Сердце во льдах

      — Помолвка состоится, Наюн. Тебе следует быть готовой к этому.       У мамы взгляд был тёплый, сожалеющий, почти мокрый, а руки, поймавшие и сжавшие её пальцы, чуть тряслись. Девушка понимала Королеву — в свои двадцать три она совсем так же вышла замуж за человека, которого не знала и не любила. Мама никогда не говорила об этом напрямую, никогда не уточняла, всегда уходила от ответа на прямые вопросы любопытной маленькой дочери, но Наюн всё равно знала — отца она полюбить так и не смогла. Между Королём и Королевой всегда была молчаливая привязанность и холодное дружелюбие, сквозившее между взаимным уважением и хмурым принятием. Наюн, однако, всегда мечтала о большем и рассчитывала на исключительно лучшее. И когда родители впервые заговорили о браке, когда намёком указали на сына Генерала, девушка даже не расстроилась. В Мин Юнги было много привлекательных и исключительно положительных черт. А ещё они были друзьями, и ничего совсем страшного в этой женитьбе не было.       Пока не появились Король Ким Сокджин со своим Советником Ким Тэхёном, которые — вместе — всё перевернули вверх дном. Прежде Наюн лишь боялась жизни с незнакомцем, к которому испытывает отвращение, а теперь боялась свадьбы с тем, кого не любила, потому что сердце по одной только глупости отдала другому. Девушка тихо признавалась в этом самой себе, соглашалась со словами Ким Тэхёна, посмевшего сказать, что она влюбилась в него с первого взгляда, но по-прежнему, однако, продолжала молчать, потому что лицо Советника было слишком самодовольным, а сердце — абсолютно пустым.       — Когда? — голос сел в один миг, а губы поджались словно сами собой, и девушка изо всех сил постаралась звучать твёрдо и уверенно, не желая тревожить лишний раз мать. — В Ночь Сурины? Отец собирается объявить об этом прямо на балу?       До праздника оставалось всего два дня, приготовления во Дворце шли полным ходом, Наюн всё время дёргали на примерки нового, расшитого серебряными нитями платья, а она злилась на всех и каждого, словно бы чувствовала, что этого не миновать. Они всё ещё не знали, как снять проклятье с сердца Ким Тэхёна, а потому не было ничего удивительного в том, что тот не сделал обещанного — не расстроил её возможную свадьбу со своим Королём.       — Нет, у тебя есть ещё время, — чуть качнула головой Королева, и Наюн посмотрела на неё вопросительно, потому что знала — подобные новости всегда объявляются на крупных празднествах, и Ночь Сурины был не только ближайшим, но и единственным в течение целого месяца. — Его Величество собирался использовать именно бал, но Советник Ким Тэхён его переубедил.       Сердце в груди дёрнулось от одного только упоминания знакомого имени, и Наюн несдержанно подскочила на ноги с кровати и несколько раз прошлась по своим покоям, прежде чем остановилась на месте и, заломив руки, несмело посмотрела на мать. У той были удивлённо приподняты брови, а рот чуть приоткрыт, и Наюн прикусила изнутри нижнюю губу, заставляя себя остановиться и не нервничать так явно. В груди, однако, разлилось одно лишь тепло от этого «Советник Ким Тэхён его переубедил».       — Что с тобой творится в последнее время? — нахмурилась Королева, а девушка поспешила отвернуться от неё и, в порыве не наговорить глупостей, сжала в пальцах подол платья. — Ты устроила зиму, грубишь отцу, забываешь о манерах… Ведёшь себя, как взбалмошный ребёнок. Разве так тебя воспитывали? Я понимаю, ты волнуешься о свадьбе, но твоё поведение неприемлемо.       — Так ты для этого здесь на самом деле? — усмехнулась Наюн и глянула на сидящую на постели мать. — Не для того, чтобы поговорить о свадьбе и о том, что я должна буду уехать из Каталии, а для того, чтобы сказать, что я веду себя неприемлемо?       — Дочь…       — Иногда мне кажется, что в Гиаронде и правда лучше! Может быть, мне действительно не стоит бежать от этого брака?! Судя по тому, какие там порядки, мне хотя бы не нужно будет притворяться!       — Сейчас же понизьте тон своего голоса, Принцесса!       Её Величество поднялась на ноги и оправила платье, тут же нахмурив брови, а Наюн отвернулась от неё, громко фыркнув. В груди тянуло и ныло, было жутко обидно на самом деле, хотелось плюхнуться на кровать и расплакаться, но мама бы этого не оценила. Ей такие эмоции позволил бы зато Советник Ким Тэхён, крепко прижал бы к себе, дёрнул за подбородок и не словами — губами своими заставил забыть обо всём том, что так режет её без ножа.       — Всё дело в этом мальчишке Юнги? — прищурилась Королева. — Я уже несколько раз просила тебя не якшаться с ним, ты цепляешь от него эти ужасные повадки…       Наюн рассмеялась неожиданно даже для самой себя, перебивая Королеву, и поспешила прикрыть рот ладонью. Плечи, однако, всё равно сотрясались в какой-то непонятной истерике, и девушке было почти стыдно за собственное поведение. «Почти» — потому что вторая её часть будто бы радовалась, зная, что можно не сдерживаться. Ким Тэхён оказался прав — прятать всё в себе, находиться в постоянном самоконтроле, держать спину ровно и не сметь лишнего раза улыбнуться было одним сплошным мучением. Держа её за талию, склонившись к самому уху и обжигая своим дыханием, он нашёптывал, словно какой демон, будто не будет ничего страшного, если она позволит себе немного совсем вольности. Вот только, разрешив себе однажды скривиться в ответ на слова отца, а ещё прыснуть тихо, пока мужчины шутили о политике, в которой она не должна была понимать совсем ничего, остановиться затем было слишком сложно.       — Прекрати говорить о Юнги так, будто он — ничтожество, — кинула недовольно Наюн и скептично улыбнулась. — Всю жизнь относишься к нему так, словно он — одна только пыль под ногами, хотя едва ли на самом деле можно встретить человека лучше и искреннее него. Что плохого в том, что Юнги не стремится к чему-то бóльшему? Что плохого в том, что у него нет амбиций? Я правда хотела выйти за него, но теперь, знаешь, — нахмурилась девушка и шагнула навстречу матери, — я думаю о том, что нет ничего плохого в том, чтобы выйти за Его Величество Ким Сокджина. Он, по крайней мере, не будет диктовать мне условий, а ещё слóва не скажет в ответ на то, что я — какой ужас! — посмею не улыбнуться Нам Хичану, у которого второй подбородок висит до самого живота, а губы такие жирные, что я после его поцелуя отмываю руку несколько часов!       Наюн лгала на самом деле, говорила одну только чушь, потому что не хотела — не могла — выйти за Короля Гиаронда, когда смотрела лишь в сторону его Советника. Для неё подобный брак стал бы одним только мучением, и она понимала, что лучше будет снять, наконец, это невыносимое проклятье и проводить делегацию Гиаронда со слезами на глазах, в награду за помощь от Ким Тэхёна получив собственную свободу от замужества. Мать была права — Наюн переходила границы, вела себя неправильно иногда, позволяя эмоциям взять над собой контроль, но как же легко было на сердце, как свободно было дышать и как восхитительно было видеть всё ещё непривычное тепло одобрения в глазах Советника Ким Тэхёна. Его ухмылки и усмешки казались теперь не жёсткими и не грубыми, а очень нужными и приятными. А его губы, в которые она врезáлась иногда сама, поднимаясь на носочки и позволяя чужим рукам сжать с силой талию, стали вдруг едва ли не живительным источником. За гардиной в коридоре восточного крыла на третьем этаже Дворца Ким Тэхён, едва оторвавшись от её губ, шепнул буквально сегодняшним утром:       — Кажется, ваших чувств действительно хватит на двоих, Принцесса, — и Наюн подумала, что он страшно прав.       Мама поджала губы, подняв брови, и девушка вновь увидела в ней ту чуткую женщину, что гладила её по волосам в детстве, поддерживала, когда отец иногда становился совсем нестерпимо жёстким, а ещё буквально минуту назад сжимала её ладони своими. Наюн правда любила Королеву, но помнила вместе с тем всё то, что было ею сказано и сделано.       — Я хочу для тебя лишь лучшего, — проговорила женщина и коснулась её плеч. — Ты — моя любимая дочь, моё единственное продолжение и радость. Я мечтаю лишь о том, чтобы твоя жизнь была наполнена самым хорошим.       — Нет, — покачала головой Наюн и в сожалении нахмурилась. — Ты мечтаешь дать мне то, чего когда-то не получила сама. Я знаю, что это ты сказала отцу, что Юнги мне не пара. Знаю, что это из-за тебя я не смогла обучаться в Доме Песни. И догадываюсь, что это ты намекнула Его Величеству Ким Сокджину на то, что я рада буду стать его проводником здесь, в Каталии, лишь бы мы стали близки. Но знаешь… Когда-то давно, в детстве, ты сказала мне, будто мы с тобой, как и Го Хара, всего лишь женщины, которым не позволили любить. И я поверила тебе, мама… Но ведь на самом деле никто не вправе запретить подобное, никто не смеет забрать у тебя чувства, пока ты жив, и пока проклятье ледяного сердца не коснётся твоей груди. Ты могла бы просто любить меня. И тогда знала бы, что я чувствую и что мне нужно для того, чтобы быть счастливой. Мне не нужно «лучшее» рядом. Я нуждаюсь совсем в другом.       