Следствие

Тепло и уют родного дома – Дазай никогда не помнил ничего подобного. Не самое удачное детство и работа в Портовой Мафии не располагала к чем-ту подобному. Одиночество в личной жизни и пустая квартира – вот что ждало его на протяжении всей жизни. Теперь же что-то изменилось. Может дело в том, что он теперь не такой уж и одинокий? Или вон в том горшке с растением, что стоит на подоконнике и радует глаз своими яркими и сочными зелёными листьями? Или в том, что огромная и полупустая квартира была забыта и он, собрав свои немного численные вещи, переехал оттуда? Рядом закопошилась Тсуна. Вытянула руку из-под одеяла и провела по остывающему рядом с собой месту. ―Оса-а-аму! Вернись, ―лениво протянула девушка. Дазай усмехнулся и отпил из кружки кофе; откинув краешек одеяла, он нырнул к Тсуне, стараясь не пролить ни капли на пахнущие лимонным кондиционером, стиральным порошком и совсем немного сексом простыни. Савада что-то пробурчала и приподнялась на локтях, осторожно обнимая его за плечи. Рыжие волосы защекотали оголённую кожу, а одна прядь едва не утопла в растворимом кофе. Тсуна отобрала у него чашку, сделала глоток и скривилась. Кофе горчил и был слишком крепким, а ещё не стоял рядом со свежемолотым пусть и был качественным. ―Разбалованная принцесса, ―беззлобно поддел её Осаму. Тсуна покраснела и вернула ему чашку. Тряхнула головой, сжала его плечи пальцами и спрятала лицо в каштановых вихрах. ―Не правда. ―Конечно. Девушка фыркнула и рассмеялась. Дазай отставил на пол чашку и откинул в сторону одеяло, опрокидывая и нависая над девушкой. Щёки Тсуны покраснели, а в карих глазах мелькнули золотисто-цитриновые искорки, тут же потухнув. Простой поцелуй в губы – искорки вернулись. Поцелуй в ключицу – Савада прикрывает глаза и вздыхает с придыханием. Нет, ну он так не играет. Дазай отстранился от Тсуны, сполз к её ногам и уселся, отвернувшись, грея руки о горячие края чашки. Несколько минут ничего не происходило, а потом Тсуна села и бросила возмущённый взгляд на парня. Ущипнула за бок. И выдернула из-под него одеяло, укутавшись в нём. Дазай зашипел, потёр пострадавший бок, а потом прикрыл рот ладонью, пряча абсолютно идиотскую улыбку. Дазай был влюблён? Нет, не так. Дазай был влюблён. Окончательно, бесповоротно, настолько по-идиотски, что хотелось застрелиться. Привязанности никогда ничего хорошего не приносят. Но Дазай уже привязался один раз – Ода, пожалуй, был единственным, кто понимал его. Тсуна была простой. Её можно было бы легко окрутить, надавить, провернуть всё так, что даже знаменитая гиперинтуиция ничего не поймёт. Тсуна улыбалась тогда, когда хотела этого, грустила, злилась, могла обижаться и никогда не носила масок. Этакий щелчок ему по носу. Дазай ненавидел, когда кто-то указывает ему на его же проколы. А Тсуна была одним большим проколом. Щелчок по носу. ―Тсунаёши-чан~ ―тянет Дазай и подползает ближе к девушке. Тсуна фыркает и приподнимает голову от подушки. Дазай облизывает пересохшие губы. Отставляет чашку и кончиками пальцев убирает волосы с лица девушки, заправляя те ей за уши, совсем невзначай лаская чувствительную тонкую кожу. Тсуна фырчит и краснеет. Дазай утыкается носом ей в плечо, навалившись сверху, ―Тсунаёши-чан. ―Тсуна, ―поправляет его девушка. ―Тсунаёши-чан. ―Ты говоришь, как Бьякуран. Не надо. ―У тебя красивое имя, пускай и странное, как для девушки. ―Папа хотел мальчика, ―пожимает плечами девушка и переворачивается под ним, оказываясь лицом к лицу. Осаму поджимает губы и целует Тсуну, не предпринимая попыток углубить поцелуй. Было странно. Странные чувства, странная ситуация – он целует свою девушку, в их квартире и ему совершенно не хочется, чтобы этот момент прекращался. Так непривычно. Дазай отрывается от губ и оставляет ещё десяток поцелуев на щеках, подбородке, шее, переходит к плечам. ―Тсунаёши. Тсунаёши. Тсунаёши, ―повторяет он, оставляя сухие и горящие огнём поцелуи на чувствительной коже, чтобы подняться к губам и, запечатлев на них ещё один – более влажный, чувственный и страстный – прошептать: ―Дазай Тсунаёши. Тсуна смотрит слегка расфокусировано. На шее лихорадочно бьётся голубая жилка, выдавая сердце с поличным. Дазаю так плохо. Если верить показаниям Мори у него лихорадка: во рту пересохло, его потрясывало, словно тело бил озноб, и в то же время Осаму было слишком жарко. Даже дышать было трудно – воздуха катастрофически не хватало. ―Ч-что? ―Тсуна сжала в руке одеяло и замерла, перестав дышать. ...или он просто влюбился. ―Дазай Тсунаёши. Понимаю, моя фамилия рядом с твоим именем звучит не очень... ―Потрясающе звучит, ―хрипло выдыхает Тсуна. Разжимает дрожащие пальцы и осторожно опускает ладони ему на плечи, ощущая все неровности и шероховатости шрамов под ними. ―О... Правда? ―Правда. Сердце гулком билось о рёбра, пытаясь пробить себе дорогу на свободу. Дазай закусил губу и мысленно досчитал до десяти. Раз, два, три... ―Ты выйдешь за меня? четыре, пять, шесть... Пожалуйста. семь, восемь, девять... ―Д-да. десять. Дазай выдохнул, облегчённо рассмеялся, напоминая больше сумасшедшего. Горящий взгляд карих глаз, немного истерический смех и бледность... Тсуна взяла его лицо в свои ладони и поддалась вперёд, слегка касаясь его губ своими. ―Идиотка, что же ты делаешь? ―тихо шепчет Осаму, разорвав поцелуй. Тсуна улыбается: ―Люблю тебя. И он понимает, что никогда не сможет разорвать эту привязанность.