Взгляд парня темнеет, но не теряет нежности, в нем появляются другие чувства, например - обида. —Тсунаёши-сан, я же просил, называйте меня по имени, —прикасается он к ней, притягивает к губам ладонь, целует кончики пальцев. Тсунаёши в который раз отмечает нездоровую потребность в малейшем тактильном контакте, будь это простое поглаживание руки или очерченная линия скул, когда он заправляет выбившуюся прядь за ухо. Он очень тактильный, что совсем не вяжется с носимыми им перчатками, созданными, чтобы оградить от лишнего вторжения, прикосновения. Это несколько похоже на двуличие. Ну, или на банальные домогательства. Зря он что ли сталкерит за ней днями и ночами? —Хорошо. Как скажите, Осаму-сан, —послушно исправляется и принимает чужую ладонь, помогающую ей сесть в машину. Дазай буквально светится, стоит ей произнести его имя. На удивление чуткий и нежный, он был чрезвычайно мил и обходителен, не смотря на род своей деятельности, и не сказать, что Тсуне это не нравилось. За ней впервые в жизни так красиво ухаживают. Помнится, когда ей вручили первый букет, она едва не расплакалась. Никто никогда не дарил ей цветы, даже Хранители, даже на день рождения, даже самую замызганную ромашку и то не дарили. А здесь едва ли не каждый день охапки роз. Чувствуется Тсуне, позволь она, и её бы на руках носили. Ну или ей в любовной эйфории так кажется? Их путь лежал до дома, где она снимала квартиру - Осаму-сан вызвался быть её извозчиком. Не сказать, что ей это не нравилось, все же лучше минут сорок в компании обаятельного поклонника, чем три часа трястись в общественном транспорте. —Тсунаёши-сан, как вы относитесь к тому, чтобы отправиться со мной на свидание? Девушка вздёргивает брови в удивлении: —Простите? —Свидание. Я, вы и один очень хороший ресторан, —повторяет он. Под "хорошим рестораном" кроется нечто явно большее и дорогое, как с букетом. Тсунаёши разрывается в желании сказать "да" и скромно отказать, сославшись на занятость. Для таких походов у неё совсем ничего нет: ни платья, ни приятной внешности, ни манер. Это и расстраивает. —Простите, Осаму-сан, я не могу. Я несколько... занята на ближайшее время, —оправдывается она. Дазай выглядит расстроенным. —О! Вот как, —поджимает губы, на секунду отворачиваясь от Савады. Машина плавно тормозит у незаметной панельной многоэтажки. Недосказанность витает в воздухе и Тсунаёши не решается сразу выйти, дожидаясь ответа или какого-либо действия со стороны Дазая. Парень молчит, но спустя какое-то время все же улыбается и поворачивается к ней с искрящимися от веселья глазами. Тсуна даже без извечной интуиции чувствует, что он что-то задумал, —В таком случае, могу я кое-что попросить взамен? Скромное, раз уж у нас не получится провести вечер вместе. —Сначала скажите, что именно. А то я так не играю. Дазай смеётся, а потом смотрит долгим томным взглядом ей в глаза и поддаётся вперёд накрывая своими губами её. Краска заливает лицо, а внутри сердце бьётся бешеным ритмом, пока он сминает, покусывает, посасывает её губы. Потрясающие ощущения, совсем не такие как она могла представить. Тсунаёши тихо постанывает, когда поцелуй становится более влажным, и закидывает одну руку ему за шею, зарываясь пальцами в волосы на затылке. В салоне машины становится слишком горячо. Поцелуй прерывается противным звонком мобильного. Дазай целует её в висок и отвечает на звонок. Больше оставаться ей нет причин; прохладный ветерок на улице остужает полыхающие щёки и разгорячённую голову. Тсуна с пятого раза вводит нужный код от домофона и заскакивает в подъезд, стараясь отдышаться, пока спускается лифт. О Ками... Во что она вляпалась?