Сердце во льдах

      Ничего не получалось.       Наюн старалась изо всех сил, просиживала иногда за книгами до поздней ночи, а потом шикала на служанок, которые пугались до ужаса, заставая её в полночь в библиотеке. Они вскрикивали, потому что наверняка принимали за призрака, о которых так любили сплетничать, а потом выдыхали, хватаясь за грудь, пока старшие и вовсе неодобрительно качали головой. Наюн приходилось хмуриться и поджимать осуждающе губы, чтобы те не забывали так откровенно о её куда более высоком положении.       — Скажешь кому-нибудь о том, что видела меня здесь ночью, или хотя бы попытаешься донести отцу, — резко усмехалась Наюн, поднимаясь на ноги из глубокого удобного кресла, — и я сделаю так, что ты пожалеешь о длине своего языка.       Каждая из служанок сразу кланялась глубоко, сияя испугом в глазах, а потом исчезала за дверями, тихо прикрывая те за собой. Наюн не нравилось быть жестокой, как не нравилось и говорить грубые слова. Но иногда это было просто необходимо, потому что многие из девушек, служившие во Дворце и избалованные вниманием её старшего брата, позволяли себе слишком многое. И, к тому же, могли однажды стать свидетельницами того, что для их слуха и взгляда предназначено не было.       Наюн выдохнула, снова опускаясь в мягкое кресло, закрыла книгу, оставив палец между страницами, чтобы затем продолжить чтение, и ненадолго совсем прикрыла веки, чувствуя небывалую усталость. Ей не давалась как следует магия, нужная информация никак не находилась, а раздражающий фактор в виде Советника Ким Тэхёна и вовсе действовал на нервы как ничто другое.       — Устали, Принцесса?       У него ладони были на удивление тёплыми, будто в противовес ледяному сердцу, а ещё большими и неожиданно мягкими. Они легли на её плечи, слегка сжимая, так приятно, что захотелось откинуть голову на спинку кресла и позволить Советнику все возможные вольности, на какие ему только ему хватит фантазии. Однако это его вечно насмешливое «принцесса», этот характерный мускусный запах, сопровождающий каждое его появление, и горячее дыхание в висок словно одарили лицо Наюн пощёчинами с нескольких сторон, и она дёрнулась, резко отстраняясь от Ким Тэхёна и снова поднимаясь на ноги.       — В вас присутствует хоть доля здравого смысла, Советник? — нахмурилась она, сжав в пальцах платье и обернувшись. — Удивительно, что вам хватает удачи успеть спрятаться, прежде чем в библиотеке появится ещё хоть кто-то помимо нас двоих. Страшно даже представить, какие слухи могут сотрясти Дворец, если нас здесь увидят.       — Боитесь омрачить свою честь? — усмехнулся он в ответ и делано безразлично поправил рукава кителя. — Прекрасная Принцесса Каталии, обещанная самому Королю Гиаронда, проводит ночи в компании его Ближайшего Советника. Да. Это даже звучит как самая вкусная сплетня для любителей слухов.       Ким Тэхён был просто невыносим. И чем больше Наюн узнавала его, чем больше проводила времени в его компании, тем всё сильнее убеждалась в исключительной верности данного постулата. Советник позволял себе действительно многое, часто говорил так, будто это не она — он куда выше её по статусу, и девушка снова и снова спускала его с небес на землю, а тот кривился недовольно, но всё же цедил сквозь зубы это своё невыносимое: «Да, Принцесса».       Они пропадали в библиотеке днём, пока никто и ничто не требовало их присутствия где-то в ином месте, коротали там же вечера, пытаясь совладать с её магией и не рассориться в очередной раз окончательно, и даже ночью были наедине друг с другом, словно какие-то любовники, связанные запретными чувствами. Наюн покраснела, едва подумав об этом, а потом незаметно глянула на Советника, заинтересовавшегося очередной книгой. Ким Тэхён был несомненно красив: высокий, с прямой гордой осанкой, задранным кверху подбородком и крупными чертами лица, которые совсем его не портили. Но красота его казалась неправильной, неживой, будто заледеневшей, холодной и отталкивающей. Наюн казалось иногда, что сам Ким Тэхён покрыт коркой льда, которая и её способна поглотить. Однако каждый раз, когда парень касался её, она лишь удивлялась тому, насколько горячим и живым было его тело.       — Нравлюсь? — усмехнулся он, поднимая взгляд от книги, и Наюн пришлось отвернуться, потому что продолжить такое разглядывание было бы верхом неприличия. — Всегда было интересно, о чём вы думаете, Принцесса, когда смотрите на меня вот так. Что я хорош собой? — предположил Советник, а потом шагнул вдруг в её сторону, пальцами заскользив по спинке кресла. — Или что прихожусь вам по вкусу? Может быть, вы жалеете, что на месте Короля Гиаронда видите моего брата, а не меня?       Наюн выдохнула потрясённо и посмотрела на подошедшего слишком близко Советника со всем возможным негодованием и отвращением одновременно. Ей не верилось, что он и правда мог предполагать подобное, а ещё хотелось, чтобы такие мысли навсегда покинули его голову.       — Осторожнее со словами, — предупредила Ким Тэхёна девушка, стараясь не обращать внимания на то, что между их телами почти не осталось пространства и голову приходилось задирать слишком высоко. — Я могу разглядеть в них желание заполучить трон.       Советник рассмеялся, плечи его затряслись, а белозубая квадратная улыбка почти ослепила. Наюн отступила от него, почувствовав, как каблук зацепил подол платья, а потом и вовсе вынуждена была вернуться на место, потому что парень дёрнул её на себя, пальцами сжав подбородок, и внутри будто бы всё перевернулось от одного только этого касания. Ким Тэхён наклонился к ней, взглядом словно бы огладил всё лицо, а ещё горячим дыханием обжёг губы, заставляя трепетать. Наюн не хотела этого, но задрожала невольно под таким взглядом, а ещё вцепилась из последних сил в широкое запястье, едва чужая ладонь легла на плотный корсет нового платья.       Девушка хорошо помнила, что было в прошлый раз, когда он совсем так же коснулся пальцами её подбородка. Она узнала, какими на ощупь и на вкус были его губы. Тот их поцелуй вышел коротким, каким-то смазанным и спешным, но Наюн, к собственному стыду, запомнила его. И всё ещё могла воспроизвести те свои ощущения в памяти, закрыв глаза и самыми кончиками пальцев коснувшись пульсирующих губ.       — Это на самом деле просто поразительно, — чуть усмехнулся, прищурившись, Советник Ким. — В вас нет ничего, что привлекало бы меня, Принцесса, ни единой черты. В вас не достаёт серьёзности. Пусть вы и пытаетесь казаться таковой, я вижу, сколько искр веселья плещется в ваших глазах, когда вы следите за тренировками воинов или спускаетесь в конюшни. Ваша магия слабее, чем я мог предположить, но вы даже не прикладываете достаточно сил к тому, чтобы попытаться раскрыть её, вместо этого устраивая передо мной истерики. Пусть не гордыни — но гордости в вас сполна. И при всех этих факторах… я всё равно не могу иногда отвести от вас взгляд.       Наюн смогла выдохнуть только в тот миг, когда Тэхён замолчал, а потом подушечкой большого пальца провёл вдруг по её губам и остановился в самом уголке рта. Убежать захотелось только сильнее, но ещё больше захотелось вдруг остаться, потому что ладонь на талии стиснула её тело крепче, придвинула ближе к чужому телу, и Наюн успела лишь свободной рукой опереться о крепкую грудь под расшитым серебром камзолом, чтобы совсем неприлично не прижаться к Советнику.       У него под рёбрами и правда не билось сердце. Не сходило с ума, как это делало её собственное, заставляя грудь подниматься и опускаться одновременно с рваным дыханием. А ещё оно по-прежнему было полностью покрыто льдом, как и прежде. Наюн все ещё не понимала, как это работало, но её снова и снова утягивало будто бы куда-то далеко, безо всякого заклинания показывало, что творилось у Советника там, внутри, демонстрировало странную червоточину в сердце, от которой будто бы и тянулся лёд, а потом видение пропадало. Наюн поспешно убрала руку с груди Советника, переместив её на плечо, а потом выдохнула снова, едва встретилась с ним взглядами.       — Скажите, Принцесса, — протянул он, заинтересованно наклонив голову, — как часто вы думаете о том, что я поцеловал вас тогда?       — Так же часто, как вы — о правилах приличия, Советник, — солгала Наюн в ответ и снова попыталась отстраниться. — Я об этом не думаю.       — Снова лжёте?       — Не ваше дело.       — Хотя бы не отрицаете, — чуть рассмеялся он, а затем отпустил вдруг её, заставив покачнуться на каблуках. — Завтра после полудня буду ожидать вас здесь, Принцесса, как и всегда. Не опаздывайте.       