Сердце во льдах

      — Регент при живом дееспособном Короле?       Отец был крайне возмущён. Он не просто хмурился, кривился и неприязненно щурился: от него исходило такое очевидное недовольство, что хотелось убежать и спрятаться. Но перед этим, конечно, в порядок привести мысли и чувства, которые сбились в один непонятный клубок и душили в полном непонимании и неуместной злости. Потому что её, Наюн, как и всех остальных, обманули, выставив самой настоящей дурочкой. За одно только это хотелось влепить Ким Тэхёну пощёчину — ту самую, которую Принцесса себе позволить не может по определению.       — Я уже объяснил вам ситуацию, пояснил необходимость и принёс извинения, — сдержанно ответил Совсем-не-Король Ким Сокджин и чуть поклонился. — Его Величество Ким Тэхён физически не мог управлять страной ввиду открывшихся для вас обстоятельств. Именно по этой причине регентство и было необходимой мерой. Сейчас, когда проклятье спало, вся власть Гиаронда по праву переходит в его руки, а сам он становится Верховным Правителем.       У Наюн страшно кружилась голова, а пальцы неверяще вцеплялись в подол платья. Поверить правдивости слов Ким Сокджина было легко, но смириться с ними — отнюдь.       Девушка жалела даже, что оказалась в тронном зале, а не осталась в своих покоях, куда её утащили сразу после происшествия на балконе и заперли, словно какую-то преступницу. Она, правда, заставила выпустить себя, пообещав родителям, что устроит новую Ледяную Пустыню прямо в Каталии, если с ней продолжат подобным образом обращаться, и отец с матерью смотрели на неё так недовольно, будто бы она предала всех и каждого, всего лишь полюбив.       В тронном зале не было никого, кроме Чимина, родителей, Ким Сокджина и её самой. Это было странно, слишком непривычно, а ещё до ужаса будоражаще, потому что неожиданная правда упала на голову больнее отколовшегося от лестницы камня, и Наюн действительно не знала, что со всем этим новым знанием делать.       Ким Тэхён — тот самый совершенно невыносимый блондин, чьи тёмные глаза из-под мягкой длинной чёлки сводили с ума и дурманили, чьи руки касались неприлично, переходя границы, а губы снова и снова находили в поцелуе её собственные — оказался вовсе не Ближайшим Советником Короля, каким представился в первую же их встречу, а самим Королём. Это было фактическим обманом, это могло развязать войну, это ставило под удар всё возможное сотрудничество между Гиарондом и Каталией. Регент Ким Сокджин, на свою должность назначенный отцом вследствие коснувшегося сердца его младшего брата проклятья, пытался ещё спасти ситуацию, объяснив каждую из причинно-следственных связей, и принёс извинения за неполную достоверность изложенных сведений, вот только Наюн не знала, спасёт ли это и поможет ли хоть немного. Потому что — на самом деле — отец был разгневан именно ею: её распущенностью, её слабостью, её дерзостью. Её влюблённостью.       Наюн казалось, что это всё один лишь бред. Не было никакого смысла в происходящем, как не было никакого смысла и в том, чтобы обсуждать услышанное и понятое с первого раза третий час кряду. Голова и без того кружилась от новой информации, сердце билось, как загнанное, а в мыслях стоял один только туман, потому что Наюн не имела никакого понятия о том, что делать дальше и как быть.       Отец и Ким Сокджин продолжали о чём-то активно спорить, сквозь толщу непонятного пузыря до слуха Наюн доносился даже голос Чимина, но она не понимала на самом деле ни слова, продолжая стоять у окна и сжимать собственные пальцы. В душе сидела какая-то обида, а по вискам стучала злость, потому что Наюн считала себя особенной. Ей казалось, что она даже видит в глазах Ким Тэхёна собственное отличие ото всех других. Но оказалось, что «Принцесса» всего лишь «одна из», недостойная, несмотря на свои чувства, знать правду.       Если бы только он доверился ей, если бы только сказал, кем является на самом деле, если бы не ходил вокруг до около, если бы не говорил загадками, если бы не сжимал её так отчаянно в объятиях и не целовал так, что подкашивались ноги, всё было бы куда проще. И уж точно не было бы так болезненно осознавать собственную глупость, недальновидность и доверчивость.       — У нас есть полное право не быть сейчас осуждёнными, если Каталия объявит войну, — пробасил отец, и Наюн вздрогнула, оборачиваясь. — В ответ на каждую вашу ложь.       — Это не было ложью, Ваше Величество, — мягко поспорил с ним Ким Сокджин, а потом вдруг перевёл взгляд на неё и чуть прищурил глаза в странной улыбке. — Это лишь политика. Вы поступили бы совсем так же, окажись на нашем месте. К тому же, Каталии не выстоять против военной мощи Гиаронда. Это очевидно, — Наюн ощущала себя странно, потому что он всё смотрел на неё, хотя совершенно точно говорил с Королём. А затем Ким Сокджин продолжил, и сердце её упало в самые ноги: — Я по-прежнему предлагаю не усугублять ситуацию. И, говоря от имени Его Величества Ким Тэхёна, считаю необходимой гарантией свершение брака между Верховным Правителем Гиаронда и Её Высочеством Принцессой Каталии.       У Наюн красным опалило щёки от одной только мысли о том, что она станет женой не Ким Сокджина и даже не Мин Юнги. В мыслях сразу появилась красивая картинка того, как она поцеловала бы Ким Тэхёна на глазах у всех, не боясь быть осуждённой и осмеянной. А потом в разум хлынул привычный холод и трезвость, и девушка, нахмурившись, только развернулась резко и метнулась в сторону выхода.       Едва ли она выйдет за Короля Гиаронда. Едва ли она позволит коснуться себя длинным пальцам и тёплым большим ладоням. Едва ли она разрешит Ким Тэхёну подойти к себе ближе, чем на расстояние вытянутой руки.       Ей в спину раздалось сразу несколько голосов, но Наюн предпочла проигнорировать каждый из них и устремилась вперёд по коридору, ощущая, как горит лицо и стучит слишком быстро сердце. Ким Тэхён — кем бы он ни был — обманул её. И душа, в которой так долго прятался мятеж, не находивший выхода, требовала самой настоящей мести. Наюн понимала, что на одном только сугробе размером с лже-Советника не ограничится. Она обязательно ударит его. Обязательно ладонью пройдётся по скуле в недостойном проявлении агрессии и потребует объяснений. Только не тех, какими сыпал Ким Сокджин перед её отцом, а настоящих и искренних. Тех самых, где он решает, что лгать именно ей — хорошая идея.       Девушка остановилась лишь засчёт того, что Чимин дёрнул вдруг её за локоть, заставляя замереть, а сам перегородил дорогу и посмотрел так, что сердце снова болезненно дёрнулось в груди. Потому что в глазах брата было столько жалости и искреннего сочувствия, что хотелось заплакать, кинуться к нему в объятия и рассказать обо всём том, что волновало так сильно и мешало иногда спать ночами. Вот только магия Ким Тэхёна по-прежнему действовала, по-прежнему сидела глубоко в ней и не давала ни слова сказать обо всём том, что связывало их двоих, пусть чувства эти стали совсем другими. Совсем не страх её обуревал, едва Наюн думала о нём, вовсе не убежать и спрятаться хотелось, когда они встречались взглядами. Девушка прекрасно понимала, что влюблена. Даже несмотря на то, что сейчас невыносимо сильно злилась на Короля, посмевшего дать ей надежду и заставившего поверить в собственную особенность. Ведь по факту она ничем не отличалась ото всех остальных — её он обвёл вокруг пальца так же, как и всю Каталию.       Наюн не поняла даже, что расстроена всем этим до ужаса, пока брат не протянул руку и не коснулся мягко её щеки, стирая влагу. Девушка тут же засмущалась подобного проявления эмоций, попыталась отстраниться, потому что было стыдно до невозможности, но Чимин только привычно притянул её обратно и за затылок прижал к себе. Он никогда не пытался быть лучше, чем есть на самом деле, никогда не строил из себя идеального, в отличие от неё самой, никогда не притворялся и уж точно не боялся осуждения со стороны. А ещё щурился, растягивая губы в усмешке, едва только родители пытались хотя бы намекнуть на то, что не имеют права члены королевской семьи вот так вот проявлять свои эмоции и позволять себе столь близкий контакт на глазах у других. Чимину всегда плевать было на это откровенно и честно, и Наюн восхищалась этим, не понимая, правда, откуда он черпал смелости на такое.       Теперь, однако, знала.       — Он того не стоит, — шепнул Принц в её макушку, и Наюн в пальцах стиснула китель на его боках. — Вспомни бабушку. Она всегда говорила, что твои слёзы слишком драгоценные. Она не врала.       — Я так зла, — призналась Наюн честно. — Так зла, что мне очень сильно хочется ударить его.       Чимин прыснул, ладонью проведя по её волосам, и произнёс:       — Если хочешь, сделай это, когда Его Величество очнётся. Воспользуйся слабостью. Я могу даже держать его, чтобы не сопротивлялся, а ты будешь бить.       Губы её сами собой расплылись в улыбке, едва только Наюн представила подобное, и выдохнула медленно, устало прикрывая глаза. Всё из-под контроля вышло давно и фатально. Нужно было остановиться прежде, стоило не допускать возникновения таких сильных чувств. Короля Ким Тэхёна, что строил из себя Советника, надо было отталкивать от себя снова и снова. И уж точно не стоило принимать на себе его руки, а на губах — губы.       Упругие, тёплые, чуть потрескавшиеся, слишком часто таящие на себе терпкий вкус виски и снова и снова заставляющие её — Наюн — замолчать.       Щёки горячим опалило от одних только мыслей. Девушка отстранилась резко от брата, прикрывая рот ладонью, и едва не упала на слабых ногах, потому что в действительности словно бы почувствовала поцелуй. Будто бы по-настоящему ощутила, как чужие губы раздвигают её собственные, как горячий воздух проникает в лёгкие от дыхания Ким Тэхёна и как самый кончик его языка заигрывающе касается её собственного.       — Наюн?..       Всё казалось слишком настоящим, слишком привычным. И даже знакомые пальцы наяву ощущались на талии, пусть рядом и не было никого, кто способен был подобное с ней — Принцессой — сотворить.       А потом перед самыми глазами полыхнуло вдруг знакомым фиолетовым огнём, и понимание молотом разбилось о сознание.       Несколько дней назад Ким Тэхён заинтересовался подобным заклятием, разухмылялся довольно, говоря, что она — Пак Наюн — идеальная цель со своим «никаким» ментальным щитом, а девушка только вырвала из его рук книгу и пригрозила расправой, попробуй только он провернуть подобный трюк с ней.       — Очнулся, — поняла она, опуская руку с губ.       — Что? — Чимин чуть нахмурился, шагнув к ней, и Наюн подняла на него взгляд. — О чём ты?       — Очнулся. Паршивец.       В её волосы впутались вдруг знакомые пальцы, мурашки разнося по всему телу, чуть сжали, касаясь кожи головы на самом затылке, и ленты корсета оказались в чужих руках.       Девушка поджала губы, потому что дыхание в тот же миг сбилось, а внутри разлилось знакомое тепло. Эти ощущения не были настоящими, ей их подкинула чужая магия, заставила поверить в то, что её хозяин рядом, касается Наюн, обнимает и сжимает в своих руках. А сделать он такое мог только в том случае, если очнулся, наконец, ото сна, в который погрузили его лучшие из целителей, и захотел, кажется, развлечься.       Наюн мотнула головой, пытаясь скинуть с себя фантомные прикосновения, отступила ещё на шаг, борясь с ощущением того, как вокруг талии оборачивается рука и длинные пальцы сжимают приятно бок. А потом резко развернулась и, не обращая внимание на вопросы брата, двинулась вперёд, резко изменив направление. Чимин следовал прямо за ней, громко топая низкими квадратными каблуками сапог, а Наюн казалось, что этот стук попадает ровно в такт биения её сердца.       Словно в одном сплошном тумане она поднялась по лестницам, пересекая несколько коридоров, оказалась в восточном крыле, невпопад отвечая на каждый из вопросов ничего не понимающего брата, а потом остановилась прямо перед покоями, которые занял около месяца назад Король-Советник Ким Сокджин, и нахмурилась. Потому что войти не позволила стража, молчаливо преградившая дорогу рукой, и Наюн остро посмотрела на одного из мужчин.       — Приказ Его Величества, — отрапортовал он. — Вы не можете войти, Ваше Высочество.       — Открой дверь сейчас же, — процедила Наюн в ответ и сама удивилась тому, как холодно прозвучал её голос. — Советую сделать это раньше, капрал, — коротко глянула она на его погоны, — чем я выйду из себя, потому что…       Её плеча коснулась ладонь стоящего за спиной брата, заставляя замолчать, и девушка вздрогнула невольно, в один момент теряя весь запал.       — Открывай, — приказал ему Чимин, и мужчина коротко переглянулся со своим напарником. — Я говорю недостаточно разборчиво?       — Ваше Высочество, — вступился второй и чуть кивнул. — Ваш отец приказал не впускать и не выпускать никого, кроме целителей. Её Высочество Принцессу в особенности.       Наюн хотела рассердиться подобному отношению, но в итоге только засмущалась, едва представила, какие слухи сразу после этого приказа проникли в казармы воинов. Словно бы она самый частый гость покоев Ким Тэхёна. Будто бы она была там хотя бы раз.       — Не стоит приравнивать кого бы то ни было к Принцессе, — хмуро проговорил Чимин, и девушка чуть повернулась в его сторону, немо благодаря за помощь. — Мне повторить ещё раз? Откройте дверь.       — Но…       — Ваше Высочество…       — Откройте. Это приказ. В будущем вам служить мне, а не моему отцу. Советую сделать правильный выбор.       Солдаты помялись ещё немного, будто бы просто пытаясь потянуть время, а потом один из них открыл дверь, щёлкнув громко замком.       Наюн не успела понять, что произошло. Едва лишь смогла сохранить равновесие после того, как её нагло и неприятно толкнули вперёд руки брата, а затем услышала хлопок двери за своей спиной и ошарашенно обернулась, чувствуя, как все внутри похолодело.       — Вот теперь не выпускайте никого, — услышала она приглушённый голос Чимина и поклясться была готова, что он улыбается довольно. — Будет угрожать — не слушать. На двери противомагическая руна, все равно ничего не сделает.       Девушка захлопала непонимающе ресницами, отказываясь верить в то, что это и правда произошло. Что брат — тот самый брат, который ещё несколько минут назад говорил о том, что Ким Тэхён «того не стоит» — запер ни с того ни с сего их двоих в его покоях и смеялся довольно.       — Ты с ума сошёл?!       Наюн с силой ладонями хлопнула по двери и задёргала ручку, пусть и понимала, что это совсем ни к чему не приведёт. Не хотела она оставаться с Ким Тэхёном один на один. Не готова была встретиться лицом к лицу, потому что злость вдруг в один момент сменилась непонятным смущением.       — Сейчас же открой!       Чимин, кажется, снова засмеялся довольно, а Наюн готова была затопать ногами, подобно маленькой совсем девочке, и закричать. Её от желания сделать всё это остановил хриплый тихий смех за спиной, и девушка вздрогнула, напряжённо замирая.       Ким Тэхён, кажется, и правда очнулся. И правда посчитал хорошей идею воспользоваться в очередной раз магией и заставить её смущаться даже так, находясь настолько далеко и будучи взаперти. Наюн боялась оборачиваться и встречаться с ним взглядами. До невозможности страшилась потонуть в нём и забыть обо всём, полностью отдавшись тем чувствам, которых в груди было слишком много.       А потом он сам, подкравшись неслышно близко, обнял её за талию, прижимаясь тесно к спине, и Наюн вцепилась в широкие запястья, рвано выдыхая. Король дышал горячо в её висок, губами касался кожи и лёгкие насквозь пытался пропитать своим исключительно особенным запахом. Ей в лопатку билось чужое сердце, громкими ударами отдавая в голову, и глаза заслезились почему-то сами собой.       — Мне было больно, — сказал он вдруг и прижался словно бы ещё плотнее. — Я не видел тебя двое суток. Я так скучал, что мне было больно.       Наюн задрожала, потому что такие слова его были будто удар под дых. Она не ждала такого, не могла поверить в то, что сможет услышать нечто подобное. Ким Тэхён был с ней, рядом, очень близко. И даже плевать было на то, что он вновь говорил, забыв обо всех возможных правилах приличия и этикета.       — Вы не могли скучать, — выдавила из себя Наюн. — Вы были без сознания всё это время.       — Я пришёл в себя около часа назад. Меня отказались выпускать. Но мне очень хотелось увидеть тебя. Я волновался, понимаешь? Скучал до безумия. Моих чувств теперь слишком много. Как ты с этим справляешься?       Его голос хрипел почти болезненно. Он её тело стискивал действительно изо всех сил, дышал почти в лихорадке и продолжал жаться всё ближе, будто только в том случае ему становилось проще и легче. А у Наюн сердце в груди сходило с ума, потому что нельзя было ему быть таким. Ким Тэхён был непривычным, но, вместе с тем, каким-то правильным. Разве что чуть более откровенным и честным, а это голову кружило сильнее крепкого вина.       — С этим невозможно справиться, — призналась на выдохе Наюн, а потом зажмурилась изо всех сил, потому что губы Тэхёна коснулись приятно её шеи и заскользили по ней вниз. — Только принимать как должное и стараться жить.       Он ничего не ответил ей. Не сказал ни слова, лишь развернув вместо этого к себе лицом, мягко оттолкнул глубже в покои и, приблизившись вновь, поцеловал, одним только пальцем подняв её подбородок. Наюн так многое хотелось сказать ему, так многое хотелось спросить, так многое хотелось обсудить, но она лишь ответила ему, двинув навстречу губами, и почувствовала, как ладонь накрыла талию и чуть пододвинула её тело ближе.       Принцесса всё никак не могла найти в себе истинную причину подобной ведомости. Дело наверняка было не в одной только любви, которой полнилось сердце по отношению к Ким Тэхёну. Но она прощала ему слишком многое, а позволяла — ещё больше. Просто когда он касался её, когда пальцами сжимал приятно, когда целовал настойчиво, заставляя запрокинуть голову и двигая челюстью, когда толкал, не отрываясь, в одному ему ведомую сторону, Наюн терялась. Она не могла ему ничего противопоставить, прекрасно осознавая, что видит в нём исключительно хорошее. Девушка оправдывала его снова и снова. Даже ложь не казалась страшным грехом, когда он вдруг поймал её шею, коротко выдохнул, разорвав поцелуй, а затем снова врезался в её губы, заставляя мычать от удовольствия.       Она поняла вдруг, что на нём нет ни одного из привычных кителей. Обняла ладонями плечи, но под пальцами почувствовала одну лишь тонкую ткань рубашки. Под ней в слишком очевидной твёрдости бугрились мышцы, заставляя Наюн думать о том, что и выглядят они наверняка красиво. У неё неконтролируемо краснело лицо от одной только мысли о том, что будет, если она посмеет коснуться пуговиц на груди и расстегнуть их. Девушку манило такое, хотелось попробовать и обжечься. Особенно когда Ким Тэхён вцепился в ленты корсета, дёргая их, и Наюн, в порыве обрести бóльшую устойчивость, сжала в пальцах ткань рубашки.       Он толкнул её в очередной раз, заставив отступить на несколько шагов, и девушка почувствовала, как в ноги ей упирается высокая кровать. А затем оказалась прямо на ней, не выдержав продолжающего напирать Ким Тэхёна, и выдохнула, спиной столкнувшись с мягким матрацем. Король нависал прямо над ней: удовлетворённо улыбавшийся, с блеском в тёмных глазах, с покрасневшими губами и широко распахнутой на груди, застёгнутой не на все пуговицы рубашкой. Наюн сглотнула, едва взгляд соскользнул вниз, к самой его груди, еле скрытой за тканью, и вновь подняла глаза к невозможно красивому лицу.       Его руки были слишком привлекательно напряжены, плечи казались даже шире обычного, пока он вот так упирался ладонями в кровать по обе стороны от её головы, а колено его врезалось в пышные юбки платья, не давая сдвинуться с места. Наюн смущалась того, как часто поднималась и опускалась её грудь от неровного дыхания. Но куда больше смущалась внимания Ким Тэхёна, который словно бы каждый сантиметр кожи поедал одними только глазами, внутри всё заставляя полыхать.       — Коснись меня, — вдруг выдохнул он, а потом, стоило только Наюн покраснеть в очередной раз, усмехнулся так знакомо, что сердце защемило. — Хочу, чтобы ты увидела, что сделала со мной.       Наюн сглотнула, потому что такие его слова цепляли за живое. А потом, едва только Ким Тэхён наклонился ближе, первая подалась вперёд и, обняв ладонями красивое лицо, поцеловала его.       Он правое запястье её сжал пальцами, не отрываясь от губ, заставил с лица руку перенести на свою грудь, и Наюн в ту же секунду едва не задохнулась, потому что увидела сердце: красивое, красное, бьющееся и совершенно живое. А тело под её рукой оказалось тёплым и крепким. Таким, что его хотелось касаться снова и снова, в ответ позволяя трогать себя и сжимать нещадно и несдержанно.       — Я так ошибся, — выдохнул Король, разрывая поцелуй и своим лбом упираясь в её. — Я думал, что ты должна полюбить меня. У меня всё трещало внутри от каждого твоего взгляда, и я был уверен, что дело в тебе. Я так старался заполучить твои чувства, что не заметил очевидного. Это я полюбил тебя первым. Это я сам, своими чувствами заставил лёд исчезнуть. Не понимаю только, как вообще смог влюбиться, раз ничего не мог чувствовать… Сейчас внутри столько всего, что я схожу с ума. Я так сильно хочу обладать тобой, что перед глазами сверкают звёзды, — признался он, немного отстраняясь, и, повернув голову, вдруг мягко поцеловал ладонь, лежащую на его щеке. — Я чувствую себя идиотом, пока говорю такое, а замолчать не могу. Но мне нужно, чтобы каждый знал, что ты любишь меня тоже. Именно меня, а не кого-то другого. И я не хочу тебя никуда отпускать. Я и раньше не хотел, но теперь мне кажется, что я умру, если тебя не будет рядом дольше минуты. У меня всё внутри дрожит, понимаешь?.. Чёрт возьми, — шикнул Ким Тэхён недовольно, мотнул головой и лицо спрятал в её шее, обдав кожу нестерпимым жаром, — просто заставь меня замолчать.       Наюн неожиданно для самой себя рассмеялась, думая, что таким, с оттаявшим сердцем и признавшимся вдруг в собственных лишь отчасти неожиданных чувствах, нравится ей до невозможности. А он, словно в отместку, чуть прикусил вдруг чувствительную кожу шеи, заставляя выдохнуть потрясённо, а затем прижался к ней губами, приятно потянув на себя. Парень такими поцелуями-укусами начал покрывать хаотично всю её шею, сбивая пуще прежнего дыхание, стискивая в руках талию, носом иногда утыкаясь в щёку и горячим дыханием потираясь о неё.       Ей жарко было на самом деле до невозможности. Дышать было трудно, почти невозможно, корсет и правда мешал невероятно, стягивал грудь, и хотелось освободиться от него, даже если придётся обнажиться. Наюн думала о том, как хорошо было бы на самом деле прижаться к Ким Тэхёну всем телом, ладонями очертить всё то, что скрыто было прежде под кителями, а теперь — под одной только тонкой, почти прозрачной рубашкой. А ещё — пальцами зарыться в волосы на его затылке и, не боясь и не стесняясь никого, разжать губы, позволяя воздуху и до невозможности смущающему мычанию вырваться наружу.       Наюн совсем никак не понимала себя. Особенно когда Ким Тэхён снова врезался в губы, цепляясь зубами за нижнюю и чуть оттягивая её, а потом рассмеялся тихо на короткий писк и поцеловал вновь, пальцем надавливая на подбородок и заставляя сильнее раскрыть рот. Его язык тогда же мазнул коротко по дёснам и зубам, коснулся её собственного, делая крайне мокро и до ужаса волнующе, а Наюн вдруг страшно необходимым показалось сжать бёдра, потому что тело пробила самая настоящая дрожь. Вот только между ног её по-прежнему покоилось колено Короля, и тот усмехнулся прямо в поцелуй, когда девушка вздрогнула, наткнувшись на него. Ким Тэхён пальцы с подбородка переместил ниже, заскользил приятно по шее, не отрываясь от губ и целуя так, что кружилась невозможно сильно голова, а потом двинулся дальше, почти рисуя по обнажённой коже: по ключицам, по плечам, снова по ключицам, спускаясь ниже, касаясь слишком откровенно не скрытой корсетом части груди.       Наюн до невозможности нравились мокрые поцелуи, что с губ соскальзывали всё ниже, касались шеи, покрывали едва ли не всё пространство и заставляли дышать загнанно, запрокинув голову и цепляясь за чужие плечи.       — Останови меня.       Голос у Короля был совсем слабым, хриплым до невозможности и кажущимся таким привлекательным, что Наюн хотелось хныкать, метаться по кровати и просить на самом деле не останавливаться вовсе. Вот только он повторял это снова и снова, осыпая поцелуями шею и ключицы, пока ладонь его скользила вниз по платью, путалась в юбках, но сжимала сквозь них бедро. Этих касаний не хватало, хотелось большего, но Наюн знала, что это будет самой настоящей ошибкой.       — Останови.       Ким Тэхён действительно просил, прижимался при этом к ней всем телом, губами рисовал по коже и дышал приятно, горячо и оглушающе. Останавливать не хотелось, несмотря ни на какой здравый смысл. Не хотелось лишать себя этих горячих губ, горячих рук, горячего дыхания и горячего сердца, которое билось теперь внутри горячей груди.       — Останови.       