Девушка выдохнула, отходя на шаг и выпутываясь из хватки вмиг ослабевших пальцев, а потом обняла себя ладонями и, отвернувшись, уставилась в окна дверей, ведущих на балкон. Там, за ними, ярко светило полуденное солнце, мелкими хлопьями падал снег, к которому Наюн не имела никакого отношения, и стояло приятное тепло, которое так и манило сесть на лошадь и выехать за пределы столицы. Принцесса предпочла при этом, чтобы её сопровождал Ким Тэхён. Она бы обязательно закидала его снежками, не боясь быть осмеянной, провалила в снег, используя магию, а тот потом уронил бы на землю её и испугал своим громом, заставляя прижаться ближе и целуя протяжно и вкусно. Наюн рядом с ним плевала на все запреты, закрывала доверчиво глаза и отдавалась полностью знающим рукам, уверенная почему-то, что те не посмеют навредить, пусть их обладатель и имел закованное в лёд сердце. Ким Тэхён зато выглядел так, будто чувствует и понимает её намного лучше той же матери, у которой в груди билось живое и тёплое сердце.       — Ты влюбилась? — Наюн вздрогнула, почти почувствовав, как по спине полоснуло хлыстом, и оглянулась. — Кто он?       У мамы взгляд был тяжёлый и хмурый — в нём не было ни капли радости и счастья за то, что родная её дочь познала чувства. И это заставило Наюн, ощущая подступающие к горлу слёзы, горько улыбнуться. Она шагнула по направлению к Королеве, встала напротив неё и, взглянув в глаза, честно призналась:       — Когда я захочу, чтобы ты испортила всё, что есть между нами, или попыталась навредить ему, я скажу его имя.       Она затем обошла замершую в удивлении женщину стороной, вышла из собственных покоев, громко хлопнув дверью, и двинулась по коридору широким шагом, подобрав юбки и чувствуя в груди такую лёгкость, что, вопреки тяжёлому разговору и полному разочарованию, хотелось только улыбаться, потому что внутри было по-приятному пусто, и никакой червяк обиды не грыз сердце, не найдя выхода в словах.       Наюн не ощущала за собой ни капли вины, пусть и понимала, что позволяет себе больше обычного. Она уверена была, что остаётся при этом в рамках приличия, просто окружающие, привыкшие к её безропотному прежде поведению, удивлялись и не имели возможности смириться с тем тихим совсем гонором, который сидел внутри. Его Ким Тэхён принял как должное, заставил вытащить наружу, а Наюн вдруг перестала бояться давать ему волю.       На самом повороте к башне библиотеки девушка врезалась вдруг в чужое тело, подумала краем мысли о том, что такое уже было, ощутила на спине крупную ладонь и, подняв взгляд, потрясённо выдохнула. Перед ней был вовсе не Советник Ким Тэхён, на которого она подумала прежде, а его старший брат, смотрящий на неё сверху вниз, приподняв заинтересованно брови.       — Ваше Величество… — протянула Наюн и вспоминала резко о том, что говорила мать. О том, что свадьбе всё-таки быть. — Ох, прошу прощения…       Девушка отступила на шаг, рассчитывая отойти на почтительное расстояние и поклониться, приветствуя как следует и извиняясь за собственную неосторожность. Вот только Король ей этого не позволил, продолжая рукой удерживать за талию, и Наюн подняла потрясённый взгляд, никак подобного не ожидая. Они с Его Величеством Ким Сокджином не были близки совсем, мало разговаривали, отделываясь друг от друга принятыми в их кругах улыбками и заученными фразами, и не мог он — не имел права — неожиданно себя вдруг так повести.       — Выглядите так, будто от кого-то убегаете, Ваше Высочество, — мягко улыбнулся он и чуть наклонил голову к правому плечу, заставив Наюн подумать о том, что они с братом кажутся слишком разными, хотя и привычки их очень похожи. — Или, наоборот, бежите к кому-то.       Девушка сглотнула, почувствовав, как от смущения и непонимания ситуации громче забилось сердце, и заморгала часто, опустив взгляд на чужую шею. Она и правда торопилась к Ким Тэхёну, потому что должна была всё узнать. Мама сказала, будто бы он стал причиной, по которой помолвку отсрочили, и Наюн хотелось, заглянув в его глаза, увидеть, что причина была совсем не в том, что он тянул время, дабы они успели снять проклятье с его сердца. Ей до смерти хотелось увидеть на дне чёрных зрачков те же чувства, какими полнились её собственные.       — Нет, — выдохнула в итоге Наюн, — я вовсе не…       Она замолчала, так и не договорив, потому что прямо перед её глазами, между их с Королём лицами мелькнуло что-то фиолетовое и, врезавшись в стену, зашипело, заставив девушку вздрогнуть и воскликнуть от слишком знакомого и пугающего звука молнии. Ладонь с её спины исчезла в тот же момент, а Наюн отшатнулась от Ким Сокджина и повернулась в сторону, тут же замечая стоящего на лестнице его младшего брата, пальцы которого поблёскивали в электрических разрядах, а глаза швыряли во все стороны молнии, внутри заставляя всё сжиматься.       — Советник Ким, — улыбнулся Король так, будто бы вовсе не его сейчас чуть не поджарило прямо на месте, и даже сощурился как-то слишком довольно, когда парень, одёрнув тёмно-синий китель, направился в их сторону, — как раз вас искал. Думал, придётся вверх дном перевернуть весь Дворец.       — Насколько мне известно, Ваше Величество, — прозвучало так иронично, что Наюн едва не поёжилась, словно обращались к ней, — вам следует сейчас быть в тронном зале вместе с Его Высочеством Пак Чимином.       Король надулся.       Девушка моргнула, уверенная, что ей подобное лишь привиделось, подняла взгляд вновь, но столкнулась в итоге лишь со спиной Ким Тэхёна, который встал между ними двумя и заслонил собой брата. Наюн в его китель на спине вцепилась раньше, чем успела подумать, чуть выглянула из-за плеча, и услышала тихую совсем усмешку.       — Пока в переговорах объявили перерыв, я решил прогуляться, — вздохнул Его Величество и, поймав её взгляд, мягко и будто бы поддерживающе улыбнулся. — Хотел встретить вас, Советник, но столкнулся с Принцессой. Забавно, что у вас двоих так похожи вкусы в выборе мест проведения досуга.       Наюн покраснела, вспомнив, как несколькими днями ранее поцеловала Ким Тэхёна почти на глазах Короля в библиотеке, и снова спряталась за широкую спину, сильнее стискивая пальцы на кителе.       — Выглядело так, будто вы позволяете себе лишнее в отношении Принцессы, Ваше Величество.       Голос Ким Тэхёна был непривычно низок, почти угрожающим, и Наюн подумалось, что выглядит это всё так, будто он ревнует. Жар опять выплеснулся в кровь огромной волной.       — Поправьте меня, если я не прав, Советник. Но разве Её Высочество — не моя будущая жена?       — Не было даже помолвки.       — Всего лишь вопрос времени, — Король, судя по голосу, улыбался довольно, почти издевательски, а Ким Тэхён, кажется, злился, сжимая ладони в кулаки. — Но неужели вы ревнуете?       — Будто бы я могу, — жёстко усмехнулся парень в ответ, и Наюн вздрогнула вместе со сказанным, потому что — действительно — будто он мог. Советник не мог чувствовать, с чего бы ему ревновать её? — Вы сказали, что искали меня. Этому всё ещё есть причина?       — Вы правы. Всё нужное и необходимое я уже узнал. Стоило ли так долго уходить от ответа?       Девушка нахмурилась непонятливо, снова выглядывая из-за плеча Ким Тэхёна, и поймала улыбку Короля. Он всё ещё казался страшно мил, пусть и говорил с Советником абсолютно насмешливым тоном. А потом её развернули вдруг, ухватив за талию, и затолкали вперёд, к библиотеке, не дав ничего понять. Наюн же готова была поклясться, что слышала смех Короля за свой спиной.       — Нужно было ударить его, — проворчал Советник, едва дверь за ними захлопнулась, а потом, перехватив девушку за руку, потянул за собой дальше, к диванам. — Почему стояли, как вкопанная, Принцесса? Или вы комфортно чувствуете себя в руках моего брата? Едва я касался вас, вы кричали «Отпустите!», но на него лишь вылупились этими своими глазами. Так глупо.       Наюн нахмурилась, потому что стало вдруг обидно. Она попыталась остановиться и вырвать пальцы из его хватки, чтобы показать, что не имеет он никакого права ни поступать с ней так, ни говорить в подобном тоне. Но Ким Тэхён в итоге только уронил её на диван, толкнув легко и просто, а потом бухнулся на него сам, почти наваливаясь сверху и заставляя вжаться в мягкую обивку.       — Глупо поступаете только вы, — дёрнула подбородком Наюн и, фыркнув, прищурилась. — Даже если вы и не способны на ревность, вели вы себя так, будто именно её и ощущаете. Такое представление уж точно не стоило видеть Его Величеству.       — Учите меня жизни, Принцесса?       — Ненадолго хватило ваших хороших манер, Советник, — скривилась она в ответ, а потом ойкнула, потому что Ким Тэхён вдруг обхватил её за талию и повалил на диван всем телом. — Вы ведёте себя намного хуже Короля.       — Имею право, — улыбнулся он так по-мальчишечьи и по-хулигански, что у Наюн, кажется, сжалось сердце. — Вы влюблены в меня, а не в него.       