Ким Тэхёну будто бы нравилось ловить её руку и губами прижиматься к костяшкам пальцев, не отрывая при этом взгляда от её глаз. А Наюн именно по этой причине вовсе перестала снимать с ладоней перчатки. Потому что едва только он целовал кисть, так внутри всё будто бы покрывалось изморозью, холодило и щекотало, оставляя после себя какое-то непонятное послевкусие.       — Я никогда не опаздываю.       Девушка сама не поняла, зачем едва ли не крикнула это в спину развернувшегося и направившегося прочь Советника. Просто поняла в один миг, что слова сами собой сорвались с губ, пока она шагнула вперёд и сжала в пальцах платье, будто бы собираясь догнать уходящего. Неправильно это было, совсем не так должна была вести себя Принцесса, и Наюн знала это лучше любого другого, но продолжала совершать ошибку за ошибкой.       Ким Тэхён остановился, чуть оглянулся на неё, сияя откровенной насмешкой в глазах и улыбкой на губах, а потом проговорил, в сердце вбивая гвозди, словно бы в какой-то гроб:       — Если хотите, чтобы я остался, Принцесса, только скажите. Не нужно так сильно волноваться и придумывать всевозможные предлоги.       — Вы омерзительны!       — А вы повторяетесь.       Наюн выдохнула потрясённо, потому что каким-то совершенно непостижимым образом последнее слово снова осталось за ним, а затем не нашла ничего лучше, чем метнуться в сторону выхода и, минуя Советника, первой оказаться за пределами библиотеки. Да, она не единожды называла его таковым. И да, делала это по той причине, что он давал для этого веские поводы. Наюн, на самом деле, смогла бы найти в своём богатом благодаря солдатам лексиконе слова покрепче и обиднее, но из последних сил не позволяла себе переступать через нормы приличия, с самого рождения вдалбливаемые в голову.       Её пальцы коснулись уже ручки двери и даже потянули ту на себя, когда к спине прижалось чужое тёплое тело, а вокруг талии уже привычно обернулась рука. Ладонь Ким Тэхёна оказалась прямо на её животе, подтолкнула ближе к себе, и дыхание Советника обожгло висок, пока внутри всё содрогнулось.       — Забыл сказать, что новые платья вам к лицу, Принцесса, — почти прошептал он в самое ухо, а Наюн словно бы почувствовала прикосновение того взгляда, который прошёлся мимолётно по её непривычно открытым плечам и соскользнул к слишком глубокому декольте, которое так высоко оценилось вдруг лучшими модницами Каталии. — То, как сбивается ваше дыхание, когда вы злитесь, стало ещё очевиднее и соблазнительнее благодаря им. Очаровательно.       — Довольно.       Ким Тэхён рассмеялся тихо за её спиной, обжигая вновь своим дыханием, а потом щекой прижался вдруг к виску, и Наюн показалось, что она распалась на крошечные атомы от подобных его действий, которые никто и никогда не счёл бы чем-то хотя бы отчасти приличным и допустимым.       — Знаете, в чём кроется парадокс? — усмехнулся он и, не дожидаясь ответа, продолжил: — В том, что у того, кто убегает, силы заканчиваются раньше, чем у того, кто догоняет. Потому что догоняющий с самого начала понимает, что сдаться — решение самое верное.       — Вам нравится говорить загадками?       Наюн правда хотела звучать твёрдо и уверенно, вот только голос вёл себя совсем так, как вело дрожащее изнутри тело, и ей стыдно за подобную слабость было невероятно. Отойти на самом деле хотелось так же сильно, как — почему-то — прижаться лишь ближе. Одна мысль об этом смущала, сводила с ума и заставляла краснеть щёки, но Наюн не делала ничего, чтобы от подобного избавиться. А крупная тяжёлая ладонь, лежащая на её животе, и вовсе путала мысли, мешая связно думать. Хотелось откинуть голову на чужое плечо, как последняя распутница, и почувствовать чуть суховатые губы на своей щеке.       — Где же здесь загадка, Принцесса? — хмыкнул Советник Ким и, носом уткнувшись в её висок, втянул вдруг в себя воздух, заставляя мурашками покрыться всё тело. — Кажется, я прямым текстом говорю о том, что однажды завладею не одним только вашим вниманием, но и чем-то бóльшим.       