Наюн замычала несдержанно, когда он сильнее вцепился в её бедро, а затем зубами вдруг прикусил тонкую кожу на самых ключицах — скорее удивительно приятно, нежели болезненно. У неё перед глазами стояла пелена из неясного тумана, голова кружилась, и жарко было до ужаса. Наюн правда жалела, что от корсета не в состоянии избавиться без помощи служанок, но не жалела, когда Ким Тэхён снова возвращался к её губам. Он обхватывал их своими, заменяя иногда на язык, подначивал, будто заигрывая, это делать её и улыбался довольно, когда девушка несмело отвечала, пальцами продолжая гулять по крепкой груди.       — Останови меня, — в очередной раз шепнул Ким Тэхён в самые губы, едва оторвавшись. — Останови, Наюн.       — Остановитесь, — выдохнула она согласно и пальцами очертила красивое лицо. — Остановитесь, Ваше Величество.       Наюн думала, что Ким Тэхён вздрогнет. Думала, что он удивится её знанию, растеряется и захочет оправдаться. Но он только усмехнулся и зубами коротко поймал указательный палец, бесстыдно гулявший по его губам.       — Уже знаешь, — понял Король и, наклонившись, неожиданно нежно кончиком носа провёл по мягкой щеке. — Злишься?       — Да.       — Прости, — выдохнул он. — Это мои искренние извинения от самого сердца. Прими их. Но я не мог сказать тебе, Принцесса.       — Почему? Вы могли бы совсем так же просить моего обета и обещания никому не сказать. Я лишь сейчас понимаю каждое ваше слово и каждый смысл, какой вы в них вкладывали. Не понимаю, как сама не догадалась, что вы — Король. Из вас скорее вышла бы обезьяна, нежели Советник.       Ким Тэхён поймал вдруг её подбородок, опёрся вновь на одну из рук и, прищурившись, усмехнулся слишком знакомо и привычно.       — С каждым днём ты начинаешь дерзить мне всё больше. Я помню время, когда ты изо всех сил пыталась держать себя в рамках, которые навязала тебе диадема.       — Вашими стараниями эти рамки оказались разрушены.       — Как и лёд на моём сердце, — усмехнулся вновь Король, приблизившись к её лицу. — Возьмёшь за это ответственность, Наюн?.. Странно, — мотнул он головой, пряча глаза под чёлкой. — Мне так нравится звать тебя по имени. Это такая мелочь, но меня всего выворачивает.       — Вы дрожите? — тихо спросила девушка, и Ким Тэхён дёрнулся, поднимая на неё взгляд. — Внутри будто всё горит и дрожит, скручивается в самый настоящий узел. А ещё кажется, что ты обязательно сойдёшь с ума, если не сможешь унять этот пожар внутри. Иногда в груди будто настоящий огонь. И горит всё лицо, потому что волнуешься.       Король нахмурился непонятливо, отпуская её подбородок, и мягко вместо этого очертил скулу, заправляя прядь волос за ухо.       — Откуда ты знаешь?       Наюн захотелось рассмеяться — настолько он был удивлён и шокирован. Наверняка подумал, что она влезла в его голову, потому глаза и полыхнули коротко фиолетовым, проверяя любое магическое воздействие. Но девушка лишь мягко улыбнулась, вновь ловя лицо в ладони, и призналась:       — Потому что я чувствую всё то же самое. Это и есть любовь. Вы сказали, что полюбили меня первым, но даже не поняли, что чувствуете всё это из-за любви? Ваше Величество, вы такой ребёнок.       — Это ты стеснялась каждого касания, — усмехнулся он, и Наюн несдержанно покраснела, едва только вспомнив об этом. — Бегала от меня так долго, что заставляла злиться. А едва только я понял, что ты — ключ ко всему, и решил сделать всё, чтобы твои чувства ко мне стали сильны и крепки, то вдруг начала показывать характер. Принцесса, ребёнком из нас двоих всегда была только ты.       — Как долго ещё собираетесь обращаться ко мне столь неофициально? — фыркнула она, воспользовавшись шансом, чтобы перевести тему. — Не думала, что взаимные чувства дают подобную привилегию кому бы то ни было.       Ким Тэхён улыбнулся, сверкнув совершенно особенными треугольниками морщин над губами, а Наюн показалось, что она вновь пропадает.       — Разве вы не в двух шагах от того, чтобы стать моей женой, и в не в одном от того, чтобы стать невестой, Принцесса? — слишком хитро прищурился он, а у неё губы раскрылись словно сами собой. — Выглядите удивлённой и смущённой. У меня сердце бьётся ещё чаще, когда я вижу вас такой, — Ким Тэхён вдруг замолчал и чуть скривился, продолжая: — И я не могу контролировать то, что говорю. Чувствовать несколько сложнее, чем я думал.       Наюн хотела улыбнуться, считая крайне забавным то, что происходит с Королём, а потом вспомнила прежде им сказанное и чуть нахмурилась.       — Что вы имеете в виду? — спросила она. — Я не…       — Вы же не думали, что помолвку сочтут мнимой? — дёрнул он бровями. — Вы всё ещё остаётесь Принцессой Каталии, которую Ближайший Советник Короля Гиаронда — каков наглец — выторговал у вашего отца в счёт гаранта мира. Мой брат никогда не был Королём, в отличие от меня. Выходит, я сам себе выторговал в качестве жены девушку, с которой столкнулся в коридоре и подумал, что она невероятно красива настолько же, насколько, скорее всего, невероятно глупа. Приятно было ошибиться в вас, Принцесса.       — Но вы дали обет, — покачала головой Наюн. — Вы пообещали, что избавите меня от нужды замужества.       — Я лишь пообещал сделать всё возможное, чтобы ты не вышла замуж за моего брата, Наюн, — снова улыбнулся он, переходя на недопустимо неформальную речь, и вновь ладонь её положил на свою горячую грудь. — Но в моих планах никогда не было отказываться от брака с тобой. Особенно сейчас, когда я понимаю, что влюблён в тебя. Твой отец наверняка рвёт и мечет. Уверен, он будет винить во всём меня и постарается отменить помолвку. Как думаешь, позволю ли я ему это сделать?       Девушка сглотнула, опуская взгляд вниз — туда, где её ладонь касалась обнажённой кожи груди и выглядела так, будто ничего более правильного быть не может по определению.       — И вы даже не спросите моего желания, Ваше Величество? — спросила Наюн, вновь поднимая глаза. — Вы говорите, что любите меня. Говорите, что эта любовь сняла проклятье, которое мы так долго искали в книгах, хотя, как оказалось, вы давно уже знали, что поможет на самом деле. И несмотря на всё это, вы не хотите даже знать, желаю ли я подобного замужества?       Ким Тэхён моргнул напряжённо, словно бы и правда лишь сейчас понял, что такое его поведение было бы абсолютно правильным. Он судорожно облизал губы, сглотнул и, кажется, даже покраснел скулами, заставляя Наюн удивиться. Король прокашлялся, отвернувшись, выдохнул как-то странно, покусал губы, явно напряжённо думая о чём-то, и даже пару раз мотнул головой.       — Я… — в итоге начал Ким Тэхён и тут же закашлялся. — Я просто… Ну, ты же любишь меня тоже. Я решил, что ты хочешь выйти за меня. Ты не хочешь?.. Нет, подожди, лучше не отвечай, — покачал он головой, опустив её крайне низко, а потом, едва поднял взгляд вновь спустя несколько секунд, выглядел совсем как Советник Ким, пугающий её своими ухмылками и томным голосом. — Ты заставила биться моё сердце, Принцесса, — проговорил Король, наклоняясь к её лицу и заставляя мурашками покрыться всё тело. — Сделала так, что лёд с него исчез. Если бы ты только стала Королевой Гиаронда, уверен, страна окончательно сбросила бы с себя оковы редкого снега. Ты сделаешь это?       Он поцеловал её кисть совсем так, как делал прежде. Коснулся губами костяшек пальцев, взгляда не отрывая от глаз, а у Наюн сбилось с ритма едва успокоившееся сердце. Она понимала, что он снова играется с ней, но глаза его горели искрами веселья, а не той тёмной энергией, какой полнились прежде. Принцессе подумалось, что Ким Тэхён на самом деле не изменился оттого лишь, что сердце его забилось. Он стал очаровательнее, отчасти забавнее. Но менялся Король постепенно — становился из совершенно невозможного и нетерпимого тем, кого ей так сильно захотелось полюбить.       — В Гиаронде бывает снег? — тихо спросила она.       — Никогда. Это самая зелёная страна, какую ты только видела, Наюн. Но ты обязательно полюбишь её.       — Почему вы так уверены в этом?       — Меня ведь полюбила, — улыбнулся Король и мягко огладил щёку. — Ты спрашиваешь, потому что согласна?       Девушка задумалась, прекрасно понимая, что мало будет вот так просто решить это вдвоём. Родители вряд ли так просто дадут добро после открывшихся обстоятельств. А ей наверняка придётся сложно в совершенно незнакомой стране. И всё же…       — Просто пообещай… — сглотнула Наюн, почти наживую ощущая, как режет ей горло неформальное обращение. — Тэхён, просто пообещай, что никогда не сделаешь ничего, за что мне захотелось бы снова превратить твоё сердце в лёд.       Он усмехнулся, кончиком носа касаясь её собственного, а потом поцеловал мягко и осторожно, смяв губы Наюн своими.       — Клянусь.       Остальное, чем бы оно ни было, значения не имело.