Девушка хотела оттолкнуть его, хотя и знала, что не сдвинет ни на сантиметр, хотела фыркнуть и сказать, что она подобного не говорила, хотела вообще, будто ребёнок, показать ему язык и отвернуться, сияя алыми щеками. Но в итоге только разулыбалась, не совладав с чувствами и очарованием маленьких треугольников над губами Советника, которые появлялись от каждой его широкой улыбки, и, засмущавшись, прикрыла ладонью рот.       Губы Тэхёна мягкими и волшебными казались даже на её кисти, а потом, едва только он, обхватив запястье пальцами, убрал её руку с лица и поцеловал вновь, Наюн смогла лишь податься навстречу и обнять его шею, потому что внутри всё затрепетало.       И трепетало до тех пор, пока Советник не застонал в её губы, не оторвался от них, не подался назад и не сжал в пальцах китель на груди, сгибаясь едва ли не пополам.       Это повторялось всё чаще и чаще, заставляя Наюн волноваться и бояться, но Ким Тэхён лишь отталкивал её руки, не давая взглянуть на то, что творилось у него внутри, и сжимал запястья, останавливая и не позволяя прикоснуться к себе. Он предпочитал терпеть непонятную боль, скрипя зубами и жмуря глаза, а Наюн снова и снова оставалось только в бессилии быть рядом, чувствовать крепкую хватку на запястьях и кусать губы, почти ощущая внутри отголоски этой боли. Той самой, чья природа была абсолютно неизвестна и непонятна. И Ким Тэхён будто назло не позволял её узнать.       Наюн могла лишь догадываться о том, что творилось в его груди, строить теории, придумывать загадки и сама же искать на них ответы. Она и в этот раз соскользнула на пол, позволяя платью большим валуном раздуться вокруг себя, и посмотрела снизу вверх на скривившегося в боли Советника, ощущая, как волнение наполняет душу. Так не должно было быть, не должны были непонятные трещины, о которых упоминал вскользь Ким Тэхён, приносить столько мук.       Он не отпускал её рук до последнего, будто бы боялся, что она посмеет против его воли коснуться крепкой груди. Он словно скрывал от неё волнующее, но ответы при этом знал сам, не спеша делиться с ней. И Наюн почему-то позволяла ему это, щекой прислоняясь к колену и видя, как постепенно выравнивается дыхание Советника, а сам он отпускает её запястья, чтобы мягко коснуться вместо этого скулы и заправить за ухо прядь волос.       — Если это что-то плохое? Вернее… — коротко поджала губы Наюн и, приподняв голову, посмотрела в глаза Советника. — В том, что вы чувствуете такую боль, изначально нет ничего хорошего. Но вы ведь знаете причину. Почему не говорите мне? Если я могу помочь?       — Вы поможете, Принцесса, если проклятье падёт, — дёрнул он уголком губ и крупной ладонью огладил щёку, заставляя прижаться к ней сильнее. — Поэтому просто давайте не останавливаться.       — А если это не проклятье? — спросила Наюн то, что, на самом деле, волновало её уже не первый день. — Если это не было злыми чарами? Если это всего лишь волшебство, а мы ищем не там, где нужно? Да, я знаю, что волшебство, в отличие от проклятий, рассеивается вместе со смертью мага, его наложившего, но есть и исключения. Магия Го Хары, создавшая Ледяную Пустыню, не развеялась даже спустя сотни лет, потому что призвана была служить напоминанием. Вдруг и на вас вовсе не проклятье? Да, пусть человек, совершивший это, мёртв, но если это не было злыми чарами?..       Ким Тэхён смотрел на неё серьёзно, почти хмуро, не переставал, однако, большим пальцем гладить лицо, а потом, соскользнув на подбородок, коснулся им губ. Он молчал, выглядел до ужаса задумчивым и непривычно сосредоточенным, а затем выдохнул и, подавшись вперёд, прижался к её лбу своим.       Наюн понимала их положение. Прекрасно сознавала, что спина её неприлично сгорблена, плечи опущены, что сидит она у ног Советника Короля, оставаясь при этом Принцессой, и ладонью касается его колена, пока тот дышит в её губы своими. Но девушка не хотела что-то менять. Вероятно, потому что находиться в таком положении именно перед Ким Тэхёном не казалось странным. В нём царственного было достаточно: может быть, потому что он, так или иначе, был сыном Короля, может быть, потому что воспитывался подобным образом, может быть, потому что Наюн в нём слишком ошибалась. В любом из случаев, она не чувствовала себя неправильно, находясь в таком положении, доверяла отчего-то Ким Тэхёну и давала ему право возвышаться над собой, потому что тот казался достойным.       — Он сказал, что проклинает меня, — произнёс вдруг тихо Советник и чуть отстранился от неё, заставляя открыть глаза. — Сказал, что я — ублюдок, не достойный любви его дочери и не способный испытать ни капли чувств к кому бы то ни было. А ещё сказал, что хотя бы знает, что у меня есть в груди сердце, что там не зияющая дыра, раз проклятье легло как влитое.       — Вас прокляли за безответные чувства? — выдохнула Наюн неверяще. — Но вы же были совсем ребёнком!       Ким Тэхён усмехнулся, отпуская её лицо, а девушка закачала недоверчиво головой, потому что это даже звучало, как бред. Нельзя было, никто не имел права поступать так с маленьким совсем человеком за то лишь, что он не нашёл в себе сил для взаимности. Наюн и себя помнила в таком возрасте: ей до любви не было никакого дела. Да и разве можно заставить себя полюбить?       — Я не был настолько уж мал, — горько улыбнулся Советник поджатыми губами, а Наюн не поверила своим глазам. И тому, что увидела в чужих. — И я не был достаточно хорош. Я был… довольно жесток.       — Что вы имеете в виду?       — Я был груб. Думал, что я выше других… У меня в прошлом целая куча ошибок, Принцесса, и каждую из них я хочу исправить.       — Почему вы сожалеете? — нахмурилась девушка и, поймав в ладони лицо Ким Тэхёна, заставила взглянуть на себя из-под длинной чёлки. — Почему вы чувствуете себя виноватым? Вы не должны чувствовать вообще ничего. И уж точно не считать себя виновным в том, что не смогли когда-то полюбить в ответ. Чувства не подвластны контролю. Даже нашему собственному контролю, Советник… Вы ошиблись тогда, — Наюн сглотнула, понимая, что почти делает шаг в пропасть, но всё же продолжила: — Вы ошиблись, едва предположили, что я влюбилась в вас при первой встрече. Ни тогда, ни в ближайшее время после этого я не чувствовала к вам ничего, кроме злости, раздражения и непонимания.       — Тогда… — выдохнул хрипло Ким Тэхён и прокашлялся. — Когда?       — Не знаю, — честно призналась Наюн и мягко улыбнулась, опуская руки на платье. — Наверное, в тот момент, когда увидела в вас нечто большее, чем раздражающего Советника моего будущего мужа.       Её подбородка снова коснулись знакомые тёплые пальцы, заставляющие поднять голову, и девушка почти утонула в той тёплой тьме, которая сквозила в глазах напротив. Она не была смертельной, какой казалась раньше, но была очень приятной и желанной.       — Я не могу пока отменить свадьбу. Но я отсрочил помолвку.       — Я знаю. Как вам это удалось?       — Сказал, что народ Каталии не переживёт, если их любимую Принцессу вот так резко украдут, — чуть усмехнулся Советник, и Наюн сама расплылась в широкой улыбке. — Так что кульминацией надвигающегося бала будет ваш танец с моим братом. Но — клянусь — вы не выйдете за него.

***

      Наюн с детства любила балы.       Ей бесконечно нравилось танцевать, быть центром внимания всех вокруг, улыбаться открыто и забывать о правилах приличия, потому что все были пьяны и не обращали на маленькие упущения никакого внимания. Чимин, к слову, подобные приёмы ненавидел всей душой, всегда старался скрыться с глаз, убежать как можно дальше и, по возможности, отсидеться где-нибудь или, завязав знакомство с какой-нибудь очаровательной леди, уединиться с ней в лабиринте Дворца, каждый ход которого знал наизусть. Наюн такого его стремления не понимала, но рада была тому, что становилась всегда главной героиней вечера.       Её платья всегда блестели, как и глаза. Аккуратно подобранные украшения чуть давили на грудь тяжестью и казались самым важным и главным. Ей причёску подбирали долго и упорно, потому что Наюн требовала лучшего в надежде выглядеть потрясающе.       Но в этот раз, правда, всё было иначе.       Принцессе хотелось скрыться и убежать: от разговоров, от взглядов, от улыбок, от нужды казаться интересной. Наюн не волновало ни вино в бокалах, ни прекрасная музыка, льющаяся благодаря придворному оркестру, ни танцы, в которые снова и снова утягивали её чужие руки, а обладатели их не хотели слушать отказов.       Наюн злилась на самом деле, потому что не понимала этих порядков. Ей так хотелось отказать каждому из баронов их страны, лишь бы оказаться в паре с Советником чужой, но ей и шанса не давали возмутиться и заставляли вновь натянуть на лицо улыбку.       Родители кивали, полностью ею довольные, Чимин, едва выдержав официальную часть, скрылся где-то за пределами бальной залы, и Наюн осталась один на один с гостями, словно бы какой шут на потеху публики. Она прежде относилась к этому совсем иначе, но никак не могла вернуть себе привычную расслабленность и наслаждение ситуацией теперь, когда весь её мир будто бы изменился, став совсем другим.       