Наюн пришлось заставить себя выскользнуть из чужой хватки. Она рванула вперёд, легко высвобождаясь от неудерживающей её руки, и, слыша ещё в ушах эхо тихого совсем смеха, выпорхнула из библиотеки и едва не побежала в сторону своих покоев.       В груди колотилось оглушающе громко сердце, лицо горело и наверняка было пунцовым от смеси смущения, злости и раздражения. Исчезнуть хотелось так же сильно, как проклясть Ким Тэхёна, и Наюн едва не плакала, быстро перебирая ногами, от всего того обилия смешанных чувств, которые накрывали с головой. Стук каблуков по мрамору пола разносился, кажется, на многие метры вперёд, но девушка даже не пыталась ступать тише, чтобы не привлечь лишнего внимания. А едва только дверь личных покоев за её спиной закрылась с глухим звуком, со злостью затопала ногами, тихо ругаясь сквозь зубы, и, пальцами вцепившись в подол платья, подняла взгляд и тут же замерла, встретившись взглядом с собственным отражением.       Её волосы отчего-то были в полном беспорядке, щёки и правда пылали огнём, а грудь ходила под тугим корсетом ходуном. И Наюн в тот же миг поняла, о чём говорил несколькими минутами ранее Советник. Платья нового пошива и правда больше открывали, нежели скрывали, пусть и подчёркивали узость талии, но обнажали взору каждого высоко поднятую грудь. Девушка отвернулась резко, словно со стороны увидев, как выглядит в глазах Ким Тэхёна, а потом виском устало прислонилась к двери и прикрыла глаза.       Наюн понятия не имела о том, что происходило. Она много читала, впитывала в себя знания с самого детства, пытаясь быть достойной и любимой отцом, который, однако, всё равно всегда оставался ею недоволен. Сотни прочитанных книг продолжали стоять на полках библиотеки, но ответов в голове нужных не было. Десятки рассказов, десятки ученических талмудов, десятки энциклопедий и повестей не давали объяснения всему тому, что творилось в душе. Наюн правда не понимала, почему не боялась Ким Тэхёна, но продолжала дрожать в его присутствии. Не понимала, почему от волнения сходило с ума сердце, раз она знала хорошо, что можно от Советника ожидать. И почему так жгло тело в тех местах, каких он касался, Наюн не знала тоже. Лишь догадывалась о причине такого — и подобная гипотеза не устраивала её совсем.

***

      Наюн любила трапезничать вместе со всей своей семьёй. С них тогда часто спадала маска аристократии, прислуживающие за обедом слуги оказывались за пределами залы, и она позволяла себе улыбаться так широко, как хотелось, и обмениваться шутками с братом, который смеялся громко даже над самыми нелепыми из них и запрокидывал голову. Отцу подобное не нравилось, но он терпел пренебрежение правилами приличия в угоду Королеве, которая считала это необходимым. Но теперь, когда трапеза часто совпадала со временем встречи с делегацией Гиаронда, Наюн перестала даже ощущать вкус еды. Потому что её вниманием полностью завладевал Советник Ким Тэхён, сидящий напротив, и кусок с трудом лез в горло, пока парень пилил её насмешливым взглядом.       Мужчины много говорили о политике, обсуждали вещи действительно важные, и Наюн иногда, к собственному неудовольствию, соглашалась мысленно со словами Ким Тэхёна. На них с матерью почти не обращали привычно внимания, занятые рассуждениями на темы, не касающиеся женских умов, но Советник Короля Гиаронда всё равно смотрел. Он почти неприлично разглядывал её, а потом, когда они сталкивались взглядами, заинтересованно дёргал бровями и растягивал в усмешке губы. Наюн это злило так сильно, что пальцы будто бы сами собой сжимали столовые приборы, а тело, к вящему неудовольствию, снова начинало жить своей жизнью, дыхание сбивалось, становясь тяжёлым и частым, и девушке хотелось просто кричать.       Может быть, именно по этой причине она почти влетела в библиотеку сразу после полудня, хлопнула за собой дверью и, не удостоверившись в том, есть ли здесь кто-то, помимо Ким Тэхёна, быстрым шагом направилась в его сторону, пальцем ткнула в грудь и, глянув снизу вверх, задала вопрос, который и без того слишком долго вертелся на языке.       — Для чего это всё? Ищите пределы моего терпения, Советник? Или просто выбрали в качестве хобби привычку выводить меня из состояния равновесия?       Ким Тэхён чуть улыбнулся самыми уголками губ, оставаясь по-прежнему холодным и пустым, а потом поймал в ладонь её кисть, и Наюн вздрогнула, едва не обжёгшись.       — Забавно, что именно моё сердце покрыто льдом, но такие холодные руки именно у вас, Принцесса, — прищурился он и шагнул вперёд, заставляя её отступить. А потом ещё и ещё. — В Гиаронде говорят, что ледяные руки принадлежат тому, кто может похвастать горячим сердцем, — его взгляд соскользнул с лица на тонкую каплю серебра на длинной цепочке, что терялась под тугим корсетом, и Наюн очень сильно захотелось прикрыться. — Но, говоря откровенно, и невооружённым взглядом видно было, насколько мятежное у вас сердце. Удивительно, что вы смогли расцвести в стране, где для всех так важны порядки и устои. Гиаронд подошёл бы вам куда больше. Гиаронд и место по правую руку от Короля.       Наюн вздрогнула, потому что подобные слова будто хлыстом прошлись по спине, которая в тот же миг оказалась у одного из стеллажей. Её ладонь всё ещё покоилась в руке Ким Тэхёна, почти тонула в ней, пока сам парень нависал слишком опасно и слишком близко, путая мысли и губы заставляя дрожать. Она хорошо помнила, как дали они обет, как он пообещал сделать так, что никакой свадьбой между ней и Королём Ким Сокджином не состоится, а теперь говорил вещи странные и страшные. Наюн не хотела покидать родную страну. И замуж за Короля, при всех его несомненных плюсах, не хотела тоже. Пусть и понимала каждую из своих обязанностей как Принцессы Каталии.       — Сначала дали обет, избавляющий меня от неуместного брака, а теперь сватаете за своего Короля?       — Не каждый Король подойдёт вам, Принцесса, — усмехнулся Ким Тэхён, а Наюн вдруг снова очень на него разозлилась, чувствуя, что лишь сильнее тонет в непонимании.       — Учитывая вашу любовь к загадкам, вам стоило стать придворным шутом, а не советником.       — Дерзите?       — Вы — единственный, кто купается в дерзости с самой нашей первой встречи и до сих пор, Советник, — прищурилась Наюн. — Не понимаю, что заставляет вас мнить себя кем-то особенным, но, клянусь, однажды вас заставят об этом пожалеть.       — Значат ли ваши слова то, что пока я буду снова и снова оставаться безнаказанным, что бы себе не позволил?       — Сейчас же отпустите меня и сделайте два шага назад, — нахмурилась девушка, чувствуя, как магия привычно начинает щипать кончики пальцев. Пришлось зажмуриться, чтобы вернуть себе хоть какой-то контроль, а потом ухо обжёг горячий шёпот, и Наюн распахнула веки, чувствуя, как её тела коснулось чужое.       — Опять игнорируете вопросы, Принцесса? Вы поступаете так с каждым или же я для вас особенный?       Пульс снова сбился с привычного ритма, перед глазами заполыхало красным, и Наюн сильнее вжалась в стеллаж за спиной, потому что голова кружилась, а внутри всё дрожало. Даже если это и было то самое чувство, о котором она так боялась даже думать, всё было слишком неправильно. О любви писали не так. Вместо дрожи должен быть трепет, вместо злости — одна только нежность, вместо стремления убежать — стремление всегда быть рядом. А ещё вместо Ким Тэхёна должен был быть Ким Сокджин. И тогда не было бы сложностей, не было бы проблем, не было бы мук совести, желания избежать брака, обета, попыток найти способ избавиться ото льда в сердце и не было бы того злосчастного касания губ, перевернувшего всё с ног на голову.       Наюн знала, чего он на самом деле добивался. И у Советника Кима отлично это получалось, потому что магия, так ему необходимая, бурлила в груди, не находя выхода, стремилась наружу, колола руки и щипала запястья, требуя реализации. Девушка сдерживала её в себе изо всех сил, потому что нельзя было позволять ей вырываться. Она, абсолютно неподвластная контролю в таких больших объёмах, могла натворить слишком многое.       — Чего бы вы ни добивались… — смогла выдавить из себя Наюн, а потом едва не задохнулась, когда Советник отпустил её ладонь, но стиснул талию и прижал к себе настолько явно и откровенно, что пришлось вцепиться в его плечи. — Чего бы вы ни добивались, вам этого не получить. Я не собираюсь идти на поводу у эмоций. Меня слишком долго учили сдерживать их, чтобы я дала волю им сейчас по одной только вашей прихоти. Это не освободит ваше сердце из оков.       