Девушка знала, что виной всем этим метаморфозам был человек, стоявший бóльшую часть времени у задней стены и, скрестив руки на груди, наблюдавший за всем происходящим со стороны. Ким Тэхён не участвовал в общем веселье, отказался от каждого предложения разделить танец, а ещё оказался настолько популярен у местной знати Каталии, что Наюн, окружённая мужьями женщин, что вились вокруг Советника, чувствовала себя раздосадованно и глупо. Ей не нужно было ничего этого — ничего не хотелось, кроме Ким Тэхёна, обнимающего её своими горячими ладонями и шепчущего на ухо очередные до невозможности смущающие вещи. Ей не нужен был и Король Ким Сокджин, который сейчас вёл её в очередном танце верно и правильно, аккуратно сжимая ладонь и положив руку на лопатку. Наюн не хотела, но невольно сравнила его с братом и подумала: тот наверняка бы сжал талию, привлёк очень близко к себе и закружил в вальсе так, что в голове не осталось бы ничего, кроме его лица прямо напротив её собственного.       Его Величество Король Гиаронда был галантен и мил, развлекал Наюн разговорами тонкими и вежливыми, а ещё не позволял себе ничего, что могло показаться бы хоть чуточку странным. Будто и не было той неловкой сцены между ними двумя в коридоре возле башни библиотеки.       Наюн ещё знала, что смотрятся они вместе действительно хорошо, что даже её светло-голубое платье с серебряными нитями и прозрачным тюлем на юбке гармонирует идеально с его белым камзолом и высокими чёрными сапогами с серебряными бляшками на них. И всё же Король Ким Сокджин не был тем, кого так сильно хотела видеть перед собой Наюн. Он не был Ким Тэхёном, не улыбался ей открыто квадратной улыбкой, не усмехался и не ухмылялся, сверкая тёмными глазами, не прижимал к себе неприлично, не наклонялся к уху и не говорил, что мечтает оказаться сейчас с ней где-то там, где не будет никого, и не напоминал при каждой удобной возможности о том, как идут ей корсеты и насколько хорошо она наверняка выглядела бы без них.       Наюн именно по этой причине, пожалуй, и почти убежала сразу после того, как танец их закончился. Она услышала аплодисменты сразу отовсюду, поклонилась Его Величеству, благодаря за внимание, а потом, подняв тяжёлые юбки, направилась быстрым шагом в сторону балкона, скрытого в тени деревьев и тяжёлых штор. В груди что-то жгло и пекло, а в глазах встали плотной шторой слёзы, потому что Наюн понятия не имела, что со всем этим делать. Ей не хотелось уже оставаться в Каталии, не хотелось прощаться с Ким Тэхёном, не хотелось позволять ему уехать. Но и сама не могла последовать за ним, не став при этом женой Короля. И не могла себе позволить любить другого, пока является супругой человека явно неплохого. Мысли сводили с ума, мешали дышать, и с губ сорвался неудобный всхлип, едва только Наюн выбежала на балкон и ладонью опёрлась на парапет.       Холодный ветер тут же обжёг разгорячённую кожу, и девушка поёжилась, всхлипывая вновь и закрывая ладонью рот. Ей показалось, что она почти понимает Ким Тэхёна и ту его боль, которая заставляет его сгибаться пополам и хвататься за грудь. Это не было чем-то физически болезненным — совсем не рана и не синяк. Это было что-то большее. Что-то, что рвало всё изнутри, издевалось и кромсало органы на части.       Наюн не хотела плакать. Её глаза были красиво подведены старательными служанками, но сдерживаться с каждой секундой становилось всё сложнее. И когда влага уже готова была брызнуть из глаз, на её плечи опустился тёплый камзол, пахнущий чем-то до странного знакомым, а чужие руки обвили талию и прижали к широкой груди.       Наюн не думала, когда разворачивалась в его руках. Не думала, когда обнимала в ответ сама, носом утыкаясь в плечо и пряча лицо. Не думала, когда стискивала накрахмаленную рубашку в пальцах, осознавая, что может всего этого лишиться.       Губы Ким Тэхёна оказались на её виске, и стало сразу до невозможности тепло и уютно. Он касался её плеч, поглаживая успокаивающе, будто знал каждую из мыслей. А ещё Советник был рядом в самый нужный момент, и из-за одного только этого казался Наюн особенным. Девушка не успела понять, когда он успел стать настолько важным и нужным, но отпускать его не хотела. Потому что попросту не могла.       — Я собирался украсть вас, Принцесса, — горячим шёпотом выдохнул он в самое ухо. — Думал, смогу поймать вас в ловушку. Украду и вас, и ваш танец, и ваш поцелуй. Как так вышло, что вы обнимаете меня так сильно, будто в ловушку попал я?       — Не надейтесь смутить меня, — пробурчала Наюн в ответ. — Я всё равно отпущу вас только тогда, когда сочту нужным.       Руки Ким Тэхёна вмиг оказались на её талии, проникли под камзол, притянули ещё ближе к себе, и Наюн подумалось, что она чувствует себя уютно и тягуче-волнующе одновременно.       — Не отпускайте, — усмехнулся он, а девушка подняла на него взгляд и подумала, что готова пропасть прямо сейчас. — Но даже если отпустите… Вас уже не отпущу я.       — Поразительно. Если вы говорите такие вещи, не чувствуя ничего, на что вы способны, когда лёд сойдёт с вашего сердца?       — Хотите узнать, Принцесса? — чуть улыбнулся он и наклонился к самым её губам. — Тогда не останавливайтесь и избавьте меня от этого проклятья.       — Что?..       Ким Тэхён не ответил, не пояснил, возвращаясь к своим излюбленным загадкам. Только поцеловал её вместо этого, обхватил губами сначала верхнюю, потом — нижнюю губу, заставляя Наюн чуть приоткрыть на выдохе рот, а затем, наклонив голову, почти впечатался в них, и ей пришлось обхватить его плечи, чтобы остаться на ногах. Сердце стучало так громко, что Принцессе казалось, будто это не только её так гремит в груди, но и у Советника тоже — какая глупость — бьётся, словно живое и не закованное в лёд. Он обнимал её за талию, привычно прижимал к себе, мешал их дыхания, улыбался, когда Наюн выдыхала громко и несдержанно от того, как всё плавилось внутри. Ей так хорошо и сладко было с ним, что хотелось забыть обо всём на свете, хотелось отдаться чувствам полностью, без всякого возможного остатка, и просто любить человека, который прежде казался ей слишком невыносимым, слишком невозможным. Но теперь виделся слишком любимым. Настолько, что отдать Наюн готова была всю себя.       Женский вскрик прорезал вдруг слух, и поцелуй разорвался сам собой, заставляя повернуться к источнику звука. Сердце упало, кажется, в самые ноги, едва Принцесса увидела перед собой зажавшую рот мать, чьи глаза сияли одним только ужасом, и стоявшего за её спиной отца, совершенно точно не ожидавшего увидеть, как дочь целует беззастенчиво и не таясь Советника Короля, которому номинально была обещана.       Наюн выдохнула резко, понимая, что ничего хорошего ждать не стоит, но не успела сказать ни слова, прежде чем Ким Тэхён дёрнул её за руку и спрятал за собой. А сам вдруг поклонился непривычно почтительно и, распрямившись, произнёс серьёзно:       — Я готов объяснить произошедшее и, в случае необходимости, принести соответствующие извинения.       — Да как ты!.. — начал было отец, ступив в его сторону, но его перебила Королева, убирая ото рта руку и выдыхая потрясённо:       — Как же так?.. Наюн, ты влюблена в Советника?..       — Что?..       — Я вовсе не…       — Чёрт!..       Ким Тэхён снова схватился за грудь, снова задышал через раз, снова согнулся, заставляя Наюн подхватить его под руку. А потом начал вдруг оседать на землю, вызывая кучу вопросов у родителей. Но Наюн не слушала их, она лишь смотрела непонимающе на то, как стискивает изо всех сил зубы Советник, как рычит тихо, потому что больно, как кусает губы и как просит позвать брата голосом тихим, едва разборчивым.       — Позовите Джина! — попросила Наюн, обернувшись к родителям, чьи лица были искажены, а поток вопросов из их ртов прекратился. — Король! Просто позовите Короля!       Советник снова застонал, привлекая к себе внимание, и Наюн обняла ладонями его лицо, видя, как закрываются его глаза.       — Тэхён, стой, — выдохнула она, едва поняла, что сознание пытается его покинуть. За спиной поднялся вдруг страшный шум, и Наюн почти увидела, как целая толпа становится свидетелями странного зрелища, а стража — она, кажется, даже слышала голос Юнги — пытается их разогнать. — Остановись. Тэхён… Ты меня слышишь? — её подхватили под руки, пытаясь отодвинуть от лежащего на балконе парня, чья рубашка трепыхалась по ветру, и Наюн дёрнулась. — Тэхён!.. Да отпустите!       Отпускать её не хотели, продолжали тянуть, говорили что-то о том, что этим займутся врачи, но ей плевать было, потому что ни один врач тут не поможет. Чёртово проклятье в его груди всё рушило, уничтожало, разбивало на осколки и убивало.       Наюн не понимала, что плакала. Не понимала, что рядом опустился на колени Король Ким Сокджин. Не понимала, что говорят все вокруг.       Её рука лишь успела скользнуть по груди Советника, прежде чем её всё же подняли на ноги, заставляя оторваться, и Наюн вздрогнула.       Сердце его — красное, яркое, живое, безо всякой червоточины внутри — билось.