Ким Тэхён смотрел на неё взглядом абсолютно нечитаемым, опустив голову и продолжая прижимать её к себе одной рукой. Наюн чувствовала его ладонь с широко расставленными пальцами на пояснице, чувствовала тепло его тела и даже чувствовала горячее дыхание, чуть колышащее её волосы. Она действительно позволяла ему столько, сколько не позволяла прежде никому. И пусть несколько лет назад Наюн, по одной только глупости, поцеловала Мин Юнги, сжав его щёки и зажмурившись изо всех сил. Пусть они несколько раз держались за руки, надеясь нащупать чувства друг к другу. Так или иначе, никто и никогда прежде не позволял себе смотреть на неё сверху вниз, а ещё касаться так бесстыдно и так часто.       — У вас были ужасные учителя, — усмехнулся Ким Тэхён. — В Доме Песни подобных вздёрнули бы на рее.       — Никто из придворных магов не знал, как совладать с моим волшебством. Оно не поддавалось и до сих пор не поддаётся контролю, едва я задумываю что-то большее, нежели элементарные заклинания.       — Вас научили держать эмоции под контролем, — прищурился Советник Ким и чуть наклонил голову. — Но не эмоции нужно контролировать, а саму магию.       — Легко говорить тому, кто не имеет чувств, — выплюнула Наюн. — Но во мне их столько, что моё тело может однажды не выдержать магии, с ними сопряжённой. Моих чувств хватит на двоих людей сразу. А вы даже не знаете — не помните — ни одно из них. Ваши руки тёплые, а тело — горячее. Вы обманываете всех своей улыбкой и таящейся даже не в словах, а в тоне голоса нежностью. Это всё напускное и ненастоящее. Вы выдрессировали самого себя, но глаза ваши не способны обмануть. Они пусты и холодны похлеще Ледяной Пустыни. Хотите знать правду? Мне вас жаль, Советник Ким.       Наюн выдохнула, едва покончив с последним словом, подалась в сторону, надеясь уйти, наконец, от чужого тела и рук, а потом замерла, коротко вздрогнув.       Словно от удара, лицо Ким Тэхёна вдруг болезненно исказилось, а сам он отшатнулся от неё, вцепляясь в китель на груди, и с хрипом врезался в стоящий напротив стеллаж, сгибаясь едва ли не пополам.       — Что…       — Не подходи!       Наюн остановилась в полушаге, уставилась шокированно на происходящее, пропустив мимо ушей не соответствующее её статусу обращение, и только смогла сжать в пальцах платье, видя, как хрипит, хватаясь за грудь, Ким Тэхён и жмурится, испытывая, кажется, лишь сплошную боль. В душе метались одни сомнения, ей хотелось отчего-то приблизиться и сжать поддерживающе его руку, но страх застрял в самом горле, не позволяя двинуться, пока Советник хватался за полки стеллажа и дышал через силу, всё продолжая касаться груди — ровно там, где должно было биться сердце.       Понимание так резко ударило девушке по голове, что она всё же метнулась в его сторону, даже не успев как следует поразмыслить, коснулась плеча, заставляя разогнуться, а потом, едва протянула руку к груди, оказалась поймана за неё и снова прижата сильным телом к шкафу. Ким Тэхён воззрился на неё с такой злобой, что сил хватило только на то, чтобы нахмуриться и выдохнуть непонимающе. Она лишь снова хотела увидеть, что происходит с ним, что творится с сердцем, если оно принесло вдруг столько боли. Наюн не хотела вредить, но Советник смотрел так, будто в этом состоял её план.       — Как ты это делаешь? — процедил он сквозь зубы и дёрнул неприятно за подбородок, заставляя поднять голову. — Почему в этот раз так больно?       — Я не понимаю…       — Хватит строить из себя идиотку, Принцесса!       Голос Ким Тэхёна похож был больше на рычание, он кривился, а у Наюн самой почему-то заболело вдруг сердце. Ему и правда было больно, а Советник думал отчего-то, что вина лежала на ней.       — Я правда ничего не делала! Я не желаю зла!       — Тогда почему у меня всё трещит, когда рядом ты?!       Наюн вздрогнула от его громкого голоса, чуть отшатнулась и нахмурилась вновь, пытаясь понять, что у него трещит и почему. Но в мыслях была пустота, потому что глаза у Ким Тэхёна горели. И пусть в них была одна только злоба, непонимание, раздражение и куча прочих далёких от положительных эмоций, они там были. И Наюн, неожиданно даже для самой себя, залюбовалась переливами обжигающего карего в них.       — Красиво.       — Что?..       — Вы очень красивы, Советник Ким Тэхён.